дь!!!
   - Так это твоя работа! - крикнул Кенет. - Спасибо,  что  предупредил.
Теперь управлюсь с обоими разом.
   Дракон свился в клубок, развернулся и хлестнул хвостом неповоротливую
тучу. Его могучая грудная клетка вздымалась  и  опадала,  облачная  кожа
лоснилась  молниями.  Дракон  взмахнул  струящимися  жемчужным   блеском
крыльями и расхохотался на все небо. Странная штука  -  драконий  хохот.
Будто с высокой горы катятся одно за  другим  огромные  сияющие  золотые
колеса.
   - Управишься, вот как? - хохотал дракон. - Посмотрим!
   - Посмотрим! - согласился Кенет и прыгнул.
   Если бы не потоки жидкой грязи, не избежать бы ему удара молнии. А по
грязи он съехал с холма как раз вовремя. Молния ударила в вершину  холма
- туда, где только что стоял Кенет.
   - Побегай, человек! - громыхнул дракон.
   Побегать  действительно  пришлось.  Или  поплавать?   Кенет   прыгал,
плюхался в грязь, вскакивал, рывком перебрасывал свое тело  в  ближайшую
лужу. Дракон плевался сгустками молний, налетал отовсюду,  издевательски
затягивая игру.
   "Лучше бы я вышел из дома голым", - промелькнуло у Кенета  в  голове.
Насквозь пропитанная водой и глиной одежда  облепила  его,  убийственной
тяжестью сковывая движения. Он уже понял свою ошибку и охотно скинул  бы
и кафтан, и рубашку, но узкий черный  пояс  был  затянут  слишком  тугим
узлом. Такой узел и посуху на бегу не развяжешь, а  мокрый  узел  -  тем
более.
   - Тебе весело, человек? - грохотнул дракон. - Ты вдосталь наплясался?
Ты доволен? Так отдохни же!
   Тяжелый удар водяного крыла сбил Кенета с ног. Сквозь толщу дождя  до
Кенета  донесся  издали  многоголосый  вопль   отчаяния.   Померещилось,
наверное. Некому тут кричать.
   Или  все-таки  есть?  Кенет  вновь  услышал  тот   же   крик,   когда
черно-золотая туча сомкнулась вокруг него и тугие мускулы  воды  сдавили
его со всех сторон.
   Кенет и знать не знал, что хозяин дома, где он  заночевал,  увидев  в
окошко парящего в небесах дракона, в  одних  подштанниках  выскочил  под
дождь и побежал за помощью по всей деревне.  Что  жители  двух  соседних
деревень, завидев  странный  проем  синевы  посреди  дождя,  а  затем  и
разъяренного дракона, и безо всякого зова бросились на помощь.  Не  знал
он и о том, что дракон их взору представляется совсем иначе, нежели ему.
Сельчане видели не огромную черную тучу, обступившую Кенета,  а  злобное
чудовище, проглотившее отважного юного мага.
   Никто Кенета, конечно, не глотал, но к  гибели  он  был  близок,  как
никогда  прежде.  Облачная  плоть  дракона  давила  его,  он  задыхался,
захлебывался. Глаза его от удушья  лезли  из  орбит,  из  горла  не  мог
вырваться даже предсмертный хрип  -  не  то  что  заклинания.  Последним
проблеском жизни и сознания Кенета была ярость. И эта  ярость  вырвалась
наружу могучей раздирающей молнией.
   Раздался новый крик - на сей раз крик торжества: стальная синева огня
вспорола брюхо злобного чудовища. Оглушительно взревев, дракон отпрянул.
Тяжело переводя дыхание, незнакомый молодой маг сидел в луже,  с  трудом
вертел головой и ощупывал шею и ребра.
   Но и с драконом далеко  еще  не  было  покончено.  Его  развороченное
брюхо,  к  ужасу  и  изумлению  зрителей,  затягивалось  с  непостижимой
быстротой.
   Кенета,  разумеется,  вид  собирающегося  воедино  облака  отнюдь  не
потряс. Такой исход для него разумелся сам собой. Резать облако, даже  и
молниями,  -  все  равно  что  пытаться   настругать   воду   ломтиками.
Неудивительно, что о непобедимости драконов легенды ходят. Еще бы им  не
быть живучими.
   Однако и  дракону  изрядно  досталось.  Лилово-золотые  сполохи  глаз
потускнели; дышал дракон прерывисто, с громовым хрипом.  Кенет  невольно
почувствовал жалость к распростертой на земле поверженной туче.
