- Милая!
     Лула наклоняется и целует подругу. "Нет, нет", - видит доктор Пул. Лула
садится рядом с Полли и обнимает ее, стараясь утешить. Полли утыкается лицом
в плечо девушки, обе плачут. Словно разделяя их  горе,  уродец  на  руках  у
Полли просыпается и принимается жалобно попискивать. Полли поднимает  голову
с плеча подруги, ее лицо залито слезами; она бросает взгляд на  безобразного
младенца, расстегивает рубашку  и,  отодвинув  красное  "нет",  дает  грудь.
Ребенок с неистовой жадностью принимается сосать.
     - Я люблю его, - всхлипывает Полли. - Не хочу, чтобы его убили.
     - Милая! - только и находит что сказать Лула. -  Милая!  Громкий  голос
обрывает ее:
     - Тихо там! Тихо!
     Другие голоса подхватывают:
     - Тише!
     - Тихо там!
     - Тише! Тише!
     Разговоры резко стихают, и  наступает  долгое  выжидательное  молчание.
Затем раздается звук рога и  чей-то  удивительно  детский,  но  тоже  весьма
уверенный голос объявляет:
     - Его  преосвященство  архинаместник  Велиала,  владыка  земли,  примас
Калифорнии, слуга пролетариата, епископ Голливудский!
     Дальний  план:  парадная  лестница  гостиницы.  В  длинной  мантии   из
англо-нубийского козлиного  меха  и  золотой  короне  с  четырьмя  длинными,
острыми рогами величественно спускается архинаместник. Служка держит над ним
большой зонт из козлиной шкуры, за ним  следуют  два-три  десятка  церковных
сановников - от трехрогих патриархов до  однорогих  пресвитеров  и  безрогих
послушников. Все  они  -  от  архинаместника  и  ниже  -  безбороды,  потны,
толстозады, у всех них одинаковое флейтовое контральто.
     Вождь встает с носилок и идет навстречу носителю духовной власти.

                                 Рассказчик

                           Церковь и государство,
                           Алчность и коварство -
                           Два бабуина
                           В одной верховной горилле.

     Вождь почтительно  склоняет  голову.  Архинаместник  воздевает  руки  к
тиаре, притрагивается к двум передним рогам и возлагает получившие  духовный
заряд пальцы на лоб вождя.
     - Да не пронзят тебя никогда рога Его.
     -  Аминь,  -  отзывается  вождь,  выпрямляется  и  добавляет   уже   не
почтительным, а оживленным и деловым тоном: - Для вечера все готово?
     Голосом десятилетнего мальчика, в котором, однако, слышится  тягучая  и
велеречивая вкрадчивость видавшего виды священнослужителя, давно  привыкшего
играть роль высшего существа, стоящего в отдалении от своих собратьев и  над
ними, архинаместник отвечает, что все  в  порядке.  Под  личным  наблюдением
трехрогого инквизитора и патриарха  Пасадены  группа  посвященных  служек  и
послушников проехала по всем поселениям и провела  ежегодную  перепись.  Все
матери уродцев помечены. Им побрили  головы  и  осуществили  предварительное
бичевание. На сегодняшний день все виновные  переправлены  в  один  из  трех
центров очищения, расположенных в  Риверсайде,  Сан-Диего  и  Лос-Анджелесе.
Ножи и освященные  воловьи  жилы  готовы,  и,  если  Велиалу  будет  угодно,
церемония начнется в назначенный час.  К  завтрашнему  дню  очищение  страны
будет завершено.
     Архинаместник еще раз делает рожки и на несколько  секунд  застывает  в
молчании. Затем, открыв глаза, поворачивается к свите и скрипит:
     - Забирайте  бритых,  забирайте  эти  оскверненные  сосуды,  эти  живые
свидетельства Велиаловой злобы и отведите их на место позора.
     Дюжина пресвитеров и послушников сбегают с лестницы в толпу матерей.
     - Живей! Живей!
     - Во имя Велиала!
     Медленно,  неохотно,  безволосые  женщины  поднимаются.  Прижимая  свою
маленькую изуродованную ношу к налитой молоком груди, они идут к дверям -  в
молчании, которое говорит о горе красноречивей любого крика.
     Средний план: Полли на мешке с соломой. Молодой  послушник  подходит  и
грубо ставит ее на ноги.
     - Вставай!  -  голосом  сердитого  и  злобного  ребенка  кричит  он.  -
Поднимайся, вместилище мерзости!
     Он бьет Полли по щеке. Девушка отшатывается в ожидании следующего удара
и почти бегом присоединяется к подругам по несчастью, толпящимся у входа.

