се бы узнали, кто был жокеем, и твоих заколотых
волос  было  бы  недостаточно  под   внимательным   изучающим   взглядом
распределителей на победном круге. - Затем он вздохнул,  скорее  строго,
чем зло, и потянулся за aqua vitae. Налил себе  большую  порцию,  поднял
стакан и поднес его к губам, посмотрел на дочь и подмигнул. -  Чертовски
стыдно, что ты не можешь выступать за нас, ведь ты долетела до финиша на
этом огромном животном, словно вихрь.
   - Почему я не могу,  папа?  -  мгновенно  ответила  Челси,  пользуясь
мягким настроением отца. - Ты видел сегодня, как это было легко..,  даже
на победном круге.., я могла сойти за мужчину. Я отрежу волосы.
   Я могу говорить, как Колин, его голос еще не очень низкий.  -  Увидев
минутное колебание отца, она быстро добавила:
   - Я могу делать это, папа, я могу!
   - Боже, дорогая, жаль, что  не  можешь,  -  сказал  он,  опускаясь  в
удобное кресло. -  И  твоя  мама  никогда  не  простила  бы  меня.  Она,
возможно, не одобрила бы всей работы, которую ты делаешь с лошадьми.
   - Одобрила бы, потому  что  дедушка  говорил,  что  она  была  лучшей
наезднице в семье. Видишь, она одобрила бы.
   - Но не в Ньюмаркете, Чел, - вставил Данкэн, удобно  растянувшись  на
подоконнике. - Просто так не делается. Я знаю,  что  ты  ни  во  что  не
ставишь такие  вещи,  как  репутация,  но  свет,  к  сожалению,  считает
по-другому.
   - Оставим это,  -  мягко  согласился  отец.  -  Последняя  неприятная
история, в которой ты побывала, чуть не закончилась катастрофой. -  Хотя
ему льстили таланты Челси в качестве жокея, и  он  расправил  плечи,  но
родительский долг был сильнее его желания победить в бегах. - Жаль,  что
я не могу сказать "да", дорогая. Тебе  необходимо  подумать  о  будущем.
Тетушка Джорджина должна вывезти  тебя  в  следующем  сезоне.  Но  какой
мужчина захочет буйную девчонку с мальчишескими ухватками, которая ездит
верхом в Ньюмаркете. - Еще один вздох сорвался с  его  резко  очерченных
губ. - Она должна была вывезти тебя в свет в этом сезоне, если бы  я  не
был таким эгоистом и не оставил тебя с собой еще на год.
   - Папа, я не хочу выходить замуж, я счастлива с тобой,  мальчиками  и
лошадьми. Многие девушки не выходят.
   - Дочери графов выходят тем  не  менее,  Чел.  -  Голос  Данкэна  был
мягким, словно он не хотел ей напоминать.
   - Никто все равно не  захочет  взять  меня  без  приданого,  в  любом
случае.  А  я  буду  вынуждена  соблюдать  вежливость  по  отношению   к
разгульным молодым людям, которые, возможно, не знают элементарных вещей
о лошадях.
   -  Ты  не  можешь  говорить  о  лошадях.  Чел,  -   пропищал   Колин,
распростершийся  ничком  рядом  с  камином.  Уткнувшись  подбородком   в
выцветшую рукодельную подушку, он улыбнулся сестре. - Это не по-женски.
   - К дьяволу это "по-женски"! - раздраженно возразила Челси. - Я  буду
старой девой, буду носить навозные ботинки  и  курить  сигары  вместе  с
конюхами.
   И останусь со своими лошадьми.
   Менее наивный, чем его дочь, Фергасон  из  рода  Фергасонов  не  стал
выставлять свою дочь на брачный аукцион в этом году,  хотя  по  возрасту
она вполне подходила, потому что знал: даже  без  приданого  ее  светлая
милая красота поставит на колени весь Лондон. И  главное,  он  не  хотел
пока никому ее вручать.
   Епископ Хэтфилдский сделал предложение  с  почтительным  уважением  и
смирением, уверенный, что угодит ее отцу; он также  предложил  добрачный
договор с ошеломляющей долей в наследстве. Возможно, в Лондоне она нашла
бы лучшую партию. Отец лишь просил  ее  пообедать  с  епископом.  Он  не
согласился бы ни на что. Тринадцатый  граф  Дамфрисский  провел  слишком
много лет, лишившись состояния, и он желал  лучшего  для  своей  дочери.
Реставрация титулов и поместий была одобрена парламентом  в  1782  году.
Многие его владения были розданы пэрам тори в 1746 году после  Кулодена,
и был принят закон или нет, никто не собирался отказываться от них. .