   - Слушай, может,  хватит  на  сегодня?  -  после  недолгих  колебаний
предложил Кенет. - Ты устал, и я устал. Давай  по  совести.  Разойдемся,
пообедаем, отоспимся, а завтра опять сойдемся. Пошли домой!
   Ураганный стон пригнул к земле молодые деревья. Кенет  не  устоял  на
ногах. Он рухнул на колени рядом с драконом.
   - Домой! - простонал дракон, и струи воды в бессильной  муке  ударили
землю. - Я не могу вернуться домой!
   - Как - не можешь? - растерялся Кенет.
   - Я бы все на свете отдал, чтобы  вернуться  домой!  Не  смейся  надо
мной, человек.
   - А что, похоже, что я смеюсь? - вспылил Кенет. - Откуда я знаю,  что
ты не можешь вернуться?
   Его  раздражение  ударило  маленькой  сизой  молнией  у  самой  морды
дракона. Пасть приоткрылась, и громадный язык слизнул молнию.
   - С-с-с-пас-с-сибо, -  прошелестел  дождь,  и  дракон  облизнулся.  -
Вкус-с-сно.
   - Почему ты не можешь вернуться домой? - настаивал Кенет.
   - Плотина! - Гневным ударом хвоста дракон снес  маленький  холмик.  -
Проклятая плотина! Неужели ты не понимаешь, Повелитель Молний?
   - Признаться, не очень, - вздохнул  Кенет.  -  Значит,  ты  живешь  в
реке?
   - А где же мне еще жить? - удивился, в свою очередь, дракон. - Ведь я
и есть река.
   - Да, верно, - пробормотал Кенет. - Дух воды. В самом деле, где  тебе
еще жить?
   Золотые молнии глаз устало смежились.
   - Я пытался с-смыть плотину, - обреченно шептал дождь.  -  Так  долго
пыталс-ся. А теперь мои с-силы на ис-сходе.
   - Послушай, - внезапно спросил Кенет, - а в другой реке  ты  жить  не
можешь?
   - В другой реке? - рокотнул гром. - Все реки - одна река.
   - Так, значит, можешь? А почему ты не пробовал уйти?
   - Я не могу, - вновь застонал дракон. - Я по эту сторону плотины. Она
не дает мне уйти… и не дает остаться.
   У Кенета от жалости защемило сердце. Уж  кто-кто,  а  он  знает,  что
такое быть бездомным. Но как спасти  гибнущее  облако?  Уговорить  людей
разрушить плотину? Вряд ли они поверят ему. Вряд ли  послушаются.  Да  и
вообще это не выход. Что же делать?
   Интересно, сколько весит туча? Не  тогда,  когда  она  пытается  тебя
удавить, а сама по себе?
   - А если я попробую тебя перенести? - размышлял вслух Кенет.  -  Тебе
это поможет?
   - Перенести на другую сторону плотины? - переспросил дракон.
   - Да, чтобы ты оказался со свободной стороны течения.  Лилово-золотые
молнии вновь округлились и вспыхнули нестерпимо ослепительной радостью.
   -  Перенеси  меня,  человек!  -  Громовая  мольба  заставила   Кенета
содрогнуться. - Освободи меня!
   Кенет встал с колен и окинул взглядом огромное облачное тело.
   - Это я, конечно, хорошо придумал, - проворчал он. -  Знать  бы  еще,
как мне тебя поднять?
   Дракон  напряг  мускулы.  Черная  облачная  плоть  вновь  заискрилась
золотом молний.
   - Протяни мне свой меч, Повелитель  Молний!  -  хмыкнул  повеселевший
гром.
   Кенет вытянул руку  с  деревянным  мечом.  Лежащее  на  земле  облако
зазмеилось по мечу, нежно обвило руку и пристроило  свой  хвост  на  его
плечах.
   - Я готов, - прошептал Кенету на ухо туман.
   Оказывается, носить драконов совсем не трудно. Они не  тяжелые.  Если
бы только ноги не вязли по колено в трехнедельной грязи!
   Сбежавшиеся на помощь люди затаили дыхание. До сих пор  они  медлили,
не зная,  как  подступиться  к  дракону,  чтобы  не  зашибить  ненароком
молодого мага. Но маг и без их  помощи  отлично  справился.  Он  нанизал
беспощадное  чудовище  на  свой  меч  и  понес  его  куда-то,  даже   не
напрягаясь. Словно зачарованные люди следовали за своим  спасителем.  Он
дошел до реки, миновал плотину и остановился.
   - Здесь? - спросил Кенет дракона.
