рджери ничего не стоило. Ей хотелось
выругаться.
   - Оставь слова дуракам, - посоветовал Дан.  -  Нежная  улыбка  творит
чудеса. Мужчина не может устоять перед улыбкой женщины.
   Губы Марджери дрогнули.
   - Уж ее-то улыбка способна заморозить океан!
   Дан чуть нахмурился.
   - Да, разумеется, ее легкой добычей не назовешь.
   Но будь уверена, дорогая, какова бы она ни была, я скоро это выясню.
   - Тогда дай мне знать, ладно? - встрепенулась Марджери.
   Дан положил в карман чистый носовой платок, зажигалку, ключи.
   - Предоставь это мне, - посоветовал он доверительным тоном. - Я знаю,
что делаю.
   Великолепные двери Парадных апартаментов открылись  на  его  стук,  и
одна из горничных, Линетта,  провела  его  в  гостиную.  В  этот  момент
Элизабет Шеридан вышла из своей спальни, поправляя жемчужную серьгу.
   - О, замечательно! - реакция Дана была непосредственной, теплой. - Вы
возникли на пороге совершенно волшебно. Я даже испугался, что вас  может
сдунуть, когда дверь откроется...
   - Разве она еще не открылась?
   Он восхищенно рассмеялся.
   - О, вы  действительно  мне  нравитесь!  -  воскликнул  он.  -  Какая
освежительная перемена.
   - Вы хотите сказать "освежающая"?
   - Разумеется, вы правы. Но, Боже, как вы похожи ни Ричарда!
   - Да, мне часто говорят об этом.
   - Но это правда. Поверьте мне, я понимаю в таких вещах. Даю вам слово
- как правило, мое слово здесь последнее.
   - Ну так пусть там и остается...
   Она видела его насквозь. Сука!  -  подумал  он,  продолжая  лучезарно
улыбаться.
   - Знаете, я на вашей стороне.
   - Почему?
   - Я думаю, вы выиграете.
   Ее  глаза  остановились  на  нем,  и  он  почувствовал  себя  мелким,
ничтожным под увеличительным стеклом микроскопа.
   - Да... Я думаю, вы всегда выбираете выигравшую сторону.
   Из спальни вышла Линетта и подала Элизабет вечернюю сумочку  того  же
глубокого темно-зеленого, почти черного цвета, что и платье,  о  котором
Дан с пониманием заметил:
   - Сен-Лоран?
   - Копия. У меня больший, чем у манекенщиц, размер.. Но я неплохо шью.
   - Так вы его сами сшили! - Это произвело на него впечатление. Вряд ли
Марджери в состоянии даже вообразить такое.
   - Нас учили шить в приюте Хенриетты Филдинг.
   Предполагалось, что нам это может пригодиться.
   Он слушал невнимательно.
   - Но теперь вы можете позволить себе покупать оригиналы  -  причем  в
любых количествах. Очевидно, что вы обладаете вкусом. Теперь  же  у  вас
будут еще и деньги.
   Платье  было  из  тонкого  шелкового  джерси,   облегающего   фигуру,
обрисовывающего грудь и талию, перехваченную поясом, отделанным полоской
бледно-розового атласа, который завязывался спереди мягким узлом.  Узкие
рукава  доходили  до  запястий,  к  глубокому  V-образному  вырезу  была
приколота изумительная темно-красная роза.
   - Вы вполне гармонируете с окружением,  -  похвалил  ее  Дан,  обводя
рукою зеленое и золотое великолепие  комнаты.  -  Вам  здесь  удобно,  я
надеюсь? - В голосе Дана  звучала  забота,  словно  администратор  отеля
разговаривал с важным постояльцем.
   - Вполне удобно, спасибо.
   - Может быть, спустимся вниз?
   - Конечно, пожалуйста.., но на чей уровень?
