ьянами и ремесленниками, которых Гитлер сумел привлечь на свою сторону.
     Это  предсказывал  и  от  этого  предостерегал  Троцкий. Да,  тот самый
Троцкий, которого Сталин и его группировка обвиняли в том, что он никогда не
понимал ленинской  политики  в отношении  крестьянства и  мелкой  буржуазии.
Троцкий понимал, что  ситуация в Германии 1930-1933 года  ни капли не похожа
на ситуацию в России в 1917 году и что повторять  ленинские  зады  не значит
применять ленинскую  тактику. А Сталин и Тельман именно повторяли  зады. Они
утверждали,   что   они   ленинцы,   потому   что  относились  к  германским
социал-демократам в 1933 году так, как Ленин относился в 1917 году к русским
меньшевикам.  Хотя ничего общего в политической ситуации этих двух стран и в
этих  исторических периодах  не  было. В  1917 году стояла  задача  отобрать
власть у буржуазии, и  меньшевики,  заключив  союз  с  буржуазными партиями,
мешали  выполнению  этой  задачи. В  1933  году  в  Германии  стояла  задача
преградить  путь к  власти фашистам, которые  угрожали социал-демократам  не
меньше,   чем  коммунистам.  Социал-демократы   могли   быть   естественными
союзниками коммунистов  в борьбе  против  фашизма, и  отказ  от этого  союза
фактически был предательством.
     В момент  выборов  в  рейхстаг  германским  канцлером  был Брюннинг. Ни
Тельман, ни  Сталин,  ни руководство  Коминтерна  не делали  различия  между
фашизмом,  социал-демократией и Брюннингом.  Они  валили  все в  одну кучу и
считали это "классовой линией".
     Л.Д.  Троцкий считал такую линию сугубо  вредной и опасной. Обращаясь к
Коминтерну и к компартии Германии, он писал:

     "Вы ошибаетесь,  что  Гитлер и  Брюннинг одно  и то же.  Вы  ошибаетесь
потому, что вы  боитесь  трудностей... ...Вы сдаетесь  до  того, как  борьба
началась, и провозглашаете,  что уже потерпели поражение.  Вы лжете. Рабочий
класс  расколот, ослаблен,  но еще  не уничтожен, его силы еще не исчерпаны.
Брюннинг - переходная стадия - к  чему? Либо к победе фашизма, либо к победе
рабочего класса. Два лагеря готовятся к решающей битве".

     Сталинское руководство Коминтерна и германской компартии не в состоянии
было  понять  это. Они не  поняли  ни  конкретной  ситуации,  сложившейся  в
Германии  в  30-х  годах,  ни  характера   и  особенностей  участвовавших  в
политической борьбе  партий,  ни характера деятелей,  стоявших во главе этих
партий.   В   результате  коммунисты  противопоставили  себя  всем  немецким
политическим партиям,  а значит и всем стоявшим за ними  социальным слоям  -
рабочим,  крестьянам,  городской  мелкой  буржуазии.  Короче   -  германская
компартия оказалась изолированной от германского народа.
     До  какой   степени  руководители  германской   компартии  не  понимали
сложившейся  ситуации, видно хотя бы из заявления, сделанного одним  из этих
руководителей Реммеле: "Пусть Гитлер возьмет власть.  Он скоро обанкротится,
и  наступит  наш  час".  Отвечая  на  это  бахвальство,  Троцкий  с болью  и
негодованием  писал: "Можно с  уверенностью сказать, что народ,  допустивший
авантюриста захватить власть, не способен лишить его этой власти потом".
     И  это  предсказание  Троцкого  оправдалось.  Немецкий  народ  не  смог
самостоятельно  освободиться  от Гитлера: его устранила от власти, длившейся
13 лет, только победа во второй мировой войне антигитлеровской коалиции СССР
и западных  демократий. Той самой  коалиции, от которой Сталин  отказался  в
пользу  союза с Германией, той самой  коалиции,  которая, будь она заключена
раньше, могла бы предотвратить мировую войну или, во всяком  случае, сделать
ее менее длительной и кровопролитной.
     Десятки раз говорил Троцкий о том, что только единый  фронт коммунистов
и   социал-демократов  способен  преградить  Гитлеру  путь  к   власти.   Он
предупреждал,   что  в  противном   случае  крайне  правые  партии  Германии
преподнесут власть Гитлеру.

