ны, по которым эти планы остались неосуществленными, определить
сейчас трудно ввиду отсутствия относящихся к данному вопросу свидетельств.
     Очерк "Митрофаны" - одно из выступлений Салтыкова с  критикой  русского
служилого  дворянства  как  общественно-политической  силы,   долгое   время
претендовавшей на руководящую роль в  исторической  жизни  страны.  Салтыков
доказывал, что сила эта исчерпала себя  и  превратилась  в  тормоз  развития
(своего  рода  комментарием  к  очерку  служит  почти  одновременно  с   ним
написанная рецензия  на  книгу  А.  Романовича-Славатинского  "Дворянство  в
России от начала XVIII века до отмены крепостного права" - см. т. 9).  Но  в
"выморочном пространстве" современной российской  действительности  Салтыков
не видит пока и никаких других сил, способных в данный момент сказать "новое
слово".
     "Митрофанство"  как  общественное  явление,  характеризующее,   главным
образом, дворянскую бюрократию, по существу своему близко  "ташкентству",  в
связи с чем Салтыков и решился в 1873 году поместить единственный написанный
им очерк о Митрофанах  в  качестве  введения  к  ташкентскому  циклу.  Таким
образом,  в  "исследовании"  о  ташкентцах  Салтыков,  по  выражению  Е.  И.
Покусаева,  представил  "митрофанство"   как   "идеологическое   обоснование
ташкентства, как  идеологическую  его  опору"  {Е.  Покусаев.  Революционная
сатира Салтыкова-Щедрина, М. 1963, стр. 159.}.
     Очерк  "Митрофаны"  при  своем  появлении  не   вызвал   сколько-нибудь
содержательных отзывов в  печати.  Одна  из  причин  -  цензурная  трудность
обсуждения затрагиваемых писателем тем в печати.

     "Прикажут - завтра же буду акушером". - В подлиннике у  М.  И.  Глинки:
"Прикажет  государь,  завтра  буду  акушером"  ("Записки  Михаила  Ивановича
Глинки. 1804-1854". - PC, 1870, Э 10, стр. 384).

     ...ждут мания... - знака рукой (от лат. manus - рука).

     ...умника... - С этим словом в XIX веке нередко ассоциировалось понятие
"вольнодумец".

     ...от нас ожидается какое-то  "новое  слово"...  -  Полемический  выпад
против "почвенников" и близкой к ним  националистической  "русской  партии",
выдвигавшей  тезис  о  провиденциальном   назначении   России   -   обновить
"прогнивший западный мир". Термин "новое слово" был  введен  в  литературный
оборот Аполлоном Григорьевым. О многолетней борьбе  Салтыкова  с  идеологами
"почвенничества"  и  "нового  слова",  важным  звеном  в   которой   явилось
"Введение" к "Господам ташкентцам", а также главы "Что такое "ташкентцы"?" и
"Ташкентцы-цивилизаторы", см. в книге С. Борщевского "Щедрин и Достоевский",
М. 1956. См. также стр. 666 и т. 5, стр. 532.

     Один  знатный  иностранец...  -  Приводимый  далее  рассказ   "знатного
путешественника" по своему характеру  и  сатирической  направленности  очень
близок к "Мнениям знатных иностранцев о помпадурах", приведенным  Салтыковым
в заключительной части "Помпадуров и помпадурш" - см. т. 8.

     ...мы только в недавнее время попытались примерить на  себя  заправское
европейское платье... - Намек на реформы 60-х годов.

     ...погадка... - "отрыжка ловчих птиц, коею они скидывают клуб  остатков
пищи, кости, перья и пр." ("Толковый словарь  живого  великорусского  языка"
Владимира Даля, т. III, СПб. - М. 1882, стр. 152).

     ...вавилонскую башню проектировать... -  замышлять  нечто  невыполнимое
(выражение заимствовано из библейского мифа о неудачной попытке построить  в
Вавилоне башню "высотою до неба" - Бытие, 11, 1-9).

     Любезный друг! я желал бы,  чтоб  вы  открыли  Америку.  -  Иронические
выражения об  "открытии"  и  "закрытии"  Америки  по  указанию  вышестоящего
начальства встречаются  (в  разных  вариантах)  в  нескольких  произведениях
Салтыкова. См., например, т. 7, стр. 403.

