ревянный
Меч вернулся домой - и едва ли  будет  доволен  победитель  разбойников,
укротитель медведей и гроза драконов тем, что увидел. И хозяйством своим
запущенным, и мачехой, оставленной без  помощи…  а  тут  еще  брату  его
младшему едва не нагорело… ох и достанется сейчас всем  до  единого!  Ну
что бы стоило извинить Бикки  по  малолетству!  Не  пришлось  бы  сейчас
краснеть и мучительно искать себе оправданий - а они,  хоть  тресни,  не
идут на язык!
   Больше никто не сказал ни слова. В полном молчании  Кенет  подошел  к
столу.
   - Сколько с  меня  следует  пострадавшим  за  потравленные  посевы  и
погубленный скот? - спросил Кенет, развязывая кошелек.
   - Кенет, да как же?.. - просипел староста.
   - Сколько? - отрывисто повторил Кенет.
   Староста дрожащим голосом назвал  сумму.  Вот  когда  Кенет  мысленно
возблагодарил Акейро за предусмотрительность! Деньги ему  пригодились  -
да еще как!
   Кенет отсчитал деньги и положил их на стол. Хватило с избытком, еще и
Бикки на обзаведение останется.
   - Пойдем домой,  -  сказал  Кенет,  завязывая  кошелек.  -  Мать  уже
наверняка с ума сходит, беспокоится. Да  и  мал  ты  еще  затемно  домой
возвращаться.
   С этими словами Кенет взял Бикки  за  руку  и  решительно  повел  его
прочь.
   Если в доме Бикки от испуга толком говорить не мог, то за дверью  дар
речи мигом вернулся к нему. Сбивчивые торопливые слова так и хлынули  из
его уст.
   - …а я не нарочно уснул, честное слово…  а  ты  мне  меч  покажешь?..
уснул и стадо упустил… а я знал, что ты придешь, когда совсем  невмоготу
будет… а Кайрин от нас совсем ушел… а лодочка такая красивая, больше  ни
у кого такой нет… а матушка тебя звала, когда заболела,  честное  слово…
то ругалась на тебя, а то звала…
   Известие о болезни мачехи заставило Кенета прибавить шагу. Бикки едва
поспевал за ним.
   - …а матушка не знает, что я скотину упустил…  а  ты  ей  не  говори,
ладно?.. а потому что ей совсем плохо… а я к дядюшке Юкету ходил,  а  он
для нее отвары целебные из трав делал, а я ей давал… а я ей  не  говорил
откуда… говорил, что  сам  собрал…  а  только  ей  все  равно  никак  не
помогает…
   - Теперь поможет, - пообещал Кенет.
   - А я знаю, - успокоенно вздохнул Бикки. - Потому  что  ты  вернулся.
Теперь все будет хорошо, правда?
   - Правда, - уверенно ответил Кенет. - Даже лучше, чем ты думал.
   Бикки замолчал и ухватил Кенета за руку. До сих  пор  Кенету  некогда
было разглядывать Бикки, но  теперь  он  ощутил,  насколько  Бикки  ниже
ростом, чем Кенет ожидал. Сам Кенет в восемь лет был  гораздо  выше.  За
два года его отсутствия Бикки почти не вырос. Его  маленькая  рука  была
крепче и сильнее, чем  помнилось  Кенету,  но  пальцы,  стиснувшие  руку
старшего брата, были тоньше, чем даже два  года  назад.  Кенет  мысленно
выругал себя бессердечной скотиной.
   - А в доме не прибрано, - неожиданно сказал Бикки уже в дверях.  -  А
ты не сердись, ладно?
   - Не буду, - отрывисто ответил Кенет и вошел.
