во есть хочешь? --  спросил  Олег  понимающе.--  А  то  пойди
попроси. Если не иудей... Впрочем, у сарацин мог всего набраться.
     Томас фыркнул, пригнулся за кустами. Во рту в  самом  деле  появилась
слюна, а в животе голодно  квакнуло.  Медленно,  прислушиваясь  к  взрывам
хохота,  миновали  опасное  место,  а  когда  уже  отошли  далеко,   земля
загрохотала под копытами огромного коня.  К  котлу  подскакал  великан,  в
лунном свете холодно блеснули острые рога. Томас не понял, свои  рога  или
на шлеме, а Олег буркнул, не оборачиваясь:
     -- Трен.
     -- Что Трен? -- не понял Томас.
     --  Повелитель  их  загробного  мира.  Вот  только  сейчас   начнется
настоящий пир!
     Томас снова  сглотнул,  в  животе  протестующе  завозились  обманутые
кишки. Под ложечкой засосало. Хриплым голосом сказал:
     -- Все равно пойдем.
     -- Перекусим и пойдем,-- согласился Олег.
     Замерев, Томас следил, как волхв, такой же  лохматый  и  в  такой  же
звериной шкуре, безбоязненно вышел, на него и глазом не повели, а Олег так
же размеренно отправился к помосту.
     Без спешки выудил по ломтю свинины, бросил их  в  широкие  деревянные
миски.  Томас  видел,  как  напряглись  мышцы  на  могучих  руках  калики,
полкабана захватил, но когда ноздри уловили запах, успел подумать, что  не
такой уж и великанский ломоть вытащил, их  двое  голодных  мужчин,  каждый
съел бы по коню прямо с седлом и подковами.
     -- Не больно высовывайся, -- предупредил Олег,-- ты в  железе,  таких
кельты не жалуют.
     Томас ухватил дрожащими руками ломоть побольше. Зубы впились в сочную
мякоть, мясо нежнейшее, варилось с пахучими травами, мог бы прихватить еще
пару кусков, спина не переломилась бы, вон какой здоровый...
     Сок стекал по  пальцам  к  локтям,  Томас  подхватывал  жирные  капли
языком, не давая пропадать на земле, захлебывался от удовольствия.  Внутри
все дрожало от возбуждения. Кишки  набрасывались  на  каждый  проглоченный
ломтик, как стая голодных псов, толкались и урчали. Томас  бросал  им  все
новые сочные куски, пока там не затихло, наконец он выпил  из  миски  весь
набежавший мясной сок, с трудом удержался от нерыцарского желания вылизать
дно миски, с сожалением отшвырнул обглоданную кость.
     По ту сторону кустов ели и пили лохматые звероватые люди.  Их  острые
зубы впивались в вареное мясо, но Томас ощутил, что эти свирепые  воины  в
той жизни предпочитали человечье мясо, еще сырое и теплое, мясо только что
убитого врага. Даже англы,  говорят,  до  прихода  христианской  благодати
осквернялись таким жутким непотребством...
     Он вздрогнул от толчка в плечо. Калика уже был на ногах:
     -- Вижу, часто задумываться начал. В отшельники метишь?
     Томас  вскочил  как  ошпаренный,  железо  загремело.  Кельты   начали
оглядываться. Олег молча толкнул Томаса, они исчезли в густой  тени,  куда
не проникали слабые лучи огромной бледной луны.

     Они долго, всю  ночь  пробирались  через  дремучий  лес.  Не  однажды
натыкались на глухие деревеньки в две-три землянки, а в одном месте  вовсе
жили в дуплах,  как  большие  совы.  Это  тоже  были  чьи-то  раи.  Томасу
почудилось, что Олег их узнает, но  не  шибко  радуется,  лицо  стало  еще
печальнее.
