вслед ему летели парализующие импульсы, но оба благополучно миновали его.
   Добежав до арки, Марк прижался спиной к каменной стене и установил  перед
собой заградительный барьер. Теперь он не опасался удара  в  спину  -  такой
толстый слой базальта защитит его от любой магии, а лицом к лицу с врагом он
сможет за себя постоять. Он, конечно,  понимал,  что  обречен  -  силы  были
слишком неравными, чтобы надеяться на  победу.  А  бежать...  Даже  если  не
учитывать сестер, которых Марк никак не мог оставить,  попытка  бегства  все
равно ни к чему не приведет: как  минимум  двое  из  его  противников  умели
ходить по Равнине, а оба ближайших портала, несомненно, были также захвачены
сообщниками разбойников. Но в любом случае, решил Марк, живым в их  руки  он
не дастся.
   А он явно был нужен им живым. Противники не  бомбардировали  его  мощными
смертоносными  чарами,  перед  которыми  его  слабенькая  защита  долго   не
продержалась бы. Вместо этого они пытались проникнуть сквозь нее  и  сделать
Марка недвижимым, однако он умело отбивал атаки  и  даже  время  от  времени
отвечал им встречными ударами.  А  когда  "смотритель"  бросился  к  нему  с
очевидным намерением вступить в рукопашную схватку, Марк ловким  заклинанием
сбил его с ног. Наконец, преодолев свою  юношескую  предубежденность  против
убийства, он решил прикончить  негодяя,  однако  другие  разбойники  вовремя
среагировали и успели прикрыть своего товарища магическим щитом.
   И тогда из-за кареты вышел их вожак, Ангус  Мак-Грегор.  Одной  рукой  он
прижимал к себе бесчувственную Беатрису, а в другой держал кинжал, приставив
его острие к шее девушки.
   - Ты достойный противник, Марк фон Гаршвиц, - сказал вожак.  -  Я  уважаю
тебя за это. Но сейчас ты должен сдаться, иначе я убью твою сестру. Я так  и
сделаю, не сомневайся,  она  нам  не  нужна.  А  если  ты  и  дальше  будешь
упорствовать, то убью и младшую. Пойми, что твое сопротивление бесполезно.
   "Значит, им нужен я", -  понял  Марк.  Это  еще  больше  испугало  его  и
одновременно вызвало чувство  облегчения:  у  него  появилась  надежда,  что
сестер просто убьют, не заставив их долго страдать. И лучше пусть они  умрут
в беспамятстве, так и не поняв, что с ними происходит.
   "Прости меня, Беа, - мелькнуло в голове у Марка. - И прощай, милая..."
   Он  сотворил  слабенькое,  но  очень  хитрое  заклинание.   Правая   рука
Мак-Грегора дрогнула, и острое лезвие едва не вонзилось  в  горло  Беатрисы.
Лишь в  последний  момент  предводитель  разбойников  спохватился  и  рывком
отшвырнул кинжал.
   - Ага! - сказал он. - Ты хочешь, чтобы она  умерла?  Ладненько!  Тогда  я
предложу тебе кое-что другое. То, что, по твоему разумению,  будет  для  нее
хуже смерти
   Он положил Беатрису на землю, задрал ее платье и юбки и  подозвал  своего
помощника - долговязого чернокожего мужчину с обезображенным оспинами  лицом
Тот, глядя с противной ухмылкой на обнаженные бедра девушки,  стал  медленно
расстегивать брюки.
   Марк до крови закусил губу и громко застонал от  ярости  и  бессилия.  Он
понял, что против этой затеи Мак-Грегора не сможет ничего предпринять. И то,
что он сделал в следующую секунду, было продиктовано не трезвым расчетом,  а
отчаянием  и  безысходностью.  Не  в  силах   вынести   мысли   о   грядущем
надругательстве над любимой сестрой, Марк обрушил на себя самое  смертельное
заклинание из всех, на которые был способен после  четырех  лет  обучения  в
торнинской шкопе. И, уже падая наземь, остатками своего меркнущего  сознания
запоздало сообразил, что этим  поступком  все  равно  не  спасет  сестер  от
надругательства...
   Мак-Грегор чертыхнулся и  бросился  к  Марку.  Следом  за  ним,  на  ходу
застегивая ширинку, побежал его  чернокожий  помощник.  Они  склонились  над
телом Марка и осторожно перевернули его на спину. Лицо парня  было  бледным,
без кровинки, и застывшим,  словно  маска,  остекленевшие  глаза  глядели  в
пустоту.
