го те легли золотой живописной гривой. После этого, осветив печально-ослепительной улыбкой нянечек и сестер, она направила главный прожектор своего взгляда на доктора Уильямса. Доктор зарделся, как девица.
     - Меня зовут Ноэль Белфор, - сказала она, протягивая руку.
     Будто кто-то тут мог этого не знать.
     - Мы и не знали, что вы мать Джона, - проговорила потрясенная сестра Маддокс.
     - Думаю, Гэрриет решила, что это не так уж важно, - сказала Ноэль. - Я ее понимаю, ведь речь шла о жизни Джона... Как мой сын, доктор?
     - По правде сказать, он был очень плох. Но сейчас, думаю, уже выкарабкался.
     - Сколько он уже здесь?
     - Четыре дня.
     - Четыре дня?! Почему мне не сообщили раньше?
     Словно не видя ничего вокруг, Ноэль опустилась на стул и дрожащими пальцами вытащила из сумочки сигарету. Полы шубы разошлись в стороны, выставляя на всеобщее обозрение ее ослепительную грудь.
     Доктор Уильяме тотчас подскочил с зажигалкой.
     - Мы искали вас, - возразила Гэрриет. - Ваш агент сказал, что вы в Париже, но где точно, он не знал.
     - Это студия заботится, чтобы мне никто не мешал, - сказала Ноэль. - Я ведь поехала в Париж, чтобы учить роль. Бедняжка Гэрриет! Вам тут пришлось справляться со всем одной. Представляю, как вы намучились.
     Доктор Уильяме улыбнулся ледяной улыбкой.
     - Мисс Пул относится к своим обязанностям няни очень, очень серьезно.
     Ноэль, мгновенно уловив иронию, скользнула по Гэрриет внимательным взглядом и спросила:
     - Где Кори?
     - Сейчас, вероятно, летит из Штатов в Англию, - ответила Гэрриет.
     - Он звонил сегодня, - добавила сестра Маддокс. - Сказал, что будет после обеда.
     - Слава Богу, - выдохнула Ноэль. - И слава Богу, что мы можем встретить его хорошими вестями. Гэрриет, - обернулась она. - Я хочу немного посидеть с моим сыном. Идите, выпейте пока чаю. У вас очень утомленный вид.
     Гэрриет и правда еле держалась на ногах от усталости. Черные круги под глазами, грязные, слипшиеся волосы, юбка не той длины, что надо, - все это вместе смотрелось втрое отвратительнее рядом с несравненной Ноэль Белфор.
     Бредя в столовую, она равнодушно думала о том, что оставшийся в палате доктор Уильяме наверняка рассказывает сейчас Ноэли о том, как гадко она, Гэрриет, вела себя с сестрами и какое вредное воздействие оказывала на Джона. А днем приедет Кори, и первое, что он увидит, будет Ноэль, во всей своей красе, склонившаяся над постелью сына. Гэрриет вдруг стало тоскливо и зябко.

Глава 22

     Как и многие красивые женщины, Ноэль не могла жить без постоянного восхищения ближних. Как только ей начинало казаться, что кто-то смотрит на нее неодобрительно, она просто отворачивалась и начинала завоевывать новых поклонников. Она желала ежечасно купаться в лучах всеобщего восхищения. Весь персонал больницы, в полном составе, отнесся к ней именно так, как надо. Врачи и сестры старались под любым предлогом заглянуть в палату и проверить состояние Джона. Коридор за стеклянной перегородкой стал похож на многолюдный лондонский вокзал.
     - Просто чудо! Как только она приехала, мальчик сразу же пошел на поправку, - говорила одна нянечка другой. Они стояли неподалеку от Гэрриет и раскладывали картофельный гарнир по тарелкам с жареной бараниной.
     - Какая она милая и какая естественная, - вздохнула другая. - "Нянечка, - говорит она мне, - какая у вас нелегкая работа. Спасибо вам за жизнь моего мальчика!" А от этой, кроме жалоб, ничего не услышишь!..
     Заметив Гэрриет, обе осеклись.
     - А видела, какие на ней туфли? - выждав секунду, заговорила первая.
     - Да, роскошные. А волосы? А ты заметила, как она просияла, когда услышала, что муж сегодня прилетает? Жаль, что они разводятся! Видно, она его еще любит. Ну ничего, может, болезнь мальчика их как раз и помирит.
