признался Ричиус. - Она заслуживает, чтобы за нее отомстили. Может быть, Форис прав насчет меня. Может быть, я действительно боюсь.
     - Я солгал. Он боится за свою долину и свою семью. Он боится и за свое достоинство. Вам кажется, будто он сумасшедший, но это не так. Вы просто его не знаете.
     - Но по крайней мере он готов сам искать стычки с Гейлом. А Гейл не убивал его жену.
     Тарн сделал рукой протестующий жест.
     - Эти ваши сомнения - просто чепуха. Настоящий мужчина защищает людей, которые ему дороги. Именно это пытается осуществить Форис. И вы хотите того же. Я попросил вас оборонять долину Дринг. Делая это, вы защищаете Дьяну и малышку. Вы правы, отвергая идею атаковать всадника. Он и его разбойники убили бы вас.
     - Ладно, - согласился Ричиус, - вы меня убедили.
     - Вот и хорошо. - Тарн усмехнулся. - И не тревожьтесь. Придет время, когда вы сможете добраться до вашего всадника. И когда оно наступит, вы это почувствуете.
     "Возможно, - подумал Ричиус. - Надеюсь только, что буду к этому готов".
     Тарн снова перекладывал бумаги на столе. Здоровой рукой он искал что-то под стопкой книг.
     - Я хочу кое-что вам показать. Нечто очень интересное.
     Наконец он отыскал потрепанный кусок пергамента и с загоревшимися глазами протянул его Ричиусу. Тот не проявил к нему особого интереса. Листок был не больше страницы его дневника, а начертанные на нем трийские письмена побледнели и кое-где размылись. Сам пергамент выглядел странно: он весь покорежился, как от сырости.
     - Что это? - спросил Ричиус, разглядывая непонятные слова. Письмо было немногословным, но подобная краткость ничего не значила для Ричиуса.
     - Видите подпись? - спросил искусник.
     - Я не читаю по-трийски, Тарн. Мне очень жаль. О чем тут говорится?
     Дрол протянул руку и провел пожелтевшим ногтем по надписи. Затем очень медленно произнес:
     - Ча Юлан.
     - Ча Юлан? - повторил Ричиус. - Что это значит?
     Но внезапно он понял, что это значит. Прежний боевой клич дролов из долины Дринг. Ча Юлан. Волк.
     - Это письмо от Фориса, да? - осведомился он. Тарн не ответил. Ричиус бросил пергамент на стол. - Почему вы мне его показываете?
     - Это письмо пришло ко мне два года назад, когда война еще не закончилась. Вы тогда находились в долине Дринг.
     Ричиус снова взял письмо, пытаясь угадать слово, которое читается как "Кэлак".
     - О чем в нем говорится?
     - Тут написано: "Мой сын мертв. Я убью человека из Нара".
     Ричиус закрыл глаза. Письмо в его руке еле заметно дрожало.
     - Мой сын? - спросил он. - Чей сын? Фориса?
     - Его звали Тал. Когда он умер, ему было четырнадцать лет. Он только что стал воином. Это было в долине.
     - Ох, нет! - простонал Ричиус. - Пожалуйста, не говорите мне этого! Его сына убили? Я даже не знал, что у него был сын!
     - Один сын. Три дочери. Они остались живы. Тал умер.
     - Проклятие! - прошипел Ричиус, он смял письмо в кулаке и ударил им по столу. - Он поэтому так меня ненавидит? Потому что обвиняет меня в убийстве своего сына? Бог мой, как я мог что-то знать? Я убил много людей, Тарн. Слишком много.
     - Не думайте об этом. Его мог убить кто угодно. Сомневаюсь, чтобы это были вы.
     - Я говорю не об этом. Хоть кто-нибудь догадывается, сколько сил я потратил, чтобы уберечь жителей долины? Я мог подвергнуть их избиению, как это сделал Гейл. Я - не стал. И теперь слышать такое... Это просто кошмарный сон!
     - А что вы думали? Разве на войне гибнут только старики? Тал был воином. Он погиб как герой.
     - Форис относится к этому иначе.
     - Письмо написано давно. Он был охвачен горем. И я показал вам это письмо не для того, чтобы вас расстроить. И даже не для того, чтобы помочь понять Фориса. Вы кое-чего не замечаете.
     Ричиус швырнул письмо на стол.
     - Чего именно?
     - Неужели вы не видите? Форис такой же, как вы. Он ненавидит вас, но он с вами сотрудничает. Он понимает, что так лучше.
     - Он совершенно не такой, как я, Тарн, - не согласился Ричиус. - Он - животное.