   Ох, остра на язык, думал он злобно,  ощущая,  как  сжимаются  кулаки,
чувствуя, как ему трудно владеть собой.  Она  вызывала  у  него  желание
показать зубы. И проверить их остроту на ее косточках.
   Гостиная, куда он сопроводил ее, была  выдержана  в  желтых  тонах  и
отделана белым. Ковер, портьеры, мебель были белыми, сверкали зеркала  и
две огромные, в несколько ярусов, люстры,  комнату  украшали  картины  и
масса белых цветов. Платье Элизабет Шеридан  резко  выделялось  на  фоне
затянутых шелком стен и тяжелых бархатных портьер с фестонами и кистями.
   - Теперь, - сказал Дан, - кажется, пришло время мартини.
   - Можно я посмотрю, как вы смешиваете мартини?.
   Мне всегда хотелось научиться.
   - А я всегда готов учить.., чему угодно.
   Он подвел ее к великолепному портрету жившего  в  восемнадцатом  веке
Темпеста. Фрэнсис Темпест, гласила золотая доска,  которую  Дан  открыл,
как дверцу. За ней находился полностью укомплектованный бар. Дан  достал
большой кувшин и чашку с кусочками льда и высыпал лед в  кувшин.  Затем,
взяв бутылку "Noille Prat", налил  столько,  что  жидкость  закрыла  лед
целиком.  Покрутил  кувшин  так,  что  его  бока  покрылись  маслянистой
пленкой. Затем слил жидкость. Залил  лед  джином  "Tanqueray".  Размешал
серебряной ложкой с длинной ручкой.  Взял  два  бокала  для  мартини  на
длинных ножках и наполнил  их.  Последним  штрихом  был  ломтик  лимона,
который нужно было чуть сдавить, прежде чем бросить в бокал. Дан  вручил
ей один.
   - Вот, - сказал он, - это мартини. Если вам приготовят его по-другому
- не верьте, а главное - не пейте.
   - Выглядит убийственно. -  Она  критически  приглядывалась  к  своему
бокалу.
   - Так и есть. Но только до тех пор, пока вы  не  научитесь  пить,  не
пьянея, в то время как все остальные  не  выдерживают...  -  И,  как  бы
демонстрируя это, Дан сделал глоток.
   Она только пригубила.
   - Я чувствую только лед.
   - Зато сейчас ощутите тепло.
   Он подвел ее к мраморному камину, над которым висел еще один чудесный
портрет Хенриетты Темпест, в платье из  тончайшего  шелка  и  изумрудах,
стоивших целое состояние, датированный 1817 годом.
   - Элизабет - могу я называть вас Элизабет? Вы - девушка моей мечты.
   - Я думаю, вы мечтаете о моих деньгах.
   Его рука, державшая бокал, не дрогнула. Что она, радаром  пользуется,
что ли?
   - Я живу надеждами, - скромно ответил он и добавил печально:
   - Теперь...
   - Да, это все, что он вам оставил.
   Она села в уголок изящного дивана времен Людовика XVI,  позолоченного
и обтянутого лионским шелком яркого, солнечного желтого вдета.
   Он весьма небрежно уселся рядом.
   - Кстати, вы представляете, что он вам оставил?
   - Очень много.
   - Слишком скромно сказано. Он оставил вам все!
   Сейчас вы могли бы купить благодаря вашим деньгам  целую  страну  или
даже две. Рокфеллеры, Ротшильды... - Дан посмотрел на ее бокал. - Пейте!
- поторопил он ее. - Теперь, когда вы умеете делать  мартини,  вам  надо
научиться его пить. И что"  же  вы  собираетесь  делать  со  всем  вашим
богатством?
   - А вы что посоветуете?
   - Тратить, разумеется.
   - Как вы?
   - Я отлично это умею.
   Она глотнула мартини.
   - Почему вы так сосредоточены на деньгах?
   - А что еще есть на свете?
   Как это мы так далеко зашли, подумал он.
   - Я хочу сказать, что вы без этих денег?
   - Бедна, - ответила она.
