ставляет большого труда проследить всю деятельность
злосчастного Гертцля, сквозь длинный ряд его дипломатических авантюр, когда он
вел переговоры то с Турецким Султаном или Германским Императором Вильгельмом II,
то с Великобританским правительством, то с Ходивом Египетским, постоянно
стремясь к осуществлению своей мечты об овладении Палестиной, той обетованной
страной, которую еще в 1860 году Моисей Хесс мечтал получить в еврейское
обладание, пользуясь поддержкой Франции.
Не менее, чем Гертцль, желал Палестины и Гинцберг; но его не могла удовлетворить
никакая другая территория, ибо только в Палестине он мнил возможным утвердить
еврейский центр. Но прежде даже, чем приобретение для евреев самостоятельной
территории, он желал, чтобы среди евреев, живущих "в изгнании", появились в их
национальном духе признаки возрождения иудаизма. Он согласен отсрочить на
некоторое время возвращение евреев в Палестину, только бы народ воспитался в
нужном смысле, чтоб он восчувствовал душой и сердцем желание создать свое
собственное, самостоятельное государство; а такое душевное состояние народа
станет возможным только тогда, когда каждый еврей проникновенно сознает свою
принадлежность к отдельной нации.
В 1884 году "Независимым Орденом Бнай-Брит" была сделана первая попытка
объединения западных и восточных евреев. Это произошло в Каттовице, где
состоялись общие совещания. Соглашения между обеими группами не состоялось:
восточные евреи "Ховевей Сиона", возглавлявшееся Лeo Пинскером, Лилкенблюмом и
другими, все время держались обособленно. То же самое повторилось и на
Базельском Конгрессе 1897 года. Под водительством Гинцберга, восточные евреи
всегда составляли отдельный лагерь, оппозиционно относившийся как к теориям, так
и к образу Гертцля, и совершенно независимо от него проводили свои собственные
планы еврейской колонизации в Палестине.
Между вождями обеих партий возникла ожесточенная полемика. Гинцберг выказывал
особую непримиримость и проявлял страстную враждебность по отношению к своему
партийному противнику. Он не пропускал ни одного подходящего случая, чтоб не
критиковать не только действия, но и публицистические статьи и литературные
произведения Гертцля. Его враждебность проявилась особенно резко в 1902 году,
после появления романа Гертцля - „Altneuland".
Гинцберг никак не мог простить Гертцлю того обстоятельства, что последний не
согласился с его взглядами и не утвердил предложенного им плана действий,
изложенного в "Протоколах Сионских Мудрецов". Поэтому он яростно воспользовался
появлением в печати романа „Altneuland" и жестоко его осмеял в своем журнале "Ха
Шилоа", в январьском номере 1903 года.
Гинцбергу возражал Макс Нордау. Часть статьи Нордау мы считаем нужным здесь
поместить, именно ту часть, в которой автор делает намек на "Протоколы", т.е. на
тот документ, вокруг которого нынче поднято столько горячих споров и
разногласий.
Назвав Гинцберга "рабом нетерпимости", Нордау продолжает следующим образом:
"Ахад-Хам упрекает Герцля в желании подражать Европе.* Он Не может допустить и
мысли, чтобы мы перенимали у Европы ее академии, ее оперы, ее "белые перчатки".
Единственное, что он хотел бы перенести из Европы в „Altneuland", это принципы
инквизиции, приемы и способы действий антисемитов, ограничительные законы
Румынии в той форме, в какой они нынче принимаются против евреев. Такие чувства
и мысли, им высказанные, могли бы вызывать ужас и негодование против человека,
неспособного подняться выше уровня гетто, если б не поднималось в душе глубокое
чувство жалости к нему.
Идея свободы - выше его понимания.
Он представляет себе свободу в виде гетто, но только с переменой ролей; так,
например, по его мнению, преследования и угнетение должны существовать по
прежнему, но с тою разницей, что уже не евреи будут их жертвами, а христиане.
Великую ошибку совершают те евреи, которые доверяют Ахад-Хаму! Он ведет их к
пропасти.
Ахад-Хам является одним из злейших врагов Сионизма.