     - Но он похож на вас, - настаивал дрол. - Он ненавидит вас за смерть сына. Вы ненавидите меня за смерть Эдгарда.
     В его словах была детская наивность. Ричиус смутился. Он вдруг понял, что его ненависть к Тарну почти исчезла. Искусник улыбнулся - его кривая усмешка была удивительно теплой.
     - Вы поняли, - проницательно заметил он. - Теперь мы сотрудничаем. Вы с Форисом тоже. Мы учимся.
     - Тут слишком многому надо научиться, Тарн. Форис потерял сына. У него есть основания для ненависти.
     - Ненависть и ненависть... Больше никакой ненависти!
     - Я постараюсь, - пообещал Ричиус.
     - Прилагайте все силы, иначе Форис не будет вам доверять. И вы должны выучить наш язык. Слушайте Дьяну и учитесь. Важно, чтобы вы нас понимали.
     - Я буду пытаться, - кивнул Ричиус, - но времени для учебы будет немного. Дел у нас невпроворот, знаете ли.
     - Дьяна будет вас учить, и вы найдете на это время. Я сказал, что это ее обязанность. Она понимает. - Лицо Тарна затуманилось. - Да, - пробормотал он себе под нос, - она понимает.
     Печаль, прозвучавшая в голосе дрола, пробудила в Ричиусе любопытство.
     - Тарн, в чем дело? О чем вы думаете?
     - О Дьяне. Она чем-то встревожена. Она была... - он сморщился, подыскивая нужное слово, - ... далекая. Теперь она не хочет со мной разговаривать.
     - Наверное, она просто беспокоится о вас, вот и все. Она боится, что вы не вернетесь из Чандаккара. Женщины - они такое.
     - Беспокоится? - переспросил Тарн. - Обо мне?
     - Конечно, - подтвердил Ричиус. - Это вас удивляет, кажется?
     Тарн отвел взгляд.
     - Я ей плохой муж.
     - Я тоже был плохим мужем. Но это не значит, что они меньше о нас тревожатся.
     Тарн поднял свою бесполезную руку и стал ее рассматривать, медленно поворачивая, чтобы видеть шрамы и рябины, испещрявшие кисть и уходившие вверх. На его лице отразились сомнение и ужас.
     - Когда увижусь с Дьяной, я скажу ей, чтобы она не тревожилась, - поспешно добавил Ричиус. - Я скажу ей, что воины будут вас оберегать. Она поверит этому.
     - Нет, - покачал головой Тарн, - никаких воинов.
     Ричиус несколько секунд молча смотрел на него.
     - Никаких воинов? Вы хотите сказать, что отправляетесь в Чандаккар один?
     - Не один. Со мной едут искусники. Трое.
     - Вы едете в Чандаккар с этими священнослужителями? Ох, Тарн, нет! Необходимо, чтобы с вами были воины. Слишком опасно их не брать.
     - Все воины нужны здесь, в Таттераке, - возразил Тарн. - Я прекрасно без них обойдусь.
     - Но Чандаккар уже может быть наводнен нарцами! Нельзя ехать туда неподготовленным! Вас могут убить.
     Дрол поднял руку.
     - Перестаньте! Все уже решено. Фалиндар нельзя оставить без защитников. А теперь, пожалуйста, прекратите об этом говорить. Я еду в Чандаккар с моими искусниками. Мы убедим львиного Карлаза нам помочь.
     Ричиус не смог отказаться от честного вопроса.
     - А что, если у вас это не получится, Тарн? Что, если львиный народ не захочет вас слушать? У вас есть другой план?
     Блеск в глазах Тарна немного померк.
     - Они должны меня послушаться! Они нам нужны. Другого способа захватить дорогу Сакцен нет. Это могут сделать только львы.
     - Есть и другой способ, - осторожно вымолвил Ричиус.
     - Какой?
     - Вы! Вы можете остановить их на дороге Сакцен или где угодно еще. Вы ведь это знаете. Вам достаточно только попытаться.
     Тарн с трудом поднялся на ноги.
     - Как вы можете такое говорить? Разве вы меня не видите? Посмотрите!
     Ричиус старался говорить спокойно и размеренно.
     - Я вас видел, Тарн. Вы больны, вот и все.
     - Болен? Я проклят! Посмотрите на меня! Я ужасен!
     - Болезнь кожи, - заявил Ричиус. - Возможно, проказа. Я не знаю, что это такое, но это не проклятие. Вас не обрекли на такую жизнь ваши боги.
