т.
   После этих слов Елена устало опустилась в кресло.
   - Пожалуй, я пойду, - тихо сказал Толя.
   - Да, хорошо, я немного устала. Спасибо Анатолий,  мне  нужно  побыть
одной.
   Толя вышел на лестничную клетку и остановился в нерешительности, раз-
думывая, зайти к инженеру или нет. По понятным причинам соображал он  не
очень резво, но вдруг, дверь с латунной пластинкой приоткрылась и  отуда
высуналась рука, поманившая его пальцем. Он сразу узнал эту  веснушчатую
ладонь и рассердился. Его разозлило и то, что именно  теперь,  когда  он
еще ничего не решил, его застали врасплох, и то, что ему надо идти узна-
вать подробности биографии этого типа. Тут же вспомнил - и это его  тоже
разозлило - как Елена рассказывала мужу о своих взаимоотношениях с инже-
нером и то, что она, такая отчаянно красивая в своем справедливом гневе,
променяла истукана мужа на гнусного анонимщика.
   Короче говоря, злой, запутавшийся Толя Ермолаев опять оказался в гос-
тях.
   - Ну, что там, - Богданов кивнул в сторону соседской двери, - как все
прошло?
   - Нормально,- развязанно отрезал Толя.
   - Слава Богу, - вздохнул Богданов.
   - Можете радоваться, разбили образцовую советскую семью.
   - Не понимаю, - почувствовав злобные нотки, удивился Богданов.
   - Они не понимают, - передразнил Толя.
   - Вы чем-то расстроены, Анатолий? - мягко спросил инженер.
   - Грязь, грязь и мерзость... Она все рассказала, она пришла к  вам  и
вы тут... грязь.
   - Что она наговорила?
   Толя махнул рукой и вдруг, внезапно, слово в слово передал слова Еле-
ны.
   - Ах-ха-ха! - рассмеялся инженер, - Я целовал, как мальчишка! Да  она
же все придумала, ха-ха, она ведь выдумщица ужасная!
   - Я не верю вам, вы все заврались, анонимщики бессовестные, и повадки
у вас соотвтествующие. Вы что, за мной в замочную скважину следили, сто-
рожили меня. чтобы все выпытать?
   - А, вы на счет моего своевременного появления! Здесь вот что,  здесь
нет никакой скважины, а просто элементарная газодинамика.
   Толя мотнул головой, пытаясь стряхнуть с себя неуместный научный тер-
мин.
   Богданов же, радостно принялся объяснять:
   - Здесь у нас явление есть в квартирах. Я  сам  открыл!  Когда  дверь
напротив открывают, возникает перепад давлений, вследствие чего возника-
ет простая волна разряжения - воздушный порыв, сквознячок такой.  Ну,  и
дверь в пустую комнату начинает приоткрываться тоже и поскрипывает.
   Богданов схватил Толю за руку, потащил к той двери, скрывавшей стран-
ные настенные росписи, и принялся дергать ее потихоньку, впрочем, не да-
вая все-таки заглянуть вовнутрь. Послышалось жалобное всхлипывание.
   - Оооо!, - в глазах инженера появился  интеллигентский  огонек,  -  я
специально исследовал феномен, опыты ставил, лепесточки папиросной бума-
ги развешивал, оценивал напор воздуха...
   - Хм, - Толя тоже проникся естествоиспытательским духом, -  Наверное,
щель где-то тут имеется.
   - Да! Конечно! Щель, именно щель, - обрадовался взаимопониманию инже-
нер.
   - Ну так , вы бы ее заделали чем-нибудь.
   - Эх, эх, надо бы конечно, да некогда все, руки до всего не доходят.
   - Бред, -пришел в себя Толя, - руки не доходят,  а  анонимки  писать,
доходят?
   - Анонимки? - искренне удивился хозяин.
   - Да, в академию. Будете отрицать и плечами пожимать?
   Богданов ничего не ответил но плечами пожал.
   - Признайтесь, писали, мол, профессор зажимает ваше эпохальное откры-
тие? Ну, да что с вами разговаривать, Петр Семенович, правильно рассудил
- надо вам на работу сообщить, где вы работаете?
   - Я не писал никаких анонимок, - пришибленным голосом начал  оправды-
ваться Богданов, - Я, наоборот, хотел все прямо обсудит  с  профессором,
для того и приходил в институт. Я уверен, все сразу бы выяснилось, я  бы
доказал профессору, что он ошибается. Он бы все понял, но анонимок, ано-
нимок я не писал. Неужели вправду... в академию?