Мы считаем своим правом и своим долгом громко протестовать против названия
Сиониста, которым облекает себя Ахад-Хам, Он - не Сионист! Он представляет собой
полную противоположность Сионизму и он ставит нам западню, когда упоминает о
Сионизме, который в концепции нашего понимания он называет "политическим" и
противопоставляет своему собственному, "тайному Сионизму"."
Так говорит Макс Нордау в 1903 году, и таковы были разные точки зрения, с одной
стороны западных евреев, группировавшихся вокруг Союза "Бнай Брит", а с другой -
евреев восточных, которых вел за собой Гинцберг.
Начиная с 1897 года, интриги и вообще вся деятельность Ахад-Хама принимают очень
активный и решительный характер, о чем нами будет сказано более подробно в
следующей части этого очерка, обследующей способы применения к жизни учения
Гинцберга.
Проживши некоторое время в Варшаве, он переехал в Англию, где и поселился, под
видом якобы представителя торгового дома Высоцкого, еврея, крупного Московского
чайного торговца.
В 1911 году, Гинцберг вторично участвовал в сионистском Конгрессе, причем на
этот раз он остался вполне удовлетворенным результатами его заседаний. Ничего
удивительного в том нет, ибо его теория Сионизма одержала верх над всеми другими
мнениями: она проникла во всю сионистскую организацию "Бнай Брит" и доставила
своему автору полное торжество; всякое сопротивление его противников было
парализовано преобладающим большинством голосов его приверженцев.
Смерть Гертцля, происшедшая еще в 1904 году, открыла Гинцбергу широкое поприще
воздействия на умы своих соплеменников. Была ли эта смерть случайной, или
главный противник Гинцберга был пожертвован во имя торжества идей "Тайного
Сионизма"? На этот вопрос определенного ответа дать нельзя: пока смерть Гертцля
остается загадкой. В 1911 году Вольфсон сделал последнее усилие, чтобы спасти
идеи "Политического Сионизма", но был побежден: в 1913 году восточный
"Практический Сионизм" и с ним его творец, Ашер Гинцберг, торжествовали победу
по всему фронту.
С этого момента дело Гинцберга стало быстро подвигаться вперед: с исключительной
энергией и решимостью было приступлено к осуществлению его программы, в том
виде, как он ее изложил, двадцать лет раньше, в "Протоколах Сионских Мудрецов".
Результаты, достигнутые Сионизмом вследствие такой перемены тактики, будут нами
обследованы в другом труде. Здесь же мы ограничимся простым перечислением этих
результатов, каковыми были: мировая война, общая деморализация, большевизм,
усилия евреев в правительствах всех стран захватить в свои руки власть и
господство, общий контроль франк масонства над всей политикой мира, возможность
с полной неразборчивостью пользоваться любыми средствами для достижения своих
целей...
В настоящее время Ахад-Хам, еврейский пророк и заклятый врат всего остального
человечества, скромно живет в окрестностях Лондона и оттуда руководит действиями
своих ближайших последователей и сотрудников, названных им
"священнослужителями". Этим-то верным и послушным агентам он поручает выполнение
своих сатанинских велений: он сам, в сочинении своем, озаглавленном - "Моисей",
определил и разъяснил их роль и их политическое и общественное значение.
III. ИСТОЧНИКИ АХАД-ХАМИЗМА И ЕГО ПРИМЕНЕНИЕ К ЖИЗНИ
Как было уже указано в предыдущей главе, план, разработанный в "Протоколах",
вовсе не является творением единоличной мысли Гинцберга. Само заглавие, данное
им своему труду - "Протоколы Мудрецов Сиона" - указывает на правильность этого
утверждения, ибо евреи дают наименование "Мудрецов" исключительно только уже
умершим выдающимся раввинам, мыслителям и философам своей расы. Поэтому нам
будет чрезвычайно интересно проследить весь список этих "еврейских мудрецов",
чтобы выбрать из них тех, теориями и учениями которых воспользовался Гинцберг
для составления своих "Протоколов".
