Богданова царила приподнятая  празднич-
ная атмосфера. Играла музыка. Изрядно потрепанная  патефонная  пластинка
со скоростью сорок пять оборотов в минуту пела нежным отроческим голосом
"Санта Лючия". За выдвинутым на середину кухни столом расположилась  ве-
села компания из четырех человек. Во главе стола, в роскошном  крепдеши-
новом платье с видом языческой богини, или, по крайней  мере,  предводи-
тельницы значительного советского учереждения восседала Елена. По правую
руку руку сидели двое мужчин лет сорока пяти,  слева  -  инженер.  Место
напротив ожидало Анатолия Ермолаева. Один, с  гоголевским  носом  что-то
возбужденно говорил, другой отрицательно качал головой пытаясь  перебить
оратора и одновременно зацепить розовый  ломтик  докторской  колбасы.  С
легкой блуждающей улыбкой, подперев голову руками, на них  глядел  инже-
нер. Именно в этот момент позвонил Толя.  Елена,  сразу  догадалась  кто
пришел и направила хозяина встречать. Но потом сама не выдержала, и пер-
вой вернулась держа за руку сконфуженного Ермолаева:
   - Знакомьтесь, это мой защитник-герой Анатолий Ермолаев!
   Она представила ему пристутсвующих и тот сразу забыл  их  имена.  Как
выяснилось, обоих незнакомцев называли по-дружески - одного Доктором,  а
другого Гоголем-Моголем. Гостя усадили, подставили тарелку и налили шам-
панского.
   - У меня есть тост, - обращаясь к хозяину, поднялся Доктор.  -  Коля,
знакомы мы не первый год, близко знакомы, но все как-то не  было  случая
сказать самое главное. То есть говорить-то мы говорили, и до хрипоты,  и
до ссоры, но все о делах-проблемах. Теперь же я хочу сказать о тебе.  Ты
уж извини за длинноты, но зато от чистого сердца. Тяжело быть  без  дру-
зей, но еще тяжелее быть без товарищей, без людей, с которыми можно  обо
всем говорить, которым можно доверить свои сокровенные сомнения, пережи-
вания, без страха, что они тебя чем-нибудь попрекнут или,  не  дай  бог,
над чем-нибудь твоим сокровенным посмеются. Человек не может жить  один,
даже если он самый умный. Всех не обхитришь, всегда найдется такой  хит-
рец , что его не обойдешь, и этот самый главный хитрец - ты  сам.  Но  с
самим собой долго не поспоришь, вот и начинаем мы искать  вокруг  родную
душу, и даже не для того чтобы излиться, а чтобы самому  из  других  уст
услыхать свои мысли-сомнения. Нужно обязательно знать - есть еще люди, и
не только в книжках, а живые, рядышком, у которых болит и ноет тоже  са-
мое. А иначе, свихнешься от окружающей пустоты и радости.
   - Эка завернул, - вставил Гоголь-Моголь.
   - Подожди, я серьезно, - продолжал Доктор, все больше и больше волну-
ясь. - Я же о главном. Не знаю, но мне было очень тяжело, пока  я  тебя,
Коля, не встретил. Ох, тяжело, кричать криком хотелось: где же вы  люди?
Куда исчезли? Ведь были же, я же читал, господи, еще сто лет назад были,
с мыслями нормальными, с разговором  человеческим,  с  моими  болячками.