   - Да, - стеклянным голоском ответил  дождь,  ударяясь  о  поверхность
реки. - Спасибо тебе, Повелитель Молний. Опусти меч в воду.
   Кенет повиновался. Едва его меч коснулся воды, облако соскользнуло  с
его плеч, с руки, с деревянного лезвия и устремилось в  реку.  Громадная
волна вознесла дракона вверх - ликующего, полного  сил,  ослепительного,
невыразимо прекрасного. Жемчужно-прозрачные крылья  плеснули  на  Кенета
водой, и дракон расхохотался. И вновь Кенету показалось, что  с  вершины
самой высокой горы катятся, разбрызгивая солнечный свет, золотые колеса.
   - Прощай, Повелитель Молний! - Гром смел с небес  все  облака  разом,
дракон и река заблестели во внезапном потоке солнечного света,  и  Кенет
прикрыл глаза ладонью. Когда он отнял руку от лица, дракона уже не было.
Так он и не увидел, как исчез дракон.
   Зато стоящие на берегу люди прекрасно видели, как  молодой  волшебник
утопил побежденного дракона в  реке.  Злобное  чудище  подняло  страшную
волну, но в конце концов в ужасных судорогах утонуло.
   - Прощай, - прошептал Кенет  и  устало  повернулся.  Взгляды  невесть
откуда набежавших зрителей выражали  неприкрытое  восхищение.  Потом  от
толпы отделился человек в летах, но еще крепкий. Он подошел к  Кенету  и
неспешно поклонился: не как старший - младшему, но и  не  как  униженный
простолюдин - господину воину, а как равный - равному. На  такой  поклон
Кенет мог ответить с удовольствием. Все же удовольствие было мимолетным,
а досада - глубокой:  как  ни  мечтал  он  вовремя  улизнуть,  а  никуда
спасителю от спасенных не деться.
   - Мы благодарны тебе от всей души, - степенно заговорил человек, -  и
хотя нам нечем заплатить волшебнику…
   - Разве я просил платы? - огрызнулся Кенет.
   - …но все же  мы  кое-что  можем  предложить,  -  спокойно  продолжил
говоривший, не обращая внимания на раздражение  усталого  волшебника.  -
Наши посевы погибли,  и  как  только  земля  подсохнет,  придется  сеять
заново. Может быть, молодому волшебнику будет приятно начать  новый  сев
первым?
   Ничего подобного Кенет не ожидал. Большей чести, большего уважения он
не мог себе и представить. Против такого  предложения  Кенет  был  не  в
силах устоять.
   - Очень, - сказал он и счастливо улыбнулся.
   Еще ведь и зерно для второго сева где-то  надо  найти.  Конечно,  три
деревни в долине у реки были не из бедных, и  общинный  запас  зерна  на
случай голода имелся. Так то - на случай голода. Нельзя  же  весь  запас
взять да и посеять. А той его  части,  что  можно  взять,  никак  уж  не
довольно.  До  чего  дело  дошло  -  солому  с  крыш  снимали  и  заново
обмолачивали. О таком Кенет только от отца слыхал. На его веку подобного
не случалось.
   Трудно заново раздобыть зерно по весне, но  не  невозможно.  Мало  ли
богатеев, у которых зерно в закромах круглый год не  переводится  -  как
раз для такого случая. Чтобы продать его  по  бешеной  цене,  в  три,  в
четыредорога, а то и сам-десять. Да ведь не  бедны,  не  бедны  перечные
жители! Хватило бы у них и  сам-десять  заплатить.  Правда,  три  недели
драконьего дождя - просто разорение, но все равно хватило  бы.  Поначалу
Кенет дивился - отчего бы перечникам не тряхнуть  мошной  да  не  купить
хоть малую толику зерна у какого-нибудь богатого  скупердяя  из  дальних
сел? Однако сразу после сева, когда благодарные селяне  закатили  своему
спасителю такой пир, какой только  возможно  устроить  по  весне,  Кенет
выяснил, куда он, собственно, попал.  И  понял:  никогда  и  ни  к  кому
перечники на поклон не пойдут. …Когда-то, как и  все  деревни,  поречная
долина кому-то там принадлежала и дань своему господину платила - а  как
же иначе? Оказывается, можно и иначе. Что и выяснилось после  того,  как
последний владетельный господин упал по пьяному делу с коня, да  головой
о камень - только  хрюкнуло,  и  нет  господина.  А  женат  он  не  был,
братьев-сестер не имел, детей - хоть бы и внебрачных - у этого пьянчужки
не водилось. Словом, ни единого наследника не оставил.