     Но разительнее всего изменилось поведение доктора Уильямса. Обычно после обхода его днем с огнем было не сыскать, но с тех пор, как в палате обосновалась Ноэль, он заглядывал каждые пять минут. Гэрриет знала, что сегодня его рабочий день закончился в три часа, но и в пять он все еще кружил вокруг их палаты и не собирался уходить. Серые, всегда холодные, как хирургический инструмент, глаза смотрели теперь глуповато-мечтательно, из голоса улетучилась вся скука, зато появилась волнующая хрипотца, а когда он проходил мимо Гэрриет, на нее даже пахнуло каким-то дорогим лосьоном.
     Доктор Уильяме очень озаботился тем, что Ноэль до сих пор не обедала. Предложения спуститься в столовую, на чашку чаю и ирландское рагу с морковкой, впрочем, не последовало, зато через четверть часа в палате появились бутерброды с копченой лососиной и охлажденное белое вино.
     - У Джона изумительный доктор, правда? - сказала Ноэль, оборачиваясь к Гэрриет. - Такой заботливый, внимательный.
     - Это только с того времени, как вы здесь, - угрюмо буркнула Гэрриет. - До вашего приезда он вел себя просто по-свински.
     В дверь заглянула одна из сестер, дежуривших в дневную смену.
     - Мисс Белфор, я сегодня уже отработала. Скажите... а нельзя попросить у вас автограф?
     - Как вас зовут? - спросила Ноэль, придвигая к себе листок бумаги.
     - Рэнкин, сестра Рэнкин.
     - Да нет, я знаю, что вы сестра Рэнкин. Я имею в виду ваше имя - как вас зовут подруги?
     Сестра Рэнкин смущенно хихикнула.
     - Вообще-то я Дороти, но все называют меня Дотти.
     "Дотти, с любовью и благодарностью" - размашисто написала Ноэль.
     - По-моему, Дотти - прекрасное имя. А представьте, каково мне жить с именем Ноэль. Все ведь помнят из французского, что "Ноэль" - это Рождество, и каждый норовит отпустить шуточку по этому поводу.
     - Я видела все-все ваши фильмы, - подчиняясь внезапному порыву, выпалила сестра Рэнкин. - Я вас просто обожаю!
     - Спасибо вам. Я никогда не забуду того, что вы сделали для моего мальчика.
     Фу, какая грубая лесть, подумала Гэрриет.
     - Как у вас дела, все в порядке? - В дверях опять показалась голова доктора Уильямса.
     - Все прекрасно, - сказала Ноэль, обращая к нему свои дивные желто-карие глаза. - Вы чудо, Дэвид.
     Ого, уже Дэвид, подумала Гэрриет. Доктор Дэвид Уильяме выглядел в точности как Севенокс в те дни, когда у суки Миттонов бывала течка.
     - Бутерброды я, конечно, не осилила, - сказала Ноэль. - Я сейчас слишком расстроена, чтобы есть. Но вино превосходное. Выпьете со мной немного?
     - Пока я на дежурстве, не могу. Но попозже - с удовольствием.
     Единственным утешением для Гэрриет было то, что сестра Маддокс чуть не лопалась от злости.

***

     Узнав, что Шатти с Уильямом находятся у Пембертонов, Ноэль отправилась звонить.
     Когда, после продолжительного разговора с Элизабет, Ноэль вернулась, ее отношение к Гэрриет заметно переменилось к худшему. Кажется, Элизабет порассказала ей кое-что про бал охотников.
     Теперь Ноэль, судя по всему, решила направить всю свою энергию на то, чтобы выдворить Гэрриет из больницы раньше, чем приедет Кори.
     - Я считаю, что Уильям и Шатти не могут больше оставаться у Элизабет, - заявила она. - Тем более что у Уильяма режутся зубки, и из-за него весь дом не может спать по ночам. Надо, чтобы вы поскорее их забрали и отвезли домой.
     - Но Самми говорит, что ей с ними совсем не трудно, - сказала Гэрриет. - Я бы хотела побыть с Джоном хотя бы еще одну ночь.
     - А вы уверены, что ваше присутствие действует на него благотворно? - вкрадчиво спросила Ноэль. - По-моему, все тут считают, что вы - как бы это сказать? - слишком эмоциональны.
     - Но я... люблю Джона, - пробормотала Гэрриет. - Я очень за него волновалась.
     - Все это понятно, но вы не должны забывать, что вы всего лишь...
     - Няня, - закончила за нее Гэрриет, чувствуя, как на щеках у нее разгораются красные пятна.
     - Совершенно верно, - улыбнулась Ноэль и подлила себе еще вина. - И сейчас ваша работа состоит в том, чтобы смотреть за Шатти и Уильямом. Идите и поскорее соберите свои вещи. Мой водитель отвезет вас домой - заодно по дороге захватите детей у Пембертонов.