   - А с ними вы - все...
   - Вы так понимаете мою теперешнюю ситуацию?
   Ох, и сука же она. Такая же холодная и  жесткая,  как  ее  глаза.  Он
просто должен одолеть ее.
   - Будет правильно, если вы будете так считать, - сказал он  серьезным
тоном. - Обычно люди в вашем положении..,  очень  уязвимы.  Нуждаются  в
совете. Ноя не думаю, что вам когда-нибудь понадобится совет.
   - Не понадобится.
   - Да... Вы кажетесь женщиной, которая дает себе отчет  в  собственных
мыслях. - И в моих тоже, подумал он. - Это необычно для женщины. Но... -
Глаза его смеялись, в то время как язык жалил.  -  Вы  ведь  не  слишком
женственны, правда?
   Он был ошеломлен тем, что она восприняла его реплику всерьез.
   - Да, - ответила она. - Не женственна.
   - Вы действительно не подходите под это  определение,  -  пробормотал
он, разглядывая ее пристально, будто хотел снять мерку. -  Но  я  должен
сказать, что с расстояния, которое делит нас, вы выглядите безупречно.
   - Как ваши манеры, - ответила она, допивая бокал.
   - Я знаю свои возможности, - скромно заметил он, взяв  у  нее  пустой
бокал.
   - Прекрасно. Я тоже.
   И еще как! Он кипел, заново наполняя их бокалы.
   Ничего не выходит. Она каждый  раз  ухитряется  опередить  его.  Хуже
того. Она совершенно точно видит, что он делает, и ей наплевать.  Он  не
привык к равнодушию.
   Волнения, желания, предвкушение или сомнение - но не равнодушие!  Это
выводило его из себя. Он  не  представлял  себе,  как  это  может  быть.
Впервые в жизни он не производил никакого впечатления.
   - Как вы на все это смотрите?  -  спросил  он  доверительно,  подавая
бокал.
   - Беспристрастно.
   Дан  глотнул  мартини.  Он  чувствовал,  что   с   трудом   сохраняет
спокойствие.
   - Вам, наверное, все окружающее кажется ненастоящим, - настаивал Дан,
- но, поверьте мне, это ужасающе реально.
   Увидев ее улыбку, он понял, что и этот выстрел прошел мимо цели.
   - Я уже поверила...
   Он чувствовал, что возненавидел ее. Он готов был отдать жизнь,  чтобы
разделаться с ней. И не только из-за денег. Но пока - он поднял бокал.
   - Пейте... Первый бокал зажигает огонь, второй - дает тепло...  Жгите
свечку с обоих концов. Как ни говори, вы можете себе это позволить.
   - Вы опять вернулись к деньгам. - В голосе ее слышалась скука.
   - Нет, я просто не могу оставить этой темы.
   - Вы пробуете оставить меня без денег.
   - Если предоставится возможность, - сказал он самым любезным тоном.
   Она смотрела на  него  поверх  бокала.  Глаза  казались  драгоценными
камнями.
   - Что он обещал вам? - вопрос был поставлен прямо, без обиняков.
   - Разделить на всех поровну.
   - Почему же он не сдержал обещания?
   - Это уже другая история. Сначала докончим вашу.
   - Уверяю вас, моя история лишь следствие.
   - Ну... О мертвых не говорят плохо.
   - Почему? Они же не слышат вас.
   Снова  безжалостная  логика.  Нет,  определенно  не  женственна.  Как
искушена в словесной игре! Даже  в  этом  доме,  где  слова  то  и  дело
становились оружием, с которым  все  умели  ловко  обходиться,  она  без
затруднений вела беседу.
   - Вы чувствуете себя обманутым?
   - Я и был обманут.  Все  мы  были  обмануты.  Все  досталось  вам,  -
напомнил он ей. - В том числе и его долги. - Затем чарующе добавил:
   - Считайте меня накладным расходом.