     Наплыв: ночное небо, сквозь тонкие полоски облаков просвечивают звезды,
ущербная луна клонится к западу. Долгое молчание, затем слышится  отдаленное
пение. Постепенно мы начинаем различать слова:  "Слава  Велиалу,  Велиалу  в
безднах!" - которые повторяются снова и снова.

                                 Рассказчик

                        Перед глазами лапа обезьянья
                        Затмила звезды, и луну, и даже
                        Сам космос. Пять вонючих пальцев -
                        Весь мир.

     Тень от лапы бабуина приближается  к  камере,  растет,  становится  все
более угрожающей и в конце концов закрывает все тьмой.
     В кадре - лос-анджелесский Колизей изнутри. В дымном и  неверном  свете
факелов  видны  лица  членов  Великой  Конгрегации.  Ярус  над  ярусом,  они
напоминают ряды гаргулий, извергающих из черных глазниц, трепещущих ноздрей,
полуоткрытых губ под монотонное пение: "Слава Велиалу, Велиалу в безднах!" -
продукты   ритуальной   религии:   беспочвенную   веру,    сверхчеловеческое
возбуждение, коллективное слабоумие. Внизу,  на  арене,  сотни  бритоголовых
девушек и женщин, каждая с маленьким уродцем  на  руках,  стоят  на  коленях
перед главным алтарем. Жуткие в  своих  ризах  из  англо-нубийского  меха  и
тиарах с золочеными рогами, на верху лестницы,  ведущей  к  престолу,  двумя
группами стоят патриархи и архимандриты, пресвитеры и послушники и  высокими
дискантами поют антифоны под аккомпанемент флейт,  сделанных  из  костей,  и
целой батареи ксилофонов.

                                Полухорие 1

     Слава Велиалу,

                                Полухорие 2

     Велиалу в безднах!

     Пауза. Мелодия песнопения меняется: наступает новая часть службы.

                                Полухорие 1

     Это ужасно,

                                Полухорие 2

     Ужасно, ужасно

                                Полухорие 1

     Попасть в руки -


                                Полухорие 2

     Огромные и волосатые -

                                Полухорие 1

     В руки живого зла!

                                Полухорие 2

     Аллилуйя!

                                Полухорие 1

     В руки врага человеческого -

                                Полухорие 2

     В любимые нами руки

                                Полухорие 1

     Мятежника, восставшего против порядка вещей.

                                Полухорие 2

     С коим мы вступили в сговор против самих себя;

                                Полухорие 1

     Во власть Великой Мясной Мухи - Повелителя Мух,

                                Полухорие 2

     Вползающего в сердце;

                                Полухорие 1

     Нагого червя, что бессмертен,

                                Полухорие 2

     И, бессмертный, есть источник нашей вечной жизни;

                                Полухорие 1

     Князя воздушных сил,

                                Полухорие 2

      Спитфайра и Штукаса, Вельзевула и Азазела.
                                          Аллилуйя!

                                Полухорие 1

     Владыки этого мира

                                Полухорие 2

     И его растлителя,

                                Полухорие 1

     Великого Господина Молоха,

                                Полухорие 2

     Покровителя всех народов,

                                Полухорие 1

     Господина нашего Маммоны,

                                Полухорие 2

     Вездесущего,

                                Полухорие 1

     Люцифера всемогущего

                                Полухорие 2

     В церкви, в государстве,

                                Полухорие 1

     Велиала

                                Полухорие 2

     Трансцендентного,

                                Полухорие 1

     Но столь же имманентного.