     Наконец впереди начало медленно разгораться алое зарево. Мрачный  лес
неспешно уступил орешнику, затем  пошел  цветущий  шиповник,  наконец  оба
увидели то, во что превратился  шиповник  в  руках  человека:  бесконечные
кусты роз, роскошные и благоухающие. Над ними носились мотыльки, стрекозы,
гудели толстые шмели, мохнатые, как медвежата. Запах  розового  масла  был
сильным, устойчивым.
     Олег, более зоркий, указал вдаль:
     -- То ли стая ворон сидит... только белые,  то  ли...  гм...  а,  это
праведники в белых одеждах...
     -- Богохульник,-- процедил Томас.-- Как тебя твердь выдерживает?
     В глазах Олега была тревога:
     -- Не понимаю... Здесь не должен быть Эдем! Здесь...
     Томас перебил победно:
     -- Ваши языческие раи тают как льдинки в горячей  воде  христианского
рая! Он наступает, наступает всюду. Скоро все небеса будут наши.
     -- Ну,-- пробормотал Олег,-- со старыми верами не знаю, но есть  вера
помоложе вашей. Сильная, ярая, не рабская...
     Среди сверкающих облаков проплыла  блистающая  точка,  глазам  Томаса
стало больно. Точка пошла вниз, разрослась, он рассмотрел фигуру  летящего
ангела -- в белоснежных одеждах, в руках арфа, два могучих крыла  мерно  и
красиво шлепают по воздуху.
     Томас ощутил, как от благоговейного  восторга  дыхание  стиснулось  в
груди.  В  глазах  защипало,  он  всхлипнул,  ноги  задрожали,  он  ощутил
непреодолимое желание опуститься на колени и восславить Пречистую Деву или
хотя бы Христа. Грубые пальцы сжались на плече так, что заскрипело железо.
Ненавистный голос прохрипел:
     -- Куды прешь из кустов? Заметит.
     -- Пусти, язычник... Это божий ангел!
     -- А я что грю? Может, как раз тот, который тебя так отделал. Ну там,
в аду.
     Холодная волна окатила Томаса, слезы  вскипели  от  так  же  внезапно
нахлынувшей ярости, испарились. Глаза стали сухими,  он  видел  ясно,  как
ангел  парит  над   постройками,   всматривается.   Навстречу,   несколько
запоздало, из высокой башни метнулось что-то дымное, зашипело, разбрасывая
искры. Томас успел увидеть внутри стремительного  вихря  взбешенное  лицо,
жуткие гримасы и  лютое  исступление  в  глазах...  затем  джин  сшибся  с
ангелом. На миг вспыхнул сверкающий клубок, дым брызгал струйками  уже  во
все стороны, ангел вылетел с некоторой поспешностью и унесся обратно.
     Дымный  смерч,  в  котором  зверино-человеческое  лицо  менялось  так
быстро, что Томас едва успевал выхватывать отдельные  образы,  по  широкой
дуге вернулся к башне, превратился в узкую струйку дыма и  втянулся  через
узкое окошко.
     -- Не было бы счастья, да несчастье  помогло,--  пробормотал  Олег.--
Теперь прошмыгнем под той  башней.  Джин  сейчас  хвастается  как  отделал
ангела, даже целую стаю этих пернатых, никто не сторожит, все внимают...
     -- Он высматривал нас?
     -- Дошло,-- сказал Олег с удовлетворением.-- Скорее всего.  Но  может
быть и просто патрулировал над чужими землями. Разведка, то  да  се,  надо
знать силы противника. Буде что полезного -- украсть. Перевербовать кого.
     Они продвигались медленно, часто затаиваясь  среди  кустов,  скал,  в
живописных гротах. Теперь Томас замечал раньше калики одинокие белоснежные
фигуры, что проносились на большой  высоте.  Когда  навстречу  выметывался
сторожевой джин или ифрит, поспешно улетали, не принимая боя.

     Глава 4

     Внезапно Томас нервно хихикнул. Это было так несвойственно гордому  и
временами надменному рыцарю, что Олег вытаращил глаза:
     -- Что-то съел?