Все, конечно, кричат: время другое, стрессы, экология, не справляемся  с
потоком информации. Чепуха, где она информация? Да и не в ней дело, дело
же в идеях - а где они, новые идеи? По пальцам пересчитать можно -  раз,
два и обчелся, но то еще не беда, старое и то забываем. -  Доктор  вдруг
задумался, и, усмехнувшись, сказал: - Вы можете сказать, мол я для наше-
го гостя, Анатолия, говорю, но ей богу нет, или не потому лишь... Я  го-
ворю от того, что грустно без человека, тяжело без людей. Но это нам,  в
тепличных, можно сказать, условиях, а каково же тебе, Коля, было, как же
ты превозмог, с твоей бедой? Я знал, правда, много таких с бедой, думал,
они должны быть желчны и злы, я думал, что они должны нас всех тут нена-
видеть, и нетолько сотрапов, но и нас - простых, слабых,  молчаливых.  А
вот ты меня опроверг, исцелил, за равного  принял,  но  я  лично  с  ра-
венством не могу согласится. Да, да, не спорь, мы все здесь не согласим-
ся. Я следил за тобой, как ты начал среди нас жить, удивлялся,  с  какой
жаждой, жаждой и интересом. Скажи, откуда интерес после всего  остается,
откуда горение - ведь работать начал как бешенный, я же знаю, слышал про
твои успехи. Но тут опять - испытание. мы-то все  потихоньку  живем,  по
зарплате; выдумывать - хлопотно, внедрять - специальным законом запреще-
но. И начались тут твои новые мытарства, ведь  все  еще  по  Аристотелю,
движение вследствии толкания:  бумажкам  ножки  приделывать,  шестеренки
маслицем подмазывать, иначе вперед - никак. И все самому. Ну, думаю, за-
вязнешь ты, все в трение уйдет необратимо, на повышение энтропии ближне-
го космоса. Так и есть. Что-же жизнь - беспросветная штука, несправедли-
вая: все коту под хвост? - Доктор сделал паузу, оглянулся вокруг и вдруг
улыбнулся. - Нет, не так, забрезжил просвет, разошлись три тучи и в про-
еме синий кусок неба вывалился. Есть все-таки справедливость, есть  выс-
шая истна; посветлело в доме твоем, теплее на душе стало  -  пришла  лю-
бовь. Как же она чертовски хороша! - Доктор потянулся стаканом к  Елене,
- За тебя, Лена, за твой талант быть такой, как ты есть. Ты  теперь  всю
его жизнь оправдала, с тобой теперь поднимется. За тебя.
   Все встали. Гоголь-Моголь облегченно вздохнул.
   - Ну, думаю, куда он клонит? Ох,  хитрец,  безропотно  присоеденяюсь,
ибо для чего еще жить если не для красоты?! Только женщины такие  раз  в
тыщу лет являются миру. Да-да, а вы думали, отчего  великих  изобретений
мало, что же некому творить? Э, навалом, а вот стимулов, причин, натуры,
так сказать - вот чего дефицит! За тебя Елена.
   - Ладно, ладно. Спасибо тебе, Доктор, - Елена благосклонно  позволила
поцеловать ручку, - И тебе Гоголь-Моголь, изволь.
   Жалобно заскрипел патефон, но странные люди были слишком заняты  друг
другом.
   - А что вы, младая науная поросль, думаете насчет развития транспорт-
ных коммуникаций в России? - Гогоголь-Моголь уперся в Анатолия. Тот сму-
тился, и вопрошающий пояснил:
   - Я в смысле социального решения в духе высшей справедливости.
   - В духе высшей справедливости? - Толя по-прежнему недоумевал.
   - Да, в этом самом духе.
   Гоголь-Моголь подмигнул Доктору.
   - Ничего не думаю, - честно признался Ермолаев.
   - Э, молодой человек, давайте не увиливать. Вы  представитель  офици-
альной науки и не должны так отвечать. Ну вот, к  примеру,  дирижабль  -
как по-вашему, разве не подойдет для бескрайних просторов России?
   - Дирижабль неповоротлив и к тому же не  надежен,  сгореть  может,  -
вспомнил Толя некогда прочитанные популярные статейки.
   - Нет, это не аргумент, я же неговорю о  допотпных  моделях,  я  имею
ввиду с учетом современной технологии.
   Толя заколебался.
   - Ну, не знаю, если с учетом, то наверное...
   - А вот и нет! - обрадовался Гоголь-Моголь Толиному согласию. -  Заб-
луждаетесь. Дирижабль - утопия и здесь никакие  технологии  не  помогут.
Понимаете, Анатолий, дело не в технологии, дело в идее. Ведь идея  изна-
чально мертворожденная. Ведь что есть свободное воздухоплавание?  -  Го-
голь-Моголь патетически взмахнул рукой. - Это парение огромных предметов
легче воздуха! Представляете, Анатолий, идет в колхозе жатва, мужики ов-
сы жнут, и вдруг над ихними головами появляются гигантские парящие пред-
меты. Ведь это непрелично...
   - Слушай, Гоголь, - перебил его инженер, - что ты к человеку пристал,
человек в гости пришел, а ты... ты бы по делу...
   - Нет, погоди. Разве русский мужик приемлет в небе парящие  предметы?
Ведь это же огромные сигарообразные  машины!  Чепуха  получается.  Разве
можно дирижаблями осуществить всеобщее равнодействие?
   Толя оглянулся по сторонам. Инженер и Доктор что-то перебирали в  та-
релках, а Елена из последних сил пыталась удержаться от смеха.
   - Или представьте, Анатолий: тот же самый колхозник решил в город  за
промтоварами смотаться. - Не унимался Гоголь-Моголь, - Берет он в карман
честно заработанные трудодни, выводит из сарая личный цеппелин,  садится
в гондолу и прямехонько плывет в райцентр, сутки туда и двое обратно,  с
учетом направления ветра. Опять же чепуха получается. Как же быть?
