шутку сшутим!
   Глаза у Хэсситая так  и  искрились  весельем.  Сам  не  зная  отчего,
развеселился и Байхин. Он должен был бы ощущать неимоверную усталость  -
а чувствовал себя бодрым и  полным  сил  и  поспешал  за  Хэсситаем  без
малейшего труда.
   - А ты не боялся, что наблюдатель прикажет оцепить рыночную  площадь?
- поинтересовался он.
   - Это ж сколько народу  нужно  в  оцепление  согнать,  -  ухмыльнулся
Хэсситай. - К тому же, пока он отрядит людей за подкреплением, пока  оно
прибудет, мы могли и ускользнуть. А  больше  всего  он  боялся  упустить
нас... ага, вот и кусты. Очень хорошо!
   С этими словами он направился к придорожному кусту, заломил несколько
веток, отступил на шаг, осмотрел дело рук  своих,  помял  еще  несколько
веток и удовлетворенно  хмыкнул.  Человек  неискушенный  нипочем  бы  не
усомнился, что за кустами кто-то недавно прятался и укрытие свое покинул
в страшной спешке.
   - Для этих остолопов и так сойдет, - заключил он. - Какой бы  им  еще
след оставить?
   - А это нужно? - усомнился Байхин.
   - Всенепременно, - заверил его Хэсситай, блеснув зубами в усмешке.
   Байхин снял с плеча дорожную сумку и, поднатужась,  оторвал  одну  из
завязок.
   - Годится? - спросил он.
   - То что нужно! - восхитился Хэсситай. - Бросим  ее  чуть  дальше  на
обочине, когда сворачивать будем. Почти сразу за перекрестком бросим.
 
*** 
 
   Да, Хэсситай все рассчитал правильно. С точки  зрения  бывшего  киэн,
картина не должна вызывать сомнений: преследуемые притаились  в  кустах,
понаблюдали за дорогой, сочли, что оторвались от ловцов,  успокоились  и
потопали прямиком... куда, кстати?
   - А куда мы направляемся? - спросил он.
   - Тут поблизости постоялый двор  есть,  -  ответил  Хэсситай,  слегка
щурясь. - Самый для нас подходящий. Только пойдем мы к нему не  дорогой,
а возьмем чуть в сторону.
   К постоялому двору оба киэн подобрались так мастерски,  что  ни  одна
собака не залаяла.
   - Есть, - выдохнул Хэсситай, с облегчением указывая на крепкий  сарай
с плотно пригнанной дверцей, откуда смутно доносилось злобное  квохтанье
и кукареканье.
   - Зачем тебе курятник? - обалдел Байхин. - Мы что, кур сюда  воровать
пришли?
   - Сам ты курица, - отрезал  Хэсситай.  -  Тут  содержатся  самолучшие
бойцовые петухи. Разводят их тут на продажу. Раньше этот сарайчик  вроде
был поменьше...
   - Ничего удивительного,  -  шепотом  ответил  Байхин.  -  Киэн  здесь
запрещены, а развлекаться народу чем-то нужно, даже и пустоглазым. Готов
об заклад биться - если и раньше хозяин неплохо петухами  промышлял,  то
теперь он небывало  процветает.  Где  не  тешатся  смехом,  там  тешатся
кровью.
   - Ты даже не представляешь, как ты  прав,  -  прошептал  Хэсситай.  -
Ладно бы еще петушиные бои - обычай все же давнишний, хоть и  пакостный.
А вот в столице новую забаву удумали. Бои безумцев.
   - Это как? - оторопел Байхин. Хэсситай скривился.
   - Берут самых обычных бойцов и опаивают их всякой дрянью, от  которой
они последнего ума лишаются.
   - "Смолкой", что ли? - высказал догадку Байхин.