     Тарн словно окаменел.
     - Вы не понимаете, - сказал он наконец. - Я воспользовался своим даром, чтобы убивать. - Он широким жестом обвел свое тело. - И это - результат.
     - Нет, это не результат, - упорствовал Ричиус. - Это совпадение. Ваши способности - не проклятие. С их помощью вы уже однажды спасли Люсел-Лор. И вы можете сделать это снова.
     - Нет! - отчаянно вскрикнул Тарн, рухнув в кресло. - Никогда так не говорите! Я наказан. Это правда. - Он опустил голову, и его голос понизился до еле слышного шепота. - Я - урод. Я отвратителен женщинам.
     Ричиус подошел к искуснику и опустился на колени рядом с его креслом.
     - Тарн, существуют лекарства, которые могли бы вам помочь. Все может быть иначе. Вам не обязательно постоянно испытывать боль.
     - Этого хотят боги, - упорствовал Тарн. - Неужели у вас нет веры? Какие вам еще нужны доказательства, кроме моего искореженного тела?
     - Но эти лекарства...
     - Эти лекарства нарские. Получить их невозможно. И я предпочту страдать, чем умолять о помощи имперцев. Я это заслужил. Лишить богов отмщения стало бы просто еще одним злодеянием.
     Ричиус поднялся.
     - Вы ошибаетесь. Вы могли бы спасти Люсел-Лор с помощью своего дара.
     - Нет, это вы ошибаетесь. Вам еще многое предстоит узнать, прежде чем вы поймете, что значит быть трийцем. Боги действительно существуют и властвуют над людьми. Внимательно слушайте Дьяну, Ричиус. Она никогда не верила, но теперь - верит. Она научит вас этим вещам.
     Ричиус медленно кивнул:
     - Как скажете. Но мне мало ваших утверждений и вашей болезни, чтобы я мог поверить в это. Желаю вам сил для вашей поездки, Тарн. И удачи вам!
     Глаза Тарна наполнились грустью.
     - Ричиус, - тихо молвил он, - помните, что я вам сказал. Докажите Форису, чего вы стоите. Будьте осторожны рядом с ним. Он - человек хороший. Старайтесь в это поверить.

34

     После полуночи, когда луна была в апогее, а воздух полнился протяжными стонами далекого прибоя, Тарн одиноко бродил по великолепным залам Фалиндара. Он двигался медленно, тяжко, и каменные полы отражали звук его неровных шагов. Подсвечник дрожал в его руке, и горячий воск проливался на большой палец, но в затопившем его море боли это было лишь малой каплей, так что правитель ее даже не замечал. Мысли лихорадочно метались. Волны жажды и любопытства толкали его вперед, заставляя волочить парализованную ногу по коридору, ведущему в комнаты Дьяны.
     Сейчас она скорее всего спит. Возможно, даже рассердится на него. Но слова Ричиуса не давали ему заснуть, и он понял, что не сможет завтра уехать, не повидавшись с ней в последний раз. Ему было страшно: он боялся смерти, которую может встретить в Чандаккаре, ужасался от осознания того, что больше никогда не увидит эту женщину, завладевшую его сердцем. Да, он - чудовище, но если б он знал, что столь прекрасное существо способно о нем тревожиться, он бы растрогался до слез. В эту ночь ему было не до сна, ибо он жаждал тепла человеческой плоти, которая была недоступна ему еще с юношеских лет.
     Когда они впервые встретились - так давно, что он едва мог это вспомнить, - он был еще слишком мал, чтобы понять свои чувства. Но даже тогда они неотступно преследовали его ночами, в одиночестве. Он испытал величайшую радость, узнав, что родители заключили между ними помолвку. И он дожидался, пока Дьяна повзрослеет, держа в узде желания взрослеющей плоти и не зная близости с другой женщиной, дабы остаться чистым до того дня, когда наконец изведает ее. Чистым. Незапятнанным.
     В ожидании ее расцвета он часто думал о ней. Он взял память о ней с собою в Нар. Он думал о ней, глядя, как имперские дамы румянят себе щеки, превращая их в красные пятна, как они накачивают себя наркотиками до потери сознания. И после возвращения он по-прежнему думал о ней и поведал своим наставникам-дролам о прелестной невесте, которая его дожидается. Он хвастался ею, а она, нарушив клятву своего отца, лишила его выбора. И он пошел по ее следу.
     Этой ночью он снова шел по ее следу. Теперь она была его женой, и это означало, что она ему принадлежит. Если б его тело позволило, он мог бы принудить ее к близости в любой миг, когда бы он ни пожелал. Но он больше не желал этого. Возможно, это и было любовью.