От Моисея, Шаммая, Акибы и Бен-Иохая он заимствовал ненависть ко всем людям, не
принадлежащим к еврейскому народу. Он не только преисполнился этой ненавистью и
развил ее в себе, но ее же сумел внушить и последователям своим. Как Гинцберг
относится к этому вопросу - ясно выражено в одном месте его "Протоколов", где он
говорит о "гойской скотине": так еврейский "пророк" называет всех "неверных",
всех не- евреев. Что же касается его последователей, то достаточно будет
упомянуть об одном из его приближеннейших учеников и ревностном поклоннике,
Леоне Симоне, который в одной из своих статей, посвященной своему учителю
("Менора" 1917 г.), делает сравнение между Христианским Идеалом и идеалом
еврейским. Само собой разумеется, что все его "сравнения" направлены к вящему
поношению Христианства. Между прочим, он обмолвился следующей фразой: "Иудаизм
никогда не мог бы удовлетвориться теми идеалами, которые ублажают домашнюю,
прирученную скотину "...
Главным источником вдохновения Гинцберга служит Моисей: ему он поклоняется как
высшему своему идеалу. Недаром он и сам, этот Гинцберг, признан "пророком", и не
только своими ближайшими приверженцами и учениками, но и широкими массами
еврейского народа.
Ввиду сего не лишено интереса ознакомиться с тем представлением, которое
составил себе сам Гинцберг о понятии "пророка". Когда читаешь его статью
"Моисей", выносишь впечатление, как будто бы прочитана собственная исповедь
самого автора. Эта статья, написанная в 1904 году, была отравленной стрелой,
направленной по адресу Гертцля, которого евреи часто величали "пророком".
Некоторые выдержки из этого труда помогут нам уяснить себе характер Гинцберга.
Приводим эти выдержки.
"Когда я задумываюсь о Моисее и мысленно наблюдаю его духовный облик, я
спрашиваю себя: был ли он военным героем? Нет! Ибо в нем никогда не проявляется
применение физической силы. Мы никогда не видим Моисея во главе армии,
выполняющего подвиги храбрости в бою против врага. Всего один раз мы видим его
на поле битвы, в сражении с Амалехом; но и здесь он просто стоит на месте,
наблюдая за ходом сражения, духовною мощью своей помогая воинству Израиля, но не
принимая никакого активного участия в бою.
Был ли Моисей государственным человеком? Нет!
Был ли он законодателем? Нет!
Чем же был в конце концов Моисей? Он был - пророком".
"Пророк - это есть человек, который свои мысли, образы и представления развивает
в себе до их крайних пределов. В уме и сердце он сосредоточивает, во всей
полноте, весь свой идеал, который представляется ему целью его жизни; им заранее
намечается, что к служению этому идеалу должен быть приведен весь мир, без
малейших исключений. Он носит в душе полный образ своего идеального мира, и этот
внутренний, духовный образ служит для него образцом, по которому он строит весь
свой план преобразовательной деятельности; он направляет все труды, которые он
хочет выполнить во внешнем проявлении реальной жизни. Он имеет абсолютное
убеждение, что все должно быть так, как он это понимает и хочет; это убеждение
дает ему вполне достаточное основание и требовать, чтобы все действительно так и
было. Он не принимает в соображение никаких извинений, никаких доводов, никаких
компромиссов, и его страстный, порицающий голос неумолчно раздается даже и
тогда, когда весь мир восстает против него."
Эта статья была написана в то время, когда полемика между Гертцлем и Гинцбегром
разгорелась до крайней степени, и когда приверженцы Гертцля были гораздо более
многочисленны, нежели приверженцы Гинцберга.
Это есть крик фанатика, который бросает вызов всему миру и который готов
совершить любое преступление, готов пожертвовать бесчисленным количеством
человеческих жизней - только бы исполнить свою волю.
В одном из сочинений Леона Симона есть место, где он как бы хочет дополнить
мысль своего учителя; он говорит так: "Пророк хочет увидеть осуществление своей
мечты, какие бы последствия ни произошли от этого."
Кроме Моисея, Гинцберг очень много занимался подробным и проникновенным
изучением трудов Маймонидеса, или Маймуни (1135-1204), автора "Руководства для
колеблющихся", этого "второго Моисея", как можно его назвать, если принять во
внимание степень почитания, каким он пользуется у евреев. Мысли этого "мудреца"
собраны в статье Гинцберга, названной им - "Главенство Разума".
