вела  тонким  пальчиком  с  ярко-красным  ногтем  по  его
бронзовой шее.
   - Это может показаться обидным, - заметила она. - Ты готов делать для
нее то, что должен бы делать только для меня.
   - Ей восемьдесят пять лет.
   - И еще она очень, очень богата? - промурлыкала Доминик.
   Блэз посмотрел на нее, и, как всегда, она отвела взгляд - так  бывало
только с ним.
   "В самом деле, - подумала она, сердясь на саму  себя,  -  как  это  я
позволяю ему? Что в нем такого, что я веду себя, как  течная  сука?  Он,
конечно, хорош в постели, но у меня бывали  и  получше".  Наверное,  все
дело в его силе, проникавшей в каждую клеточку ее тела. Сначала эта сила
тяготила ее и раздражала, но вскоре стала доставлять  удовольствие,  без
которого Доминик уже не могла обойтись. Пробыв некоторое время в разлуке
с Блэзом, Доминик начинала чувствовать эту жажду, жар, от  которого  мог
спасти только он. Это не было любовью. Она никогда  в  жизни  никого  не
любила. Но он сделался привычкой, он  был  единственным,  с  кем  ей  не
хотелось расстаться.
   Возможно, потому, считала она, что он нисколько не заблуждался на  ее
счет. Других мужчин можно  было  обольстить,  покорить,  обвести  вокруг
пальца, но Блэз всегда оставался при своих убеждениях.
   - Что же случилось на этот раз? - Ее руки ловко и умело  гладили  его
тело, где нужно - легко, а где нужно - нажатием пробуждая  удовольствие,
граничащее с болью, ноготки вонзались, вызывая прерывистое дыхание, язык
ласкал, а острые зубки покусывали разгоряченную кожу.
   - Ничего особенного, - ответил Блэз невнятно, ощущая только, что  она
делает с ним.
   - Позвонить тебе сейчас - это ничего особенного?
   - Ведь она знает только, где я, а  не  чем  занят,  -  прошептал  он,
переводя дыхание.
   - Что она хочет от тебя в этот раз?
   - Выяснить очередное недоразумение, как всегда.
   - Ах ты мой бедный дикарь. Не могу решить: то ли она думает, что ты в
состоянии выполнить все, о чем она ни попросит, то ли ей кажется, что ты
все еще маленький  мальчик,  которого  она  взялась  опекать  много  лет
назад...
   - И то, и другое, - ответил Блэз хрипло.
   Ей хотелось продолжить расспросы, но он прошептал со стоном:
   - Не останавливайся...
   И Доминик решила подождать, потом Блэз,  возможно,  скорее  расскажет
ей, в чем дело. Ей хотелось сделать его совсем податливым.
   - Скажи... - промурлыкала она, прижимаясь щекой к его  груди,  ощущая
неровное дыхание, - ты виделся с этой Деспард со времени приезда?
   - Вчера.
   - Она что-нибудь говорила о том, как идут дела?
   - Только, что все - я цитирую - очень хорошо.
   - Понимаю, она имеет в  виду  продажу  Кортланд  Парка  со  всем  его
содержимым - если он ей достанется.
   Я знаю человека, который будет решать этот вопрос. Она  совсем  не  в
его вкусе.
   - А ты?
   Улыбка Доминик была и дразнящей, и серьезной.
   - Я - да.
   - Тогда почему он не обратился к тебе?
   - Нью-йоркский "Деспардс", к сожалению, нельзя принимать в расчет. Но
через несколько лет, уверяю тебя, это было бы первое, что пришло  ему  в
голову.
   - Хотелось бы мне быть так же в этом уверенным, - заметил Блэз.
   - Где же я тогда, по-твоему, буду?
   - Но пока ты еще здесь... - Одно быстрое движение,  и  она  оказалась
под ним, в его власти, но и не думала протестовать. Ее глаза блеснули.