     Митрофаны не изменились. - Митрофан Простаков - персонаж "Недоросля" Д.
И. Фонвизина (1781) - фигурирует в ряде произведений Салтыкова:  "Глуповское
распутство" (1862), "Помпадуры и помпадурши" (1873), "Круглый  год"  (1880),
"Пошехонские рассказы" (1883-1884). Об отношении Салтыкова к  "митрофанству"
см. стр. 675.

     ...презирают географию... - кучер довезет их куда будет приказано...  -
Намек на реплику г-жи Простаковой: "Ах, мой батюшка! Да извозчики-то на  что
ж? Это их дело. Это таки и наука-то не дворянская.  Дворянин  только  скажи:
повези меня туда,  -  свезут,  куда  изволишь"  (д.  IV,  явл.  8).  Реплику
Простаковой об арифметике - см. в д. III, явл. 7.

     ...из козней, крамол и измены. - Терминология,  употреблявшаяся  M.  H.
Катковым и реакционной печатью  по  отношению  к  польским  повстанцам  и  к
передовым силам русского общества.

     Налетел, нагрянул, ушиб...  -  Ироническое  переосмысление  знаменитого
изречения Юлия Цезаря: "Veni, vidi, vici" ("Пришел, увидел, победил").

     ...табель  о  рангах...  -  О  введенной  Петром  I  иерархии  военных,
гражданских и придворных чинов см. т. 8, стр. 574.

     ...Запад разлагается... - Отклик  на  высказывания  идеологов  позднего
славянофильства, в частности Н. Я. Данилевского, с работой которого  "Россия
и Европа", опубликованной в "Заре" 1868 года, Салтыков,  без  сомнения,  был
знаком. Данилевский заявлял в ней, что "народу одряхлевшему, отжившему, свое
дело сделавшему и которому пришла пора со сцены долой, ничто не поможет...".
"Сама  мысль,  высказанная  славянофилами  о  гниении  Запада,  кажется  мне
совершенно верною, - добавлял он, - только выразилась она в  жару  борьбы  и
спора слишком резко и потому с некоторым преувеличением" ("Россия и  Европа.
Взгляд  на  культурные  и  политические   отношения   славянского   мира   к
германо-романскому" Н. Я. Данилевского, СПб. 1871, стр. 75 и 172).

     Благодаря гг. Бартеневу и Семевскому,  он  знает  немало  анекдотов  из
истории просветительной деятельности XVIII века... - В ежемесячных  журналах
"Русский архив" и "Русская старина", редакторами которых были П. И. Бартенев
и М. И. Семевский, публиковались исторические документы, письма  и  мемуары,
относящиеся преимущественно к XVIII - первой  половине  XIX  века.  С  этими
изданиями Салтыков особенно  внимательно  знакомился  во  время  работы  над
"Историей одного города" (см. т. 8, стр. 553). Оба редактора  питали  особое
пристрастие ко всякого рода историческим курьезам и  анекдотам.  Характерным
образцом подобных анекдотов о "просветительной деятельности" царизма в XVIII
веке, которые Салтыков  в  данном  случае  имел  в  виду,  является  заметка
"Исполнение указа Петра Великого о бритии бород в Соликамске 1705 г."; в ней
описывалось, как после оглашения указа царя солдаты, специально поставленные
у церкви, "схватывают каждого взрослого  мужчину:  один  из  стражей  держит
бедняка за руки, другой остригает ему усы и бороду; третий,  припавши  вниз,
обрезывает полы кафтана выше колен  При виде окорнанных отцов и  мужей,
дети и жены подняли страшный вой, словно  над  покойниками:  оттого  возврат
семейств в домы уподобился похоронному, шествию" и т. п.  (PC,  1870,  Э  6,
стр. 594-595).
     В "Русской старине" (1870, Э 11) был напечатан  именной  указ  Павла  I
генерал-прокурору кн. Куракину от 28 июля 1798 года -  о  строгом  наказании
бржетского городничего Пирха, который "противу  узаконениев  наших  публично
ходил в круглой  шляпе,  во  фраке  и  сею  неблагопристойною  одеждою  ясно
изображал развратное свое поведение" (стр. 521-522)у
     В журнальной редакции "Введения" ("Митрофаны") высказывание о Бартеневе
и Семевском было напечатано в следующем виде:
     "Благодаря гг. Бартеневу и Семевскому, он  знает  немало  анекдотов  из
истории просветительной деятельности XVIII века и пересказывает некоторые из
них не без юмору. Он знает, например, что не за горами то время,  когда,  во
имя цивилизации, вменялось в обязанность "носить немецкое платье с  одинаким
стоячим воротником, шириною не более, как  в  три  четверти  вершка"  и  "не
увертывать шею безмерно платками, галстухами  или  косынками,  а  повязывать
оные приличным образом без излишней толстоты", и,  заручившись  этим  фактом
(одним этим фактом!),  считает  себя  уже  совершенно  свободным  от  всяких
церемонных отношений к цивилизации  вообще".  Цитируемые  Салтыковым  строки
заимствованы  из  предписания  санкт-петербургского   военного   губернатора
Буксгевдена Управе благочиния от 20 января 1798 года (PC, 1870, Э  11,  стр.
517).