   - Подымай выше, - неприятно усмехнулся Хэсситай. - "Смолка"  рядом  с
этим зельем все равно что чистая вода. Ну а  как  бойцы  своих  снадобий
укушаются до того,  что  бросаются  на  все,  что  видят,  можно  и  бои
устраивать. Ставят на площади железную клетку - и  пошла  потеха.  Какие
толпы поглазеть собираются - ты не  поверишь!  Какие  ставки  делают  на
победителя, какие  пари  заключают!  Безумец,  он  ведь  ни  щадить,  ни
отступать не умеет. И силы у него не в пример больше, чем у тех,  кто  в
своем уме. Голыми руками на клочки порвет запросто. Бывало такое,  и  не
раз уже. А уж если бойцы клетку разломают  или  из  загонов  вырвутся...
спасайся кто может.
   Внезапно он замолчал и прислушался к тишине.
   - Идут, - заключил он после недолгого молчания.
   - Разве? - усомнился Байхин. - Я вроде ничего такого не слышу...
   - Идут, - уверенно повторил Хэсситай. - И как идут!  Совсем  ведь  не
таятся. Это даже оскорбительно немного. За кого они меня принимают -  за
такого же оболтуса, как они сами?
   Он потянулся, расправляя каждую связку, каждый мускул.
   - Теперь сиди смирно и  не  путайся  под  ногами,  -  предостерег  он
Байхина.
   - Это еще почему? - шепотом возмутился тот.
   - А потому что хорошо обученный бойцовый петух больших  денег  стоит.
Думаешь, они тут безнадзорно  кукарекают?  Как  бы  не  так.  Тут  собак
полным-полно... а может, и сторожа есть. Пойдешь со мной - шум  подымешь
раньше времени, а мне это не с руки. Для такого  дела  твоих  умений  не
хватит.
   - А твоих? - осведомился Байхин.
   - Будем надеяться, что хватит,  -  ухмыльнулся  Хэсситай.  -  Я  ведь
Ночная Тень.
   С этими словами он сделал шаг в сторону и исчез.  В  самом  прямом  и
непосредственном  смысле  слова.  Как  ни  таращился  Байхин,   как   ни
изощрялся, напрягая слух и зрение,  а  заприметить  Хэсситая  так  и  не
сумел. Зато недолгое время спустя он заслышал неясный шумок  со  стороны
дороги: погоня и в самом деле приближалась.
   Байхин замер.
   Когда стражники во главе с наблюдателем, переговариваясь вполголоса и
озирая окрестности, показались возле изгороди, возник и Хэсситай. Возник
в самом неожиданном месте - рядом с петушиным сарайчиком. Байхин  так  и
не понял, откуда он там взялся, и голову себе над этим ломать  не  стал.
Куда больше его интересовало, что же из этого воспоследует.
   Хэсситай застыл в  позе,  выдававшей  крайнюю  тревогу,  пошевелился,
вновь застыл.  Плечи  его  при  всяком  подозрительном  шуме  беспокойно
вздрагивали. Байхин зажал себе рот, чтобы не рассмеяться в голос.  Он-то
знал, что маску загнанной жертвы Хэсситай напустил на себя исключительно
для вида: до сарая он добрался  незамеченным,  ни  одна  собака  его  не
укусила и даже не облаяла, да и петухи в сарае нимало  не  обеспокоились
приближением чужака. А значит, все, что  Хэсситай  сейчас  вытворяет,  -
чистейшей   воды   комедия.   Представление   для   ловцов.   Редкостное
представление. Задарма таким не полюбуешься. Интересно, какую плату он с
них стребует?
   Погоня притихла и застыла на месте. Заметили, значит. Только теперь и
заметили. Обалдуи.
   Хэсситай оглянулся воровато и вздохнул с облегчением, будто бы ничего
не замечая. Из своей засидки Байхин отчетливо видел, какая презрительная
усмешка  искривила  губы  королевского  наблюдателя   в   его   недолгом
торжестве.
   Хэсситай еще раз оглянулся, шмыгнул в петушиный сарайчик и  притворил
за собой  дверь.  Байхин  был  в  этом  свято  уверен.  Погоня  тоже  не
усомнилась. Топоча и обгоняя другу друга, ловцы ринулись в сарайчик.
