С трудом. Выходит, вы всех обманули.
   - Я же Бога не обманывал. А так - кого я обманул? Тех людей, которые меня
каждый день обманывают? Это бартер.
   - А может быть, вы, мой  собеседник,  с  которым  осенним  вечером  после
спектакля пьем шампанское, вовсе не Спартак Мишулин?
   - Нет. Я Спартак Мишулин.
   - Шампанское пьем, разговоры разговариваем, а как-то  грустно  выходит...
Это, признаюсь, несколько непривычно для  любимого  образа  пана  Директора.
Может, веселую историю расскажете?
   - А почему? Пусть грустно. Я же в жизни грустный, ты же знаешь меня.  Вот
ты про Карлсона спросила - не надоел ли? А я счастлив, что выхожу на сцену в
его широких клетчатых штанах и рыжем парике. Детишки его безумно  любят.  На
сцену приносят булочки, шоколадки, варенье, яблоки. Так  что  в  голодуху  я
проживу.

   Надо быть очень отсталым человеком, чтобы не замечать, как  изменился  не
только  зритель,  но  и  господин  артист.  Крепко  сколоченная  и   неплохо
вскормленная  советской  властью  актерская  масса  в  90-х   годах   начала
распадаться, как связь времен. Звезды с  упоением  последних  дней  погоняли
уходящую  звездную  славу.  Остальные  упорно  за  гроши  продолжали  пытать
актерское счастье либо встали перед фактом: жить или  не  жить  на  мизерную
актерскую зарплату? Чтобы выжить, многие из них с  энтузиазмом  ударились  в
бизнес. Одни, прямо не  выходя  из  своего  театра,  промышляли  как  агенты
продажи средств для похудения и импортной  косметики.  Другие  записались  в
теневики и всеми артистическими силами способствовали процветанию  нефтяного
бизнеса и отмыванию криминальных денег. Но и первые, прозванные ларечниками,
и вторые, названные акулами, не раз на сцене  в  прямом  смысле  произносили
фразу

   Кушать подано!
   Пионеры актерского бизнеса -
   Подруга Мастроянни вляпалась в ресторанное дело -  Гренки  с  мозгами  от
"Бабушки"

   Сферу театрального общепита подмяли под себя пионеры актерского бизнеса -
вахтанговцы Максим Суханов и Михаил Васьков.  Они  в  начале  90-х  взяли  в
аренду актерский буфет и принялись кормить брата-актера. Во  всяком  случае,
за 10 рублей их коллеги спокойно, не боясь  общепитовских  сюрпризов,  могли
рассчитывать на сносные щи, котлеты не из бумаги и компот. Как снабженцы они
скупали продукты у совхозов, а по вечерам  выходили  на  сцену.  Напряженная
финансовая деятельность принесла  свои  результаты  -  Суханов  со  временем
оккупировал буфеты других столичных театров. Им пугали вороватых поваров.
   Суханов оказался удачливым бизнесменом и вскоре прибрал к рукам вместе  с
актерскими и зрительские буфеты,  заменив  скромный  отечественный  набор  -
бутерброд с колбасой-рыбой - импортным  ассортиментом.  Позже  к  послужному
списку  добавилось  еще   несколько   актерских   клубов,   куда   хозяйками
приглашались актрисы с  броской  внешностью,  но  не  успевшие  наследить  в
искусстве.
   Максим Суханов  -  единственное  исключение  из  актерской  братии,  кому
удалось комфортно сидеть на двух стульях: в театре и бизнесе. Возможно,  это
совпадение, но именно после того как артист завел свое дело, его театральные
дела пошли в гору. Он сыграл несколько заметных ролей в московских  театрах,
получил  Госпремию,  стал  актером  редкой  индивидуальности  -  обаятельным
негодяем абсурдистской эстетики. Однако успешно существовать в двух  стихиях
дано единицам. В большенстве же своем артисты  удачливы  либо  как  артисты,
либо как бизнесмены. Либо там и там они в пролете.