     ...пятую   стихию...   -   Четырьмя   основными   элементами    природы
древнегреческие философы-материалисты считали огонь, воздух, воду и землю.

     Будет  носить  чужое,  заношенное  белье...   -   Схожее   высказывание
содержится в письме Салтыкова к  С.  А.  Юрьеву  от  8  февраля  1871  года,
написанном в связи с выходом в свет первой книжки  славянофильского  журнала
"Беседа". В  качестве  автора  для  статьи,  определяющей  основные  позиции
"Беседы", Салтыков иронически рекомендовал редактору привлечь его давнишнего
приятеля  И.  В.  Павлова  (Оптухина),  который   мог   бы   доказать,   что
"пользоваться общечеловеческой цивилизацией значит носить чужие  подштанники
и сморкаться в чужой платок". В  "Дневнике  провинциала"  (гл.  V)  Салтыков
приписывает такого же рода мнения журналу "Пенкоснимательная подоплека", под
которым он мог иметь в виду ту же "Беседу". См. стр. 396.

     ...Европа  не  примирилась  с  этим  несовершенством,  не  покончила  с
процессом создания и не сложила  рук...  -  Аналогичная  мысль  неоднократно
высказывалась  в  40-х  годах  Герценом.  Называя  "способность   развития",
"возможность  покидать  старое  и  усвоивать  новое"   "одним   из   главных
отличительных  свойств  европейского  характера",  Герцен  писал:  "Западные
народы не коченеют в объятиях трупов, хотя бы это были трупы  их  отцов,  не
вянут в тоске; они с, похорон возвращаются полными свежих  сил;  обновляются
смертью и, вечно юные между могил, облитых горячими слезами, они  строят  из
их развалин новые приюты жизни. Держаться за одни  и  те  же  формы  как  за
единственный якорь спасения  лучшее  доказательство  слабости  и  внутренней
бедности; скучный Китай может служить примером" (Герцен, т. II, стр. 170).

     ...общественные   и   политические   формы   имеют   только   кажущуюся
самостоятельность... -  Мысль  эта  подробно  развита  Салтыковым  в  статье
"Современные призраки" (т. 6, стр. 381-406).

     ...an sich und fur sich... - философский термин,  введенный  Иммануилом
Кантом.

     В течение последних пятнадцати лет... - то есть со смерти Николая I.

     На недостаток приказаний мы пожаловаться не можем... - Здесь и далее  -
намек на насаждавшиеся сверху реформы 60-х годов.

     ...адвокаты превращаются  в  "аблакатов"...  -  "Аблакатами"  в  народе
именовались частные ходатаи по судам - бывшие чиновники, отставные  офицеры,
писаря и т. п. Их развелось особенно много после судебной реформы 1864 года,
в связи  с  нехваткой  квалифицированных  юристов.  "Подобно  саранче",  они
"усеяли  собой  присутственные  места,  камеры  мировых  судей,   гостиницы,
трактиры, кабаки, даже паперти церквей" (ОЗ, 1872, Э 11, отд. II, стр. 133).
Салтыков уподобляет им здесь  присяжных  поверенных,  которые  в  погоне  за
крупными кушами пренебрегали корпоративной этикой и зачастую  отличались  от
своих коллег-"аблакатов" только масштабом дел и размером гонорара.

     ...земские деятели - в устроителей пикников, закусок и обедов. - См. об
этом в очерке "Новый Нарцисс..." ("Признаки времени" - т. 7, стр. 2539).

     ...получил грош, из оного копейку пропил... - Грош - старинная монета в
две копейки (впоследствии - полкопейки).