   - Сомневаюсь, могу ли я себе это позволить, - ответила Элизабет, чуть
улыбнувшись.
   - Не можете  не  позволить.  -  Это  прозвучало  как  предупреждение,
краткое и мрачное. Затем он продолжал с любопытством:
   - Правда ли, что вы выросли в приюте?
   - Да.
   - Но вы не всегда были такой, как сейчас?
   Она поняла, что он имеет в виду.
   - Нет.
   - Выучились?
   - Вся сила - в знании.
   - Нет. В деньгах.
   Он сел поглубже, чтобы видеть ее профиль. Он был  само  совершенство.
На фоне горящих в камине яблоневых поленьев - хотя нужды в этом не было,
Хелен всегда настаивала на том, чтобы  разжигали  камин,  -  ее  профиль
казался вычеканенным на монете.
   - Вы должны выглядеть, как  Рапунцель,  когда  распустите  волосы,  -
заметил он, глядя на тяжелый узел волос на ее затылке. - Вы когда-нибудь
распускаете волосы?
   - При случае.
   - Случай найдется! Мальборо, как вы видели, первоклассное  место  для
подобных случаев...
   - Это изумительно красивый дом.
   - А вы - изумительно красивая женщина.
   Никакой реакции.
   - Вам, разумеется, уже не раз это говорили.
   Ее голос нисколько не изменился:
   - Мое лицо было моим богатством, пока я не унаследовала этого.
   Сука! Но есть же способы укрощать и таких.
   Дверь отворилась, и в комнату легким  и  быстрым  шагом  вошла  Касс,
одетая в платье, явно купленное на какой-то распродаже старья.
   - О!.. Вы начали без меня, - запротестовала она.
   И голос, и взгляд выдавали ее живейший интерес.
   - Боже упаси! - Дан встал с места с готовностью и, что удивительно, с
облегчением. - Ты ведь у нас душа общества... - Он налил ей  мартини,  и
она, выпив бокал одним глотком, протянула его за другой порцией.
   С полным бокалом в руке она устроилась на диване, стоявшем  напротив,
достала сигареты, придержала руку Дана с зажигалкой.
   - Ну, что новенького? - спросила  она,  выдыхая  дым.  -  Кроме  мисс
Шеридан, конечно.
   - Я чем-то беспокою вас? - вежливо спросила Элизабет.
   Касс фыркнула.
   - Вы чересчур невозмутимы.
   - Слишком сильные  эмоции  неприятны,  наподобие  холодного  чая  или
теплого пива.
   Касс уставилась на нее.
   - В этом вы правы.
   Еще одна уступка. Ну же, Касс, подумал Дан.
   Давай. Срежь ее хорошенько.
   - Возможно, я ошибаюсь, - сказала Элизабет, - но таково мое мнение.
   - Которых у вас, разумеется, полный набор, - сладко протянула Касс, -
и согласно которым вы живете сами.
   Женщины смотрели друг на друга. Глаза их горели.
   Дан наблюдал со  стороны.  Это  может  оказаться  довольно  забавным,
подумал он, но тут же  нахмурился,  взглянув  на  Элизабет.  Впервые  он
заметил на ее лице проблеск интереса. Глаза Дана смотрели то на одну, то
на другую. Возможно ли? Он снова присмотрелся к Элизабет. Так это больше
похоже на дело...
   Элизабет начала разговор.
   - Мистер Грэм сказал мне, что вы проработали с  моим  отцом  тридцать
лет.
   - Это правда, - ответила Касс с большим достоинством.
   - И что вы знаете  об  Организации  Темпестов  больше,  чем  кто-либо
другой.
   - Касс и есть Организация, - вставил Дан.
   - И поэтому вы не одобряете, что отец оставил ее мне?
   - Не одобряю! Да это все равно что поручить шестилетнему ребенку пост
президента США!
   Дан  сдержал  ухмылку.  Продолжай  в  том  же  духе,  Касс,  мысленно
подбадривал он ее.