   А когда они оказались  внутри  все  до  единого,  из-за  сарая  вышел
Хэсситай и крепко запер за ними дверь.
   Еще несколько мгновений - и он оказался возле Байхина.
   - Вот теперь вперед, - уже не таясь, почти в  полный  голос  произнес
он.
   - С ума сойти можно! - повертел головой Байхин. - Эк  ты  раздвоился!
Это твое воинское мастерство или твоя магия?
   - А тебе не все ли равно? - хмыкнул Хэсситай. - Ты не  спрашивай,  ты
поторапливайся.  И  на  сарайчик  не  оглядывайся.  И  без  тебя  господ
стражников укукарекают. Поживей, пока в доме не услышали.
   И Хэсситай с Байхином, покинув заросли пыльных лопухов, бодрым  шагом
подошли к двери с гордой вывеской "Бойцовый петух".
   Если  хозяина  и  насторожил  заливистый  собачий   лай,   совершенно
заглушивший вопли ловцов и злобное кукареканье, то при виде путников  он
заметно  поуспокоился:  вот,  значит,  кого  приветствовали  своим  лаем
зубастые мохнатые сторожа.
   - Комнату, господа хорошие? - уверенно поинтересовался он и уже  было
потянулся к связке ключей.
   - Недосуг нам, - покачал головой Хэсситай. - И рады бы отдохнуть,  да
дело у нас спешное очень. Нам бы какой-нибудь еды с собой  и  две  чашки
вина на дорожку. Лучше подогретого, но  если  нет,  сойдет  и  холодное.
Торопимся мы.
   - На ночь глядя? - запротестовал хозяин "Бойцового петуха" -  а  руки
его тем временем уже заворачивали  в  тонкую  лепешку  несколько  кусков
сочного жареного мяса. Хэсситай не успел  еще  уложить  еду  в  дорожную
сумку, а перед ним и Байхином дымились уже на стойке две чашки  горячего
вина с пряностями.
   - Спасибо, хозяин,  -  искренне  поблагодарил  Хэсситай,  прихлебывая
обжигающий напиток. - Не скажете ли, где  тут  самый  короткий  путь  до
столицы?
   - После третьего перекрестка сойдите с дороги и ступайте по  тропинке
направо. Там она такая  одна,  не  ошибетесь.  По  тропинке  выйдете  на
большой торговый тракт, а там  уже  недалеко  будет,  -  охотно  ответил
хозяин и поморщился, заслышав новый взрыв собачьего негодования. - Тьфу,
дармоеды! Вот ведь разлаялись... никакого сладу нет. Брешут и брешут без
дела, пустобрехи неуемные!
   - Может, и не без дела, -  заметил  Хэсситай,  выкладывая  на  стойку
связку мелких монет. - Мы, когда шли, заприметили... что-то шумно у  вас
на заднем дворе... и вроде бы из сарая шум доносился...
   Видать, бойцовые петухи и впрямь изрядных денег стоили. Хозяин охнул,
побагровел, выхватил из-под стойки припрятанный  там  громадный  дрын  и
опрометью бросился за дверь, даже не озаботившись прибрать плату за  еду
и вино, оставленную щедрыми торопливыми путниками.
   - А теперь сматываемся, да  поживей,  -  скомандовал  Хэсситай,  едва
только захлопнулась дверь.
   Байхин весело тряхнул головой.
   - Ты нарочно у него дорогу спрашивал?
   - Конечно, -  беззаботно  ответил  Хэсситай.  -  Если  только  господ
стражников еще на тряпочки не расклевали, теперь-то они от  нас  нипочем
не отстанут. А чтобы невзначай с нами не разминулись по скудоумию, я  им
след и оставил.