     - Но мистер Эрскин поручил мне и Джона тоже. Я уверена, он бы предпочел, чтобы я осталась. Ноэль, видимо, начала терять терпение.
     - Мы с Кори женаты вот уже десять лет, и я полагаю, что знаю его немного лучше, чем вы. Так вот, он будет гораздо больше доволен, когда, приехав в больницу, найдет у постели Джона меня, а не кого-то другого.
     Возражать дальше не имело смысла.
     Гэрриет вышла в маленькую смежную комнатку, вроде кладовки, где стояла ее кровать, и начала складывать вещи. Из-за двери она слышала, как Джон опять проснулся, пожаловался на головную боль и попросил воды со льдом.
     Ноэль заглянула к Гэрриет в комнатку и сказала:
     - Если вам не трудно, спуститесь, пожалуйста, вниз и принесите немного льда.
     Поливая контейнер для льда водой из крана, чтобы легче было выдавить кубики, Гэрриет вдруг ясно поняла, что умрет, если не увидит Кори. Я ненавижу Ноэль, ненавижу, ненавижу, твердила она про себя.
     Вскоре в коридоре послышались торопливые шаги, и мимо двери столовой стремительно промелькнул Кори Эрскин. Сердце Гэрриет так и рванулось за ним. Она хотела окликнуть его, но язык прилип к гортани. Выйдя в коридор, она с трудом удержалась, чтобы не броситься следом.
     Сквозь стеклянную перегородку палаты она успела увидеть, как Ноэль вскочила и бросилась к Кори, как он обнял ее и принялся утешать и как она рыдала в его объятъях безудержно, но все же не настолько, чтобы испортить макияж. Это невыносимо, думала Гэрриет, до боли стискивая кулаки.
     Потом Кори отстранил Ноэль и заговорил с Джоном. Гэрриет на цыпочках подобралась ближе к двери, желая услышать, о чем они говорят.
     Однако сестра Маддокс опередила ее. Ей было нужно, чтобы Ноэль как можно скорее переключилась на Кори и оставила ее доктора Уильямса в покое.
     - Полагаю, что мальчику и его родителям надо дать возможность побыть одним, - твердо сказала она. - Только что звонил швейцар и просил вам передать, что у входа вас ждет машина.
     Гэрриет молча прошла в свой закуток и начала вяло складывать последние мелочи в полотняную сумку, принесенную накануне миссис Боттомли.
     Из-за двери послышался голос Джона:
     - Где Гэрриет?
     И Кори:
     - Да, где она?
     - Я здесь! - крикнула Гэрриет и распахнула дверь.
     Кори сидел на краю кровати и держал Джона за руку.
     Гэрриет ожидала увидеть его бледным и измученным, но оказалось, что под солнцем Лос-Анджелеса он приобрел шоколадный загар и теперь был красив и недосягаем, как никогда.
     Он взглянул на нее и нахмурился.
     - Боже мой, сколько же тебе пришлось пережить! Как скверно, что меня здесь не было.
     - Я рада, что теперь ты наконец-то приехал, - пробормотала Гэрриет, с трудом сдерживая слезы.
     - Спасибо - вот все, что я могу сказать. Сядь. Ты еле стоишь на ногах. Надеюсь, у тебя хватит сил рассказать мне, как все было?
     - Кори, внизу ее ждет мой водитель, чтобы отвезти домой, - перебила его Ноэль. - Она пробыла тут четыре дня, и ей уже пора отдохнуть. И потом, нужно забрать Шатти и Уильяма. Сейчас они у Элизабет, но мы же не можем оставлять их у нее навечно.
     Кори даже не обернулся.
     - Где мама? - сонным голосом произнес Джон.
     - Я здесь, милый, - сказала Ноэль и подошла к кровати.
     - Где Гэрриет? - спросил Джон.
     - Она едет домой, милый.
     - Нет! - Джон резко сел в постели, в его голосе зазвенели слезы. - Я не хочу, чтобы она ехала домой! Пусть останется. Я хочу, чтобы она осталась здесь! Я хочу Гэрриет!
     - Но я же здесь! - Губы Ноэль плотно сжались.
     - Но ты не останешься! - отчаянно выкрикнул Джон. - Ты только обещаешь, что останешься, а потом уходишь. А Гэрриет, она остается.
     И он заплакал.
     Кори взял его за плечи и уложил обратно на подушку.