   По-разному складываются судьбы. Актриса  Алла  Будницкая.  Проработала  в
Театре киноактера 30 лет. Сыграла в кино около пятидесяти ролей.  Директором
ресторана была два года.
   Теперь она знает, что бизнес - это  жестко,  больно,  несправедливо.  Эта
мысль пришла  спустя  несколько  лет  после  того,  как  она  "вляпалась"  в
ресторанное дело. Именно вляпалась, потому что в Театре киноактера  началась
некрасивая история дележки власти, в результате чего несколько актрис, в том
числе и она, оказались на улице. Что делать?  Приятель  по  ВГИКу,  режиссер
Михаил Садкович (теперь бизнесмен), спросил: "Ресторан возьмешь?" Склонная к
авантюрам и помешанная на кулинарии артистка (театральная Москва помнит, как
она блюдо в блюдо повторила французский рождественский обед  прошлого  века)
элегантно сказала: "Oui" (в смысле "да" - хорошо говорит по-французски) -  и
занялась  неэлегантным  делом:  встала  у   плиты.   Результат   ее   бурной
деятельности я в свое время созерцала в миленьком ресторанчике "У  бабушки".
Старинный портрет бабушки Будницкой-актрисы - жены  казанского  губернатора,
детские фотографии, игрушки, реквизиты  старинной  жизни  -  очень  стильное
ретро.   Алла   сыпала   названиями   блюд,   способных   вызвать   обильное
слюноотделение: хрустящие креветки, пирожки с грибами, поросенок с гречневой
кашей... От гренок с мозгами я все  же  отказалась  по  причине  уважения  к
интеллектуальному труду.
   Должность актрисы звучала солидно - генеральный директор, но ее роль была
- следить за кухней, принимать гостей (красивая, известная актриса - на  это
все клюют), создавать артистическую атмосферу. На ее имя артисты шли  легко.
Среди завсегдатаев числились Киркоров с супругой, Ахеджакова,  музыканты  из
"Браво". Да кто  здесь  только  не  бывал!  Чисто,  прилично  и  дорого.  За
удовольствие хорошо посидеть надо хорошо платить.

   Однако Алла и тогда не испытывала иллюзий насчет собственной значимости в
этом бизнесе...
   - Я, мое имя - вывеска. Что  ж  тут  говорить?  Слава  богу,  я  не  имею
отношения к деньгам.
   Сами собой отпали вопросы о рэкете и финансовых махинациях.
   - У  меня  твердый  оклад.  Сколько?  Прилично:  мой  годовой  гонорар  в
последней картине равен полуторамесячной зарплате здесь.
   "Вывеска" - это к вопросу о жесткости бизнеса, для которого популярность,
народная любовь и заслуги перед Родиной - не в счет. Ничего  драматического,
слава богу, Будницкая не испытала. Но  когда  она  уехала  на  съемки  и  не
появлялась на работе дня три, хозяева разговаривали с ней совсем  не  как  с
артисткой. Дело дошло до конфликта, но обошлось без жертв с обеих сторон.
   - А не тянет в профессию?
   - А я и не бросала ее. Уже снялась в двух фильмах. Подписала контракт  на
год: у меня главная роль в сериале.
   Надо сказать, Будницкая, совмещая творчество  с  бизнесом,  меньше  всего
получила материальных выгод. Она всегда была в порядке - снималась  в  кино,
плюс муж-кинорежиссер, плюс родственники во Франции. Все  это  создавало  ей
репутацию светской дамы.  И  хотя  она  была  по-своему  очень  привязана  к
"Бабушке", однако на вопрос, если  бы  на  выбор  ей  предложили  работу  по
профессии и за хорошие деньги или бизнес, не раздумывая, ответила: первое.