 
Глава 9 
 
   Время! Время Хэсситай рассчитал до  малейшей  доли  мгновения.  И  не
важно, взаправду ли он раздвоился  силой  своей  магии  или  же  Байхину
померещилось. Главное, что  Хэсситай  успел-таки  сдернуть  покрывала  с
клеток и выпустить бойцовых петухов ровно за миг до того, как  стражники
во главе с наблюдателем припожаловали в сарай. И весть о вторжении в сей
заповедный утолок он хозяину преподнес не рано и не поздно, а опять-таки
в  самую  пору:  живы  остались  даже  наиболее  поклеванные  стражники.
Хэсситай и  в  бытность  свою  Ночной  Тенью  бессмысленных  убийств  не
жаловал, а став киэн, и вовсе начал брезговать  любым  убийством:  зачем
человеку нож в руках, если у него есть голова на плечах? Да и чего  ради
ему лишать жизни обезволенных болезнью пустоглазых? Все едино они  назад
не вернутся. Пока ополоумевший от ярости хозяин снял  засов  с  сарайной
двери, да пока выволок вопящих ловцов из  сарая,  да  вытянул  их  своим
дрыном разок-другой, да позагонял петухов обратно  в  клетки,  да  снова
выволок  обессиленную  погоню  из  лопухов,  куда   бедняги   повалились
отлежаться, и не просто так выволок, а с целью  отходить  гнусных  ворюг
поперек хребта... опять же пока ловцам удалось втолковать  хозяину,  что
никакие они не воры, а в некотором роде совсем даже наоборот, - не сразу
ведь он дал себя урезонить  настолько,  чтобы  вопли  мнимых  грабителей
дошли до его  сознания.  Поутихнув  немного,  он  все  же  был  вынужден
признать правоту незадачливых стражников: ведь со стороны сколько-нибудь
разумных воров было бы странно запираться в одном сарае  с  разъяренными
птицами - и уж вовсе немыслимо было бы запереться снаружи. А раз не сами
они засов за собой задвинули,  значит,  им  кто-то  поспособствовал.  Но
покуда хозяин все это уразумел, времени прошло немало.
   Передышку Хэсситай выиграл изрядную. Не только,  впрочем,  передышку.
Если раньше и можно было опасаться, что королевский наблюдатель  все  же
начнет размышлять, что Хэсситаю давеча понадобилось в городе, то  теперь
его подозрений можно было не страшиться. Если и выдастся у него  досужая
минута, то помышлять он станет не о том, чем  Хэсситай  занимался,  а  о
том, как бы его изловить. Трое наиболее поклеванных и побитых стражников
остались отлеживаться в "Бойцовом петухе" - но остальных теперь  нипочем
не заставишь бросить погоню.
   Дорогу Хэсситай разузнавал, разумеется, только для  вида.  Он  и  сам
прекрасно знал путь, ведущий к столице, и не стал мешкать, разыскивая  в
потемках тропу, уводящую в сторону тракта. Да  и  зачем  ему  тропа?  Он
повел Байхина прямиком по бездорожью. Байхин следовал за Хэсситаем, даже
не пытаясь самостоятельно ориентироваться в темноте: он знал, что выйдет
это у него не в пример хуже, чем у Ночной Тени, пусть  и  бывшей.  Да  и
места кругом чужие, незнакомые. Проще довериться чутью Хэсситая.  Байхин
не сомневался, что мастер знает, куда идти, - ни тогда, когда высоченные
лопухи фамильярно погладили его по лицу, ни когда под  ногами  неприятно
зачавкало.
   Темнота была недолгой.  Вскоре  из-за  горизонта  вывалилась  большая
луна, ярко-серебряная,  с  чуть  заметной  яблочной  прозеленью.  Байхин
сложил губы трубочкой и шумно втянул влажный ночной воздух.