   - Как, опять? - деловито прошептала она, а ее пальчики легко побежали
по его телу. - В самом деле... - Она вздохнула, обвиваясь вокруг него. -
Но в последний раз. Завтра рано утром я лечу в Париж.
 
 
 
Глава 12 
 
   Судьбе было  угодно,  чтобы  Консуэло,  не  встречавшая  свою  бывшую
приятельницу более полугода, буквально столкнулась с ней в  Париже.  Это
произошло у  Сен-Лорана,  Консуэло  как  раз  выходила  оттуда,  Доминик
направлялась ко входу. Обе были одеты безупречно.
   Консуэло  -  в   замшевом   костюме   медового   цвета,   отороченном
бледно-палевой норкой, на ее золотистых крашеных волосах  -  похожая  на
кивер шапочка из норки;  Доминик  в  собольей  накидке,  широкие  черные
бархатные брюки заправлены в лакированные черные  сапоги.  На  мгновение
обе женщины застыли, затем Консуэло, не без удовольствия подумав о  том,
что  по  ее  воле  Доминик  лишилась  неплохих  комиссионных,  оживленно
заговорила:
   - Дорогая! Мы не виделись целую вечность...
   - Разве? Неужели прошло  столько  времени,  а  я  не  заметила,  -  с
любезной улыбкой ответила Доминик.
   - Глупо ссориться из-за какой-то  ерунды,  -  похлопала  ее  по  руке
Консуэло.
   - Ну, я бы так не говорила. Поверь мне, он оказался совсем неплох...
   Какая сволочь! Консуэло вспыхнула, но подавила гнев.
   - Как твои дела, ангел мой? Послушай, ты надолго  сюда?  Может  быть,
посидим где-нибудь, поболтаем?
   "Ей что-то нужно, - безошибочно определила Доминик.  -  Очень  нужно,
раз она смирила свою гордость".
   - Почему бы и нет, - решилась она, - только недолго. Мне  нужно  быть
через сорок минут на примерке.
   - Ну, как твои дела? - спросила Консуэло, когда они уселись за столик
у "Максима", где им было видно всех и они были на виду  у  всех.  -  Как
идет сражение?
   - Сражение? - Доминик, казалось, была удивлена. - Никакого  сражения,
уверяю тебя.
   - Надо сказать, она, конечно, тебе не соперница. Жирафа какая-то!
   - Ты виделась с ней? - подозрения  Доминик  подтверждались.  Консуэло
что-то затевала.
   - Да, на днях в Лондоне. Я оставила ей картину на  продажу.  -  И,  в
ответ на изумленный взгляд Доминик, добавила:
   - Дорогая, ведь мы с  тобой  были  в  ссоре.  Кроме  того,  мне  было
любопытно  на  нее  посмотреть.  Ведь  твоя  сводная  сестрица   и   мой
единокровный братец,  кажется,  как-то  связаны?  И  вот,  когда  случай
представился...
   Доминик оставила без внимания этот ложный след.
   - Какую картину? - спросила она.
   - А, Ремингтона.
   - Я не знала, что у тебя есть Ремингтон.
   - На самом деле нет - еще нет, скажем так.  Но  у  моей  бабки  этого
барахла полно, а часть все равно обязательно достанется мне, так  что  я
только немного опередила события.
   - Полно этого барахла? - медленно переспросила Доминик.
   - Господи, ну конечно. Этот ее так называемый розовый  дворец  битком
набит всеми видами  кошмарного  американского  искусства.  Джейми  глаза
вытаращил, когда все это увидел  в  первый  раз,  он  говорит,  что  вся
коллекция может стоить миллионы.  -  И  тут  стало  понятно,  ради  чего
Консуэло затеяла этот разговор. -  Но  ведь  ты  никогда  не  была  там,
правда? Поэтому и не знаешь. Ты, кажется, не выносишь Запада - во всяком
случае, так считает моя бабушка.