   Из профессии уходят не от  хорошей  жизни.  Подмостки,  кулисы,  конечно,
звучит благороднее, чем стойка бара, посудомойка, "а ну-ка принеси".  Но,  с
другой стороны, годами просиживать в театральном буфете или  ресторане  Дома
актера и безнадежно трындеть про то, как  артистка  Х  (конечно,  бездарная)
спит с режиссером У (еще той серостью) и он за это дает ей роли, не  замечая
более  достойных  талантов...  Уж  лучше  стоять  у  стойки  бара,  работать
официантом, как это делают актеры во всем мире. Во всяком  случае,  честнее,
веселее и... прибыльнее.
   Хотя справедливости ради надо заметить, что Алла Будницкая в конце концов
ушла из ресторанного бизнеса.

   Есть идеальный пример того, как почувствовать разницу  между  артистом  и
его комическими персонажами. Как  выяснилось,  никакой  разницы  нет.  Комик
Михаил Светин, маленький, как вьетнамец, в жизни такой же  смешной,  как  на
экране. Так же налегает на слова. Фразы бросает  на  полпути,  как  неверный
муж. Другой скажет - и ничего. А у него все уморительно выходит.  Физиономия
опять же... Он не стесняется в выражениях и ругает себя в основном  идиотом.
Я обнаружила его в бывших  царских  покоях  загородного  дворца  на  окраине
Питера у Черной речки - ныне военном санатории. Шут в  царских  апартаментах
выглядел весьма по-домашнему: тапочки и спортивный  костюм,  рядом  жена.  И
повторял, что он

   Идиот наоборот
   Я с четырех лет смешил людей -
   В десять я притворялся, что ворую -
   Мне всегда нравилось быть маленьким -
   Все комики кончают трагедией

   - Ой, Марина! Чтобы ты знала: я тот человек, который делает все наоборот.
Клянусь вам. Два дня меня уговаривал Марк Захаров перейти к  нему  в  театр.
Это после того, как мы снимали "Двенадцать стульев", я там маленькую  рольку
играл - инженера Брунса. Марк квартиру давал, Брониславу Константиновну, мою
жену, не глядя брал в театр. И потом Гончаров  меня  с  жильем  приглашал  в
театр Маяковского...
   - Михаил Семенович, насколько мне известно, живя по принципу наоборот, вы
сначала подались в музыканты, а потом в артисты?
   - В артисты-то меня  не  приняли.  На  консультациях  в  ГИТИСе  я  читал
"Оратора" Чехова и  басню  Михалкова:  "На  рынке  корову  старик  продавал"
(вскочил, декламирует). Старушка одна (я ведь никого не знал тогда)  сказала
мне: "Вы готовый эстрадный мастер. У вас очень  широкие  верхние  зубы".  Но
зубы не замерила.  После  этого  я  пошел  на  биржу,  в  сад  Баумана,  где
собирались провинциальные артисты,  которые  кочевали  из  театра  в  театр.
Называлась она "Бюро по трудоустройству актеров". В  общем,  я  приперся  на
биржу, и там один мужичок перехватил меня. Дал подъемные и определил в театр
города Камышина. А театр (бьет рука об руку) - то, что  мне  нужно.  Хоть  в
Камышине, хоть в Кислодрищенске.
   И вот я приехал в Камышин. И столкнулся лоб в лоб с этой женщиной.  Ужас!
Поймался. Русская красавица...
   - Судя по тому, что все наоборот, этот брак вам противопоказан. Не должны
были на ней жениться.
   - Не должен. А кто думал, что я столько с ней проживу? Я рассчитывал "раз
туда - раз сюда". Как обычно бывает в театре. Но застрял. О! Нам дали  роли,
Марина, в "Браке поневоле".  Я  играл  старого  Сганареля  на  каблучках,  а
Бронислава Константиновна - Доримену. У нее - о... - была прекрасная фигура.



   - Так вы на фигуру клюнули?