   - Нет, я все придумал, специально, для потехи.
   - Странно, - удивился чему-то своему Богданов.
   Толя, затаив дыхание, ждал продолжения.
   - Вы мне не верите? Но, ей-богу, я заплатил слишком высокую  цену,  я
столько лет потратил на эту рукопись, господи, да тут все поставлено  на
карту, и неужели я бы смог опуститься до такой низости? Да и  зачем  мне
скрывать свою фамилию? У меня теперь только одна цель  -  побыстрее  все
обнародовать, чтобы не пропало зря. И главное, главное -  десятый  спут-
ник, его же надо искать! Ведь я уже три месяца нигде не работаю,  я  все
бросил, чтобы закончить рукопись. Теперь уж мне только одно, или  науное
признание, или в злостные тунеядцы...
   - Как, значит вы не работатете? - удивился Толя. - На что же вы живе-
те?
   - Вначале были деньги, а потом я занял небольшую  сумму,  -  Богданов
смутился, - У Елены занял. Она, правда, не хочет этого  признать,  но  я
отдам потом или подарю ей что-нибудь.
   Бред, подумал Толя Ермолаев, окончательно запутываясь.
   - Я сейчас плохо соображаю, мне нужно все обдумать, я лучше пойду.
   - Конечно, конечно, спасибо вам большое, Анатолий. Еидинственное  хо-
тел спросить: что теперь с рукописью, что решили?
   - Не знаю, ничего пока не решили. Возможно, вас попросят выступить на
ученом совете.
   Инженер обрадовался.
   - Вот это хорошо бы, а когда?
   - Не знаю, пока ничего неизвестно...
   - Может быть, я вам позвоню?
   - Нет, лучше я вам позвоню, если что-то прояснится.
   Заполучив телефон инженера, Толя сухо попрощался и вышел.

   О, да вы зубатка!

   Следующим днем отдел  профессора  Суровягина  стал  напоминать  гене-
ральный штаб действующей армии перед решающим кровопролитным  сражением.
Главнокомандующий в своем кабинете напряженно обдумывал план предстоящей
баталии. Время от времени к нему с докладом являлись сотрудники  отдела,
принося вести о положении в неприятельском лагере. Первым пришел  Мозго-
вой и доложил, что обследование документации психдиспансера не дало  по-
ложительных результатов. Таким образом развеялись всякие надежды на ско-
рую помощь минестерства здравоохранения. Вторым явился  специально  выз-
ванный Толя Ермолаев. Профессор мрачно выслушал весть о безработном ста-
тусе инженера, а в конце, указал Толе на  его  болезненый  вид,  тут  же
поствил диагноз:
   - Вы, Ермолаев, наверно коньяк пили вчера.
   Затем был извлечен из домашенго лазарета Виталий Витальевич  Калябин.
Он предстал перед профессором в позе несправедливо обиженного  человека,
страдающего острым респираторным заболеванием.  Он  непрерывно  краснел,
потел, картинно кашлял то и дело хватаясь рукой за обмотанную  мохеровым
шарфом шею. Впрочем, все эти телодвижения никакого сострадания со сторо-
ны Петра Семеновича не вызвали и  Калябину  было  дано  указание  срочно
обойти всех заинтересованных лиц в институте и тщательно подготовить об-
щественное мнение к публичному выступлению инженера на совете.  Неизбеж-
ность выступления казалась профессору  очевидной,  в  особенности  после
повторного звонка из академии. Оттуда настоятельно требовали  скорейшего
решения путем честного и объективного разбирательства. Что же,  мысленно
решил профессор, будет вам разбирательство. Тонкий  политик  и  проница-
тельный человек, он настоял на проведении ученого совета утром ближайше-
го понедельника. Тем самым профессор избавлял ученое  собрание  от  при-
сутствия людей легкомысленных, таких, например, как теоретики Шульман  и
Буров, которые и в другие дни раньше обеда на работе  не  появлялись,  а
кроме того, была уже пятница, и за оставшиеся три неполных дня,  пригла-
шения посланные секретарем Лидией Ураловой, инженер мог и  не  получить.
При таком удачном стечении обстоятельств, работу доложил  бы  Калябин  и
все обошлось бы без прямого контакта с автором.