     -- Ума не приложу,-- сказал Томас торопливо.-- Ведь мы в  самом  деле
топчем сапогами твердь небесную!.. О которой говорил прелат. В самом  деле
видели Илью-пророка, видели ангелов... Пусть и далеко, как на земле  видим
разве что жаворонков в небе, но, даст Бог, увидим и близко, как  ворон  на
земле. То бишь, как сизокрылых голубей, кротких и невинных...
     -- У них же по четыре крыла,-- усомнился Олег.-- А у архангелов -- по
шесть. Как летают, непонятно. Уроды, наверное.
     Томас мгновенно вскипел:
     -- Сэр калика! Я попрошу...
     -- Да чего там,-- отмахнулся  Олег.--  Ведь  когда  твой  бог  создал
человека, он велел всем ангелам поклониться тому, созданному... Значит, мы
выше ангелов.
     -- Сэр калика,-- сказал Томас раздраженно,-- если и есть  люди  выше,
то это, скажем, Яра, или мой дядя... Но ты при чем?
     Олег удивился:
     -- Разве в вашем писании не сказано, что мы... по образу и подобию?..
Даже не ангелов, а того... как говорит Сатана, бородатого?
     Томасу от неслыханного святотатства перехватило  дыхание.  Он  только
каркнул сипло:
     -- Да как ты... как ты сме... сме... Нет, ты понимаешь,  что  речешь?
Господь -- это сама святость!..
     -- Ты тоже святость,--  ответил  Олег,--  местами.  А  местами...  не
совсем. Местами же совсем  не  святость.  И  есть  в  тебе  места...  даже
пятнышки, которым сам Сатана позавидует. Что значит творение пошло  дальше
творца!..
     Томас краснел, бледнел, покрылся пятнами, но  от  возмущения  не  мог
найти слов, чтобы  сразить  язычника  враз  и  наповал,  а  Олег  внезапно
насторожился, его широкая длань как тяжелая балка пригнула рыцаря.
     Далеко впереди по воздуху летели два ангела. Их  четыре  крыла  часто
били по воздуху, ангелы не плыли, как ожидал Томас, и даже не летели,  как
летят, скажем, гуси: их дергало из стороны в сторону. Томасу они напомнили
беззаботных мотыльков с их дерганным полетом, и еще подумал,  что  летящих
гусей дракон переловит с легкостью, а с такими вот наверняка  промахнется.
Если же ангел пролетит над землей, то Змей Горыныч может убиться вовсе.
     -- Христианские или исламские?  --  спросил  Олег  напряженно,--  Или
монофизитские?..
     -- Я не вижу гербов,-- ответил Томас раздраженно.-- Как иначе  узнать
кто есть кто?
     -- Смотри,-- предостерег Олег.-- Как будешь драться?
     -- Но ангелы же бесплотны... И незримы!
     -- Тогда не смогут нам вредить,--  ответил  Олег,  тяжело  дыша.--  А
захотят, придется воплотиться в материальное. Как у тебя с кулаками?
     -- Еще не отбил...
     -- Вот и хорошо. Сразу лупи по голове. Имя не спрашивай.
     -- Нужны мне их имена!
     -- И гербы не  спрашивай,--  поправился  Олег.--  Девизы  тоже.  Пока
будешь рассматривать так ли задран хвост у льва... Словом, сперва лупи,  а
потом смотри.
     Томас ответил без колебаний,  и  калика  понял,  что  решение  рыцаря
окончательное и бесповоротное:
     -- Нет! Я не смогу поднять руку на посланцев Верховного  Сюзерена.  Я
хочу найти и освободить Ярославу. Если надо, то и на колени  встану,  буду
просить... даже молитвы выучу... дьявол их... ибо мне без Яры не  жить!  А
встать на колени перед ангелами,  ликами  Божьими,  не  позорно  даже  для
рыцаря...  Правда,  я  король...  Что  ж,  думаю,  не  позорно  даже   для
императора!