   - Клюнул, честно. Горячий был, молодой. Увидел - куда деваться?
   - А как же она за вас, такого, извините, мелкого,  пошла?  Красавица,  на
голову вас выше...
   - Помнишь, у Жванецкого есть: "А эта,  ядовитая,  где  она  меня  нашла?"
Прекрати смеяться. Я ее шантажировал. "Будем жениться?" - спрашивал.  "Нет".
"Тогда я женюсь на другой". "Тогда я согласна". Это действительно  так  было
сорок лет назад. (Смеется.) Она, между прочим, в серьезном театре  работает.
У Додина. И там все время играет  трагедию  русского  народа  в  "Братьях  и
сестрах". Там деревня... В платочке ходит... Приходит  после  спектакля  вся
такая - ух (серьезная гримаса - лицо в кулачок). А я после  спектакля  такой
веселый... (Расплывается, как блин на сковородке.)
   Мы, Марина, работали на периферии, поменяли шесть  или  семь  театров.  В
Петропавловске были, в Иркутске, в Кемерово, в  Пензе,  в  Петрозаводске.  И
потом некуда было деться - Питер рядом, тут же и остались. Поэтому  я  и  не
поехал  к  Захарову:  только-только  на  Фонтанку  из  подвала   перебрался.
Двухкомнатную квартиру получил, аж тридцать метров. При мысли снова паковать
манатки, покупать контейнер... Да пропади все пропадом.
   Мы испытали все прелести провинции.  Днями-ночами  плутали  в  машине  по
Целине: артисты в кузове грузовика, рядом  ящики  с  костюмами.  Въезжали  в
деревню - ой, это ж  сколько  вспоминать  (хватается  за  голову)  -  бежали
мальчишки: "Артисты приехали!", а мы - сразу в клуб захватывать  места,  кто
где спать будет - в директорском кресле, на сцене или  на  стульях  в  фойе?
Утром покупали молочка, хлеба, вечером играли Гольдони, а  после  ночевки  в
следующий совхоз отправлялись.
   - Скажите, Михаил Семенович, цену актерской  жизни  можно  узнать  только
так, помотавшись по городам и весям?
   - Это очень важно испытать то, что мы испытали. Я играл по  тридцать  три
спектакля в месяц. В Барнауле меня покойный Жора Бурков на руках из театра в
"скорую помощь" вынес. А у меня -  сорок  температура,  руки-ноги  скрючило.
Тело онемело, как дерево. Дикий страх, что сердце остановится.  И  тут,  как
только  у  меня  бывает,  вместо  нормальной  больницы  меня  привезли  в...
гинекологию. Вокруг белые халаты, все смотрят, не знают с  какого  конца  ко
мне подступиться, а я коньки отбрасываю.  Врач  сообразил  и  дальше  погнал
машину. Это уже потом в неврологии, когда меня накололи,  начался  отходняк.
Врач сказал, что это была истерия, нервная система перенапряглась.
   - А вы Счастливцев или Несчастливцев?
   -  Я  был  Счастливцев.  Я  был  веселого  нрава.  Не  унывал.  Когда  мы
поженились, артисты подтрунивали, что наша смешная пара долго не протянет. И
только старый комик сказал: "Прекратите. Это не тот случай". Вот сорок  лет.
А я говорю  -  сорок,  а  не  тридцать  девять.  Бронислава  Константиновна,
прекратите. Тут вам не "Братья и сестры".
   - А правда, что вы вечно ссоритесь с начальством?
   - С начальством я всегда ссорюсь. Особенно если оно  из  артистов.  Когда
меня спрашивают: "У вас есть друзья в актерском мире?" - я говорю:  "Нет!!!"
Я перестал верить артистам. Был один артист... Все... Все... Не в  жилу  это
рассказывать! Дальше поехали. Да Бог с ними - артистами и начальством.