   "Не прибрано" - это, пожалуй, сильно  сказано.  В  доме  царила  чуть
припорошенная  пылью  ожесточенная  чистота.  Сколько  ни  ругал   Кенет
городских грязнуль, но тут и он  слегка  попятился.  Чистота  -  роскошь
бедняков. Дом, где такой преувеличенный порядок наводится столь  свирепо
и неуклонно, должен быть очень беден. Эта маниакальная  чистота  сказала
Кенету даже больше о семейном житье-бытье во время его  отсутствия,  чем
худые пальцы Бикки. Достаточно стереть пыль, скопившуюся, покуда  мачеха
болела, и дом заблестит. Настоящий беспорядок Кенет обнаружил только  на
кухне. У Бикки не было ни времени, ни сил чистить  очаг  и  оттирать  от
копоти котлы и сковородки.  Кенет  вздохнул  и  покачал  головой.  Чтобы
готовить здесь пищу, придется сперва немало потрудиться.
   - Пойдем, - прошептал Бикки и подергал Кенета за руку.
   Из комнаты мачехи донеслись стоны и хриплые проклятия.  Мачеха  кляла
кровопийцу пасынка, который непременно пустит ее  с  сыном  по  миру,  и
старшего сына, который бросил малыша брата на произвол судьбы.
   Кенет смущенно оглянулся  на  Бикки,  и  тот  ответил  ему  таким  же
смущенным взглядом. Кенет, не глядя, потрепал его волосы  и  двинулся  в
комнату мачехи.
   Если Бикки был худ, то мачеха выглядела почти прозрачной - не столько
от худобы, сколько от болезни. Дышала она хрипло и прерывисто. Появление
Кенета было встречено новым взрывом проклятий.  Сначала  Кенет  подумал,
что она увидела его, но незрячий блеск ее остекленевших глаз убедил  его
в обратном.
   - Кени, - прошептала вдруг мачеха. Кенет  подошел  и  наклонился  над
ней.
   - Кени! - улыбнулась потрескавшимися губами  мачеха.  -  Пригляди  за
малышом, пока я отцу завтрак на поле отнесу, ладно?
   - Хорошо, матушка, - тихо и убедительно ответил Кенет. Мачеха закрыла
глаза; пальцы ее заскребли по одеялу.
   - Я же говорил, она тебя зовет иногда, - промолвил Бикки еле слышно и
добавил, помолчав:
   - А Кайрина никогда не зовет.
   Кенет, не отвечая, сел на край постели и положил левую руку на  сухой
горячий лоб мачехи. Другой, свободной, рукой он взял  мачеху  за  правую
руку и  слегка  сжал  ее.  Теперь  он  отлично  знал,  отчего  само  его
присутствие приносило больным облегчение. Теперь в его действиях не было
ничего случайного. Прошло совсем немного времени, и под его рукой по лбу
мачехи   заструился   спасительный   пот.   Кенет   прикрыл   глаза    и
сосредоточился. Еще несколько минут - и  он  с  облегчением  вздохнул  и
убрал руку. Лицо  мачехи  блестело  от  пота,  волосы  промокли  -  хоть
выжимай, но дыхание ее выровнялось, и пальцы  не  скребли  судорожно  по
одеялу.
   - Утром все будет в порядке, - прошептал Кенет. - Пойдем  отсюда.  Да
не шуми так, разбудишь.
   Бикки покорно последовал за Кенетом на кухню.
   - А матушка… не умрет до утра? - спросил он.
   - К утру она здорова будет, - шепотом ответил Кенет. -  Давай  поедим
пока. Я, пока ее лечил, так проголодался - никаких сил нет.
   Кенет слегка лукавил. Вовсе не так ему хотелось есть, как он говорил.
Но как иначе заставить Бикки  съесть  хоть  крошку  из  его  собственных
дорожных припасов? Один он есть посовестится, а вместе с проголодавшимся
братом за стол сядет.
   - Здорово! - невнятно восхитился Бикки, уписывая лепешку.
   На вкус Кенета, лепешка изрядно зачерствела,  но  восторг  Бикки  был
неподдельным. Кенет едва не подавился куском такой же черствой  лепешки.