Что касается некоторых фраз и выражений, очень часто повторяющихся в сочинениях
Гинцберга, как "еврейская душа", "еврейский национализм", Израильская нация" и
т.д., то эти выражения совершенно подобны тем, которые употреблял
Манассей-Бен-Израэль (1606-1657), еврей, покоривший Англию.
Разбираясь в различных звеньях цепи творческих исканий, созданной еврейскими
мыслителями, Гинцберг надолго остановился перед Спинозой (1632 до 1677). Со всей
присущей ему энергией, он постарался вытянуть из этого рудника философии все
мысли, могущие быть использованными в желательном смысле его фанатизмом.
Спиноза высказал мысль, выведенную из его наблюдений над жизнью, что право и
сила кажутся ему взаимодействующими факторами, и что поэтому область
индивидуального права совпадает с областью соответствующей силы. Гинцберг
ухватился за это построение и сделал из него догмат: "Сила создает право" -
говорит он в первом своем "Протоколе".
Точно так же он взял у Спинозы свою теорию о "естественном праве силы", которое
не признает разницы между добром и злом.
Из того же источника почерпнул он свою концепцию о будущем еврейском
государстве, в котором основным законом будет слепое послушание, даже и в тех
случаях, когда будет приказано лишать жизни себе подобных или отнимать у них
имущество. Мысль о верховных правах государства, контролирующего не только
гражданскую деятельность народа, но и всю его духовную и религиозную жизнь,
иначе говоря мысль о гражданском и религиозном деспотизме, намеченном
"Протоколами" как линия поведения будущего явного еврейского правительства - эта
мысль взята Гинцбергом из теологически-политического трактата Спинозы.
Можно утверждать вполне достоверно, что Гинцбергом заимствовано у Спинозы все
то, что было ему нужно для обоснования своего учения. Тоже происхождение имеет и
его пантеизм, о котором он сплошь и рядом упоминает.
Мы имеем в виду посвятить специальный труд на разбор "Протоколов": там из нашего
анализа читатель вынесет еще более мотивированное убеждение в том, что Гинцберг
в произведении своем отнюдь не является новатором.
Широко использовав Спинозу, Гинцберг обратился к изучению своих предшественников
- влиятельных евреев ХVШ века. Первенствующее место между ними занимают Весли
(1725 до 1805) и Моисей Мендельсон (1728-1786), "Третий Моисей": оба они, вместе
с банкирами Итцигом, Фридландером и Мейером, были вдохновителями и
организаторами Иллюминизма.
Здесь будет чрезвычайно кстати провести параллель между Весли и Ашер Гинцбергом.
И того, и другого современные им евреи назвали пророками. И тот, и другой как
нельзя лучше поняли психологию "Человеческих групп различных партий и народов"
(см. "Протокол" № 2) и сумели использовать слабости и недостатки "неверных",
которых они приспосабливают для своих целей как орудия, или как ширмы.
Подобно тому, как Весли и Мендельсон пользовались Адамом Вейсгауптом,
Реймарусом, Лессингом, Николаи, Карлом Дом, Мирабо и другими, точно так же в
наши дни Гинцберг имеет в своих руках, в полной своей власти, Ллойд-Джорджа,
Клемансо, Вильсона, Леона Буржуа, Ратенау и еще многих, очень многих других.
Весли и Гинцберг сходятся и в одинаковых их воззрениях на общий план действий.
Самым верным путем для выполнения своего дела они оба считают тот, который
приводит к полному осуществлению высшего контроля и наблюдения за
франк-масонством и всеми его разветвлениями. Оба они этой цели достигли.
Пользуясь одинаковыми методами в разные эпохи истории, эти два еврея питали
революцию и руководили ею: Весли подготовил "великую французскую революцию" и
видел воочию, как она развивалась и действовала. Гинцберг составлял планы обеих
революций, бывших в России, - 1905 и 1917 годов, - и также имел возможность до
пресыщения насладиться подготовленной им драмой.