     Он глядел с вызовом, но калика лишь развел  руками.  Томас  пригнулся
ниже, ибо ангелы направлялись в их  сторону.  Олег  даже  дыхание  затаил.
Кусты сомкнулись над их спинами, но он страшился, что блеск  металлических
доспехов увидят и сквозь зеленые ветви.
     Хлопанье крыльев стало громче. Сверху обрушилась тугая волна воздуха.
Кусты зашевелились, открывая их обоих. Олег сжал посох, начал подниматься,
уже готовый для боя... Две  белых  фигуры  летели  над  верхушками  кустов
тяжело, но  главное  --  миновали,  не  рассмотрели.  Томас  тоже  вскочил
испуганный, не верящий, глаза сияли радостью, но вдруг потянул благородным
носом, поморщился:
     -- И здесь чесноком воняет!
     -- Это и понятно,-- хмыкнул Олег.-- В аду еще не притерпелся?
     -- То в аду! Черт, неужто и здесь одни иудеи?..
     -- Ну и что? -- удивился калика.-- У тебя ж ихняя вера.
     -- Да как-то... Там, на земле, не больно  их  встречаешь,  разве  что
когда деньги понадобятся, а тут без их слова шагу, как видно, не  ступить.
В аду одни  иудеи,  здесь...  И  держатся  как  важно!  Гордые.  Такие  не
кланяются, верно? А мне хоть и святой Петр, но все же я рыцарь,  а  он  --
иудей! А это даже меньше, чем простолюдин.
     -- Да,-- сказал Олег серьезно,-- тебя ждет жизнь веселая.
     -- Почему?
     -- Да твой бог тоже... того...
     Томас сказал с неудовольствием:
     --  Сэр  калика,  как  ты  умеешь  выдумывать  неприятные  вещи!   То
сомневаешься в непорочности Пречистой Девы, то тебе мерещится, что Господь
был иудеем...
     Олег  засмеялся,  но  смех  Томасу  показался  горьким.  Он   спросил
настороженно:
     -- Ты чего?
     -- Да так, вспомнил...  Приходит  старый  иудей  к  ребе,  говорит  с
мольбой:  что  делать,  помоги!  Мой  сын  стал  христианином!  Ну,   ребе
задумался, отвечает: трудный вопрос. Приди завтра, я  переговорю  с  Яхве.
Старик едва дождался утра, прибегает: ну что,  кричит,  говорил?  Говорил,
отвечает ребе. И что ответил? Ребе развел руками: говорит, ничем не  может
помочь. У него, поверишь ли, та же беда.
     Томас долго думал, переваривал, наконец просиял:
     -- Значит, став христианином, Сын Божий перестал быть иудеем?
     Олег взглянул на него странно и даже с некоторой долей уважения:
     -- По крайней мере так было задумано.
     Долго пробирались  молча,  затаивались.  Вечно  цветущие  розы  пахли
одуряюще, в огромных цветах копошились  насекомые,  собирая  пыльцу.  Олег
заметил и указал с ехидцей Томасу, что пыльцу не  переносят  с  цветка  на
цветок, ибо опыление -- то же  плотское  совокупление.  А  здесь,  видать,
плотские утехи недопустимы даже для растений.
     Томас сказал жалким голосом:
     -- Сэр калика, Олег... Я понимаю, у тебя за душой нет ничего святого,
потому так изгаляешься. Но это же мой рай, не хвост собачий!  Я  не  смогу
здесь идти такой свиньей, как идешь ты, не могу поднять руки  на  светлого
ангела, посланца Божьего! Если бы, скажем, ангелы ислама или бондизма,  то
вот мой меч... теперь мой!.. но это те, которым ежедневно  возношу...  ну,
должен возносить молитвы и просьбы, когда не  в  походе.  Не  скаль  зубы,
мерзкий язычник! Я все время в походе, даже когда в родном замке.