   - Он жив, Чинуа? - спросил Мак-Грегор у  негра,  который,  очевидно,  был
среди разбойников авторитетом по медицинской части.
   - Жив, жив, -  ответил  Чинуа,  воспользовавшись  магическим  зрением.  -
Заклинание  было  довольно  мощным,  но  в  последний  момент  у   мальчишки
рефлекторно сработали все механизмы самозащиты. В этой школе совсем  неплохо
учат. Будь у меня дети, я бы непременно постарался устроить их туда.
   - Так что же с ним? - нетерпеливо произнес Мак-Грегор
   - Глубокая кома,  вызванная  сильным  болевым  шоком.  Насколько  я  могу
судить, никакие жизненно важные органы не повреждены.
   - Когда он придет в норму?
   - Кто знает. Может, и  через  несколько  часов.  Но,  скорее  всего,  еще
недельку проваляется в полной отключке - у него предельно  истощена  нервная
система.
   Мак-Грегор задумчиво хмыкнул:
   - Ну, тогда все в порядке. Все равно  в  ближайшие  дни  я  буду  слишком
занят.
   Чинуа отвлекся от Маркаи внимательно посмотрел на своего предводителя:
   - Что, положил глаз на паренька? Теперь  понятно,  почему  ты  так  хотел
взять его живым. Гм, а он и правда смазлив  -  почти  как  девчонка.  Редкий
лидер не покусится на такого красавчика...
   - Закрой рот! - резко приказал ему Мак-Грегор. - Займись  лучше  делом  -
наложи на мальчишку заклятие и неси его в карету. А свои догадки  держи  при
себе.
   - Ладно,  ладно,  -  ухмыльнулся  Чинуа,  нисколько  не  испугавшись  его
гневного тона.  -  Твои  вкусы  -  твое  личное  дело.  Я  же  придерживаюсь
традиционной ориентации, и мальчики, даже такие хорошенькие, как этот,  меня
не привлекают...  Кстати,  Ангус,  как  насчет  его  близняшки?  Ты  всерьез
предлагал мне поразвлечься с ней?
   - Нет, конечно, - ответил Мак-Греюр, вставая. - Я только  хотел  попугать
мальчишку. В наши руки не  часто  попадают  девственницы  со  столь  сильным
магическим  даром.  Это  слишком  ценный  материал,   чтобы   так   бездарно
растрачивать его.
   Чинуа вновь ухмыльнулся, осклабив свои желтоватые зубы:
   - К твоему счастью, девственность мальчиков-магов так высоко не ценится.
   Мак-Грегор ничего не ответил на эту  реплику.  Оставив  Чинуа  заниматься
пленником, он вернулся к карете,  где  его  почтительно  ждали  трое  других
разбойников, которые уже очухались после контратаки Марка, и слуга-предатель
Витольд. Первым делом Мак-Грегор обратился к своим подчиненным:
   - Ну, чего рты разинули? Петер, Антон, живо берите девчонок и заносите их
в карету, а ты, Маннеман, дай  световой  сигнал  нашим  ребятам,  чтобы  они
убирались прочь.
   Последнее распоряжение касалось еще двух разбойников, которые (как  верно
догадался Марк) захватили оба соседних портала. Затем Мак-Грегор  повернулся
к слуге-предателю.
   - Молодец, Витольд. Ты отлично выполнил  задание.  Теперь  ты  принят  на
постоянную службу к нашему повелителю.
   Польщенный Витольд низко поклонился:
   - Счастлив служить Хозяину Велиалу!
   Мак-Грегор небрежно ударил по нему заклинанием остановки сердца. С глухим
стоном предатель рухнул наземь.
   - Ты будешь служить, - сказал Мак-Грегор. - Но не на Гранях.


   Глава 3
   ИННА. НАСЛЕДНИКИ МЭТРА

   Пока Владислав брился в ванной, я  сидела  в  спальне  перед  зеркалом  и
расчесывала волосы. Было без пяти одиннадцать - но не утра, как вы могли  бы
подумать, а вечера. Несколько минут назад три барышни из штата моих фрейлин,
которые помогали  мне  раздеваться  и  расстилали  постель,  выполнили  свою
последнюю на сегодня обязанность -  пожелали  нам  с  мужем  доброй  ночи  и
удалились, оставив нас до утра вдвоем.