Чтобы иметь точное представление о количестве мыслей, заимствованных Гинцбергом
у Весли, читатель должен читать параллельно "Протоколы Гинцберга и сочинения
обоих авторов. Особенно нужным был бы такой метод при изучении приказов и
инструкций Вейсгаупта, рассылавшихся его приверженцам и непосредственно
представлявшихся Весли на просмотр.
Гинцберг подражал и Мендельсону в том, что касается еврейского движения
"Хаскалах", но в дальнейшем развитии понимания еврейского вопроса между ним и
Мендельсоном устанавливается громадная разница. Роль Мендельсона в решении
национального вопроса заключалась в том, что он всеми мерами содействовал и
способствовал тому, чтобы еврей был вытянут из своего гетто на путь широкой
жизни и чтобы, приобревши образование, нужное ему для проникновения в
интеллигентные круги немецкого общества, он мог бы добиваться правительственных
и профессиональных должностей и достигнуть равноправного общественного
положения. С такой точкой зрения Гинцберг не соглашается: такой паллиатив, по
его мнению, удовлетворить его не может. Он поставил себе задачей применить
результаты движения ХVШ века как факторы возрождения и укрепления еврейского
национализма, причем делу своему придал чисто творческий характер, ибо заветная
цель его заключается в создании еврейского народа на обновленных началах.
Весли и Ашер Гинцберг почитаются у евреев как наиболее передовые вожди
(„Maskilim") своего времени (см. Евр. Энцикл. "Хаскалах"). Если из Сионизма
Гинцберга исключить национальную тенденцию, о которой в ХVШ веке евреи не
посмели бы и заикнуться, то все учение Гинцберга, в сущности, является копией с
программы Весли и Берлинской школы Хаскалах (Haskalah), основанной Мендельсоном.

Среди других "Мудрецов Сиона", многими мыслями которых пользовался Гинцберг при
построении своей теории, следует назвать Авраама Гейгера, Эйнгорна, Бернея
(Bernays), Зинца, Франкеля, Закса и Моисея Хесса.
От Авраама Гейгера (1810-1874) он взял его теорию постепенной эволюции, которую
противопоставляет методам сионистов "политических". (См. тезу Л. Барона;
профессор колумбийского университета Адлер, прямой ученик Гейгера, вместе с тем
является восторженным поклонником Ахад- Хама).
Фантастическая уверенность Гинцберга в том, что евреи составляют "Избранный
народ", находится в полном соответствии с убеждениями Эйихорна, резко им
выраженными (см. Протокол № 5).
Исаак Бернэс (Bernays, 1792-1849) дал Гинцбергу теорию, много раз этим последним
выражавшуюся, о "Систематизации Иудаизма в соответствии с общей культурой".
Гинцберг следовал за Бернэсом, когда расписывал своим последователям о
первенствующем значении Иудаизма в мировой истории. В "Библейском Востоке"
Бернэса, так же как и в "Протоколах" Гинцберга, громко провозглашается мысль о
том, что только еврейский народ может и должен служить прототипом и образцом для
всего человеческого рода.
Франкель (1801-1875) и Закс (1808-1864) передали Ахад-Хаму свою страстную
приверженность к древне-еврейскому языку.
Что же касается Моисея Хесса (1812-1875), то, чтобы судить о степени его влияния
на Гинцберга и других сионистов, надо внимательно прочитать его книгу - "Рим и
Иерусалим". Это произведете послужило первой основой создания еврейского
националистического движения, было первой смелой попыткой его открытого
провозглашения.
Для обогащения своих знаний при создании своего миросозерцания, Ахад Хам не
пренебрегал и некоторыми не-еврейскими мыслителями, из которых на первом месте
надо поставить Дарвина и Ницше. Хотя, в протоколе № 2, Гинцберг и говорит, что
теории Дарвина и Ницше были евреями намеренно истолкованы в таком духе, чтобы
внести ими среди христиан разложение нравов и смуту умов, но сам он признает
себя последователем Дарвина и высказывается по этому поводу следующим образом:
"Я могу даже присоединиться к этой научной ереси, известной под названием
Дарвинизма, без того, чтобы это могло нанести ущерб моему Иудаизму". ("Избранные
отрывки сочинений Ахад Хама, собранные Ле