     "Они (правые)  раздваивались  между надеждой с  помощью Гитлера разбить
рабочих  и  боязнью,   что   это   может  привести  к  гражданской  войне  с
непредвиденным  исходом. Решительные действия  левых  усилили  бы  в  глазах
правых риск  связаться с поддержкой  Гитлера.  Дезорганизация и  бездействие
левых  снижали  риск,  толкали  буржуазию,  армию  и  Гинденбурга в  объятия
фашизма".

     И толкнули.  Когда немецкая буржуазия убедилась, что союз коммунистов и
социал-демократов  исключается, что  германская  компартия  не  в  состоянии
повести за собой ни расколотый рабочий класс, ни мелкую буржуазию, она сочла
момент для  кровопускания  удобным и  передала власть  Гитлеру, который  это
кровопускание и осуществил.
     Анализируя этот период, Троцкий писал:

     "Ежедневные  сталинские толки о  социал-фашизме непрерывно  увеличивали
раскол в рабочем классе, давали  главарям социал-демократии подходящий повод
для антикоммунизма и облегчали им возможность проведения губительного курса.
Только искренний и убедительный призыв к социал-демократическому  сознанию и
к уяснению собственных интересов,  работа  в гуще рабочего класса  могли  бы
сломить барьер между двумя партиями".

     Разумеется,  ни Коминтерн, ни руководство  компартии Германии  не вняли
предостережениям Троцкого,  объявленного "агентом международной  буржуазии".
Наоборот, "Правда" и "Роте фане"  обвинили  Троцкого в паникерстве, в защите
буржуазной демократии. Они утверждали, что без победы над социал-демократией
не может быть обеспечена победа над фашизмом.
     Только  после  того,  как  фашизм   будет  разбит,  коммунисты   смогут
эффективно  бороться против социал-демократов. Он не  питал  иллюзий  насчет
немецкой  социал-демократии,  прекрасно   понимая  реакционную  сущность  ее
руководства. Но за  германской  социал-демократией шло громадное большинство
немецких рабочих, а победить фашизм можно было только объединенными усилиями
всего  рабочего класса  с  привлечением мелкой  буржуазии.  Враг  был общий:
приход к власти Гитлера одинаково грозил и социал-демократам, и коммунистам.
Спорить и бороться надо будет после победы.
     Казалось  бы, разница  между  тактикой  революционной  партии в  период
подъема  и  в период спада  революционного  движения должна была  быть  ясна
руководству Коминтерна и Германской компартии. Нет, они нацеливали партию не
против фашизма, а против социал-демократии и, конечно, против Троцкого.

     "Троцкий, - заявлял  Э. Тельман на  заседании  Исполкома Коминтерна,  -
дает только один ответ. Коммунисты  должны протянуть руку социал-демократам.
Либо    коммунистическая    партия    будет    действовать    совместно    с
социал-демократами,  либо немецкий  рабочий  класс потерян  для революции на
10-12 лет.  Это теория полного банкротства, фашистская и контрреволюционная,
наихудшая,  наиболее опасная и  преступная  теория Троцкого за все последние
годы его контрреволюционной пропаганды".

     Жизнь показала,  кто на деле оказался политическим банкротом,  а кто до
мельчайших деталей предсказал фактическое развитие событий.

     "Приближается,  - писал Троцкий,  -  один из решающих моментов истории,
когда   Коминтерн  как   революционный  фактор  может   быть   зачеркнут  на
политической карте для целой исторической эпохи..."