   Возможно, он ошибался, обдумывая предложение епископа Хэтфилдского  с
точки зрения денег,  но  общество  смотрело  на  брак  именно  так:  все
старались достичь возможно лучшей договоренности. Любовь - это  не  все.
Он прожил слишком много лет, не пользуясь  привилегиями  своего  бывшего
богатства. Он знал разницу.
   Поэтому Челси могла питать  отвращение  к  мысли  о  браке.  И  могла
презирать понятие о  брачном  договоре.  Если  она  считает,  что  такая
возможность существует, принимая во внимание  ее  независимый  характер,
пусть Это будет в пределах условностей общества.
   Это означает: сначала  брак,  наследник,  затем  разумная  свобода  в
выборе приятелей.
   - Найди лорда, у которого есть  скаковые  лошади,  Чел,  -  предложил
Колин. - У тебя будут и лошади, и замужество.
   - Нет необходимости искать до  следующего  сезона,  -  угрюмо  сказал
отец.
   - У Сейнт  Джона  лучшая  конюшня  в  стране,  -  продолжил  Колин  с
юношеским энтузиазмом. - Ты можешь покорить его своей красотой,  Чел,  и
выйдешь богатой из этой сделки.
   Наступило  молчание,  такое,  что  свет  камина  стал   осязаемым   в
освещенной свечами комнате.
   - Что я такого сказал? - Вспотев от вдруг переменившегося настроения,
Колин с любопытством посмотрел на каждого из членов семьи.
   Челси выглядела так, словно увидела привидение, лица отца  и  Данкэна
посерели и были угрюмы.
   - Сейнт Джон распутник, сын, - наконец сказал отец, - и не подходит.
   - На роль мужа, в любом случае, - пробормотал Данкэн.
   "Тем не менее он любимый лорд английских  женщин,  хоть  и  с  дурной
репутацией", - подумала Челси.
   И теперь она знала почему. Она с трудом пыталась  избавиться  от  его
образа с дразнящей улыбкой и горячими поцелуями, от ощущения  его  тела,
экстаза, который  он  вызывал  беспредельно  умело,  короче  говоря,  от
совершенства самого распутного молодого  герцога  Англии.  Легкая  дрожь
пробежала у нее по спине.
   - Как тогда насчет Бонхэма? - предложил Колин. - У него есть неплохие
скакуны, и он живет со своей мамой.  В  церковь  ходит,  даже  во  время
бегов.
   Челси хихикнула, представив себя замужем за милым Билли Бонхэмом.  Он
замечательный и честный, но был подобием своей матери и младшей  сестры,
- местный святой своего церковного прихода, но без искорки жизни.
   - Он разведется со мной через две недели, - сказала она с усмешкой. -
По требованию своей матери.
   - Я думаю, - заметил Данкэн с  ответной  усмешкой,  -  он,  наверное,
дважды  подумает,  следовать  ли  совету  мамы.  Но   в   конце   концов
послушается.
   - И тогда я буду обесчещена в любом случае.
   Ты видишь, папа, я не создана для того, чтобы идти проложенным путем.
Я не выйду замуж из-за денег, я не буду послушной женой,  и  боюсь,  что
менять  платья  четыре  раза  в  день   будет   для   меня   чрезвычайно
затруднительно.  Вместо  этого  я  останусь  с  вами,  буду  следить  за
расходными книгами и делать вашу жизнь удобной.
   - - Мы все останемся с тобой,  папа,  -  с  энтузиазмом  провозгласил
Колин. - Данкэн вечно говорит, что не  сможет  вынести  брак  с  дочерью
пивовара, и не пьет даже эль. А я не собираюсь жениться, потому что  Чел
замечательно заботится о нас, поэтому зачем мне жениться.
   - Поговори со мной примерно через годик, - насмешливо сказал  Данкэн.
- Хотя, может быть, ты и прав насчет жены.
   - Значит ли это, что вы все собираетесь докучать мне до  старости?  -
шутливо спросил граф.
   - Думай  об  этом...  -  Челси  послала  отцу  насмешливый  воздушный
поцелуй.
   - Кстати,  о  неразрывных  узах,  где  Нейл?  -  осведомился  Данкэн,
растягиваясь в еще более удобной позе, так же  как  и  герцог,  он  спал
считанные часы.
   - Укладывает спать Туна. Традиционная житейская мудрость  -  баловать
скаковых лошадей экзотической смесью, подливая туда добрую долю бренди.
   - Значит, ты завтра скачешь на нем? - заметила Челси.  -  С  Чифи.  У
него хорошие шансы на победу.