   - Возможно, он справился бы лучше, чем некоторые из тех, кто занимает
высокие посты.
   Перепалка продолжалась, Дан посматривал то на одну, то на другую.
   - Касс, как  всегда,  драматизирует.  -  Дану  страшно  нравилась  их
стычка.
   -  Драматизирует!  Да  никакому  драматургу  и  не   снилось   ничего
подобного!
   - Но это все же не причина для того, чтобы допускать худшее.
   - Допускать? Что вы имеете в виду?
   Ну, замечательно, молча наслаждался Дан.
   - Вы не правильно рассуждаете, - спокойно объясняла Элизабет.
   - Какого черта! Как ни  рассуждай,  все  пути  ведут  к  пропасти,  и
придется мне прыгать! - Она взглянула на Элизабет. - Назовите хоть  одну
причину, которая остановила бы меня.
   Элизабет назвала.
   - Я.
   Выражение лица Касс заставило Дана прикусить губу.
   - Боже, до чего вы уверены в себе!
   - А у меня больше никого нет.
   - Не по моей вине!
   - Я не обвиняю вас. Но и вы не выносите мне приговора, не выслушав.
   - В чем же будет состоять ваше заявление? -  мгновенно  отреагировала
Касс. - Попытка самозащиты?
   - Нет. Попытка изложить собственный интерес.
   Я должна позаботиться о себе.
   - Вы замечательно преуспели в этом!
   Между женщинами шла настоящая схватка. Дан с удовольствием  наблюдал.
Можно надеяться, что Касс рассчитается с ней за то, что Дан до  сих  пор
еще считал своими деньгами.
   - Почему бы нам не поговорить обо всем? - спокойно спросила Элизабет.
- Выложим карты на стол...
   - Не  надо!  -  воскликнул  Дан,  изображая  испуг.  -  Касс  опасный
противник в покере.
   - Здесь нечего терять, - продолжала Элизабет, - все давно потеряно. -
Ее улыбка была холодной. - При  мне  вся  эта  кутерьма  прекратится  на
деле...
   Касс снова застыла в изумлении, затем чувство юмора возобладало у нее
над всеми остальными.
   - Боже, - сказала она, - вот так шутка!
   - Да, все это довольно смешно.., как вы только что сами  заметили,  -
последовал невозмутимый ответ.
   - Кто же смеется? - горько спросила Касс.
   - Мне превозносили вас как даму, в высшей степени обладающую  здравым
смыслом, - терпеливо продолжала Элизабет. - Почему бы вам не  прибегнуть
к нему?
   - Что общего у здравого смысла и совершенно дурацкой ситуации?
   - Тут-то он как раз кстати.
   Касс,  озадаченная,  смотрела  на  Элизабет.  Вот  это  действительно
противник.
   - Чего вы хотите? - спросила она прямо.
   - Информации...  Я  многое  хочу  узнать...  Мне  хотелось  бы  также
воспользоваться вашим опытом.
   Во взгляде Касс мелькнул ужас.
   - Для чего?
   - Чтобы руководить Организацией, разумеется.
   "...Только что  окончились  очередные  наши  игры,  -  писал  Дейвид,
продолжая письмо. - Атмосфера несколько напряженная, как ты легко можешь
вообразить. У Касс скорбная мина, Дан, напротив, выглядит, как будто  на
обед  съел  пинту  взбитых  сливок,  Хелен  движется   как   марионетка.
Благодарение Богу, у нас есть Харви! Хелен меня беспокоит.  Она  смотрит
на Элизабет как кролик на удава. Завороженно и испуганно...