     Все подтвердилось. И  немецкий рабочий класс был потерян для революции,
и  германская  партия благодаря  послушному выполнению сталинской  концепции
(социал-демократы - "враг номер один") оказалась разгромленной и отброшенной
от активного участия в политической жизни страны - не  только  на двенадцать
лет господства  фашизма, но  и на последующие  десятилетия  (и посейчас  она
находится на задворках  политической жизни).  И Коминтерн как  революционный
фактор  был  зачеркнут и  уничтожен. И,  конечно,  главное  то,  что  именно
благодаря принятой Коминтерном предательской политике Сталина  Гитлеру и его
клике была открыта дорога к власти.
     Сталин не мог  простить и  не  простил Троцкому его прогноз, в  котором
ясно и точно отразилась  его, Сталина, постыдная роль в  победе фашизма, его
ответственность за цену, заплаченную  за это и Россией, и Германией, и  всей
Европой,  и делом  пролетарской  революции в особенности. Еще  в  вымученных
политических  процессах 1936-1938 годов  он заставил бывших друзей  Троцкого
"признаваться" в своих и Троцкого  связях с  тем самым Гитлером, на борьбу с
которым  Троцкий призывал  и  коммунистов, и социал-демократов. Сталин мстил
Троцкому за разоблачение  его как  пособника  германской  контрреволюции. Он
окончательно отомстил Троцкому, вложив ледоруб в руку убившего его маньяка.
     Сталин,  помимо всего  прочего,  не  понимал, с  каким врагом предстоит
иметь дело не только германскому  рабочему классу  и международному рабочему
движению, но и мировой демократии и цивилизации вообще.
     Троцкий это понимал.

     "Поставлены  под удар, -  писал он,  - не только завоевания германского
рабочего  движения,  но и  будущее цивилизации.  В случае  победы  Гитлер не
только сохранит капитализм, а сведет его к варварству.  Взбесившийся  мелкий
буржуа отвергает не только Маркса, но и Дарвина, и XX веку противопоставляет
мифы Х и XI веков, мистику расы и  крови... От экономического материализма к
зоологическому материализму...  Все,  что общество  при  нормальном развитии
отвергает   как  экскремент   культуры,   теперь   изрыгается   через  горло
капиталистической     цивилизации,    которая     извергает    непереваримое
варварство..."

     Немногие  в те времена, еще до прихода Гитлера к  власти, были способны
на  такое глубокое  и  точное  определение  сущности  гитлеризма,  на  такое
предвидение последствий деятельности варварской фашистской машины.
     В  сравнении  с дифференцированным  анализом Троцкого,  особенно жалкое
впечатление  производит  политический  лепет  Сталина-Тельмана,  для которых
накануне  взятия  Гитлером власти  все кошки  были  серы,  все  политические
партии, кроме коммунистов, одинаково вредны.
     Политически вопрос  стоял  тогда так:  должна ли  компартия  Германии в
условиях  отлива  революции и  наступления фашизма  поддержать  коалиционное
правительство Брюннинга-Брауна  или  выступить  против него, что практически
означало поддержать партию Гитлера?
     Казалось    бы,   ответ   ясен.   Справедливо   критикуя   коалиционное
правительство за  непоследовательность и  нерешительность,  компартия должна
была поддержать его против  Гитлера, подталкивать к более решительной борьбе
с фашизмом,  а не  выдвигать лозунг: "Долой правительство Брюннинга!"  Такой
лозунг был подарком Гитлеру, который стремился, устранив Брюннинга, стать на
его место. Совершенно ясно было, что  компартия и  ее лидер Тельман не имели
шансов в  одиночку  победить Гитлера, а шансы Гитлера  победить  Брюннинга с
каждым   днем   росли.  Поэтому,   выдвигая  лозунг   "долой   правительство
Брюннинга!",  германская компартия  практически  помогала Гитлеру  расчищать
путь к власти.
     Следует  отметить, что  еще  тогда,  в  начале  30-х годов,  в  приемах
разрешения   германской   проблемы   проявилось  характерное   для   Сталина
хамелеонство, стремление  в  целях политической выгоды  использовать  чуждые
рабочему  классу  и  компартии  взгляды  (позже  это  пышно  развернулось во
внутренней политике СССР).  Так, поскольку  Гитлер  в демагогических  целях,
используя   действительно  отчаянное  положение  германских  трудовых  масс,
выдвинул  лозунг  "народной  революции",  которая  якобы  должна  освободить
германский  народ от  произвола финансового  капитала  Антанты, -  компартия
Германии,  стремясь  переиграть  Гитлера  на  патриотическом  фронте,   тоже
выставила  лозунг "народной  революции". Сталинское  руководство  Коминтерна
поддерживало  такую тактику  германской компартии еще  и потому, что считало
главным будущим противником СССР не  Германию, а  Францию и  Англию.  Сталин
намеревался использовать в своих целях кампанию Гитлера  против Версальского
договора, надеясь таким образом отвлечь его от идеи похода на Восток.
     Всю  эту беспринципную возню  ясно  видел  и  решительно  осуждал  Л.Д.
Троцкий,  который еще тогда проницательно заявил,  что угроза миру придет со
стороны Германии.