   Сколько тебе нужно, папа, чтобы полностью расплатиться с кредиторами?
- Хотя Челси вела книгу расходов по домашнему хозяйству,  скаковые  пари
отца учитывались отдельно.
   Он ответил не сразу, пока Данкэн не произнес -  Скажи  ей.  Если  Тун
будет выступать на соревнованиях, ты сможешь выплатить большую часть.
   - Восемьдесят тысяч.
   Челси почувствовала,  как  кровь  отхлынула  от  лица,  и,  пока  она
старалась скрыть шоковое состояние, ее голос слегка дрогнул:
   - Ты можешь  выиграть  столько  денег  в  Ньюмаркете,  чтобы  покрыть
разницу в восемьдесят тысяч?
   - Если Тун победит несколько раз, это возможно.
   - Если он победит несколько раз, его можно будет продать за приличную
сумму, - сказал Данкэн. - О!
   Доннель получил тридцать тысяч фунтов за Ормонда в прошлом месяце.
   - Я не знала, что вы планируете продать Туна. - Она  знала,  конечно:
все их лошади выращивались на продажу, но надеялась что это произойдет в
следующем году, поскольку Туну было всего три года.
   - Если он будет хорошо выступать, нельзя упускать время.
   Челси все понимала, но у нее всегда были фавориты  среди  жеребят,  и
Тун был одним из них Он выбросил  копыта  вверх  всего  через  несколько
минут после рождения, и Челси поняла, что у него есть характер.
   Он, казалось, понимал ее, когда она с ним  разговаривала;  она  могла
позвать его домой с их самого отдаленного пастбища,  насвистывая  первые
аккорды "Сорванца из Локрояна". И, будучи огромным по размерам животным,
17,2 фута в высоту, он скакал  кентером  так  же  легко,  как  маленькая
берберийская кобылка.
   В таком случае нужно вплести ему голубые ленты в гриву,  чтобы  лучше
показать его, - сказала она - Я встану пораньше.
   - Ты была сегодня молодчиной, девочка,  и  никто  не  гордится  тобой
больше, чем я. - Отец светился улыбкой.
   Вытянувшись,  она  стояла,   похожая   на   мальчишку   в   выцветших
рыжевато-коричневых бриджах и шотландском свитере, который надевала  для
работы с лошадьми.
   - Я выиграю вам деньги на севере, когда закончится Ньюмаркет. И  если
вы не продадите Туна,  он  будет  рад  оказать  вам  услугу  в  Йорке  и
Данкастере.  -  Улыбка  Челси  приобрела  уверенность,  и,   когда   она
направилась к двери - если б не длинные, золотистые волосы, -  ее  можно
было принять за юношу с конюшни. Но ее мысли были менее уверенными.
   "Восемьдесят  тысяч,  восемьдесят  тысяч,  восемьдесят   тысяч...   -
беспощадная литания у нее в голове.  -  Возможно  ли  выиграть  столько,
участвуя в скачках?
   Или невозможно? Тридцать тысяч за ее красивого Туна, -  отметила  она
про себя. - Остается пятьдесят  тысяч".  Эта  сумма  бренчала  у  нее  в
голове, как вибрирующая струна лютни.
   Еще неделю назад она не знала бы, откуда взять такую огромную сумму в
пятьдесят тысяч гиней. Или два дня назад. Но теперь она знала, и, хотя в
общем-то она не заслужила  эту  сумму,  ведь  Мамелуке  выиграл,  а  Тун
проиграл, ей все же  казалось,  что  они  смогут  прийти  к  соглашению,
соответствующему ее желанию  и  желанию  очень  внимательного  -Синджина
Сейнт Джона.
 
Глава 11 
 
   Она почувствовала цветочный запах сразу же, как открыла  дверь  своей
спальни, потому что был не сезон для роз в эти  бурные  мартовские  дни,
все  еще  хранившие  признаки  зимы.  Держась  одной  рукой  за  дверную
задвижку, она медленно окинула взглядом спальню.
   Маленький букет белых торфяных роз, поставленный на  столик  рядом  с
кроватью, привлек ее внимание во мраке комнаты.
   Когда  она  подошла  ближе,  ее  охватило  знакомое  чувство,  словно
поставленные  белые  розы  принесли  в  ее  комнату  присутствие  самого
дарителя. Карточка, хотя в ней не было нужды, торчала в пушистой зеленой
ветке, глубоко в букете:
   "Я считаю дни до понедельника".
   Под коротким посланием  не  было  подписи,  но  герцогский  герб  был
достаточной уликой.