   Все утро Толя Ермолаев перебирал в памяти события вчерашнего  вечера,
пытаясь докопаться до сути вещей. Теперь, по трезвому размышлении, каза-
лось, Богданов мало походил на анонимщика. Но если инженер не причастен,
то возникает вопрос: кто же? Не найдя ответа, Толя решил поделиться сом-
нениями с Михаилом Федоровичем Мозговым. Тот стал допытываться, знал  ли
кто из окружения инженера о происходящих событиях. Толя вскользь  упомя-
нул Елену и Мозговой встрепенулся:
   - Елена Разгледяева? А не родственница ли  она  известного  философа?
Толя утвердительно покачал головой.
   - Ну, как же, знаем, знаем, упырь на теле советского  естествознания.
Слыхал, слыхал, и о жене его тоже,  чертовски  привлекательная  женщина,
говорят. Ооооооо, эти на все способны!
   При упоминании Елены Толя возмущенно посмотрел на коллегу.
   - Если не они то кто? Или вы хотите сказать, что анонимщик - здесь, в
институте?
   Толя не веря словам своим, бухнул:
   - А почему бы и нет?
   Здесь Михаил Федорович изменился в лице и предложил Толе пойти  поку-
рить. В курилке, они были вдвоем, и Мозговой принлся пространно и витеи-
вато рассуждать о тонкостях научной работы.
   - Вы, Анатолий, пока еще не вошли в курс дела и не все еще понимаете.
Дело даже не в том, что университет - это одно, а наша реальная жизнь  -
совсем другое. Вы, наверно не понимаете, куда попали... -Мозговой сделал
многозначительную паузу, - вы попали в лучший институт, ведущий, союзно-
го масштаба, но даже и здесь упрощенный взгляд на вещи может привести  к
непредвиденным затруднениям. Как сказал один очень  умный  человек:  "Не
подставляй шею, но подставляй зад",  -  постоянная  ироническая  усмешка
Мозгового стала еще более едкой, - Наступают события,  грядут  перемены!
Разные тайные силы оживают и действуют. Ведь наш институт - сложный, жи-
вой организм. Как он устроен - не каждый знает. В нем нужно пожить,  по-
обтереться, а так совершенно  не  понятно,  какая  будет  реакция,  если
где-то что-то не то. С виду тихо и мирно, а чуть  поглубже  копни  каким
инструментом, глянь, ан уже зашевелилось,  забродило,  серный  воздух  и
бульканье - пошла волна болотная. Вот тут-то люди и проверяются на сооб-
разительность, на выживаемость. И что самое смешное, вся эта  буря  весь
этот девятый вал из сущей чепухи, из-за выдумки произойти может. Поэтому
всегда нужно быть на готове и главное, главное, нужно изучать и анализи-
ровать, размышлять надо! Умный человек всегда много  размышляет,  прежде
чем чего-нибудь подумает. - Мозговой  сделал  паузу,  будто  наслаждался
последней идеей.
   - Вы не смотрите: раз институт у нас тихий и маленький, то все и  яс-
но, и произойти ничего не может. Наш коллектив - капелька в  океане,  но
каждая капелька знает, чем живет океан, куда волна пошла, куда рыбы плы-
вут и когда сети забросят, а на поверхности ведь что?  Сельд,  мелочевка
мечется стайками, куда инстинкты гонят. Вопросы разные задает:  что  де-
лать и как жить? А крупная рыба, глубоководная - она все больше на месте
стоит, плавниками шевелит, наблюдает и  анализирует.  Размышляет.  Такой
рыбе и сеть не страшна.
   - Так я не понял, болото у нас или океан? - не выдержал Толя неореги-
нальной рыбной болтовни. - Вы лично, на глубинке пасетесь?
   Мозговой удивленно посмотрел на Толю. Он видно не ожидал, что  всегда
тихий и покладистый молодой специалист может огрызнуться.
   - О, да вы зубатка! - воскликнул Мозговой, - А с виду  просто  -  ка-
рась.