     - Не волнуйся, старик. Гэрриет никуда не едет. - Он обернулся к Ноэль. - Я попросил Кита подыскать нам временную няню. Она прилетела вместе со мной, а в аэропорту я посадил ее в такси и отправил домой. Она пока посмотрит за детьми. Я подумал, - добавил он, оборачиваясь к Гэрриет, - раз ты была с Джоном с самого начала, ты, может быть, захочешь остаться с ним.
     - Да, очень хочу, - прошептала она.
     - Но Кори, - нахмурилась Ноэль. - Мне нужно сказать тебе несколько слов наедине.
     Гэрриет бросилась в свой закуток и захлопнула за собой дверь. Ее начало трясти, как осиновый лист на ветру. Сейчас Ноэль рассказывала Кори о том, как нехорошо Гэрриет вела себя все это время. Несколько раз до ее ушей долетало слово "истеричка".
     Закончила Ноэль язвительной тирадой:
     - Представь себе, она жаловалась даже на доктора Уильямса. Но, честное слово, он просто сама доброта: заглядывает каждые пять минут, проверяет, все ли в порядке... Она сама действует на людей отталкивающе, вот и все.
     Что ответил на это Кори, Гэрриет уже не слышала. Она упала на кровать, закрыла уши руками и изо всех сил сжала губы, чтобы не разрыдаться.
     Минуту спустя вошел Кори. Он закрыл за собой дверь и присел на край кровати. Гэрриет тряслась от рыданий.
     Он стал гладить ее по голове.
     - Ну не надо, моя маленькая, успокойся. Я же понимаю, что тебе пришлось вынести.
     - Да, - всхлипывала она, - да, Джону будет только хуже, если я останусь с ним. Я несдержанна, я эмоциональна - но я так люблю его; я боялась, что он умрет, а никому и дела не было, ему даже не давали обезболивающее; и хваленому доктору Уильямсу плевать было на нас с Джоном, он ходил такой скучающий, только что не зевал. И вот сегодня появляется она, твоя Ноэль, и тут же все забегали, заволновались и принялись лечить Джона на все лады, и ему становится все лучше и лучше. Я знаю, я должна радоваться. Я же молилась, обещала, что если Бог поможет нам сейчас, то я буду радоваться до конца жизни... Не знаю, почему я теперь чувствую себя такой несчастной.
     - Я знаю. - Рука Кори легла на ее руку. - Потому что ты выложилась до конца. Послушай, пожалуйста, меня. Не спорь с Ноэль, поезжай сейчас домой, там искупаешься, вымоешь голову, попьешь чаю - и спать. А утром, как выспишься, вернешься сюда и будешь опять рядом с Джоном.
     - Но у него бывают такие жуткие кошмары. Сначала кажется, что ему лучше, а потом вдруг опять все сначала!.. Кто с ним будет сидеть ночью?
     - Я, - сказал Кори и вернулся в палату.
     - Ну что? - холодно спросила Ноэль. - Утешил?
     - Во всяком случае, попытался, - бесстрастно ответил Кори. - Она прошла вместе с Джоном через ад. Я испугался, когда увидел ее сегодня.
     Ноэль пожала плечами.
     - Думаю, она просто из тех женщин, которые при малейшей трудности опускаются и перестают следить за собой.
     Кори хотел что-то ответить, но она перебила его:
     - Скажи, где здесь можно поесть?
     - В Скиптоне есть неплохой ресторан, - сказал Кори.
     - Когда Джон уснет, мы с тобой можем туда съездить. По правде сказать, я уже пригласила доктора Уильямса поужинать вместе с нами. Он такой обаятельный и, кстати, может дать тебе полный отчет о состоянии Джона.
     - Нет, благодарю, - сказал Кори. - Я летел четыре тысячи миль не за тем, чтобы ужинать с тобой в ресторане.

***

     Джон поправлялся быстро, и через пять дней его уже выписали. В доме за время их отсутствия многое изменилось. Детская и спальни Джона и Шатти были в таком образцовом порядке, что Гэрриет с трудом их узнала. Все игры и головоломки были систематизированы и разложены по ранжиру, детская одежда была тщательно выглажена и аккуратными стопками лежала в ящиках. Пеленки Уильяма сверкали пугающей белизной, и даже старый стол в детской, с незапамятных времен вымазанный клеем, исчерченный карандашами и облепленный всевозможными наклейками, преобразился и теперь стоял сияющий, как рекламная картинка новой политуры. Мисс Хенбери, временная няня, оказалась настоящей волшебницей, и Ноэль не упускала случая лишний раз об этом напомнить.