   Поистине страшным могуществом обладает лунный свет.  Что  он  творит,
изменяя прихотливо черты привычной реальности! Словно новорожденный Бог,
радуясь умению растопырить и  сжать  пальчики,  сжимает  тонкие  пеленки
своей еще неловкой ручкой. Точно  так  же  -  бессмысленно,  радостно  и
властно - лунный свет сминает и растягивает землю и травы,  пересотворяя
лицо мира на свой лад. Как гласит старая воинская пословица, "не доверяй
чужому оружию, первому льду и лунному свету".  Уж  если  ночная  вылазка
оказывалась неизбежной,  Байхин  предпочитал  совершить  ее  в  темноте,
нежели полагаться на обманчивую ясность лунных ночей даже и  в  знакомых
краях, что уж тут говорить о чужой местности! Все вокруг залито потоками
чистого сияния... каждую травинку, каждую росинку видно отчетливее,  чем
днем... вот только верить своим глазам лунной  ночью  не  стоит.  Луг  в
блистающей росе можно принять за озеро, а  озерную  гладь  -  за  торную
дорогу. Листва утрачивает  дневную  прозрачность,  и  куст  притворяется
тенью, а тень -  кустом.  И  любое  расстояние  заведомо  не  то,  каким
кажется, - вот только ни рассудок, ни глазомер  не  помогут  определить,
сколько шагов осталось до одинокого серого валуна... если только это и в
самом деле валун. И не только зрение  -  прочие  чувства  тоже  обманут.
Ночью и звуки, и запахи совсем другие, не те, что днем.  Дневные  запахи
прогретой солнцем земли и листьев вместе с солнцем  и  засыпают.  Лунная
ночь пахнет совсем другой землей,  напоенной  влажной  прохладой.  Ночью
раскрываются совсем другие цветы, и знакомые  птицы  кричат  незнакомыми
голосами.
   Байхин    только    головой    мотал,    пытаясь    избавиться     от
насмешливо-властного  очарования  лунного   света.   Хэсситай   спокойно
скользил сквозь сияние, осыпая его с травы, и за ним  тянулась  по  лугу
темная дорожка. Потом он резко свернул наискось в  какие-то  заросли,  и
Байхин  побрел  за  ним,  продираясь  через  кусты.  Отчетливо   пахнуло
откуда-то справа драконьими язычками... быть того не  может...  Драконьи
язычки - цветок садовый, дичком не растут... или все-таки растут? Может,
поблизости - заглохший сад? Да, так и есть, вот и останки  изгороди  под
ногами... а в бугорках, густо  поросших  травой,  угадываются  очертания
грядок... не угодить бы ненароком в колодезь - наверняка  ведь  прячется
где-то в лопухах... а вот, слава Богам, и тропинка... или нет?  Нет,  не
тропинка - хорошая дорога, твердая, хоженая.
   - Привал, - скомандовал Хэсситай, сходя с дороги в заросли кустов  на
обочине. - Это Большой Тракт. Можешь располагаться на отдых.  Погоню  мы
опередили надолго. Они сюда хорошо если к рассвету доберутся.
   Байхин  последовал  его  совету  и   мигом   растянулся   на   траве,
предварительно стряхнув с нее остатки росы.
   - Красиво-то как, - произнес он и неожиданно для себя зевнул.
   - Можешь, конечно, полюбоваться, - язвительно произнес Хэсситай, - но
я бы на твоем месте все-таки вздремнул. День у тебя выдался тяжелый,  да
и завтрашний тоже будет не из легких.
   Байхин хотел было обиженно возразить, что он совсем-совсем не  устал,
что может пройти еще столько  и  еще  полстолько,  если  понадобится,  и
нечего  Хэсситаю  равнять  его  с  изнеженными  воинами,  которые  и  по
канату-то пройти толком не умеют... Уже и рот раскрыл - но тут же  снова
зевнул и уснул раньше, чем успел закрыть рот.
   Выспался Байхин преотлично и пробудился с первыми же лучами рассвета.