   Открытие Михаила Федоровича было верным лишь отчасти. На самом  деле,
Толя Ермолаев производил еще более противоречивое впечатление.  Сам  он,
кстати, долго этого не замечал. Но, однажды, он с удивлением  обнаружил,
что в глазах разных людей выглядит совершенно неодинаково. Одни  говори-
ли, что Ермолаев меланхолик и зануда, другие находили его человеком ост-
роумным, веселым и чуть ли не душой компании, третьи, к ним  присоеденя-
лись и его родители, считали его вспыльчивым и неуравновешанным.  Вот  и
сейчас он возмутился. Призыв Мозгового размышлять и  анализировать,  был
явно не по адресу. Наоборот, способностью размышлять над окружающими яв-
лениями он выгодно отличался  от  сверстников.  Еще  в  университете  за
страсть к анализу часто подвергался насмешкам сокурсников. И  это  каса-
лось практически всех наук: от устоявшихся веками математических до  жи-
вых быстро меняющихся общественных дисциплин. Будучи естественником,  он
наивно предполагал, будто любая научная система должна объективно  отра-
жать реальность, хотя бы и прближенно. Не принимая ничего на веру, вмес-
то того чтобы заучить непонятное место, он зарывался в  пыльные  подвалы
публичной библиотеки, в живое, дышащее полемическим задором море  перво-
источников. Ему нравились эти книги. Особенно  тем,  что  их  авторы  не
стеснялись переходить на личности даже в самых абстрактных  вопросах.  В
них было все: и уничтожающая, просто убийственная критика  запутавшегося
ренегата, и блестящие по своей краткости характиристики миллионов людей,
и отеческое, доброе слово неопытному единомышленнику. В этих книгах жили
настоящие люди, они так жарко, с  такой  заинтресованностью  отставивали
свои непремеримые позиции, что трудно было поверить, будто они настолько
враги, что не могут одновременно находиться на одной планете и  получать
тепло от одной звезды. Да, казалось, однажды встретившись, эти люди мог-
ли бы хулигански наброситься друг  на  друга  и  разорвать  соперника  в
клочья, а в сущности все они были очень воспитаны, одинаково хорошо  об-
разованы и знали много языков и кушали всегда с ножем. И уж совсем труд-
но было представить, что эти философские игры могли окончиться кровопро-
литем.
   В общем Толя Ермолаев, очень выделялся испытательским духом, но, воз-
можно, призыв Мозгового к размышлению, как раз именно не  книжному,  был
весьма кстати.
   - Ладно, ладно, не обижайтесь, - успокаивал Мозговой молодого  колле-
гу, - Сейчас нужно консолидироовать силы. Есть люди в академии,  заинте-
ресованные в скандале, есть такие люди и внашем институте, -  он  сделал
паузу и добавил: - А что, недурственно будет если П.С.  станет  академи-
ком?
   В этот момент появилась Лидия Уралова и вручила Мозговому повестку.
   - И слава богу, - сказал Мозговой, теребя листочек, - Докладчику надо
бы сообщить.
   - Докладчику отправила, - бросила Уралова и исчезла. -Отправила, отп-
равила, - передразнил Мозговой, - Представляю нашего инженера пропустив-
шего свой доклад. Этак он вообще взбелениться. Не понимаю, чем  они  там
думают?
   - Когда доклад? - спросил Толя.
   - В понедельник, в десять.
   - Не беспокйнесь, я сообщу Богданову.
   - Ну, молодец, Анатолий, опять к инженеру пойдете? Вот это  гражданс-
кая позиция, вот это здорово. Скажу вам честно, не каждый на вашем месте
решился бы пожертвовать своим временем, да что там времнем,  может  быть
чем и больше, во имя общего дела.
   Толя промолчал, решив не реагировать на насмешки Мозгового. Но тот не
отставал.
   - А может здесь что другое? Эээ меня не проведете, так  что  там,  вы
говорите, у них с Еленой Разгледяевой?
   - Я вам ничего не говорил.
   - Да-да, я просто размышляю: нет ли и у вас там своего интереса?  Что
вы так на меня смотрите, я же, собственно, не против. Ведь хорошо, когда
наши личные интересы совпадают с общественными, полезно для дела и души.
А что, действительно хороша? Ну, прямо ничего и спросить нельзя, -  Моз-
говой сделал обижанное лицо. - Ладно, молчу, молчу. Я же  понимаю,  есть
темы, так сказать, запретные, всякого рода тайники,  подвалы  и  потемки
чужой души. То есть, конечно, наоборот - чистые  и  светлые  порывы,  не
нуждающиеся в свидетелях. Не смею прикасаться. Значит, инженеру  сообщи-
те. Вот только жаль мне его, ведь такой удар может быть, ведь разнос  по
полной программе. - Мозговой задумался на секунду. - А что,  может  быть
так и нужно, а то все отписываемся, интеллигентски уговариваем. Не лучше
ли одним махом, хирургически так сказать. Может человек и одумается. Вот
только я не понимаю эту женщину, куда же она от мужа уходить, ведь  про-
пасть, дно. Как же перенесет провал своего избранника?  Ведь  у  женщины
нет более горя, чем крах любимого подопечного. Вот если бы нашелся  доб-
рый человек, объяснил бы, растолковал, успокил, да согрел! Но где сейчас
такого надешь? - Мозговой ласково улыбнулся и затушил сигарету.