   Она улыбнулась, глядя на застывшее  лицо  Доминик;  глаза  ее  горели
злобной радостью.
   "Понятно теперь, в чем дело, - подумала Доминик. - Ты, дрянь,  хочешь
убедиться, что у меня нет никакой надежды продать ни одного экспоната из
сказочной коллекции, которую я, по собственной глупости, упустила.  И  о
которой, кстати, никогда не упоминал мой муж. Прекрасно,  допустим,  его
не интересует искусство. Но меня-то интересует.  И  он  это  знает.  Как
знает и то, что я веду важнейшую  для  меня  битву,  что  продажа  такой
коллекции вдобавок к гонконгскому аукциону означала бы для  меня  полную
победу над этой Деспард. Ну да, - думала она, встречая  недобрый  взгляд
холодных  серо-голубых  глаз  Консуэло  со  спокойствием,  которого   не
ощущала, - теперь я вижу, зачем  тебе  была  нужна  эта  встреча.  Чтобы
проявить себя наилучшим образом в  том,  в  чем  ты  сильна:  оскорбить,
досадить, унизить..." Доминик чуть улыбнулась, наблюдая,  как  торжество
Консуэло сменяется  неуверенностью.  Доминик  не  торопилась.  На  такую
дерзость следует ответить достойно. А, ну  конечно...  К  счастью,  Кейт
Деспард побывала на ранчо в Колорадо. В самом деле, подумала Доминик,  в
такие моменты начинаешь верить, что Бог существует.
   Взяв рюмку недрогнувшими пальцами, она небрежно спросила:
   - Сколько ты просила за своего Ремингтона?
   - Кейт Деспард назначила исходную цену двести пятьдесят тысяч фунтов.
Моя бабка-индианка просто сидит на миллионах. -  Голос  Консуэло  звучал
раздраженно, но она внимательно следила за Доминик.
   "Поделом тебе, заносчивая стерва, - злорадно думала  она.  -  Тебе  в
лапы не  перепадет  ничего.  Старуха  за  этим  присмотрит.  Ну  что  ж,
изображай  спокойствие.  Я-то  знаю,  что  внутри  ты  вся  пылаешь.  Ты
промахнулась,  правда?  Великая  Доминик  дю  Вивье  сама  лишила   себя
возможности распродать огромную  коллекцию  американского  искусства,  о
какой любой американский музей мог только мечтать".
   - Мне сейчас пришло в голову, что твой поступок не пойдет  на  пользу
тебе, - ответила Доминик прежним легким тоном, с улыбкой. - Кейт Деспард
должна была узнать картину.
   - Узнать?  Как  это  узнать?  Насколько  я  знаю,  картина  нигде  не
выставлялась.
   - Это не обязательно. Кейт Деспард не так  давно  была  в  гостях  на
ранчо  у  твоей  бабушки.  Ручаюсь,  она  внимательно  рассмотрела  все,
особенно  коллекцию  американского  искусства.  Блэз  говорил,  что  она
прекрасно в нем разбирается. - Последняя фраза была ложью,  но  Консуэло
не знала этого и вряд ли стала бы проверять,  особенно  если  предложила
Кейт Деспард на продажу картину, которая, что ни говори, не была пока ее
собственностью.
   Консуэло побледнела, ее узкие губы  вытянулись  яркой  полоской.  Она
выругалась по-испански, язык этот, как никакой другой, располагал весьма
красочными проклятиями.
   - Она не сказала мне ни слова. Чертова  ледышка,  лживая,  лицемерная
гадина!
   - Не стану возражать. У меня нет сомнений,  что  она  поняла,  откуда
взялся  твой  Ремингтон,  дорогая  моя  Консуэло,  и,  конечно,  тут  же
позвонила старухе и выдала тебя с головой.
   - Боже мой! - Голос Консуэло дрожал.