Каждая мелочь на каждом шагу напоминала ему  о  бедности  и  голоде.  Не
успел  Кенет  управиться  со  своей  лепешкой,  а  Бикки  уже  умял  все
подчистую.
   - А теперь - приказ по армии, - объявил Кенет голосом массаоны Рокая.
Бикки радостно пискнул.
   - Спать до утра, - тем же голосом скомандовал Кенет.
   - А почему спать? - огорчился Бикки.
   - Не возражать старшим по званию, - нормальным голосом произнес Кенет
и засмеялся. - Завтра у нас  работы  невпроворот.  Если  ты  до  полудня
будешь носом клевать, мне одному нипочем не справиться.
   - А ты мне завтра про драконов расскажешь? - Стоило  Бикки  добраться
до кровати, и голос у него сразу сделался сонный-пресонный.
   - Расскажу, - обещал Кенет. - Спи.
   Когда Бикки перестал ворочаться и ровно засопел, Кенет вышел из  дому
и тихо притворил за собой дверь.
   Проснулся Кенет еще затемно. Предстояло сбегать  к  дядюшке  Юкету  и
попросить его найти для Бикки какую ни на есть замену, а  потом  сварить
пойманную  ночью  рыбу  в  походном  котелке:  готовить  еду  на   кухне
представлялось Кенету решительно невозможным, а чистить котлы -  занятие
долгое  и  шумное.  Но,  несмотря  ни  на  что,  Кенет  чувствовал  себя
отдохнувшим и выспавшимся.
   Когда Кенет внес котелок с горячей  рыбной  похлебкой  в  дом,  Бикки
шумно потянул носом, не просыпаясь, и  выскочил  из  постели.  Глаза  он
открыл, уже сев за стол, и они  расширились  от  удивления  и  восторга.
Кенет засмеялся.
   - Ешь скорей, - велел он. -  Матушка  проснется  -  накормишь.  Потом
пойдешь во двор мусор жечь, я там костерок запалил.
   - А ты? - спросил Бикки, не сводя глаз  с  похлебки,  но  все  же  не
решаясь приняться за еду.
   - А я уже поел, - ответил Кенет.
   - Бикки! - раздался  из  комнаты  слабый  голос  мачехи.  -  Кто  там
пришел?
   Кенет молча хлопнул Бикки по плечу и вышел.
   Рассвет застал Кенета уже в поле. До полудня он  работал,  предаваясь
своим мыслям и почти не обращая внимания ни на что вокруг. Незадолго  до
того, как солнце приблизилось к зениту, ход его размышлений был нарушен.
   - Э-э… добрый день, Кенет, - неуверенно окликнул его староста.
   - Добрый, - покладисто согласился Кенет. Староста шумно вздохнул;  на
лице его изобразилось явное облегчение.
   - Я что спросить хотел… - прокашлялся староста, - тебе  помощь  какая
не нужна?
   Кенет выпрямился и внимательно посмотрел на него.  Под  его  взглядом
староста побледнел, съежился и словно бы усох.
   - Отчего же нет? - со сдержанным добродушием кивнул Кенет. - Может, и
понадобится.
   - Так ты только скажи, - выдавил староста и опрометью бросился  через
поля прочь, не разбирая, где чья земля.
   Вслед  за  старостой   появились   и   другие   желающие   непременно
поздороваться с Кенетом, а то  и  помощь  предложить.  Чуть  не  полсела
промаршировало мимо молодого воина. Кенет учтиво отвечал на  приветствия
и от предложенной помощи не отказывался, хотя  и  не  уточнял,  в  какой
именно  помощи  он  нуждается.  Когда  же  сумеречная  прохлада   начала
слизывать дневной пот, Кенет решил, что  хватит  с  него  на  сегодня  и
работы, и приветствий. Он отправился на реку, поплавал  немного  в  свое
удовольствие и поймал руками несколько рыб  -  отчасти  для  тренировки,
отчасти -  потому  что  дома  есть  нечего,  и  самую  малость  -  чтобы
порисоваться  немного  перед  глазеющими  на  берегу  мальчишками  и  не
обмануть их ожиданий. Собственная проказливая выходка  развеселила  его.