   Поречье всегда было таким  лакомым  кусочком,  что  все  владетельные
соседи его господину завидовали смертно. Но оттяпать хоть малую частичку
Поречья у законного владельца им никак не удавалось, и они отступились и
смирились. А тут, извольте видеть, законного владельца нет!
   Будь у покойного хозяина один сосед, ну - двое, и  Поречье  обречено.
По счастью, их было пятеро, и уступать не собирался  ни  один.  Поначалу
владетельные господа грызлись между собой, а поречники наблюдали. До них
очень быстро дошло, что, кто бы ни одержал верх, остальные  не  уймутся.
За свое добро, бывает, и устают люди драться, а за чужое - никогда.  Так
что если кто и захватит желанную добычу, долго не удержит. Поречье будут
захватывать раз в неделю, самое малое, и продолжат даже тогда,  когда  и
захватывать будет нечего. Так что  когда  господская  свара  перешла  на
земли перечной долины, три  деревни  встретили  нападение  сообща,  всем
миром - в отличие от владетельных господ, не способных  объединиться  ни
для какого дела. Тут и косы в ход пошли, и цепы молотильные, и серпы… да
мало ли что еще. А староста  одной  из  трех  деревень  -  светлого  ума
человек - отправил гонца в столицу. И не с докладом и  тем  более  не  с
жалобой - за подмогой направил. Против насильников, бесчинно  разоряющих
королевские земли, - уж помогите, государь, королевское ваше величество!
   Столицей в те времена был Сад  Мостов,  на  троне  королевском  -  не
императорском! - сидел нынешний  княжеский  род.  Похоже,  предки  князя
Юкайгина, как и он сам, были не лишены ума и чувства юмора. Князь-король
не только прислал войска для усмирения  обнаглевших  дворян.  Величество
изволило прибыть лично. К его королевскому удовольствию, перечники и без
войск  неплохо  справились.   Королю   предъявили   смутьянов-дворян   в
достаточно живом  виде,  смертоубийства  не  допустили,  но  радости  от
крестьянского  милосердия  склочным  аристократам  вышло  мало.   Досыта
налюбовавшись пленниками, князь-король  издал  указ,  тут  же  на  месте
подписал и печать поставил.
   Для начала в указе говорилось, что  нападающий  на  соседа  своего  и
разоряющий его  земли  тем  самым  обедняет  и  королевство,  а  значит,
совершает  государственную  измену.  За  каковую  полагается,   конечно,
смертная казнь. Но князь-король,  в  милости  своей  снисходя  к  боевым
заслугам славных предков оных изменников, ограничится взятием их  земель
в опеку и недопущением их к королевскому двору.  Сиди,  значит,  у  себя
дома и помни ежеминутно, что ты в своем доме не хозяин. Кроме того,  еще
до установления опеки каждый обязывался из собственных средств отстроить
все, что разрушил, и горе тому, кто не успеет к сроку!
   Слушая указ, пострадавшие от собственной жадности  дворяне  горевали,
но и злорадствовали: если нас королевским указом так пришибло, то что же
с предерзостными бунтовщиками-крестьянами сделают?  С  головой  в  землю
вобьют, не  иначе.  Сами  перечники,  в  ожидании  своей  участи,  и  те
приуныли. Так что вторая часть указа, мало сказать, ошеломила  всех  без
исключения.
   Ибо решением его величества князя-короля никакого бунта не было!
   Совсем даже наоборот. Охраняя от чужого посягательства  собственность
покойного своего господина даже  и  посмертно,  перечники  проявили  тем
самым верность небывалую, всяческой  похвалы  достойную.  В  награду  за
каковую и изволит его  величество  князь-король  даровать  трем  стойким
деревням прямой вассалитет.
   Перечники тогда еще не  знали,  что  это  за  штука  такая  -  прямой
вассалитет и с чем его едят. Тому уже порадовались, что казнить их никто
не собирается. А между тем награду им его величество даровал ни с какими
случаями в прошлом не  сообразную.  Потому  что  отныне  не  бывать  над
перечниками  никакому  господину,  кроме  самого  князя-короля.  И  дань
господскую платить не надо, только государственные налоги - а они не так
уж и велики. И если своим судом чего не управят, можно  требовать  сразу
королевского  суда.  И  еще  одна  подробность,  забавная  донельзя,   -
возможно, именно она и подвигла князя-короля на такую изысканную  шутку,
как прямой вассалитет.
   Ибо сказано и записано: прямой вассал короля является дворянином.