     Сама Ноэль тоже как-то незаметно обосновалась в "Доме на отшибе" и собиралась уезжать только к концу недели, да и то по необходимости: нужно было участвовать в съемках "Паркинсон-шоу". Это была одна из самых черных недель в жизни Гэрриет. У Уильяма резались зубки, отчего он целыми днями то орал как резаный, то хныкал не переставая, а Ноэль все больше раздражалась и срывала свое раздражение на всех подряд. Джон, привыкший за время болезни быть в центре внимания, проявлял классическое своенравие и деспотизм выздоравливающего больного, Шатти - от недостатка внимания - завидовала брату и капризничала. Однажды она чуть не отдала две норковые шубы Ноэль сборщице ненужных вещей; в другой раз, войдя на кухню, Гэрриет чуть не споткнулась о Шатти и Севенокса: оба, с подозрительно глуповатым видом, сидели посреди пола. Оказалось, что они вдвоем съели целую банку драже для собак под названием "Хороший песик".
     Когда Гэрриет попыталась отчитать Шатти, та разревелась.
     - Я только хотела, чтобы Севенокс стал хорошим песиком! - рыдала она.
     Но хуже всего было то, что Ноэль, фантастически прекрасная, как всегда, слонялась по дому, лезла во все и мешала всем заниматься своими делами.
     - У меня уже нет уверенности, что моя кухня - это моя крепость, - жаловалась миссис Боттомли.
     Телефон звонил не переставая: то это был агент Ноэль, то звонили из "Паркинсон-шоу", то журналистка из "Йоркшир пост", мечтающая взять интервью у Ноэль Белфор, то Ронни Акленд, то доктор Уильяме. Как только телефон умолкал, она сама начинала названивать во все страны мира или раздавала Гэрриет бесчисленные поручения, как то: постирать ее блузки или пришить пуговицы. В промежутках она устраивала дебаты по поводу того, что надеть на "Паркинсон-шоу".
     Вскоре Гэрриет пришлось убедиться, что выбраться из черной полосы жизни и перейти к светлой не так-то легко. Когда напряжение спало, в ней самой начала проявляться неожиданная привередливость и склонность к депрессиям. Она убеждала себя, что все это от переутомления и скоро пройдет, тем не менее, стоило ей увидеть на веревке персиковое белье Ноэль - Ноэль всегда носила шелковое белье персикового цвета - или почувствовать где-то запах ее духов, ей едва не становилось дурно.
     Доктор Уильяме наведывался каждый день, что вряд ли входило в его обязанности лечащего врача. Как-то вечером, стеля детям постели, Гэрриет случайно повернулась к окну и увидела их с Ноэль под большим ореховым деревом в саду: Ноэль с кокетливым видом сидела на старых качелях, а доктор Уильяме раскачивал их и глядел на нее как зачарованный. Тут Ноэль позвали к телефону, и она десять минут болтала с Ронни Аклендом. Это, вероятно, и называется "держать на поводке", подумала Гэрриет. В другой раз доктор Уильяме позвонил днем, и после короткого телефонного разговора с ним Ноэль умчалась куда-то в автомобиле Кори. Вернулась она через пять часов, возбужденная и сияющая, и, зайдя в кухню, принялась жаловаться миссис Бот-томли и Гэрриет, что в Лидсе совершенно невозможно подобрать пару туфель для телевидения.
     - А в "Скофилдсе" смотрели? - спросила миссис Боттомли.
     - Я везде смотрела, - вздохнула Ноэль. - Пришлось объехать не меньше двадцати обувных магазинов.
     Тут Севенокс подбежал к стулу, на котором стояла ее раскрытая сумка, и, сунув в нее морду, извлек на свет кружевные персиковые трусики.
     - Неужели и в "Долсисе" ничего не нашлось? Очень странно, - сказала миссис Боттомли.
     Гэрриет пришлось выскочить из кухни, чтобы тут же не расхохотаться. Она бы многое отдала, чтобы можно было рассказать об этом Кори.
     И все же ее не покидала уверенность, что доктор Уильяме и Ронни Акленд нужны Ноэль только для развлечения, а вся ее тяжелая артиллерия по-прежнему нацелена на Кори, и что она намерена во что бы то ни стало вернуть его обратно.
     Кори избегал оставаться наедине с Ноэль и спал по-прежнему в комнате для гостей. Он был завален работой, которую привез с собой из Америки, и отвлекался только для того, чтобы готовиться с Пифией к субботним скачкам. Гэрриет нередко замечала, что