Раньше он изо всех сил старался выглядеть взрослым и  не  позволял  себе
ничего, что выдавало бы его крайнюю молодость. Теперь же в  этом  просто
не было нужды. Потешаясь  над  самим  собой,  Кенет  облачился  в  хайю,
аккуратно  затянул  пояс,  тщательно  расчесал  мокрые  волосы,   собрал
пойманную рыбу на кукан и отправился домой.
   Мусора во дворе не осталось. Ай да Бикки!  И  ведь  давно  управился:
присыпанное землей кострище уже остыло. Кенет усмехнулся и вошел в дом.
   Очаг и котлы по-прежнему были покрыты липкой черной сажей: не  только
Бикки, но и ослабевшей после болезни мачехе подобная работа не под силу.
Во всем остальном дом переменился разительно.  Пыль  исчезла  бесследно.
Пол и стены только что не  сверкали.  Бикки  увлеченно  надраивал  стол.
Посреди комнаты стояла мачеха  в  своем  старом  праздничном  платье.  В
последний раз Кенет видел ее в этом наряде в день ее свадьбы с отцом.  С
тех пор мачеха сильно похудела,  но  платье  сидело  на  ней  ладно,  не
топорщилось нигде, не свисало мешком. Волосы ее были причесаны с  особым
тщанием. Все как и полагается по  торжественным  случаям  -  все,  кроме
изжелта-бледного лица  со  скорбно  поджатыми  губами  и  остановившимся
взглядом.
   Кенет не успел и слова молвить. Мачеха обернулась к нему  и  медленно
безмолвно поклонилась новому главе семьи.
   Кенет ответил на ее поклон тоже без единого слова.  Потом  он  жестом
подозвал Бикки.
   - Я тут рыбы наловил, - сказал он, вручая Бикки снизку рыбы, - возьми
мой котелок и поди приготовь.
   Бикки  куда  больше  хотелось  остаться  и  послушать,  о  чем  будут
толковать взрослые, но взглянул на старшего брата - и стрелой вылетел за
дверь.
   - Присядем, матушка. - Кенет взял мачеху за  локоть  и  подвел  ее  к
столу.
   Мачеха молча кивнула и села за стол напротив Кенета.
   - Я не мог вернуться зимой, - начал Кенет. Речь его звучала твердо  и
непринужденно, но под столом он напряженно заламывал пальцы.
   Мачеха глядела куда-то мимо него и молчала.
   - Нам нужно обсудить передачу наследства, - помолчав, произнес Кенет.
- Я, собственно, затем и вернулся.
   - Как ты предполагаешь им  распорядиться?  -  ровным  невыразительным
голосом спросила мачеха.
   Самое трудное для Кенета было  уже  позади,  самое  трудное  для  нее
только начиналось.
   - Это хорошо, что Кайрин ушел. - Кенет решил говорить напрямую.  -  С
ним было бы труднее. Я всем этим тонкостям не обучен. А так все  просто.
Дом, поле, огород и луг  -  Бикки,  ясное  дело.  Под  вашей  опекой  до
семнадцати лет.
   Мачеха посмотрела на Кенета умоляющим взглядом; Кенет  предпочел  его
не заметить.
   - И еще половина денег, что я привез, - продолжал Кенет. - Не так  уж
там и много, но будет с него и половины.
   Взгляд мачехи из умоляющего сделался почти безумным.
   - Вторую половину денег я оставляю вам. - Кенет  положил  кошелек  на
стол. - И участок под тутовые деревья. Можете его, конечно, продать,  но
я бы не советовал. Он вам пригодится. За шелк в  городе  хорошие  деньги
дают.
   - А что ты собираешься оставить себе? -  тем  же  бесцветным  голосом
осведомилась мачеха.
   - Право приезжать иногда, если жив останусь, -  усмехнулся  Кенет.  -
Ремесло у меня… такое… не знаешь, что завтра случится.