   Не сводит с нее глаз. Но как бы там ни было,  она  одна  не  истекает
кровью. От Касс я знаю,  что  Дан  потерпел  неудачу,  но,  что  гораздо
серьезнее,  опять  же,  если  верить  Касс,  -  наша  сводная   сестрица
собирается руководить Организацией. Касс просто  взорвалась.  Кстати  об
играх и развлечениях. Она, конечно, олимпийский чемпион  во  всем  этом,
Дэв. Да, похоже, она сошла прямо с Олимпа. Есть что-то нечеловеческое  в
ее красоте.., в ней самой. Она не подвластна человеческим слабостям,  не
знает ни слез, ни сомнений. Да, песенка наша  спета,  но  жизнь  кое-как
влачится..."
 
*** 
 
   Когда на следующее утро Харви вошел в Южную гостиную, он  застал  там
только Касс, мрачную, окруженную облаком сигаретного дыма.
   - А где все? - удивленно спросил он.
   - Прячутся!
   - Ну же, Касс... - Но он понял, что  придется  завтракать  наедине  с
Кассандрой.
   Он направился к буфету освидетельствовать, что  лежит  на  серебряных
блюдах. Напевая что-то  себе  под  нос,  он  щедро  наложил  на  тарелку
нарезанный  ломтиками  бекон,  яичницу,  грибы,  помидоры  и   крошечные
сосиски. Увидев его тарелку, Касс спросила:
   - Что, приговоренных принято кормить плотно?
   Харви брал нож и вилку и ответил не сразу.
   - В самом деле, Касс, это не конец света.
   Касс фыркнула.
   - Ты настроена ждать самого худшего, верно?
   - Что значит - ждать?
   Он протянул чашку, чтобы Касс налила ему кофе.
   - Что, Дану не удалось добиться того, чего он ожидал?
   - Это прежде всего его ошибка - чего-то ждать.
   Ему просто доставляет удовольствие делать то, чего  ты  не  ждешь.  К
примеру, вести себя, как будто ничего не случилось.
   - Ничего и не случилось, - сказал Харви, как бы  не  понимая,  о  чем
она.
   - Я говорю не о Дане, и ты прекрасно это знаешь!
   - А я о нем. Меня просто в жар бросает, как я подумаю, что он на этом
не остановится!
   - Никакой твой жар не удержит его от новых и новых попыток!
   Харви посмотрел на нее.
   - Да, мы оба знаем, что он способен на все, и на шантаж, и на  кляузы
- но где речь идет о Элизабет Шеридан...
   Касс сердито взглянула на него.
   - Мне она вовсе не кажется этакой Красной Шапочкой, которую ты привел
из леса домой!
   - Только не говори, что она тебя испугала.
   - Я вся в шрамах от ее выпадов. Она совершенно не  человек.  Способен
ли кто вывести ее из себя? Да у нее в жилах не кровь, а машинное масло!
   - А ты разве такая уж мышка? Робкое  существо,  сбитое  с  толку,  не
способное слова сказать? Легкая добыча  для  Дана,  которую  и  Марджери
повергнет наземь, и Дейвид использует для  своего  дружка  Дэва?  Ты  бы
хотела видеть  свою  драгоценную  Организацию  в  руках  этакой  наивной
девочки? Мне всегда казалось, что тебе больше по нраву иконоборцы, а  не
идиоты!
   - Кто?
   - Те, кто не верит в изображения божества.
   - Что значит - верить? Она сама - воплощенное божество.
   Харви вздохнул, аккуратно, как благовоспитанный мальчик, отложил  нож
и вилку.
   - Касс, какая бы она ни была, мы все должны  привыкнуть  к  ней.  Она
останется здесь.
   - Но не тогда, когда на нее насядут все эти парни, которые добиваются
только собственной выгоды! Посмотрим, как она выдержит в этих джунглях!
   - Меня удивляет, что ты  не  хочешь  признать  мисс  Шеридан  здешней
обитательницей.
   Касс нахмурилась.
   -  Не  понимаю  тебя!  Готова  спорить,  что  ты  потираешь  руки  от
удовольствия, глядя на весь этот абсурд!
   Разве нет?
   Харви внимательно посмотрел на нее.
   - Во всем этом деле я жалею лишь об о