   Ермолаев не знал, что и ответить.
   - Именно, Анатолий, надо отбросить пагубную идею с дирижаблями! А что
же остается? Как транспортную проблему решить при нашем бездорожьи?  Ту-
пик? Нет! Есть гениальный план, - Гоголь-Моголь взял бутылку  шампанско-
го. - Пусть здесь будет столица, - он расчистил в центре стола  место  и
водрузил бутыль, - а вот, - принялся двигать стаканами и другими предме-
тами, - остальные города. Вот, к примеру, Вышний Волочек, - он указал на
подсохшую корочку черного хлеба. - Как все это объеденить в единую  сис-
тему, чтобы по всем параграфам было равнодействие? Ха! Очень просто, ни-
чего нового не нужно выдумывать. Зародыш, как говорится, давно в утробе.
   Гоголь-Моголь поднялся над столом, словно ястреб над  птицефермой,  и
начал водить крылами.
   - Продлеваем все существующие радиусы метрополитена по  найкратчайшей
геодезической линии, под реками, полями, озерами, от города к городу, от
поселка к поселку, от деревни к деревне, до самых дальних, некогда  отс-
талых приграничных районов, осуществляя, наконец,  на  практике  великое
социальное единение. Осторожно, двери закрываются. Следующая  станция  -
Вышний Волочек! И помчали голубые составы за пятачек население из города
в деревню, а из деревни непрерывным потоком, минуя промежуточные инстан-
ции, пошел натуральный продукт! Исчезла, наконец, постылая провинция, мы
все теперь граждане - столичные жители...
   - Не выйдет, - перебил Доктор.
   - Почему же? - опешил Гоголь-Моголь.
   - Не получится.
   - Как это не получится, - уже  возмутился  изобретатель  деревенского
метро, - От чего?
   - Мрамору не хватит.
   - А мы заменитель искусственный использовать начнем.
   - Заменитель? - Доктор поморщился, - Ну, а как же с равнодействием  в
духе высшей справедливости. Что же, одним - натуральное, а другим - сур-
рогат?! - отпарировал Доктор.
   Гоголь-Моголь глубоко  задумался.  Толя  все  никак  не  мог  понять,
серьезно они спорят или просто балагурят. Доктор пристально, как бы даже
с сочувствием, рассматривал оппонента. Инженер по-прежнему  ковырялся  в
тарелке, а Елена, вдруг наклонилась к нему и что-то шепнула на ухо. Тог-
да инженер выключил патефон и они вышли, предупредив, мол  сейчас,  сей-
час.
   Скрипнула дверь, ведущая пустую комнату. Толя  вспомнил  про  детский
рисунок на стене и странное, унылое настроение овладело им. Оно каким-то
непонятным образом перекликалось с речью Доктора, с необычной  исповедью
одного немолодого человека перед другим. Толя незаметно выпал из окружа-
ющего действия. К реальности вернул Доктор слегка коснувшись его плеча и
позвав тихим лечебным голосом.
   - Анатолий, что с вами?
   Толя очнулся.
   - Не грустите, Анатолий, Гоголь-Моголь у нас утопист, но он не  вред-
ный.
   - Да, я не вредный, - дружелюбно подтвердил утопист.
   - Нам Коля рассказывал о вас, - продолжал Доктор, - Говорил: если  бы
все в вашем институте были такие, то за свою теорию был бы спокоен.  Для
него это важно, он много сил здесь положил. Он говорит, пусть мол крити-
куют, но только честно, научно. Ей богу он заслужил, всей своей  жизнью.
Да я уверен - все окончится успехом, иначе я просто не знаю как быть.
   - Вы говорили... - Толя смутился, - Что за беда с ним случилась?
   Доктор удивленно посмотрел на Гоголя-Моголя и тот с каким-то  ожесто-
чением махнул рукой.
   - Не знают, ничего не знают...
   - Подожди, - перебил Доктор, - Вы не знаете, что он отбывал срок?
   - Какой срок?
   - Николай Степанович был репрессирован. Семнадцать лет без права  пе-
реписки, - сухо сказал Доктор.
   - Как семнадцать? За что?
   - За так, бесплатно, - со злостью бросил Гоголь-Моголь.
   Утопист зря сердился на Ермолаева. Толя был не из тех людей,  которые
вообще ничего не знали или не желали знать о репрессированных. Просто он
никак не предполагал такого с инженером.