   Только тут мачеха в первый  раз  посмотрела  на  Кенета  внимательно.
Потом согнулась,  закрыла  лицо  руками  и  беззвучно  заплакала.  Кенет
положил ей руку на плечо.
   - Ну, жив я все-таки останусь, - небрежно утешил он, сделав вид,  что
не понял, что плачет она не от страха за него, а от стыда и  облегчения.
Плечи мачехи затряслись еще сильнее, но  постепенно  она  успокоилась  и
отняла руки от лица.
   - Я в другом месте поселиться собираюсь, - объяснил Кенет.  -  Уже  и
землю под дом присмотрел. Мне бы только раз-другой в год  наведаться,  и
все. Чтобы Бикки не очень скучал.
   - Бикки… - одними губами усмехнулась мачеха. - Это я еще понять могу.
Вот отчего ты участок и половину денег мне оставляешь? Почему не Бикки?
   Кенет густо покраснел. Все-таки не все самое трудное осталось позади.
   - В приданое, - выпалил он. Мачеха остолбенела.
   - Вам бы замуж выйти, матушка, - запинаясь, выговорил Кенет. - Не  то
я уеду, и вы опять останетесь одна с  Бикки.  Мне  недосуг  будет  часто
приезжать. Должен же кто-то присмотреть, чтобы вас с ним не  обижали…  и
чтобы мальчик рос, как должно… и не надрывался…
   Кенет набрал побольше  воздуха  в  легкие,  но,  не  найдя,  что  еще
сказать, замялся и покраснел еще пуще.
   - Хотела бы я знать, кто меня возьмет даже с  приданым,  -  вздохнула
мачеха. - Да еще чтобы я за него пойти согласилась. После всего, что  за
эти два года было… ты и не поверишь! Не в другую же деревню уходить…  со
своей-то земли…
   - В другую не придется, - возразил Кенет,  вновь  обретая  почву  под
ногами. - Знаю я такого человека. И вы бы за него пошли,  и  он  бы  рад
был, по моему разумению. Да и вы его знаете. Когда дядюшка Юкет  пытался
вам помочь… вы ведь не случайно от его помощи отказались.
   - Не случайно, - помолчав, кивнула мачеха и добавила неожиданно:
   - Ты сильно вырос.
   Кенет не знал, что ему ответить на эти слова,  но  тут  мачеха  вновь
заговорила.
   - А теперь скажи, - потребовала она, пристально глядя  на  Кенета,  -
чего тебе на самом деле надо?
   Кенет хотел было ответить "ничего", но у  него  достало  ума  понять:
если только он ответит так, то погубит все, чего достиг.
   - Что-нибудь на память об  отце,  -  подумав,  сказал  он.  -  Мелочь
какую-нибудь… все равно. Чтобы я мог носить это при себе.
   - И ничего больше? - строго спросила мачеха. Кенет покачал головой.
   Мачеха помедлила немного,  потом  сняла  с  шеи  шнурок  с  небольшим
лиловым камешком не правильной формы.
   - Голову пригни, - сказала она,  и  маленький  недорогой  аметист  на
шнурке коснулся тела Кенета.
   - Это твоего отца вещь, - произнесла мачеха, снова глядя куда-то мимо
Кенета.
   Кенет сжал в руке камешек.
   - Спасибо, - вымолвил он, тоже глядя в сторону.
   - Ты надолго приехал? - спросила мачеха.
   - Самое большее - дней на пять, - ответил Кенет. - Я и вовсе думал на
день, от силы на два. Только надо хоть немного по хозяйству помочь… -  И
добавил, опять смешавшись:
   - И насчет замужества, если вы не против…
   Когда Бикки  вернулся  с  ужином,  он  едва  не  выронил  котелок  на
радостях: Кенет, скинув хайю, вовсю драил очаг и  увлеченно  обсуждал  с
мачехой все детали предстоящего сватовства.