        "ЧТО ТАКОВ "ТАШКЕНТЦЫ"?  "

     Впервые - ОЗ, 1869, Э 11, стр. 187-207 (вып.  в  свет  7  ноября),  под
заглавием "Что такое "ташкентцы"? Отступление".  Подзаголовок  "Отступление"
снят в изд. 1873.
     Очерк написан, по-видимому, непосредственно  перед  публикацией  его  в
"Отечественных записках", то есть в сентябре - октябре 1869 года, и  не  мог
быть  создан  ранее  очерка  "Господа  ташкентцы.  Из  воспоминаний   одного
просветителя" (см. стр. 673). Закончив первый  ташкентский  очерк,  Салтыков
решил  несколько  изменить  сложившийся  у  него  план  портретной   галереи
ташкентцев,  который  начал  осуществлять  в  рамках  "воспоминаний   одного
просветителя", и предпослать ей  "теоретическую"  главу,  посвященную  общей
характеристике явлений, обозначенных им словом "ташкентство".
     Интересным для творческой истории "Господ ташкентцев" в целом  является
содержащийся  в  очерке  перечень  ташкентских   типов,   которые   Салтыков
предполагал изобразить в дальнейшем (в "нумерах").  Во  всех  изданиях  этот
перечень идентичен, за одним исключением: в журнальном тексте в  нем  назван
еще "ташкентец-литератор". Список ташкентских  типов  в  очерке  "Что  такое
"ташкентцы"?" можно рассматривать как первоначальный  план  будущего  цикла,
наметившийся у Салтыкова на первой стадии работы,  впоследствии  измененный.
Если в 1869 году в журнальном тексте Салтыков сообщал: "Я  нахожу  возможным
изобразить...", то в 1873 году он более  осторожен  и  не  обещает  читателю
скорого осуществления обещанного - "Я  постепенно  изображу..."  В  конечном
итоге, замысел1 создания галереи действующих ташкентцев (в "нумерах") не был
осуществлен,  вместо  этого  появилась  галерея  ташкентцев,  готовящихся  к
действию, но еще к нему не приступивших (в "параллелях").
     Поставив перед  собой  в  "Господах  ташкентцах"  задачу  "исследовать"
ташкентство в его формировании и  развитии,  Салтыков  вместе  с  тем  искал
художественные формы, соответствующие характеру замысла.  В  этой  связи  он
предпринял    в    очерке    "Что    такое     "ташкентцы"?     Отступление"
теоретиколитературный экскурс, в котором мотивирована необходимость создания
нового общественного романа.
     В  формировании  этого  романа  сатирик  отводил  себе  скромное  место
"собирателя материала". В журнальном тексте (стр. 200) этот экскурс завершен
таким  пояснением  проблемно-композиционных   основ   "Господ   ташкентцев",
вычеркнутым при подготовке изд. 1873.