   Между тем, на кухню возвратились виновники торжества. Инженер, кряхтя
от натуги, поставил на пол здоровенный магнитофон - последнее слово  ми-
ровой электроники. Казалось, такая прекрасная машина, будучи включенной,
непременно станет источником какой-нибудь приличной музыки с английскими
словами. Но напротив, когда завертелась бобина, послышался сухой  треск,
а затем голос, а точнее - голоса. Именно, кричали двое, гитара  и  чело-
век, кричали хрипло и в лад. За общим грохотом, лязганьем и треском поч-
ти невозможно было разобрать ни слов, ни музыки. Да и вряд  ли  все  это
можно было назвать песней. Во всяком случае, человек культурный и  обра-
зованный здесь мог бы только усмехнуться. Тем не менее,  участники  тор-
жества буквально припали к магнитофону, будто в жизни ничего лучшего  не
слыхали.
   Более часа длился странный концерт. Слушатели плакали и смеялись, цо-
кали языками, подмигивали друг дружке, постоянно уточняли плохо  расслы-
шанные слова, изредко показывали большой палец или  ожесточенно  стучали
себя по коленке. В общем, произошло настоящее с  надрывом  сумасшедствие
небольшого коллектива странных людей.
   После окончания домашнего концерта Толя вспомнил о рукописи.  Инженер
обрадовался, отвел гостя в кабинет, но рукопись отдать отказался.
   - Извините, Анатолий, я хотел бы перед докладом еще поработать с ней.
Да вы не расстраивайтесь, я вам расскажу главное. - Богданов нежно  пог-
ладил рукопись. - Я почему астрономией увлекся? Я ведь технарь по  обра-
зованию, инженер. Это меня один очень хороший человек надоумил. Познако-
мились мы с ним... - хозяин замялся, - впрочем, неважно где...
   - В лагере? - подсказал Толя.
   - Эх, понарассказали уже, -не очень сердясь, сказал  инженер,  -  Да,
было это в сорок третьем. Звали его Георгием, очень  известный  астроном
был. Ну да это грустная история, ведь он погиб потом,  ладно  не  будем,
Анатолий. - он приумолк на мгновение, впоминая прошедшие годы, - Георгий
мне целый университетский курс прочел на нарах, и особенно про звезды  и
планеты. Тогда я и загорелся. Ведь я и про десятый спутник  не  случайно
думать стал. О, здесь цепь совпадений!
   Инженер подошел к стелажам, где алел длинный ряд  томов  Большой  Со-
ветской Энциклопедии первого довоенного издания.  Он  с  трудом  вытащил
крепко зажатый собратьями том номер пятьдесят, содержавший исчерпывающую
информацию от огнестрельного оружия до серицита.
   - Как-то мне понадобился диаметр Сатурна. У меня уже  были  кое-какие
формулы. Да, беру я вот этот самый том, нахожу Сатурн, читаю - и  глазам
своим не верю, - инженер раскрыл книгу и прочел: - "Сатурн имеет  десять
спутников. Диаметры их заключены между двумястами  и  четырьма  тысячами
километров... "
   - Не может быть! - воскликнул Толя Ермолаев.
   - И я так бы не поверил. Любой школьник знает - у Сатурна девять  мы-
лых планет, но гляньте сами, - он протянул книгу.
   На пожелтевшей зачитанной странице Толя  перечитал  ошибочный  абзац,
потом повертел книгой, будто проверяя, на самом ли деле это Большая  Со-
ветская, и даже открыл титульный лист.  Список  уважаемой  редакции,  от
К.Е.Ворошилова до Ем.Ярослваского, и дата выпуска - не оставили  никаких
сомнений в ее подлинности.
   - Опечатка, - прокомментировал Толя.
   - Вряд ли. Возможно, просто заблуждение, но гениальное заблуждение! -
Богданов поднял кверху указательный палец. - Меня как будто током удари-
ло: а вдруг и вправду есть десятый спутник? Вдруг это не мираж, не изда-
тельская ошибка, а действительно гигантская глыба  вещества?  Ведь,  она
же, эта глыба, черт побери, должна как-то проявится?! Так я и загорелся,
годами считал-пересчитывал, горы таблиц перепахал, и на  тебе  -  должен
быть спутник! Вот ведь комбинация: в книге есть спутник, а никто  его  в
природе и не видел еще, просто-таки призрак  двуличный,  а  не  спутник.
Нет, Анатолий, должен, должен быть и в природе,  нужно  искать,  срочно,
побыстрее, а то как бы на западе не обошли.