   Люди за столиками начали оборачиваться в сторону Консуэло и  Доминик,
прислушиваться к тому, что происходило за их столиком.
   - Черт бы побрал все это! Мне срочно нужны эти деньги.  У  меня  куча
долгов... Джейми убьет меня, если узнает, - Ты подписала контракт?
   - Какой контракт?
   - Подумать только, как быстро  она  учится.  Вещи,  обладающие  такой
ценностью, как "твой" Ремингтон, продаются с оформлением контракта; пока
контракт не подписан, никакое соглашение не действительно  -  существует
только ее свидетельство против твоего. Говорила она тебе: "Да, я  продам
вашу картину"?
   - Ну, может быть, не с такой четкой формулировкой.
   - Что именно она сказала?
   - Ну.., я просто так решила. То есть она казалась заинтересованной. К
тому же она сказала, что аукцион американского искусства должен пройти в
ближайшие полтора месяца.
   - Она сказала, что включит в него твою картину?
   - Нет.
   - То есть это  значит,  она  вообще  не  говорила,  что  продаст  эту
картину, так?
   - Но она не говорила, что не станет продавать.
   Доминик покачала головой.
   - Она замечательно переиграла тебя. Она, конечно, узнала  картину  и,
несомненно, как только ты ушла, бросилась звонить старой скво, чтобы все
ей рассказать.
   На Консуэло глядели  огромные  сапфировые  глаза,  и  в  них  таилась
насмешка.
   - Эта Деспард поступила абсолютно законно.  Она  сообщила  владелице,
что картина была предложена  на  продажу  другим  человеком.  Когда  все
обнаружится, тебе не позавидуешь.
   - Значит, это не  должно  обнаружиться,  -  пробормотала  Консуэло  в
панике. Она получила крепкий удар, оказавшись на коленях перед женщиной,
которую сама хотела унизить. - Ты ведь никому не скажешь? Особенно Блэзу
- ты знаешь, как он любит старуху, а когда  вся  эта  ерунда  выйдет  на
поверхность, он по сравнению со мной снова окажется просто святым. Плохо
уже то, что бабка узнает о пропаже... И неизвестно,  чем  это  обернется
для меня Окажись здесь эта гадина, я бы удушила ее на месте! -  Консуэло
подозвала официанта и заказала еще вина. - Господи, она заплатит мне  за
это, - зловеще пообещала она. - Я знаю кучу людей, которые  пользовались
услугами "Деспардс", но впредь не будут, я сумею этому помешать!
   - Мне бы тоже хотелось каким-то образом отомстить, - подлила масла  в
огонь Доминик.  Злоязычная  Консуэло  де  Барранка,  безусловно,  сумеет
повредить  Кейт  Деспард,  причем  наговоры  Консуэло   будут   казаться
объективными - ведь  все  знают  о  ее  ссоре  с  Доминик  из-за  одного
бразильского юноши. Нужно было подсластить пилюлю. - Дорогая Консуэло, -
с сочувствием произнесла она. - Не беспокойся  из-за  этой  ерунды.  Эта
Кейт свое получит. Неужели ты думаешь, что я позволю ей обогнать меня?
   - Я готова помочь тебе, чем смогу.
   - Нет, это я могу помочь тебе. Если у тебя  временные  затруднения  с
деньгами, позволь мне одолжить тебе.
   Иначе зачем же существуют друзья... Давай вернемся со мной  вместе  к
Сен-Лорану, а потом пойдем в мой офис и заключим дружеское соглашение.
   - Доминик, ты ангел! - воскликнула Консуэло, вздохнув с  облегчением.
- Я скоро отдам, вот только справлюсь...