   Нет, перечники не превратились  королевским  указом  в  аристократов.
Случилось нечто куда более веселое. Каждый житель Поречья  сам  по  себе
как был  крестьянином,  так  и  остался.  А  вот  вся  деревня  в  целом
приобретала статус дворянина. Три перечных дворянина ровным счетом.
   К тому же  князь-король,  предвидя  естественные  последствия  своего
указа, меры принял загодя. В самом конце указа говорилось, что ежели кто
из деревень, попавших в коронную опеку, возжелает удрать в  Поречье,  то
препятствий им чинить не ведено, а на прежнее место водворять запрещено.
   С чем князь-король и отбыл, усмехаясь  в  душе  под  благодарственные
крики всего Поречья.
   Из указа не замедлило воспоследовать, что и  должно  было.  Дворянам,
покусившимся на выморочное имущество, податься было некуда: ни ко  двору
не явиться, ни дома не усидеть. Выход им оставался единственный. Года не
минуло, как все пятеро покинули королевство. Как сложилась их судьба при
иноземных правителях  -  их  дело,  а  вот  судьба  их  бывших  деревень
определилась однозначно. Хозяйство приходило в упадок, что и  немудрено,
когда хозяин где-то там в столице, земли не знает  и  распоряжения  шлет
либо запоздалые, либо бестолковые, а исполнять изволь.  Лет  через  семь
после принятия памятного всем указа князь-король закрыл опеку короны над
поименованными деревнями, ибо опекать стало некого.
   Зато  население  Поречья  за  счет  их   бывших   крестьян   возросло
неимоверно. Вот и получилось, что вокруг на многие дни пути - ни души, а
в самом Поречье деревень  всего  три,  зато  немаленькие.  Ясно,  откуда
взялась громадная толпа, когда Кенет разбирался с драконом: одних только
взрослых здоровых мужчин, способных  сражаться,  в  деревнях  более  чем
достаточно.
   Княжеский род свято соблюдал старинный указ и  дарованных  привилегий
не отнимал. Более того, когда императорский род отделился от  княжеского
и выстроил себе новую столицу, одним из условий,  на  которых  княжеский
род соглашался принести вассальную присягу императору, как  раз  и  было
подтверждение этих самых привилегий - теперь уже императорским указом.
   Императору что - деревни на землях его вассала, князя; хочет он иметь
в своих владениях эдакое юридическое чудо себе в убыток -  пусть  имеет.
Подмахнул император указ и думать забыл. И об указе, и о самом  Поречье.
А Поречье из года в год платило князю налог исправно, старого  добра  не
забывало, хоть и много лет прошло. Ко времени битвы  Кенета  с  драконом
пореченской вольности было уж более десяти веков. За это время поречники
обрели спокойное гордое достоинство - не  назойливое,  как  у  вчерашних
выскочек, а несуетливое, величавое, родовое. Кенет у  перечников  просто
отдыхал душой: все уважают, но никто не унижается. Сердце его  принимало
это горделивое уважение, словно пашня принимает зерно.
   Вот только что из этих семян вырастет…
   "Мне просто повезло, - яростно твердил  себе  Кенет,  поедая  печеную
редьку. - Мне повезло. Если бы в больнице любитель жевать усы не  позвал
меня трупы носить, не попал бы  я  в  ученики  к  мастеру  Аканэ.  И  не
познакомился бы я с Юкенной. А значит, и  князя  Юкайгина,  и  побратима
моего младшего, наместника Акейро, в  жизни  бы  не  увидел.  И  ничего,
ничего бы этого не было".
   Но  верилось  ему  в  собственные  слова  с  трудом.   Да   и   какой
шестнадцатилетний юноша на его месте поверил бы?
   "И с разбойниками мне повезло, - мысленно продолжал Кенет. - Продумал
я все не правильно. Тоже мне великий воин - на врага пошел, а сам  всего
не рассчитал. Да если бы  деревенские  хоть  самую  малость  с  телегами
опоздали, разделали бы меня на  мясной  салат.  И  с  медведем  повезло.
Сложись все чуточку иначе, и он бы меня заломал. А мог я его и вообще не
встретить. И какой я тогда Покоритель Медведей?  Нос  не  задирай,  друг
Кенет! А с драконом и вовсе повезло неимоверно. Будь он всерьез настроен
драться - и памяти бы по мне не осталось".
   Одним словом, если три удачи подряд вскружили тебе голову  -  поверни
ее в другую сторону. Над чем Кенет и трудился что было сил.
   Счастье ещ