   Толя принялся исследовать другие тома. В первых уже  изрядно  выцвет-
ших, титульные листы повсеместно были изорваны, а там же где они  сохра-
нились, ряд фамилий членов редколлегии тщательно были зачернены химичес-
ким карандашем.
   - Мама моя зачеркивала и вырывала, -пояснил инженер, заметив недоуме-
ние собеседника. - Книги пожалела, и чтобы не выбрасывать, решила  изба-
виться от опасных фамилий. Она боялась обыска... Вырванные листы  -  это
ведь стиль эпохи, это ее портрет! Ну да ладно, Анатолий, что  тут  гово-
рить. Грустная тема, пойдемьте, пожалуй к друзьям.
   На кухне пили чай с бисквитно-кремовым тортом и ужасно  спорили.  Го-
голь-Моголь, срывающимся голосом, кричал:
   - Врешь, будет равнодействие!
   - Не будет, поскольку утопия и технократический  выверт,  -  спокойно
возражал Доктор.
   - Пусть тогда пеняют сами на себя, я умываю руки...
   - Вы чего? - перебил инженер, - Опять про метро?
   - Да нет, наш умник формулу придумал, - пояснил Доктор.
   - Какую формулу?
   - Аааа - Доктор махнул рукой.
   Но Гоголь не обиделся и начал рассказывать новым слушателям.
   - Вот, положим, кто-то решил всеобщее счастье установить на свой  ма-
нер. Что же необходимо для успеха мероприятия? Каковы, так сказть,  дос-
таточные условия? Конечно, речь идет о приличном проекте, чтобы все было
гуманно, по-доброму. Естественно, первым делом нужны единомышленники. Но
как их объеденить? Да и надо их сначала найти. Ведь у каждого своя  сис-
тема благополучия, одним, положим, ваше счастье - так  себе,  ничего,  а
другим - вообще поперек горла.  Следовательно  нужны  какие-то  правила,
нужна формула объединения  -  причем,  заметьте,  добровольного,  иначе,
из-под палки в рай...
   - Не томи, - не выдержал Доктор.
   - Ведь отчего глупые мероприятия случаются? -  гнул  свою  линию  Го-
голь-Моголь. - Кому-то что-то в голову стукнет и он от этого так  возбу-
дится, что непременно желает поделиться  своей  радостью  с  остальними.
Этакий Сен-Симон, Жан Жак Руссо. И не дай бог, если на его светлом  пути
другой нигилист подвернется, которому все побоку. Ну, не хочет он  чужих
идей, у него своих навалом! Натурально, наш Сен-Симон очень злиться  на-
чинает и - к ногтю нигилиста: вот тебе демократия, вот  тебе  социальный
прогресс, кто не с нами - тому красный семафор! А я предлагаю  так:  кто
не с нами, тот пускай сам как хочет живет.
   - Это и есть твоя формула? - усмехнулся инженер.
   - Почти, -гордо ответил Гоголь-Моголь.
   - Но государством-то кто управлять будет? - спросил Доктор.
   - Кто, говоришь, будет населением править? А само же население и  бу-
дет управлять.
   - Нет на тебя Разгледяева, - благосклонно пожурила Елена, - Тебя бы в
миг анархистом заклеймили.
   - Не анархизм, но демократия меньшинства,  -  возразил  Гоголь-Моголь
предположительным нападкам Разгледяева. - Ведь  до  сих  пор  как  было?
Кто-то решение принимает, а претворяют совсем другие. Несправедливо, не-
ту всеобщего равнодействия. А, по-хорошему, кто решение принимал, тому и
карты в руки - трудись в поте лица, воплощай мечту детства. Вот это  де-
мократия, по всем параграфам, вот и равнодействие в духе...
   - Как же конкретно твоя формула работать будет? - инженер кажется  не
на шутку заинтересовался.
   - Поясняю.- Гоголь-Моголь, удовлетворенно устраивался в центре внима-
ния, - К примеру, наш Анатолий решил всеобщее благоденствие  осуществить
посредством дирижаблей. Не обижайтесь, Анатолий, я же к примеру. Итак, у
вас есть конкретаня программа, но одному эту воздушную целину не поднять
и вы ищите единомышленников и организуете общество любителей воздухопла-
вания. Теперь надо бы создать флотилию. Предложение о строительстве фло-
тилии выносится на общее собрание и открытым  голосованием  принимается.
Кто же строит? А тот кто голосовал за, тот  и  строит.  Далее,  общество
принимает решение внедрить дирижабли на внутренних линиях. Кто же  лета-
ет? Да те же кто голосовал в положительном смысле! Кому же  ещ