   Доминик была совершенно уверена, что не получит этих денег назад,  но
считала, что  дело  того  стоит.  Консуэло  была  опасным  врагом.  Кейт
Деспард,  несомненно,  потеряет  несколько  распродаж  из-за  того,  что
столкнулась с Консуэло.  "Но  тем  не  менее,  -  думала  Доминик,  -  я
совершила серьезную ошибку, не сдружившись с Агатой Чандлер. Почему Блэз
никогда не упоминал о коллекциях на ранчо?  Все  это  время  он  знал  и
молчал, наблюдая, как  я  сама  себе  рою  могилу...  Полно  Ремингтона,
подумать только! Хорошо же, - решила она, - Блэз мне за это заплатит,  и
скоро - как только мы увидимся..."
 
*** 
 
   В среду утром Николас Чивли поднялся наверх  по  лестнице  "Деспардс"
точно в десять часов.  Его  одежда  идеально  подходила  для  загородной
поездки: безупречный твид, на локтях пиджака кожаные  заплатки,  ему  не
хватало только трости-сиденья, чтобы выглядеть настоящим сквайром.
   Перед встречей с ним Кейт решила посоветоваться с Шарлоттой.
   - Николас Чивли! - пробормотала та, высоко подняв брови.  -  В  таком
случае необходимо одеться с особым тщанием. Николаса Чивли еще не видели
с женщиной, которая не была бы само совершенство.
   - Ты с ним знакома? - наивно спросила Кейт.
   Шарлотта улыбнулась.
   - Да, знакома, - ответила она. - Видишь ли, ведь лондонское  общество
- совсем небольшой мирок. Он был родственником моего первого мужа. И еще
кое-кем, но это уже  другая  история.  Твид,  я  думаю,  -  решила  она,
подумав, - Я знаю одно место.
   Поэтому, спускаясь вниз, Кейт была уверена, что прекрасно выглядит  в
чудесном клетчатом  костюме  с  юбкой-брюками,  с  настоящими  костяными
пуговицами и в жакете со шлицей. Сапожки на низком каблуке,  перекинутая
через плечо объемистая сумка с карманами, в которой, по совету Шарлотты,
лежала пара легоньких удобных мокасин ("На случай, если придется  ходить
по   каким-нибудь    замечательным    коврам").    Красновато-коричневый
кашемировый джемпер Кейт был подобран в цвет волос, шелковый шарф  -  от
Гермеса. Духи для поездки тоже выбирала Шарлотта.
   Кейт заметила быстрый оценивающий взгляд Николаев и увидела одобрение
в его глазах.
   - Я думал, мы сможем избежать формальностей, - сказал Николас  Чивли,
открывая перед ней дверцу "ягуара XJS", золотистого, как новая  монетка,
что как нельзя лучше подходило к тонам одежды Кейт. -  Но  они  знают  о
нашем приезде, и я должен был заказать ленч.
   - Замечательно, - прошептала Кейт.
   Кейт хотелось поскорее увидеть Кортланд Парк, а присутствие  Николаса
Чивли  заставляло  ее  нервничать.  В  последние  несколько  дней  стало
очевидно, что служащие "Деспардс" вполне осознают, что от  этой  поездки
зависит многое. Клодия Джеймисон сказала таинственно:
   - Удачи вам, Кейт, но  присматривайтесь  к  нему,  хорошо?  Он  вроде
айсберга: на поверхности лишь одна восьмая.
   Джаспер Джонс, священнодействуя, как обычно, вручил Кейт целый список
с наставлениями, что можно и что нельзя. Дэвид Холмс качал головой.
   - Я был бы счастлив увидеть Кортланд Парк со всем  его  содержимым  в
каталогах "Деспардс", Кейт, но не забывайте, что  это  влечет  за  собой
трудную, большую работу.
   Шарлотта сказала просто:
   - Дорогая, ты выглядишь прекрасно. Но.., я знаю, что даю тебе  советы
как старая тетушка молодой девице: не принимай  все  за  чистую  монету,
особенно обещаний.
   Он знает женщин и умеет обращаться с ними.., а здесь, как  и  всегда,
важно, кто будет назначать цену.