   Я тебе больше скажу:  я  у  Гайдая  не  снялся  в  последнем  фильме  "На
Дерибасовской хорошая погода..." по своей же  глупости.  Умные  люди,  когда
режиссер звонит, первым делом что спрашивают? "Где съемки  будут?"  А  я  не
спросил, во мне взыграли творческие амбиции: "Леонид Петрович, ну что вы мне
предлагаете одну и ту же роль?" Он мне терпеливо объясняет. А я,  который  в
любом дерьме готов сниматься и снимался,  отвечаю:  "Надо  подумать,  Леонид
Петрович". И Гайдай обиделся. В Америку  вместо  меня  полетел  Джигарханян.
Провинциальные замашки! Идиот! С Данелией  такая  же  история  вышла.  Я  же
говорю, что я человек наоборот. Ну задавай свои вопросы.
   - Комиками рождаются или становятся?
   - Комиком нельзя сделаться. Я с  четырехлетнего  возраста,  сколько  себя
помню, смешил людей. Хотел, чтобы смеялись вокруг.  В  детском  саду  читал,
танцевал, болтал без умолку. Мог спокойно сказать: "Ленин умер  и  дело  его
умерло" (не смеется). В школе - то же самое.
   - На юморе выезжали?
   - Меня выехали в середине года. Я обнаглел до предела: мой вопрос учителю
- класс в хохот. Завуч проставил оценки за все  четверти  вперед  и  сказал:
"Уходи из школы". Поэтому я и пошел в  музыкальное  училище,  чтобы  среднее
образование получить.
   - Кстати, а сейчас-то вы, как духовик, что-нибудь сыграть сможете?
   - Черт его знает.  Гобой  я  свой  давно  продал.  На  фортепьяно  обожаю
поиграть.
   - Комики выживают в любой ситуации?
   - В Ташкенте в эвакуации, во время войны, я был самого маленького  роста.
Волос - пепельный. Я по-узбекски шпарил, как на  родном,  без  акцента.  Все
думали, что я местный татарин. Так что я делал? Набирал  в  чайник  холодную
воду, ходил по рынку и по пять копеек продавал.  Я  кормил  семью.  Да,  все
деньги были у меня, Марина! Я распоряжался деньгами! А  мне  -  десять  лет!
Мама ничего не могла продать. Я продавал. Я притворялся, что ворую. У  рынка
стояли перекупщики, я шел мимо и делал вид, что за пазухой у меня  краденое.
У них глаза загорались, меня оттаскивали  в  подворотню:  "Сколько  просишь,
пацан?" Тогда все воровали и продавали.
   - А вы воровали?
   - Нет. Никогда. Мне предлагали. Меня втягивали.. Со  мной  ворюги  опытом
делились (показывает,  как  в  военном  Ташкенте  маленькие  умельцы  резали
сумки). Но что-то у меня в крови: никогда в жизни  чужого  не  взял.  Однако
косил под  вора,  чтобы  продавать.  Это  была  игра.  Я  здорово  изображал
человека, который спер что-то и всего боится. Я приносил  все  домой.  Редко
позволял себе пирожок съесть. И до сих пор все в дом тащу.  А  какая  у  нас
история с чулками вышла! (Передо мной разыгрывается  получасовой  спектакль,
как у семьи  Светина  хотели  в  Ташкенте  украсть  мешок  хлопковых  чулок,
предназначавшихся для продажи. Но воры обломались.)
   - Михаил Семенович, скажите честно,  у  вас  никогда  не  было  комплекса
мужчины маленького роста?
   - Не-а. Не-а. Мне наоборот всегда нравилось быть маленьким, и я издевался
над длинными. Не-а, не комплексовал даже с девочками,  женщинами.  Я  всегда
любил крупных баб. Я мог идти рядом с высокой и чувствовать себя  героем.  Я
любил до армии  переодеваться  в  женщину.  Вот  на  таких  шпильках  ходил!
Фильдеперсовые чулки натягивал! Во!