                                   Вместе

     В руки Велиала, Велиала, Велиала, Велиала.

     Пение замирает; два безрогих послушника спускаются с лестницы,  хватают
ближайшую бритоголовую женщину, ставят на ноги и ведут  ее,  оцепеневшую  от
ужаса, наверх, где на последней ступени лестницы стоит патриарх  Пасадены  и
правит лезвие длинного мясницкого ножа. Замерев от  страха  и  раскрыв  рот,
коренастая мать-мексиканка смотрит на него. Один из послушников берет у  нее
ребенка и подносит патриарху.
     Крупным планом: типичный продукт прогрессивной технологии  -  маленький
монголоид-идиот с заячьей губой. За кадром пение хора.

                                Полухорие 1

     Вот знак враждебности Велиала -

                                Полухорие 2

     Мерзость, мерзость;

                                Полухорие 1

     Вот плод благоволения Велиала -

                                Полухорие 2

     Нечистоты из нечистот;

                                Полухорие 1

     Вот кара за послушание Его воле -

                                Полухорие 2

     На земле, равно как и в аду.

                                Полухорие 1

     Кто источник всех уродств?

                                Полухорие 2

     Мать.

                                Полухорие 1

     Кто избранный сосуд греховности?

                                Полухорие 2

     Мать.

                                Полухорие 1

     Кто проклятие нашего рода?

                                Полухорие 2

     Мать.

                                Полухорие 1

     Одержимая, одержимая -

                                Полухорие 2

     Изнутри и снаружи:

                                Полухорие 1

     Ее инкуб - объект, ее субъект - суккуб,

                                Полухорие 2

     И оба они - Велиал;

                                Полухорие 1

     Одержимая Мясной Мухой,

                                Полухорие 2

     Ползущей и жалящей,

                                Полухорие 1

     Одержимая тем, что непреоборимо

                                Полухорие 2

     Толкает ее, гонит ее,

                                Полухорие 1

     Словно вонючего хорька,

                                Полухорие 2

     Словно свинью в течке,

                                Полухорие 1

     Вниз по наклонной

                                Полухорие 2

     В невыразимую мерзость,

                                Полухорие 1

     Откуда после долгого барахтанья,

                                Полухорие 2

     После множества больших глотков пойла

                                Полухорие 1

     Выныривает через девять месяцев мать

                                Полухорие 2

     И приносит эту чудовищную насмешку над человеком.

                                Полухорие 1

     Каково же будет искупление?

                                Полухорие 2

     Кровь.

                                Полухорие 1

     Как умилостивить Велиала?

                                Полухорие 2

     Одной лишь кровью.

     Камера переходит от престола к ярусам, где бледные  гаргульи  голодными
глазами уставились вниз в предвкушении экзекуции.  И  вдруг  они  разверзают
черные пасти и начинают петь в унисон - сначала неуверенно, потом все тверже
и громче.
     - Кровь, кровь, кровь, это кровь, кровь, кровь, это кровь...
     В кадре снова престол. За кадром - бессмысленное, нечеловеческое пение.
     Патриарх передает оселок одному из  прислуживающих  ему  архимандритов,
берет левой рукой  младенца  за  шею  и  насаживает  его  на  нож.  Младенец
взвизгивает и умолкает.
     Патриарх  поворачивается,  выпускает  с  полпинты  крови  на  алтарь  и
отбрасывает трупик в темноту. Пение вздымается неистовым крещендо:
     - Кровь, кровь, кровь, это кровь, кровь, кровь...
     - Увести, - повелительно скрипит патриарх.
     Охваченная ужасом мать поворачивается и сбегает  по  ступеням.  За  нею
спешат два послушника, яростно бичуя ее освященными воловьими жилами.  Пение
перемежается пронзительными криками. Со стороны аудитории  слышится  стон  -
полусоболезнующий, полуудовлетворенный. Раскрасневшись и  немного  задыхаясь
от столь непривычных усилий, послушники хватают другую женщину - на этот раз
юную  девушку,  хрупкую,  стройную,  почти  девочку.  Они  тащат  жертву  по
ступеням, лица ее не видно. Но вот один  из  послушников  отступает  чуть  в
сторону, и мы узнаем Полли. Ребенка - без  больших  пальцев  на  руках  и  с
восемью сосками - подносят к патриарху.