   "Как хорошо, - подумала она с благодарной  улыбкой,  -  что  красивый
Сейнт Джон не потерял интереса".
   Она вела аскетическую жизнь, без роскоши, но мысль помочь отцу  таким
приятным образом имела для нее  определенное  очарование.  Если  бы  она
бывала в обществе, если бы  ее  с  детства  учили  думать  о  культурных
ограничениях чувственности молодой  леди,  если  бы  она  понимала,  что
чувственность молодой леди, по сути, не существовала в  утонченном  мире
благородных молодых мисс, она бы  с  меньшей  радостью  думала  о  своем
предприятии.
   К счастью, ее не учили, и она заснула со счастливой улыбкой.
   Ночные удовольствия герцога Сетского были не менее радостны, хотя  он
не спал, и это не имело прямой связи с блаженными снами красивой  дочери
графа Дамфрисского... Тем не менее действие происходило в  его  спальне.
Он со своими распутными друзьями проводил традиционную  ночь  в  разного
рода сексуальных играх, развлекаясь в данный  момент  тем,  что  опускал
золотые гинеи в "медовый горшочек" акробатической молодой леди,  стоящей
на голове.
   Рекорд был поставлен среди громких криков и  восклицаний,  а  молодая
леди вдохновляла на дальнейшие пожертвования  сладострастным  отчетом  о
своих ощущениях.
   - Ты  устал?  -  прошептала  молодая  леди,  сидевшая  на  коленях  у
Синджина, ее щеки с ямочками и розовые губы находились лишь в нескольких
сантиметрах от него. Он был заметно невнимателен  к  ней  и  разгульному
развлечению, был невероятно спокоен весь вечер.
   Он посмотрел на нее непонимающим взглядом, услышав ее  слова,  но  не
обратив  на  них  внимания,  предавался  приятным  размышлениям.  Но  он
улыбнулся, когда до него дошел их смысл, и сказал:
   - Да.., очень.
   - Может быть, пойдем спать? - В ее голосе звучало теплое предложение;
ее  руки,  обхватывающие  его  шею,  слегка  сжались,  и   она   подняла
хорошенькие губки для поцелуев.
   Инстинктивно Синджин наклонился, чтобы поцеловать ее, но ему вдруг не
понравились ее губы. Подняв голову, секунду смотрел на нее с удивлением,
словно ожидая увидеть другое лицо.
   - Я, действительно, устал, - прошептал он, слегка встряхнув  головой.
- Прости меня, дорогая, - добавил он с изящной улыбкой, - но  сегодня  я
ухожу спать один.
   - Я согрею тебя, - мягко выдохнула она.
   - Может быть, потом, Молли, сладкая... - сказал Синджин, отстранив ее
с легким усилием. - Сейчас я предпочитаю остаться один, - и,  поднявшись
с обитого шезлонга, он  поздравил  Люси,  которая  сидела,  считая  свои
гинеи, и пожелал гостям спокойной ночи.
   - Нет, ты так не сделаешь. Еще только полночь,  -  запротестовал  его
двоюродный брат Руперт, спавший до двух каждый день.
   - Я верю в хороший ночной сон, - шутливо сказал Синджин.
   -  Хорошее  ночное  траханье,  ты  хочешь  сказать,  -  поправил  его
двоюродный брат с усмешкой.
   - Веселье только начинается, - запротестовал еще один молодой  денди,
когда Синджин направился к двери.
   - Веселитесь без меня, - весело отозвался Синджин и захлопнул дверь с
решительной твердостью.
   - Что это было? -  заметил  Ворвик,  уставившись  на  закрытую  дверь
спальни Синджина. - Святой никогда не спит один.
   - Он весь уставший, - сказала леди, которую он отставил в сторону.  -
Человек никогда не спит во время скачек.
   - Что имеется в виду, - мягко сказал герцог Ворвик.
   - Что Святой не человек? - лениво протянул кто-то.
   И когда все завращали глазами, чтобы рассмотреть  праздную  фигуру  в
неосвещенной арке окна, епископ Хэтфилдский  наклонил  слегка  голову  и
улыбнулся.
   - Не похоже, Ратлэдж, - резко сказал наследник йоркширского царства.
   - Новый повод для сплетен, - сказала одна из дам Хариет.
   - Первая одинокая ночь, по крайней мере с шестнадцати лет, и никто из
вас, мужчины, не держал пари на это в книге Брукеса.
   - Кто мог подумать, что это возможно? - сказал  новичок  с  некоторым
благоговением в голосе. - Популярность Синджина среди женщин делала  его
личность героической, которую боготворили все молодые головы.
   - Пусть спит, - сказала Молли. - Что, человек не может устать?