   - Зачем?
   - Разыгрывал. Сейчас  бы  меня  не  так  поняли  (хохочет).  Я  пудрился.
Шпильки. Парик. Грудь подкладывал... И, крутя задом, под ручку с моим другом
Витькой, шел  по  улице.  Кокетливо  спрашивал  приглянувшихся  мужчин:  "Вы
женаты?" "К сожалению, женат", - отвечали они, потупя глаза. Офицеры  так  и
стреляли глазищами (изображает офицеров, глазищи и  свое  дамское  кокетство
одновременно). Зачем, зачем? Я человек  упрямый.  Много  лет  перед  сном  я
говорил в подушку: "Я хочу быть артистом" (три раза). А уже засыпая: "Я хочу
быть известным. Я хочу, чтобы меня знали. Боженька, помоги мне".
   - И, когда в сорок лет он вам помог, вы уже  стали  твердить  в  подушку:
"Хочу быть богатым"?
   - Нет.  Я  постепенно  перестал  говорить  в  подушку.  Больше  просил  о
здоровье, чтобы сил дал дочку поставить на ноги, потом внучку.
   - А виллу на море купить?
   - Не хочу. Я море терпеть не могу. И  не  хочу,  чтобы  теперь  на  улице
узнавали. Хочу, чтобы меня узнавали там, где я хочу.  Чтобы  руку  не  жали,
когда я еду в метро.
   - Вы хотите сказать, что пользуетесь метро?
   - Я же не вожу машину. Баранку в рот не брал никогда. Машины у меня  нет.
Марина, у меня же  ни  черта  нет.  Двухкомнатная  квартира  на  Фонтанке  -
тридцать метров. Дача - фундамент шесть на шесть, шесть лет как стоит. Я как
был провинциальный актер без всего, так и остался  им.  Веришь,  я  не  могу
привыкнуть, когда высокое начальство ко мне с почтением  обращается.  Думаю,
наверное, ошиблись.
   - Каждый комик мечтает о  трагической  роли.  А  трагическую  вы  сыграть
сможете, если дадут?
   - А я играл еще давно очень серьезную  роль  -  начальника  снабжения  на
Севере - такого еврейского человека, с мудрой еврейской психологией.  И  мне
это стоило столько здоровья! Меня мучил режиссер. Он кричал: "Ты пустой, как
барабан!" И все-таки я играл эту роль. А был еще интересный случай, когда  я
репетировал Крутицкого в спектакле "На всякого мудреца  довольно  простоты".
Перед выпуском режиссер признался нам, что  у  него  ничего  не  получается:
"Завтра я разрешаю вам делать все, что вы хотите". И я ночью думаю: что  мне
такое сделать, чтобы взорвать сцену? Придумал: Глумов придет  ко  мне,  а  я
спрячусь. Он -  давай  озираться,  а  я  из  разных  мест,  как  черт,  буду
выскакивать и текст говорить. Всю ночь промучился, никому ничего не  сказал.
Начался спектакль. Вошел Глумов, озирается, ищет меня, перепугался  бедняга:
"А где Светин?" - спрашивает на весь зал. В  общем,  режиссер  снял  меня  с
роли. Он не понял, что я придумал.
   Я вот заметил, что на концертах, когда я говорю серьезные  вещи,  зритель
вежливенько так хлопает. А когда смешное - "бис" орет. Но вот у меня  сейчас
есть спектакль "Дон Педро" (с Игорем Дмитриевым на двоих), где я сам себя  и
зрителей переломил. Я там не обаятельный маленький  человек.  Я  -  мещанин,
воинствующий пенсионер, который потом от  жизни  ломается.  Вначале  зрители
много хохочут, а потом, когда он сходит с ума, потому что не  может  сбежать
от себя в Бразилию, вот тут начинается. Люди плачут. Слушай, Марина, у  меня
впервые такое. Мне сейчас