     -- Ладно-ладно,-- согласился Олег поспешно.-- Это я понимаю. Как я  в
походе, если даже в пещере.
     Томас бросил подозрительный взгляд, полный предупредительного  гнева,
но калика был серьезен. На самом деле серьезен. А не нагло  прикидывается,
зеленые глаза обшаривают деревья далеко впереди, а  уши  шевелятся  как  у
волка, и даже, как почудилось Томасу, вытягиваются и загибаются воронками.

     Воздух был холодный, резкий, с запахом и вкусом соленой рыбы.  Издали
доносился тяжелый грохот, каменистая земля  слегка  вздрагивала.  Олег  не
сбавлял бег, грохот становился мощнее, Томас ощутил на губах привкус соли.
     Впереди выступили из серого сумрака темные  суровые  скалы.  Огромные
мрачные волны с грохотом обрушивались на каменную стену, Томас  чувствовал
немыслимую тяжесть водной массы.  Земля  вздрагивала  от  удара,  волны  с
оглушительным грохотом разбивались, брызги взлетали  вверх  как  искры  из
костра. Скалы снова застывали, мрачные, влажные, в клочьях  быстро  тающей
пены, а седые волны с  ворчанием  отползали,  уступая  место  другим,  что
угрюмо и грозно вздымались вдали, нагнетали валы, тяжело и  угрожающе  шли
на приступ.
     Еще дальше  в  крохотной  бухточке  виднелся  горделивый  драккар  со
зловеще задранной  мордой.  Красные  щиты  висели  вдоль  борта,  придавая
дополнительную защиту. Парус  убран,  весла  спущены  на  воду,  но  места
гребцов пока пустовали.
     --  Минуем  вон  тот  дворец,--  сообщил  Олег,--  а  там  рукой   до
христианского рая подать... наверное.
     -- Что за дворец,-- прошептал Томас,--  он  светится,  как  будто  из
хрусталя и золота!
     -- Он в самом деле из хрусталя и золота. Взглянул -- и мимо.
     Томас на бегу не просто взглянул, а заглянул  в  распахнутые  ворота,
ахнул. Олег видел, как железный рыцарь начал  заворожено  замедлять  шаги.
Бессильно выругался, из ворот неслись удалые песни, крики, веселые  вопли,
звенело оружие. Томас остановился вовсе, Олег видел даже издали часть ярко
освещенного зала, вместо светильников ярко полыхают огненные мечи!
     -- Томас!
     Томас  вздрогнул,  оглянулся  на  Олега.  Олег  видел,   как   рыцарь
попятился, но из ворот вышло трое могучего сложения воинов. Все в  рогатых
шлемах, простых накладных доспехах, с голыми по  локоть  руками.  Ноги  до
колен закрыты железными  поножами,  но  сапоги  простые,  непригодные  для
скачки.
     Завидев  Томаса  заорали,  направились  к  нему.  Мечи  не  вынимали,
короткие, из плохого сыродутного железа, как отметил Томас. Он остался  на
месте, трое с ходу начали хлопать по плечам, щупать  доспехи,  один  полез
обниматься, другой протянул гигантский рог.
     Томас, принимая вызов, взял рог и осушил его, не  отрываясь.  Викинги
заорали,  Томас  опомниться  не  успел,  как  уже  тащили  во  дворец.  Он
беспомощно оглянулся на Олега, растерянный, но глаза возбужденно блестели.
     -- Олег! -- закричал Томас.-- Это друзья!
     -- Это язычники,-- напомнил Олег язвительно.
     -- Но они... они друзья!
     -- Тебе-то что,-- отозвался Олег.-- Хоть и  родня!  Поздоровайся,  да
уходи.