Утро выдалось ясное, безоблачное. Зато при первом же взгляде на Хэсситая
Байхину помстилось, что  он  знает,  куда  подевались  облака  и  прочие
всевозможные тучи: не иначе, Хэсситай всю ночь собирал их с небес, чтобы
придать своей физиономии подобную мрачность.
   - Что случилось? - спросил Байхин, тщетно пытаясь подавить неуместную
зевоту.
   - Дурака я свалял, - хмуро признался Хэсситай.
   - Ты? - искренне удивился Байхин. - Нипочем не поверю.
   - А зря, - поморщился Хэсситай.  -  Погоню  мы,  конечно,  опередили,
спору нет. Вот только теперь в ней добрых полсотни человек.
   - Откуда? - снова изумился Байхин. -  Тут  что,  через  каждую  сотню
шагов   содержится   гарнизон,   где   можно   пяток-другой   стражников
перехватить?
   - Какой там гарнизон!  -  вздохнул  Хэсситай.  -  В  любой  деревушке
поднять людей среди ночи и в погоню отрядить - вот тебе и  подкрепление.
Хотя я и не понимаю, как им это удалось.
   - А что тут непонятного? - поинтересовался Байхин.
   - Ты хоть раз пробовал разбудить среди ночи крестьянина  и  заставить
его что-то сделать? Да он пошлет тебя куда  подальше  и  снова  дрыхнуть
завалится... если, конечно, ты его и вообще добудиться сумеешь.
   - Так то обычный нормальный крестьянин, - возразил Байхин. - Много ты
тут обычных нормальных людей  видел?  От  силы  одного  на  двадцать.  А
остальные без приказу не знают, что им  с  собой  начать,  -  но  уж  по
приказу все сделают. Хоть живьем сожрут, если велено.
   - А уж если именем короля прикажут... - подхватил Хэсситай. - Да,  ты
прав. Я-то думал отдохнуть немного и прогуляться до столицы  потихонечку
- а выходит, нам придется поторапливаться.
   Он с сожалением посмотрел на свой дорожный мешок.
   - Хоть бы шарики покидать самую малость, - почти жалобно произнес он.
- Потом-то времени точно не будет.
   Байхин с трудом сдержал улыбку. Хэсситаю о собственной жизни  в  пору
тревожиться, а он только о том и помышляет, что руки размять  не  успел.
Одно слово - киэн с двадцатилетним опытом... А интересно, был ли за  эти
двадцать лет хоть один день, когда бы  Хэсситай  тренировкой  пренебрег?
Наверное, нет. Подумать страшно: двадцать лет изо дня в день...  неужели
когда-нибудь и для Байхина  день,  проведенный  праздно,  станет  чем-то
немыслимым? Одно дело - урывать  каждую  минутку  для  занятий  в  жажде
поскорей постигнуть ремесло... и совсем другое дело - когда проснуться и
не приняться за шарики столь же невозможно,  как  проснуться  со  свиным
рылом вместо носа. Как разучиться дышать. Неужели и Байхин станет  таким
же лет через двадцать?
   Хэсситай еще раз посмотрел на свой мешок, словно ожидая, что шарики и
кольца вот-вот сами выпрыгнут к нему прямо в руки, но все принадлежности
его ремесла по-прежнему  лежали  в  мешке  смирнехонько  и  вылезать  не
собирались.
   - Ладно, - вздохнул киэн, подымая мешок, - пойдем.
   - Шумно или тихо? - полюбопытствовал Байхин.  Хэсситай  на  мгновение
задумался.
   - А вот теперь, пожалуй что, тихо, - решил он. -  Если  заприметят  -
значит так тому и быть, а если нет... лучше  нам  лишний  раз  на  глаза
никому не соваться. Иначе может дойти до кровопролития, а я, знаешь  ли,
убивать без нужды брезгую. А резня нам так и вовсе ни к чему.
   Байхин сумрачно усмехнулся в душе: судя по голосу, свое  отношение  к
бессмысленным убийствам Хэсситай выразил предельно точно. Не "боюсь", не
"осуждаю", а вот именно что "