     В том же коридоре живет ее прислуга и нянька, напомнил себе Тарн. Он старался подойти к ее двери как можно тише. Сунув палку под мышку, осторожно взялся за ручку двери. Она никогда не запирала свою дверь, потому что он не требовал этого - в отличие от многих мужей. Он надеялся, что Дьяна оценила сей мелкий знак его доверия. Больная рука медленно повернула ручку двери - и наконец она начала открываться. Петли протяжно заскрипели, свет его свечи проник в комнату.
     Тарн опасливо вошел, закрыв дверь плечом. Замок тихо защелкнулся. Он осмотрел спальню. Лунное сияние проникало сквозь окна, освещая кроватку Шани. Малышка тихо спала, закутанная в одеяла. Кровать Дьяны стояла у дальней стены. Он увидел, как мирно она дремлет, не замечая его вторжения. Руки ее были обнажены, волосы разметались по подушке. Он ощутил нестерпимую боль в груди. Огонек свечи мерцал на ее белой коже, демонстрируя ее безупречность.
     Он стоял, смущенный и по-детски растерянный, словно любопытный мальчишка, которого навсегда лишили возможности стать взрослым. Он медлил. Он не мог покинуть ее и снова вспомнил Ричиуса Вентрана, тоже оказавшегося жертвой этого очарования. Но Дьяна - его жена, и это дает ему право и власть. Несмотря на его изломанное тело, она навсегда принадлежит ему. Тары мрачно гадал, что она являет собою: награду за избавление им страны от иноземцев или еще одну жестокую шутку покровительствующих ему богов.
     Он бесшумно прошел к кровати. Дьяна зашевелилась и заморгала: огонек свечи ее потревожил. Искусник поспешно заслонил свечу ладонью. Ему показалось, будто она опять погрузилась в сон - но в эту секунду ее глаза вдруг широко открылись. Тарн отпрянул назад. Дьяна тихо вскрикнула и села, прижавшись спиной к изголовью кровати.
     - Нет, - прошептал Тарн, - не надо пугаться, Дьяна. Это я.
     Она прищурилась и робко произнесла:
     - Муж, это вы?
     - Да. - Тарн еще более смутился. - Извини, что я тебя напугал.
     - В чем дело? - спросила Дьяна, выпрямившись. - Что-нибудь случилось?
     - Ничего не случилось, - успокоил ее Тарн.
     Увидев ее недоумение, он вновь приблизился к кровати. Она смотрела на него, ошеломленная, недоумевающая. Тарн невольно подумал, что в этом сумраке должен казаться особенно отвратительным. Дьяна закуталась в простыню, не отрывая от него глаз.
     - Муж, в чем дело?
     Тарн не мог говорить. Храбрость, приведшая его в эту комнату, мгновенно испарилась, и он снова оказался во власти ребяческих тревог, что всегда одолевали его в присутствии жены.
     - Ничего, - сказал он наконец. - Я просто хотел увидеть тебя перед отъездом. Будь здорова, Дьяна.
     Когда он направился к выходу, она окликнула его.
     - Муж мой, подождите! - взмолилась она. - Скажите мне, что случилось.
     Тарн застыл у двери, глядя в невообразимую глубину ее глаз. Он поставил подсвечник на стол и медленно вернулся к кровати. Дьяна уже не казалась испуганной.
     "Она тревожится", - подумал Тарн.
     Ричиус так ему и говорил.
     - Утром я уезжаю, - промолвил он. - В Чандаккар.
     Дьяна неуверенно кивнула.
     - Знаю.
     - Я - твой муж, - сказал Тарн. У него задрожала нижняя губа. - Я был неплохим мужем, Дьяна?
     - Да. - Она жестом велела ему подойти ближе и взяла за руку. - Больше, чем просто неплохим. Вы были добрым мужем.
     Тарн нахмурился. В эту ночь он надеялся на большее.
     - И ты здесь счастлива? - спросил он. - И малышка счастлива?
     - Я счастлива, - ответила Дьяна. В ее тоне было столько печали, что он понял: это не правда. - Шани здорова и быстро растет. Да, муж, нам обеим хорошо.
     - Утром я уеду, - повторил он с отчаянием. - Может быть, надолго. Дорога до Чандаккара трудная...
     Дьяна смотрела на него, явно озадаченная этими словами.
     - Вам следует заботиться о себе. Будьте начеку. Слушайтесь ваших искусников и не делайте слишком долгих переездов. Отдыхайте чаще.