     Он  поднялся  на  крыльцо,  от  врат  быстро  окинул  цепким   взором
гигантский зал, залитый зловещим светом  от  жутко  блистающих  мечей.  На
высоком помосте сидели крылатые валькирии, ткали,  пели  жуткими  голосами
зловещую песнь. Олег присмотрелся, так и есть: ткут из человеческих кишок,
все как обычно. Одиннадцать валькирий, недостает лишь той, забыл  ее  имя,
ага, Брюнхильд, нарушила приказ Одина дать победу Хьяльм-Гуннару,  а  дала
Агнару, тот сражался лучше, так и осталась  погруженной  в  сон,  пока  не
разбудил Сигурд... Та сторона зала тонет в смеси дыма с паром, очаги горят
вдоль всех стен.
     Викинги орали песни, пели хмельное молоко козы Хейдрун, в центре зала
возвышался гигантский котел, Олег сразу с холодком по коже вспомнил другой
котел, очень похожий, котел скифского царя Ариана... Правда, в том  варили
людей, а тут по запаху можно узнать, что варится  мясо  вепря  Сахримнира,
если это тот чудовищный зверь, что опустошал окрестности  Мидгарда.  Тогда
его ловили и асы, и ваны, и даже цвейги. И он малость помог, не стоять  же
пнем, если зверь сдуру выметнулся прямо на него...
     Огромный толстый мужик, поперек себя шире, встал на  высокую  дубовую
колоду  и,  с  усилием  заглядывая  через  край  котла,   мешал   огромной
поварешкой.   Поймал   пристальный   взгляд   Олега,   обернулся,    долго
всматривался, наконец помахал широкой ладонью:
     -- А, Ольх Метатель Топора!.. Ты уже с нами?
     -- Да я так, по дороге,-- крикнул Олег.-- Здравствуй, Андхримнир!
     -- И тебе доброй дороги. Зайди, отведай вепря...  Это  ж  твой  топор
свалил его прямо у дороги. Даже тащить не пришлось через весь лес.
     Олег засмеялся:
     -- У тебя вон сколько едоков.
     Андхримнир беспечно отмахнулся:
     -- Всем хватит.
     -- С той поры едите того вепря? -- удивился Олег.
     -- Я ж говорю, мясо не иссякает.
     -- Да нет, мне бы осточертело...
     -- Настоящие воины не перебирают,-- бросил Андхримнир,  но  в  голосе
старого викинга Олег уловил тоску.-- К тому же они больше пьют, чем едят.
     -- Что-то все больно мирные,-- заметил Олег.
     -- Сам удивляюсь. Это все, наверное, посланец...
     -- Что за посланец? -- насторожился Олег.
     -- Да прибыл... откуда-то. С виду не наш, больно черноват и  чесноком
воняет, но наши обычаи знает. Сообщил,  что  вот-вот  представится  случай
показать себя настоящими воинами. В подлинном бою, а не в привычных драках
друг с другом.
     --  Понятно,--  сказал  Олег  протрезвевшим  голосом.--  Пожалуй,   я
все-таки зайду.
     -- Вот и хорошо,-- расплылся в улыбке Андхримнир.-- Поглядишь, что он
такое наобещал... Ты ж подраться любил... временами.
     -- Никогда не любил,-- возразил Олег.
     -- Ну, умел,-- поправился Андхримнир.-- Хотя не могу  взять  в  толк,
как это: уметь... и не драться?
     Зал встретил Олега запахами хмельного меда, вареного  мяса.  Пришлось
пробираться между тесными рядами сдвинутых лавок. Викинги с  удовольствием
хлопали его по плечам, по спине. У него была широкая спина,  твердая,  как
дверь, по ней приятно было хлопать, чувствуя мощь своей ладони, а  воин  в
звериной шкуре -- наверное, берсерк! -- даже не  покачивается  от  могучих
хлопков, невозмутимо пробирается к другому новичку. Тот закован  с  головы
до ног в стальной доспех, недоступный простому воину, явно знатный ярл,  а
то  и  конунг,  но  отмеченный  доблестью,  если  валькирии  доставили   в
вальхаллу...