- Нет прибавь, - перекрестился он и покло-
нился в землю. - Третьего дня легли...
   - Ловко, - сказал Лука. - Выходит, двое суток?
   Илюшин засмеялся и дернул кота за хвост.
   - Так и есть - двое суток. А Панфил гонял верхом на  озеро...  крест-
ник-то мой, Панфил Кольцов, это верно... Того же  утра  гонял...  Ку-да!
Нешто сыщешь? Туман... Такой ли туманище, как молоко. Третьи  сутки  ту-
ман. Что ты будешь делать.
   Сердце Николая заскребли когтями. Он встал, попросил у деда  зипун  и
вышел на берег. Густой туман стоял в деревне и в лесу. И все Пейпус-озе-
ро закутано туманом. Николай прислонился спиной к сосне и тяжко задышал.
Пред ним поплыла вся жизнь в Эстонии: генерал, Варя, сестра Мария, пору-
чик Баранов. Какая мучительная комедия, какая пустота! Не  сон  ли  это?
Может быть, сон и Пейпус-озеро, и туман, и дед, - все сон? Нет. Он опять
в родных лесах, вот он спрашивает свое сердце, пытается прочесть  гряду-
щую свою судьбу, - ведь круг юных дней его завершен, концы сомкнулись, -
и от этой грани, из этих береговых туманов он должен твердо вступить  на
крестный путь, может быть, похожий на стезю  к  Голгофе.  Горб  опыта  и
мертвящая пустота минувших дней лишь открыла ему глаза  на  прошлое,  но
чья рука поведет его на простор новой жизни, новых человеческих  взаимо-
отношений? А вдруг и там такой же седой туман, как здесь?
   И, как отбившийся от стаи лебедь, он вдруг почувствовал в тумане сво-
его сердца призывный клич. Дрожащими руками  он  выхватил  из  записной,
уцелевшей книжки письмо поручика Баранова и жадно, залпом  перечел  его.
Да, да... Вот по какой стезе он должен направить свой полет.
   Николай медленно сложил письмо, уставился  долгим  взглядом  в  снег.
Большие мысли не всплывали в  утомленном  взбаламученном  мозгу,  сердце
юноши в тумане, и голову обносил туман. Сердце ныло о другом.  И  прежде
всего...
   - Сидоров, прощай!!
   "Про-а-а-а-й!" - откликнулся туман и лес.