   Сейчас на мне была только полупрозрачная ночная рубашка,  которая  совсем
не скрывала соблазнительных линии моего тела, а всего лишь  обволакивала  их
загадочной туманной дымкой. Завершающей  частью  своего  вечернего  туалета,
расчесыванием, я предпочитала заниматься сама - мне нравилось  сидеть  почти
нагой перед зеркалом и смотреть на свое отражение, нравилось медленно водить
щеткой по своим вьющимся белокурым волосам и со сладостным волнением  думать
о том, как приятно я проведу следующий час до полуночи.
   Ну а Владислав еще со времени нашей женитьбы взял себе в привычку бриться
перед сном. Со свойственной ему чуткостью он сразу уловил, что я, в  отличие
от многих других женщин, не люблю мужскую щетину, и стал сбривать ее  дважды
в день, причем вечером делал это с гораздо большим усердием, чем  по  утрам.
Время с одиннадцати до полуночи, когда мы обычно ложились в постель, но  еще
не спали, было нашим волшебным часом  любви,  и  всякий  раз  мы  готовились
провести его с таким же трепетным предвкушением, каки  в  первые  дни  нашей
совместной жизни.
   Это, конечно, не значило, что каждый день мы предавались ласкам строго по
расписанию - только в это время и ровно час, минута в минуту.  Все  зависело
от нашего настроения и физического состояния:  иногда  мы  ложились  раньше,
иногда - позже; бывало, что засыпали еще до полуночи, а бывало - в час ночи;
порой мы просто лежали, обнявшись, и болтали о всяком и разном, пока один из
нас не заснет; а порой (и довольно часто), не  успев  налюбиться  вдоволь  с
вечера, переносили вторую серию на утро - благо с тех пор, как  волею  Мэтра
нас забросило на Грани, мне больше  не  нужно  схватываться  в  полседьмого,
чтобы  второпях  принять  луш,  сообразить  что-нибудь  на  завтрак  себе  и
Владиславу, а затем бежать через весь город на занятия в университет.  Здесь
нас никто не будит спозаранку, мы можем  спать,  сколько  заблагорассудится,
затем подолгу нежимся в постели. Завтрак нам подают в любое время по первому
же нашему зову, а занятия проводятся тогда, когда это удобно для нас.
   Впрочем, что касается учебы, то мы стараемся не нарушать согласованное  с
преподавателями расписание. Они люди занятые, и  с  нашей  стороны  было  бы
свинством нарушать их планы на день. Обычно с одиннадцати утра до двух дня у
нас практические занятия по магии; после обеда,  с  четырех  до  шести,  под
руководством одного из магистров Инквизиции мы изучаем теорию  (сюда  входят
не только магические науки в чистом виде, но также их приложение в различных
областях  естествознания);  а  позже,  вечером,  наступает  черед   истории,
философии, имперского и международного права, прочих гуманитарных дисциплин.
И вот так - пять дней в неделю, уже почти восемь месяцев, с  тех  самых  пор
как в начале мая мы прибыли  в  Вечный  Город  и  поселились  в  королевском
дворце, который назывался Палатинум.
   Правда, назавтра никаких занятий  не  намечалось.  Всю  последнюю  неделю
христиане  разных  конфессии,  в  обшей  сложности   составлявшие   половину
населения  Империи,  а  также  иудеи-мессиане  и   представители   некоторых
мусульманских сект  отмечали  рождественские  праздники,  которые  здесь,  в
отличие от Основы, начинаются в вечер Сочельника, 21 декабря. Торжества были
тем более пышными, что проходили в канун нового  тысячелетия,  которое,  как
известно, должно начаться в полночь на  1  января  2001  года.  Теперь  этот
очевидный факт признавали даже те, кто, поддавшись очарованию круглой  даты,
праздновал наступление двадцать первого века еще год назад.
   Разумеется, в такой обстановке нам было трудно сосредоточиться на  учебе,
к тому же наш статус - пока что  неопределенный,  но,  без  сомнения,  очень
высокий,  -  обязывал  нас  к  участию  во  всех  мало-мальски  значительных
официальных   и   полуофициальных   мероприятиях,    посвященных    нынешним
празднествам. А кроме того, послезавтра, в последний  день  уходящего  гола,
Владиславу исполняется двадцать шесть лет - и это  следовало  отметить.  Так
что мы решили устроить себе двухнедельные каникулы и с головой  окунулись  в
бурлящую светскую жизнь самого большого города в мире.