     "Сталинская бюрократия, - писал Троцкий, - старается действовать против
фашизма, используя  оружие  последнего,  заимствуя  краски  из  политической
палитры фашизма и старается перещеголять фашизм на аукционе патриотизма..."

     И дальше:

     "Угроза  войны   придет   со  стороны  Германии,  где  политические   и
экономические  противоречия достигнут  новой остроты. И  развязка близка. На
много лет судьбы  Европы и всего мира будут решаться в Германии. Только если
рабочие преградят путь Гитлеру к  власти, СССР и весь  мир будут спасены  от
катастрофической политики Сталина в Германии, направленной  против жизненных
интересов Советского Союза, как и германского коммунизма".

     Так  и  случилось.  Роковая  политика  Сталина  в  германском   вопросе
предопределила приход  Гитлера к власти и  на  много  лет предрешила  судьбы
СССР, Европы и всего мира.
     Возможность прихода Гитлера  к  власти была вполне реальной, и на  этот
случай  Троцкий предлагал начать превентивную войну с Германией, пока Гитлер
не  успел  создать  мощную армию. Троцкий  надеялся, во-первых,  на  то, что
немецкий рабочий класс будет на  стороне  СССР, во-вторых, на общепризнанную
мощь  Красной   Армии,   возглавлявшейся  тогда  такими  полководцами,   как
Тухачевский,  Егоров, Уборевич,  Якир и  другие. Следует  отметить  также  и
разработанную  в  СССР  новейшую  революционную   тактику  вождения   войск,
массированного применения авиации  и танков  и прочего, чем немецкая армия в
то  время не обладала.  Троцкий  предостерегал: если  ждать,  пока  Гитлер с
помощью  немецких монополий перевооружится,  то война повлечет  за собой  не
только  разгром  германской  компартии и немецкого  рабочего  класса,  но  и
многомиллионные жертвы с обеих сторон.
     Коминтерновская  печать назвала Троцкого  "поджигателем  войны".  Но ни
Коминтерн,  ни  германская компартия ничего  не сделали ни  для преграждения
Гитлеру  пути  к  власти,  ни  для  того,  чтобы   помешать   ему  развязать
истребительную войну. Сталинская линия в германском вопросе была равносильна
преступлению  и  перед  своим  народом,  и  перед человечеством. Теперь  это
общеизвестно,  и даже такой сталинист, как М.А. Суслов, был  вынужден в 1969
году признать:

     "В деятельности Коминтерна,  несомненно,  были и  ошибки. Неоправданным
был тезис о том, что социал-демократия  представляет наибольшую опасность, и
потому  против  нее  был  нацелен  главный  удар, что,  по  сути, привело  к
сектантству.  К  сожалению,  в  последние  годы  на  деятельности Коминтерна
отрицательно сказались и  последствия культа  личности Сталина".  ("Правда",
26.III.1969 г.)

     Разумеется,  Суслов, даже  вынужденный  в  чем-то  опровергнуть  своего
кумира,  делает это весьма  мягко  и с многочисленными передержками.  Не  об
ошибках идет речь, а о предательстве дела рабочего класса, и не о "последних
годах", а о начале 30-х годов, времени прихода Гитлера к власти.
     Фашистское движение возникло в Италии  в 20-х годах, еще при  Ленине, и
позиция  Владимира  Ильича  по отношению к  нему  была совершенно  четкая  и
недвусмысленная:  Ленин  считал  фашизм главным  врагом рабочего движения. И
чрезвычайно характерно,  что  Сталин, в противовес  Ленину,  главным  врагом
рабочего движения объявил социал-демократию.
     Яркую картину того, к  каким последствиям привела предательская тактика
Сталина, дает журналист-международник Эрнст Генри в своем известном письме к
Илье Эренбургу:

     "...Сталин  публично   назвал   социал-демократов   "умеренным   крылом
фашизма".  Еще  в  январе  1924  года  он  заявил:  "Нужна  не  коалиция   с
социал-демократами,  а  смертельный  бой  с  ними  как   с  опорой  нынешней
фашистской власти".
     Слова Сталина  были  таким же  приказом Коминтерну,  как  его  указания
Красной   Армии   или  НКВД.  Они  отделили   рабочих  (социал-демократов  и
коммунистов)    друг   от   друга,    как    баррикадой.   Помните?   Старые
социал-демократические рабочие были  не только  оскорблены до глубины  души,
они были разъярены. Этого коммунистам они не простили. А коммунисты? Они же,
стиснув зубы, выполняли приказ о смертельном бое. Везде,  как будто спятив с
ума,  коммунисты и  социал-демократы  неистовствовали  друг против друга  на
глазах у фашистов.  Я хорошо это помню. Я жил в те годы в Германии и никогда
не забуду,  как сжимали  кулаки старые товарищи, видя, как все  идет прахом,
как теория  социал-фашизма  месяц за месяцем, неделя за неделей прокладывала
дорогу  Гитлеру. Сжимая кулаки,  подчинялись  "уму  и  воле" и шли навстречу
смерти, уже поджидавшей их в эсэсовских застенках.
     Отказался Сталин от теории социал-фашизма только в 1935 году, когда уже
было поздно. Гитлер смеялся и над коммунистами, и над социал-демократами".

     Таков был итог сталинской политики в германском вопросе. При  повторных
выборах в рейхстаг в 1932 году  коммунисты и социал-демократы вместе собрали
13,5 миллионов голосов, а национал-социалисты - 10,5 миллионов голосов. Если
бы была возможна коалиция  между коммунистами и социал-демократами, Гитлер к
власти  не пришел бы. Но президент Германии Гинденбург, убедившись, к своему
удовлетворению, что  коммунисты  и социал-демократы заняты взаимной грызней,
поручил  сформировать  правительство  Гитлеру.  Сталин хорошо  поработал  на
Гитлера!

21. Сталин и политическая подготовка к войне
     Большое  количество  споров среди  журналистов, историков и  дипломатов
вызвал вопрос об оценке политики Сталина  в период, предшествовавший  второй
мировой войне.
     Советские журналисты, историки, полководцы и дипломаты, как  по команде
свыше, отстаивают такую  мысль,  что пакт  с Германией, подписанный  в  1939
году,  был с советской  стороны  вынужденным  и подписан  вслед  за  отказом
Англии, Франции и Польши  заключить  "соглашение о  совместной борьбе против
гитлеровской агрессии".
     И  в  1939  году,  и  после  окончания   войны  наши  историки  считали
подписанный Сталиным и Молотовым пакт чуть  ли не гениальным выходом из того
тяжелого  положения,  в  котором  оказался  Советский Союз  по вине Англии и
Франции, стремившихся любыми путями направить гитлеровскую военную машину на
Советский Союз.

     "Центральный Комитет партии и Советское  правительство,  - писал маршал
А.М.  Василевский  в журнале  "Новый  мир" No 4 за  1973  год,  -  соблюдали
указания  ХVIII  съезда ВКП(б) не  дать провокаторам втянуть нашу  страну  в
войну.
     Убедившись в нежелании Англии, Франции и Польши заключить  соглашение о
совместной  борьбе  против  гитлеровской  Германии,  Советский  Союз  принял
предложение Германии заключить  пакт о ненападении. Подписав 23 августа этот
пакт, СССР расстроил планы международной  реакции и  повернул ход событий  в
более благоприятную для себя сторону".

     Все сказанное маршалом Василевским не соответствует фактам и внутренним
планам Сталина. За мир  Сталин был  готов заплатить очень дорогой - чтобы не
сказать любой  - ценой. И не потому, что он ненавидел войну, а потому что он
смертельно боялся  ее  последствий.  Сталин  прекрасно  понимал,  что  путем
гигантского террора против бывших революционных  кадров  СССР, с  которым он
обрушился  в  1930-е годы, он  не  только выполнил  поставленную перед собою
задачу окончательно подавить в стране  всякую оппозицию, но что одновременно
с этим он также сильно ослабил политическую и военную мощь Советского Союза.
     В момент  переговоров о союзе  с Англией  и  Францией он  больше  всего
боялся,  что при первом ударе со стороны мощной  гитлеровской военной машины
развалится созданное им с таким трудом г