   После перекура Толя принялся звонить инженеру. Инженер, как и полага-
ется безработному сидел дома и узнав о понедельнике занервничал и  засо-
пел.
   - Так скоро?
   - Вы же и хотели побыстрее.
   - Ну да, конечно побыстрее, что я, действительно? Просто  неожиданно.
Ладно, понедельник, так понедельник.
   - В десять часов утра, - старательно повторил Толя.
   - А на проходной меня пропустят?
   - Не беспокойтесь, вы же докладчик, - успокоил Толя.
   - Все-таки как-то ... вы предупредите, там у вас такая строгая женщи-
на, ладно?
   - Хорошо, - еще раз успокоил Толя.
   - Подождите, - воскликнул инженер, - не вешайте трубку, я вам  что-то
должен сказать, да забыл. Ах ты господи, вылетело из  головы...  сейчас,
сейчас... - воцарилась тишина и Толя зачем-то решил помочь Богданову:
   - Насчет анонимки?
   - Нет, я же говорил - вы мне не верите?
   - Не знаю.
   - Ладно, не сейчас, потом, ах, черт, что же я... от волнения забыл. У
меня от волнения в голове все перемешивается, это все болезнь моя,  зас-
тудил голову - теперь маюсь.
   - Наверное насчет Елены. Как у них все прошло?
   - Да, да, конечно! - обрадовался инженер, - Спасибо, как  я  мог  за-
быть, смешной я человек, о самом главном  и  забыл.  Скажите,  Анатолий,
ведь смешно самую главную живую ниточку потерять. Конечно, я про это хо-
тел... в суде все прошло нормально, т.е. разводом, и  Разгледяев  совсем
не настаивал, тихий такой был, мне даже жалко его стало. А Елена, сегод-
ня веселая, будто не в суд ходила, а в театр, на комедию, и теперь вече-
ром у нас будет пир, так что мы вас ждем. Не беспокойтесь,  ничего  осо-
бенного, все свои, т.е. мои друзья старинные, кстати,  очень  интересные
люди, с идеями, вам понравятся. Я только не знаю,  как  это  называется,
помолвка - не подходит, в общем праздник. И Елена очень вас звала.
   - Но я... наверно не смогу...- начал отказываться Толя.
   - Вот именно, она и сказала, если будете отказываться, то передать, -
на том конце снова послышалось сопение, - вот, вспомнил. Передай, говрит
так: не обижай хранительницу тайного списка. Что здесь - я не знаю.  Она
ведь выдумщица ужасная. Так вы будете?
   - Не знаю...
   - Нет, нет, приходите, мы все будем так рады!
   - Я не могу наверняка обещать.
   - Вы не обещайте, просто приходите. Ждем, приезжайте сразу после  ра-
боты. Ей-богу не пожалеете.
   - Хорошо, я постараюсь, - не умея прямо отказать, выдавил Ермолаев.
   Положив трубку, Толя глубоко вздохнул. В сущности, ему даже  хотелось
прийти. Здесь, кроме всего прочего, было проснувшееся  любопытство.  Ему
захотелось посмотреть рукопись, может и правду она не такая уж и бестол-
ковая. Ну, или во всяком случае убедиться наверняка, если это графомания
и ничего больше. Ох, а если, графомания, Толя, даже испугался, это  ж  в
понедельник будет такое побоище...
   Толя решил найти Калябина, и он его быстро нашел, но проку  от  этого
было мало. Рукопись читал профессор, а сам Виталий Витальевич был  очень
сердит. Он обругал инженера, назвал его соченение бредовым, принялся жа-
ловаться на свое больное состояние и, не обнаружив должного  сочувствия,
удалился для подготовки общественного мнения.
   После беседы с Калябиным у Толи возникло странное,  противоестествен-
ное для члена науного  коллектива  раздражение  к  коллегам.  Чего  они,
собственно, мечутся и суетятся? К чему эта возня и нервозность?
   От досады Ермолаев пошел на рабочее место и принялся за  расчет  оче-
редной поправки. Как ни странно, работа заладилась и к вечеру был  полу-
чен очень важный промежуточный результат. Толя ощутил прилив сил,  наст-
роение его поправилось и он принял твердое  решение  не  обижать  храни-
тельницу тайного списка.

   Понемногу проясняется

   Вечером, на квартире инженера