   Тщательно расчесав волосы, я положила щетку на  туалетный  столик  и  уже
поднялась с кресла, собираясь пройти к кровати,  как  вдруг  раздался  тихий
стук в дверь. Я недовольно поморщилась,  мысленно  предупредила  Владислава,
чтобы он оставался в ванной, набросила на плечи халат и немного раздраженным
голосом произнесла:
   - Да, можно.
   В спальню проскользнула Кристина - невысокая  девушка  моих  лет,  темная
шатенка с большими карими глазами, щупленькои фигуркой, неразвитыми,  как  у
девочки-подростка, формами и симпатичным, хоть и немного простоватым, лицом.
Она принадлежала к штату моих фрейлин и, подобно всем  остальным  придворным
барышням, была отпрыском инквизиторской семьи - то бишь аристократкой.
   Внутри Священной Империи инквизиторы  занимали  положение  сродни  высшей
знати в сословных обществах,  фактически  они  представляли  собой  правящий
класс,  в   руках   которого   были   сосредоточены   все   главные   рычаги
государственной власти. За минувшее тысячелетие  Инквизиция,  при  пассивном
содействии Мэтра и других Великих, превратилась из чисто военного  ордена  в
мощную  политическую  организацию.  Еще  в  конце  восемнадцатого  века  она
объединила в своих рядах большинство сильных магов Империи, а тех  немногих,
кто отказался примкнуть к ней, объявила пособниками темных сил  и  подвергла
преследованиям. Как и любая тоталитарная структура,  Инквизиция  не  терпела
конкурентов ни в управлении государством, ни в деле защиты имперских  Граней
от происков Нижнего мира. Владислав, который, в  отличие  от  меня,  неплохо
помнил  времена  социализма,   сравнивал   здешние   порядки   с   советской
однопартийной системой, правда, не в пример канувшей в Лету Стране  Советов,
Священная Империя процветала под властью инквизиторов и ее граждане на жизнь
не жаловались.
   Не будучи в принципе замкнутой кастой, Инквизиция тем не  менее  обладала
всеми характерными чертами отдельного сословия -  и  на  то  имелись  веские
причины генетического характера. В отличие  oт  способностей  высших  магов,
которые проявлялись  спонтанно,  без  какой-либо  известной  закономерности,
обычный  магический  дар  был  строго   наследственным   признаком,   притом
рецессивным - он в полной мере передавался детям только в том случае,  когда
присутствовал у обоих родителей. Поэтому инквизиторы  предпочитали  находить
себе пару в своей среде и почти никогда не вступали в браки с  немагами.  Их
сыновья, за редким исключением,  тоже  становились  инквизиторами,  сохраняя
преемственность поколений,  а  вот  из  дочерей  лишь  незначительная  часть
наравне с парнями поступала в  специальные  училища-ордена,  большинство  же
девушек просто выходили замуж  за  инквизиторов  и  в  чисто  патриархальных
традициях довольствовались скромной ролью хранительниц домашнего очага.
   Мои фрейлины как раз и принадлежали к этому большинству. Свое  пребывание
во  дворце  они  рассматривали  как  благоприятную  возможность  найти  себе
блестящую партию и о чем-то большем  не  помышляли.  На  первых  порах  меня
несказанно возмущало такое положение вещей, я убеждала  девушек  быть  более
активными, не отдавать все на откуп мужчинам, но мои  страстные  призывы  не
нашли должного отклика в их сердцах. Со временем я начала понимать глубинную
мудрость  этой,  на  первый  взгляд  пассивной,  позиции:  в  обществе,  где
неравенство  полов  присутствует  не  только  по  факту,  но  и   закреплено
юридически, лишь самые сильные и решительные женщины  способны  постоять  за
себя, а остальным гораздо легче завоевать  место  под  солнцем,  не  пытаясь
напрямую управлять миром, а управляя мужчинами, которые правят миром.  Лично
я не разделяла такой жизненной философии, однако признавала за ней право  на
существование.
   В этом смысле Кристина несколько выделялась  из  обшей  массы  придворных
барышень. Она обладала определенными амбициями и не очень-то хотела идти  по
стопам большинства женщин из касты инквизиторов, но была  слишком  ленива  и
безынициативна, чтобы пойти наперекор патриархальным  традициям  общества  и
планам своих родителей. Для этого ей явно недоставало силы воли и  твердости
характера; она лишь мечтала о самостоятельности, но не предпринимала никаких
реальных шагов для ее достижения.