   Как он устал, Синджин понял, повалившись на кровать. Он думал о  том,
как  страшно  было  видеть  Джорджа  Прайна,  присоединившегося  к   его
вечеринке сегодня.
   Не враги, но и не друзья, они, конечно, знали друг друга, потому  что
аристократический мир титулованных  пэров  был  немногочислен.  Все-таки
почему он пришел?
   Вопрос задержался у него в  сознании,  когда  он  засыпал.  Это  было
нежелательным добавлением к его приятным мечтам о Челси.  От  этого  его
брови нахмурились, его обычно  глубокий  сон  прервался,  вздрогнув,  он
проснулся.
   Ужасный епископ Хэтфилдский стоял там с  ушами  и  хвостом  Люцифера,
смеясь над ним.
 
Глава 12 
 
   Воздух  был  бодрящим  и  холодным,  лужи  во  дворе  перед  конюшней
покрылись тонким блестящим льдом.
   Солнце скоро прогонит легкий мороз, но тепло  уже  покрыло  румянцем,
неприличествующим леди, лицо Челси, которая энергично терла  Туна  после
его утренней пробежки.
   - Сегодня на тебя будут смотреть,  мой  красавец,  -  прошептала  она
своему любимцу, начищая щеткой до блеска  мягкую  шкуру.  -  Поэтому  мы
вплетем красивые ленты в твою гриву.  И,  увидишь,  все  денди  захотят,
чтобы ты был их.
   Тун  заржал,  словно  поняв,  и  вскинул   голову,   показывая   свой
замечательный профиль.
   - Если ты выиграешь у лошадей красивого герцога, ты принесешь немного
золота для кредиторов папы... - "Но сможет ли он", - подумала она, и  ее
бровь вздернулась, образовав складку на  лбу:  восемьдесят  тысяч  долга
были постоянно у нее в голове.
   Как можно обратиться к герцогу по поводу такой огромной суммы?  Каков
был обычный тариф за неделю.., ну, интимности, и посылался  ли  чек  или
договаривались заранее?  Насколько  возмутительной  будет  выглядеть  ее
просьба? Будут ли восемьдесят тысяч маленькой суммой для самого богатого
пэра Англии?
   Она,  конечно,  надеялась,  но  все  же  сомневалась,  что  кто-либо,
независимо  от  богатства,  сочтет  сумму  в  восемьдесят  тысяч  фунтов
пустяком. Небольшие монархии, наверное, содержали двор на меньшую сумму.
   Занятая этими мыслями, она не заметила, как  во  двор  конюшни  вошел
епископ Хэтфилдский, пока Тун не повернул голову.
   Этот человек имел привычку подкрадываться.
   - Я думал, что найду вас.., с вашими лошадьми, - сказал  виконт,  его
колебания лишь подчеркивали тот факт, что они были одни.
   Встав раньше своей семьи,  она  вывела  Туна  прежде,  чем  остальные
лошади отправились на свои утренние разминки, и она была, действительно,
одна, хотя отец, братья и конюхи должны были скоро вернуться. И хотя она
в общем-то не боялась Джорджа Прайна, его общество все же вызывало в ней
чувство неловкости.
   Его глаза были  холодными,  расчетливо  злыми  и  внимательными,  без
признака теплоты,  словно  у  кошки,  преследующей  мышь.  Зачем  такому
человеку, как епископ Хэтфилдский.., жена? Почему  он  хотел  предложить
такую сумму в брачном контракте, если в его отчужденных серых глазах  не
светилось и намека на расположение или дружбу? И  что  он  делал  здесь,
сейчас, так  рано..,  после  того,  как  отец  официально  отклонил  его
предложение?
   - Вы рано встали, - сказала она, заметив его взлохмаченный вид. - Или
не ложились совсем?
   - Я думал сделать маленький крюк  по  дороге  домой,  возвращаясь  от
Сейнт Джона из Сикс-Майл-Ботом, и пожелать вам доброго утра.
   - Доброе утро тогда. - Она стояла настороженная, держа Туна за повод.
Его уши были прижаты, словно при приближении  Хэтфилда  он  почувствовал
опасность. Был ли он вообще другом Синджина?
   - Синджин шлет вам привет, - сказал он, словно читая  ее  мысли.  Его
голос был мягким. Он стоял не более чем в нескольких  ярдах,  смотря  на
нее. Совершенно случайно он видел их за оградой для  переодевания  вчера
после скачек и наблюдал, как они обнимались, шептали что-то друг  другу,
их нежный поцелуй.
   Если бы Синджин знал,  он  бы  понял  появление  виконта  у  себя  н