   Назавтра же спозаранку Кенет отправился с мачехой к старосте  и  ввел
ее во владение имуществом, как положено  по  обычаю.  Потом  он  повязал
широкий цветной пояс свата поверх своего черного и на правах главы семьи
лично явился со сватовством к дядюшке Юкету.  По  настоянию  Кенета,  со
свадьбой решили не медлить: он категорически  отказывался  подождать  до
осени, когда обычно и играют свадьбы, но и выходить замуж  в  отсутствие
свата и главы семьи  тоже  как-то  не  принято.  За  три  дня  свадебных
приготовлений Кенет устал смертельно: он был занят по горло, а выспаться
ему не давал неугомонный Бикки.  Кенет  до  хрипоты  рассказывал  ему  о
повадках и особенностях драконов, медведей  и  разбойников,  о  воинских
обычаях и далеких городах. Под конец в ход пошли старые воинские  байки,
которыми самого Кенета в бытность учеником потчевал Аканэ. Бикки  слушал
с горящими глазами, и у Кенета духу не хватало отослать малыша спать.
   На четвертый день сыграли свадьбу. Теперь можно и в  путь.  Мачеха  и
Бикки пристроены надежно. И если только Кенет не очень ошибается, мачеха
совсем неплохо заживет с деревенским знахарем Юкетом.  Утром  Кенет  еще
раз поздравил новобрачных, распрощался со всеми, чтобы хоть на  сей  раз
кривотолков о его уходе не возникло, и вышел за околицу неспешным шагом,
словно  ему  предстояло  идти  еще  очень  долго.  Отойдя  подальше,  он
оглянулся. Поблизости не было никого. Кенет улыбнулся,  закрыл  глаза  и
шагнул в Сад Мостов.

Глава 24
ПОТАЕННЫЕ КОСТРЫ

   На сей раз Кенет шагнул  в  опочивальню  наместника  Акейро,  укрытый
невидимостью: в прошлый свой приход он разве что по  чистой  случайности
не застал в покоях наместника ни души,  но  вечно  на  подобное  везение
рассчитывать  не  приходится.  Предусмотрительность  отнюдь  не  лишняя:
памятная Кенету комната с балконом не пустовала.
   Наместник  Акейро  и  князь  Юкайгин,   обмениваясь   незначительными
светскими любезностями, играли во "Встречу в облаках".
   Никогда еще Кенет не слышал из уст князя и своего побратима подобного
разговора - пустая беседа, изумляющая разве что  обилием  общих  мест  и
холодных  банальностей.  Но  этого  попросту  не  может  быть!  Или  мир
перевернулся в его отсутствие? Но даже и тогда - не может  быть,  и  все
тут!
   Что же все-таки случилось? Что могло подвигнуть этих двоих  на  столь
странный разговор? И почему… почему они занимают такие места за  доской?
И совершают притом такие странные ходы?
   Каждая из сторон доски очерчена цветной линией, символизирующей  одну
из стихий. Черная линия - земля -  напротив  белой  -  воздуха.  Красная
огненная черта против синей линии воды. Так оно повелось еще с тех  пор,
когда во "Встречу в облаках" играли только  маги,  садясь  за  доску  не
вдвоем, а вчетвером; с тех пор, когда "Встреча в облаках" была не совсем
игрой. Теперь, когда об этом и думать забыли, за  доску  игроки  садятся
вдвоем - и занимают места возле красной  и  синей  черты.  Всегда  возле
красной и синей. Да кто сядет по доброй  воле  близ  белой  линии:  ведь
белый - это еще и цвет полного траура! Чего доброго, несчастье  на  себя
накличешь! Куда приятнее быть на синей стороне, атакующей:  ведь  мягкая
податливая  сила  воды,  в  конечном  итоге  сокрушающей  все  преграды,
символизирует и путь воина - недаром же воины  носят  синие  одежды!  Не
менее приятно принять и сторону огня -  огня,  согревающего  все  живое,
олицетворяющего тем самым благо