                                Полухорие 1

     Мерзость, мерзость! Каково же будет искупление?

                                Полухорие 2

     Кровь.

                                Полухорие 1

     Как умилостивить Велиала?

     На этот раз отвечает весь зал:
     - Одной лишь кровью, кровью, кровью, этой кровью...
     Левая рука патриарха сжимается на шейке ребенка.
     - Нет! Нет! Пожалуйста, не надо!
     Полли бросается к малышу, но послушники ее оттаскивают. Под ее  рыдания
патриарх рассчитанно неторопливо  насаживает  ребенка  на  нож,  после  чего
отшвыривает тельце во тьму за алтарем.
     Слышится громкий крик. Средний план: в первом ряду зрителей доктор  Пул
теряет сознание.

     В  кадре  "Греховная  Греховных"  изнутри.  Это  небольшое   святилище,
расположенное вдоль длинного края арены, сбоку от алтаря;  оно  представляет
собой продолговатое здание из необожженного  кирпича  с  престолом  в  одном
конце и раздвижными дверьми в другом.  Они  сейчас  приоткрыты,  чтобы  было
видно  происходящее  на  арене.   Посреди   комнаты   на   ложе   развалился
архинаместник. Неподалеку от  него  безрогий  послушник  жарит  на  угольной
жаровне поросячьи ножки; чуть поодаль  двурогий  архимандрит  выбивается  из
сил, пытаясь привести в чувство доктора Пула, который  без  признаков  жизни
лежит на носилках.  Наконец  холодная  вода  и  несколько  хлестких  пощечин
производят желаемый эффект. Ботаник вздыхает, открывает глаза, уклоняется от
очередной пощечины и садится.
     - Где я? - спрашивает он.
     - В "Греховная Греховных", - отзывается архимандрит.  -  А  это  -  его
высокопреосвященство.
     Доктор Пул узнает великого человека и догадывается почтительно склонить
голову.
     - Принеси табурет, - командует архинаместник.
     Появляется табурет. Наместник кивает на  него  головой;  доктор  Пул  с
трудом встает на ноги, пошатываясь, пересекает комнату и садится. И сразу же
особенно громкий вопль заставляет его обернуться.
     Дальним планом - главный алтарь, снятый с точки доктора Пула.  Патриарх
как раз отшвыривает очередного уродца в темноту, а  его  прислужники  бичуют
воющую мать.
     В кадре опять доктор Пул: он вздрагивает и закрывает  лицо  руками.  За
кадром слышно монотонное пение: "Кровь, кровь, кровь".
     - Ужасно! - восклицает доктор Пул. - Ужасно!
     -  Но  ведь  ваша  религия  тоже  не  чурается  крови,   -   иронически
улыбнувшись, замечает архинаместник. - "Омыли одежды свои кровью Агнца".  Не
так ли?
     - Совершенно точно, - признает доктор Пул. -  Но  мы  же  не  совершаем
омовений на самом деле. Только говорим о них или - еще чаще - поем.
     Доктор Пул отводит  взгляд.  Молчание.  Подходит  послушник  с  большим
блюдом и вместе с двумя бутылками ставит его на стол подле  ложа.  Настоящей
старинной  вилкой   двадцатого   века   (подделка   под   раннегеоргианскую)
архинаместник подцепляет свиную ножку и принимается ее глодать.
     - Угощайтесь, - проглотив кусок, скрипит он  и,  указывая  на  бутылку,
добавляет: - А вот вино.
     Доктор  Пул,  который  невероятно  голоден,  с  готовностью   принимает
приглашение; снова наступает молчание, нарушаемое лишь громким чавканьем  да
песнопениями с требованием крови.
     - Вы, разумеется, в это  не  верите,  -  с  набитым  ртом  констатирует
наконец архинаместник.
     - Ну что вы, уверяю вас... - протестует доктор Пул.
     Он с таким рвением готов подчиниться, что его собеседник  останавливает
его сальной рукой:
     - Ну-ну-ну! Мне просто хотелось бы объяснить вам, что у нас есть веские
причины исповедовать нашу веру. Она,  дорогой  мой  сэр,  весьма  разумна  и
практична. - Архинаместник замолкает, отпивает из бутылки и берет  еще  одну
ножку. - Вы, как я понимаю, знакомы со всемирной историей?
     - Чисто дилетантски,  -  скромно  отвечает  доктор  Пул.  Впрочем,  он,
пожалуй, может похвастать тем, что прочел почти все известные книги по этому
вопросу - к примеру,  "Взлет  и  падение  России"  Грейвза,  "Крах  западной
цивилизации" Бейсдоу, неподражаемое "Вскрытие Европы" Брайта, не говоря  уже
о  совершенно  восхитительной  и  -  несмотря  на  то,  что  это   роман   -
по-настоящему  правдивой  книге  старика  Персиваля  Потта  "Последние   дни
Кони-Айленда". - Вы, разумеется, ее знаете?
     Архинаместник отрицательно качает головой.
     - Я не знаю ничего из опубликованного после Этого, - лаконично отвечает
он.
     - Какой же я идиот! - восклицает доктор Пул, в который уж раз сожалея о
своей чрезмерной разговорчивости - он  прячет  за  нею  застенчивость  столь
сильную, что, не скрывай он ее, она тут же лишит его дара речи.
     - Но я читал  довольно  много  из  того,  что  было  издано  раньше,  -
продолжает архинаместник. - У  нас  тут,  в  южной  Калифорнии,  были  очень
недурные библиотеки. Сейчас они уже почти все выработаны. Боюсь, теперь  нам
придется искать топливо в более отдаленных местах. Но пока  мы  пекли  хлеб,
мне удалось спасти для нашей семинарии несколько тысяч томов.
     - Словно  церковь  в  средневековье,  -  с  воодушевлением  культурного
человека говорит доктор Пул. -  У  цивилизации  нет  лучшего  друга,  нежели
религия. Вот этого-то мои друзья-агностики никогда... - Внезапно  сообразив,
что догматы его церкви не совсем совпадают с теми, какие исповедуются здесь,
он останавливается и, пытаясь скрыть замешательство, припадает к бутылке.
     Однако архинаместник, по счастью, слишком занят своими  мыслями,  чтобы
оскорбиться или даже заметить эту faux pas {Оплошность (фр.).}.
     - Читаю я  историю,  -  продолжает  он,  -  и  вот  что  вижу.  Человек
противостоит природе. "Я" противостоит установленному порядку, Велиал  (рука
небрежно изображает рожки) противостоит  тому,  другому.  Битва  длится  сто
тысяч лет или около того, и никто не может взять верх.  А  потом,  три  века
назад, все внезапно и неудержимо пошло в одну сторону. Еще ножку?
     Доктор Пул берет вторую ножку, его собеседник - третью.
     - Сначала медленно, потом все быстрей и быстрей человек начинает торить
дорогу наперекор установленному порядку. - Архинаместник на секунду смолкает
и  выплевывает  хрящик.  -  Все  гуще  и  гуще   устилая   пройденный   путь
представителями рода человеческого, Повелитель Мух, одновременно  являющийся
Мясной Мухой, гнездящейся в сердце у каждого  индивидуума,  продолжает  свой
победный марш по земле и становится вскоре ее безусловным хозяином.
     Увлекшись своим визгливым красноречием и позабыв на миг о том,  что  он
не на кафедре собора святого Азазела, архинаместник широким взмахом  отводит
руку в сторону. С его вилки слетает свиная ножка.  Добродушно  хохотнув  над
своей неловкостью, он поднимает ее с пола, вытирает о рукав  своей  козлиной
сутаны, надкусывает и продолжает:
     - Все началось с машин и первых кораблей  с  зерном  из  Нового  Света.
Появилась пища для голодных, и с плеч у людей спала тяжкая ноша. "Благодарим
Тебя, Боже, что насытил Ты нас земных твоих благ...", и так  далее,  и  тому
подо