     - Я буду по тебе скучать, - с трудом выговорил он. - Мне будет жаль, что я не могу тебя видеть. Ты прекрасна, Дьяна. Я говорил тебе это?
     - Нет, - натянуто ответила она, отведя взгляд. - Я рада, что вам нравлюсь.
     - О да, - грустно подтвердил Тарн, - очень.
     А потом Дьяна посмотрела на него - и на ее лице отразилось внезапное понимание. Ужаснувшись, он хотел уйти, но она смотрела на него с безмолвным изумлением, словно догадалась, на что он намекал. Однако в ее глазах не было отвращения - только бесконечное женское милосердие.
     - Я твой муж, Дьяна, - пролепетал он. - Ты... ты мне дорога. Я...
     Дьяна не дала ему договорить. Она встала с постели и подошла к нему, приложив палец к его губам. Тарн замолчал. Предвкушение прокатилось по его телу, ускорив биение сердца и отдавшись барабанной дробью в висках. Он наблюдал за тем, как ее губы изгибаются в безмятежнейшей улыбке.
     - А я ваша жена, - прошептала она.
     В ее взгляде не было ужаса - лишь одно спокойное приятие.
     - Дьяна, - выдохнул он, - мне страшно!
     - Не бойтесь, - ворковала она, беря его за руку. - Ничто вам не причинит зла. Больше не будет боли, муж мой.
     Он сел на кровать и потрясенно смотрел на озаренную мерцающим огоньком свечи Дьяну. Она сделала легкий шаг назад и улыбнулась ему - а потом спустила с плеч рубашку. Явление ее гладкого тела вызвало у Тарна головокружение. Во рту пересохло. Она показалась ему чем-то священным - светом небес, нисшедшим на землю. Рубашка скользнула на пол, и она осталась перед ним во всей своей безупречной наготе - прекрасная, возбуждающая... и смертельно опасная для его хрупкого самоуважения.
     - Сегодня мы будем вместе, - прошептала она. - И я поблагодарю вас за то, что вы так обо мне заботились.
     Но когда она принялась освобождать его от одежд, Тарн поддался панике.
     - Нет! - воскликнул он, схватив ее. за руки и отстраняя их. - Дьяна, я... мне страшно.
     - Успокойтесь, - мягко сказала она, - я не причиню вам боли.
     - Нет-нет! - безнадежно повторил он. - Ты меня не видела. На меня противно смотреть, я чудовище...
     - Вы не чудовище, - возразила Дьяна.
     Она снова положила руки ему на плечи и начала бережно расстегивать одежду. Тарн закрыл глаза, чувствуя, как с его груди и рук упадает ткань. В следующее мгновение он предстал перед нею со всеми своими гнойниками и истерзанной плотью. И он не смел открыть глаз, чтобы не видеть ужаса в ее взгляде, который, по его убеждению, устремлен на него. Но Дьяна не вскрикнула, не ахнула и не отвернулась. Он почувствовал, как ее теплая ладонь прижимается к его обнаженной груди. Когда он открыл глаза, она все еще стояла рядом - и ее лицо казалось таким же мягким, как сияние свечи.
     - Муж, - вымолвила она с улыбкой, - вы были очень добры ко мне. Вы были со мной во время рождения Шани, и я не забыла об этом благодеянии. Позвольте мне подарить вам это.
     Тарн в ответ улыбнулся.
     - Ты мало что можешь мне дать, Дьяна. Меня вряд ли можно - назвать мужчиной.
     - Тогда ложитесь со мной, - сказала она. - Разделите со мной постель и позвольте мне вас обнимать. Вы так одиноки, мой муж. Я это вижу.
     Тарн едва подавил рыдание.
     - О да! - простонал он. - Мне больно, Дьяна. Мое тело...
     - Ш-ш! - приказала она, обхватывая его руками.
     Легчайшим прикосновением она уложила его голову к себе на плечо. Тарн заплакал, переполненный отвращением к тому, во что он превратился. Он ощутил, как она провела ладонью по его спине и тихо охнула.
     - Меня пытали, - объяснил он. - Мне сломали колени...
     - Успокойся, - ворковала Дьяна, - успокойся!
     - И посмотри, каким я стал, - печаловался Тарн. - Мне так больно, Дьяна! Почему это со мной случилось?
     - Не знаю, - ответила Дьяна. - Но сегодня вы мужчина, мой муж. Здоровый мужчина.
     - Нет, я никогда не стану вновь таковым. Я сделал ужасные вещи. На мне столько кров