     "Я печатаю "Ташкентцы" в форме  "записок  одного  просветителя".  После
всего сказанного выше нечего, кажется, и объяснять, что это только  форма  и
что записки принадлежат не одному, а целому легиону просветителей.  В  конце
каждого   этюда,   каждый    из    моих    "ташкентцев"    кончает    весьма
неудовлетворительно, а именно: пропивается, проворовывается и вообще впадает
в забвение. По этому поводу  мне  тоже  может  быть  сделан  упрек.  Скажут,
например, что я слишком охотно прибегаю к вмешательству случайной силы;  что
в положениях, подобных тем, которые я описываю, зло чаще всего  торжествует,
а не наказывается; что вообще, если зло, по временам, наказывается,  то  это
наказание приходит к нему не извне, а благодаря тому  внутреннему  бессилию,
которое скрывается в нем самом. На это я могу ответить следующее: мой  образ
действия   в   этом    случае    имеет    характер    двоякий:    во-первых,
преобразовательный, во-вторых, характер хитрости.
     Относительно  преобразования  скажу,  что  я  твердо  верю,   что   зло
наказывается, и наказывается неминуемо. Когда наступит минута, что наказание
будет приходить к нему из  собственного  внутреннего  бессилия  -  этого  я,
покамест, еще не знаю.  Причины  этого  незнания  я  объяснил  выше,  сказав
однажды навсегда, что я только собиратель материалов, а  не  созидатель  той
общественной  драмы,  формы  которой,  по  моему  мнению,  не  довольно  еще
определились. Что же касается до хитрости..."
     Из всех произведений ташкентского цикла очерк "Что такое  "ташкентцы"?"
в изд. 1873 претерпел наибольшие изменения, которые, впрочем, сводились не к
доработке или переработке текста, а к  его  сокращению.  Кроме  приведенного
фрагмента о художественной форме  "Господ  ташкентцев"  и  о  своей  роли  в
создании общественного романа, Салтыков при подготовке изд.  1873  вычеркнул
последние  весьма  примечательные  строки  очерка,  являющиеся  ответом   на
заключительный вопрос "Что тогда откроется" (стр. 207).
     "Существует мнение, что тогда скажется новое слово, споется новая песня
и откроются новые формы общественности. Как ни загадочно  такое  мнение,  но
согласиться с ним есть основание. Один  наплыв  людей,  питающихся  лебедою,
может составить такое явление, которое должно если не совсем уничтожить, то,
по крайней мере, иным образом расположить  некоторые  складки  общественного
хитона. Когда сделана  привычка  готовить  обед  на  двоих,  то  гостям  или
отказывают, или же вынуждаются заказывать пирог попространнее. Я думаю,  что
будет принят  этот  последний  путь,  как  наиболее  рациональный.  Он  дает
возможность принимать гостей, не обижая себя  и  не  урезывая  ни  капли  от
собственных крох.
     Обедать в обществе многочисленном,  веселом,  шумном  -  ужели  это  не
предпочтительнее, нежели обедать одному  или  сам-друг,  насупивши  брови  и
думая только о том, как бы набить себе желудок?
     Но даже если все это и не совершится, то и  тогда  можно  предположить,
что открытий получится достаточно и они не будут лишены интереса.
     Например, мы наверное узнаем, что "человек, питающийся лебедою",  может
печалиться и радоваться; что  он  может  чувствовать  боль,  ощущать  страх,
угадывать опасности. Мы удостоверимся, что он несет некоторые  повинности  и
что на одной из них он останавливается просто со вниманием, а  на  других  с
особенным вниманием. Очень может быть даже,  что  самое  слово  "повинность"
утратит для нас свой простой смысл и  получит  смысл  сложный,  привлекающий
множество других понятий и представлений. И еще мы узнаем, что предмет наших
наблюдений  любит,  ненавидит,  сгорает  честолюбием,  пылает  всевозможными
страстями, верит, сомневается, утверждает, отрицает - все точно в  такой  же
степени, хотя, быть может, и с несколько  иным  содержанием,  как  и  прочие
смертные.
     - Господи! - скажем мы, рассмотревши все это, - да ведь  это,  кажется,
человек!
     Это открытие очень  важное.  Новые  слова,  новые  песни,  новые  формы
общественности - пускай остаются впереди. Забывать их не следует, потому что
на идеалах зиждется вся жизнь  духовно  развитой  личности;  но  не  следует
забывать и то, что первое предстоящее дело - это открыть "человека".
     Подумайте,  милостивые  государи!  Ведь   "открыть   человека"   значит
упразднить "Ташкент"!"

     Соединяя в 1873 году в одной книге  очерки  "Митрофаны"  и  "Что  такое
ташкентцы"?",  Салтыков   убрал   из   последнего   очерка   оптимистическое
высказывание  о  возможности  "новых  слов",  "новых  имен",   "новых   форм
общественности" в ближайшем будущем потому, вероятно, что они  противоречили
скептическим рассуждениям на ту же тему, которые содержались во "Введении" и
для которых в русской действительности 70-х годов Салтыков не видел реальных
предпосылок.
     Из других сокращений и изменений,  внесенных  Салтыковым  в  журнальный
текст очерка "Что такое "ташкентцы"?"  при  подготовке  изд.  1873  и  1881,
наиболее существенны следующие:
     1. Стр. 27. "...богоугодных заведений нет, острог один..." - после этих
слов в ОЗ следовало: "исправник один" и т. д.
     2. Слова: "(оказалось, что это был генерал Флери)" - введены в текст  в
изд. 1881.
     3. Стр. 30. "...это приговоры простых охочих  русских  людей"  -  после
этих слов в ОЗ следовало: "Это они взыграли при виде "куска".
     4. Стр. 31. "...и, следовательно, все обстоит благополучно..." -  после
этих слов в ОЗ следовало: "Странно одно: отчего у борова  нет  таких  часов,
когда он может быть львом.? или у льва таких, когда он может быть боровом?!"
     5. Стр. 32. В перечне ташкентцев после "ташкентца промышленного" - в 03
следовал "ташкентец-литератор".
     6. Стр. 33. ".