   Должна признать, что я никогда не любила Кристину, хотя по складу  ума  и
взглядам на жизнь она была гораздо ближе мне, чем другие фрейлины.  На  свою
беду, девушка с самого начала близко сошлась с Сандрой,  что  сделало  ее  в
моих глазах чуть ли  не  предательницей,  переметнувшейся  в  неприятельский
стан. Лишь спустя некоторое время Кристина поняла, как неудачно выбрала себе
подругу, но от Сандры все же не отступилась - и это еще пуще разозлило меня.
Я, конечно, понимала всю несправедливость своего отношения к ней, но  ничего
поделать с собой не могла. И даже спустя четыре  месяца  после  исчезновения
Сандры я нисколько не подобрела. Вот такая я злюка.
   Теперь, надеюсь, вы понимаете, что Кристина вряд ли была  той  фрейлиной,
кого я хотела бы  видеть  у  себя  в  спальне  после  одиннадцати  часов.  Я
собиралась в резкой форме высказать ей свое неудовольствие по  поводу  этого
вторжения, а затем, не выслушивая никаких обьяснений, выставить ее за дверь,
однако в последний момент сдержалась -  крайне  взволнованный  вид  Кристины
свидетельствовал о том, что причины ее позднего  визита  вполне  могут  быть
уважительными.
   Девушка рассыпалась было в извинениях за свое бесцеремонное вторжение, но
я сразу перебила ее:
   - Покороче, Кристина. Что-то случилось?
   - Да, госпожа. Мне нужно съездить домой, а без вашего разрешения Анна  не
соглашается отпустить меня со службы.
   Анна была моей старшей фрейлиной, в чьем подчинении находились  остальные
девушки.
   - Ты вполне могла подождать до утра, - ради проформы заметила я.
   - Я хотела бы поехать  немедленно,  -  объяснила  Кристина  -  Это  очень
срочно.
   - Какие-то неприятности в семье?
   - Да, - коротко ответила девушка.
   Было видно, что она не хочет делиться со  мной  своими  проблемами.  А  у
меня, собственно говоря, не было особой охоты их выслушивать. Так что  я  не
стала принуждать ее к объяснениям, а спросила лишь:
   - И надолго ты уезжаешь?
   - Не знаю, госпожа. Все зависит  от  обстоятельств.  Но  на  одну  только
дорогу туда и обратно мне понадобится больше месяца. Именно поэтому Анна  не
решилась отпустить меня без вашего согласия.
   Вспомнив, что отец Кристины служит в одном из провинциальных  командорств
за  пределами  Золотого  Круга  Империи,  я  понимающе  кивнула.   Путь   ей
действительно предстоял неблизкий. И, если начистоту, мне это было на  руку.
Через полмесяца должна была начаться наша с Владиславом большая  поездка  по
Граням, и я уже подумывала о том, чтобы под каким-то  благовидным  предлогом
не взять с собой Кристину, открыто не демонстрируя своей немилости к ней - я
не могла позволить себе так унизить девушку, которая, в сущности, не сделала
мне ничего плохого. Ну а ее отъезд к родным решает  все  проблемы:  в  любом
случае она просто физически не успеет вернуться к началу нашего вояжа.  Быть
может, за время ее длительного отсутствия я основательно позабуду о  ней,  а
потом, когда она вернется на  службу,  уже  перестану  воспринимать  ее  как
подругу Сандры Хотя вряд ли, но попробовать стоит...
   - Ну что ж, - сказала я. - С моей стороны было бы бессердечно задерживать
тебя. Семья - это святое. Анна пришла с тобой?
   - Нет, она у себя.
   Я закусила  губу.  Вызывать  к  себе  Анну  мне  не  хотелось:  пока  она
соберется, пока придет, пока мы переговорим  -  все  это  займет  еще  минут
десять - пятнадцать. А связываться с ней мысленно я  не  хотела  тем  более.
Телепатия вообще-то неприятная штука.
   До поры до времени мы с мужем этого не знали,  так  как  общались  только
друг с другом, а затем с Сандрой, общение с  которой  доставляло  нам  обоим
удовольствие (Сиддх разговаривал с нами исключительно вслух).  Но  позже  мы
убедились, что удовольствие от  обмена  мыслями  -  явление  крайне  редкое.
Мысленный  разговор  с  подавляющим  большинством  людей  оставлял