   - Я предлагаю ему "Деспардс", - горячо возразила Кейт, - а не себя.
   Шарлотта улыбнулась.
   - Именно это я имела в виду. Я вижу, ты быстро понимаешь...
   По  пути  в  глубь  Сассекса  Кейт  сумела  понять  довольно   многое
относительно природы мужчины-хищника.
   В самой очаровательной манере, ни разу не высказываясь прямо, Николас
Чивли дал ясно понять: он готов  к  самым  убедительным  доказательствам
того, что именно "Деспардс" заслуживает права вести аукцион.
   И, когда они уже ехали по огромному парку и видели вдалеке  здание  с
бесчисленными окнами и каминными трубами, Кейт вдруг подумала: стоит  ли
одно другого?
   "Я хочу получить этот аукцион, но неужели я должна для этого  продать
себя?" И как бы в  ответ  услышала  голос  отца:  "Следует  сделать  все
возможное, когда добиваешься аукциона, но не нужно идти на то, что может
скомпрометировать "Деспардс" или самого тебя. Помни это,  моя  маленькая
Кейт, когда станешь управлять фирмой, это самое важное".
   В доме в беспорядке были нагромождены  и  редкостные  вещи,  и  сущая
ерунда. Комнаты, большие, с богатой лепниной, плохо  освещенные  -  окна
затянуты выцветшими, истершимися шторами, были набиты мебелью, фарфором,
бронзой, мрамором, хрусталем, картинами, некоторые из  них  просто  были
прислонены к стенам. В нескольких комнатах один на другом лежали  ковры.
В одном месте Кейт насчитала шесть, приподнимая  один  за  другим  углы;
последний, на мраморном полу, оказался великолепным казахским ковром.
   Пока они неторопливо шли по  первому  этажу,  Кейт  прикидывала  цену
увиденного. Расчеты были весьма приблизительными, а в случае, когда Кейт
была не совсем уверена, она сознательно занижала оценку.
   Спальни на втором  этаже  были  превращены  в  склады:  прекраснейшая
французская мебель стояла бок о бок с чудовищами викторианской  эпохи  и
изумительными образчиками "арт нуво". Среди картин было несколько  работ
Рембрандта, восхитительная обнаженная женщина кисти Рубенса,  не  меньше
десятка первоклассных голландских натюрмортов, два Гейнсборо, Лоуренс  и
Стаббс, которые Кейт оценила как превосходные. Покойный мистер  Кортланд
не жаловал современную  живопись,  самая  поздняя  картина  датировалась
тысяча девятьсот десятым годом.
   Фарфор был неподражаем. Буфеты ломились от целых сервизов севрского и
лиможского  фарфора,  изысканного   венецианского   стекла.   При   виде
серебряных с позолотой кубков итальянской  работы  семнадцатого  века  у
Кейт заблестели глаза. Николас Чивли указал Кейт на кровать под  пыльным
бархатным балдахином, уверяя, что эта вещь  принадлежала  некогда  мадам
Помпадур.
   - Дамы ее времени, кажется, имели обыкновение принимать гостей  прямо
в своих спальнях? - спросил он оживленно.
   - Что ж, если можно было присутствовать при пробуждении  короля,  то,
наверное, не было ничего дурного и в том, чтобы посетить даму в спальне,
- ответила Кейт легко. - Кроме того, в те времена, в сущности,  не  было
частной жизни и уединения.
   - Даже когда она бывала с королем?
   Кент повернулась к нему и заметила голодный блеск в  карих  бархатных
глазах.
   - Ей приходилось довольно часто видеть, как он уединяется  с  другими
дамами. А пока он развлекался, ей приходилось управлять страной.
   Он засмеялся.
   - Вы меня убедили.
   Во время ленча он шутил  и  пикировался  с  ней,  даже  когда  вполне
серьезно  расспрашивал,  как  она  стала  бы