едели.
     Дарят  друг  другу  сигары,  вина,  духи,  шарфы,  кофты,   безделушки.
Магазинные мальчики  носятся  по  городу,  развозя  подарки,  упакованные  в
специальную рождественскую бумагу. Грузовики тоже развозят  только  подарки.
Сопутствуемый оркестрантами в  красивых  генеральских  мундирах,  разъезжает
красноносый Санта Клаус с ватной бородой, окутанный нафталиновой метелью. За
богом подарков бегут мальчики. Взрослые  кряхтят  при  виде  рождественского
деда и напряженно вспоминают, кому еще осталось сделать подношения.  Не  дай
боже забыть кого-нибудь - на весь год будут испорчены отношения.
     Собственно,  только  в  таких   случаях   и   упоминается   в   горячие
предрождественские дни имя бога.
     В Америке много религий и много  богов:  протестантский,  католический,
баптистский, методистский, конгрегационный, пресвитерианский,  англиканский.
Миллионы  людей  хотят  во  что-то  верить,  и  десятки  могучих   церковных
организаций предлагают им свои услуги.
     Старые, если так можно сказать европейские религии  страдают  некоторой
отвлеченностью.  Пусть  себе  ютятся  в  Европе,  на  этом  старом,  дряхлом
материке.  В  Америке,  рядом  с  небоскребами,  электрическими  стиральными
машинами и другими достижениями века, они как-то бледнеют. Нужно  что-нибудь
более современное, эффектное и, наконец надо говорить честно  и  откровенно,
что-нибудь более деловое, чем вечное  блаженство  на  небесах  за  праведную
жизнь на земле.
     В  этом  отношении   наиболее   американизированной   является   секта,
называющая себя "Христианской наукой". У нее  миллионы  приверженцев,  и  по
существу своему она является чем-то вроде колоссальной лечебницы, только без
участия  докторов  и  лекарств.  "Христианская  наука"  велика   и   богата.
Замечательные храмы с красивыми  банковскими  портиками  принадлежат  ей  во
многих городах и городках.
     "Христианская   наука"   не   предлагает   ждать    бесконечно    долго
вознаграждения на небесах. Она делает свой  бизнес  на  земле.  Эта  религия
практична и удобна. Она говорит;
     - Ты болен? У тебя грыжа? Поверь в бога - и грыжа пройдет!
     Христианство как наука, как нечто  немедленно  приносящее  пользу!  Это
понятно среднему американцу, это  доходит  до  его  сознания,  замороченного
годами непосильной и торопливой работы. Религия, которая так же полезна, как
электричество. Это годится. В это можно верить.
     - Ну, хорошо! А если грыжа все-таки не пройдет?
     - Это значит, что вы недостаточно веруете, недостаточно отдались  богу.
Верьте в него - и он поможет вам во всем.
     Он поможет во всем. В Нью-Йорке мы  зашли  как-то  в  одну  из  церквей
"Христианской науки", в центре города.  Небольшая  группа  людей  сидела  на
скамьях  и  слушала  пожилого  джентльмена,  одетого  в  хороший,  сшитый  у
портного, костюм. (В Америке костюм, сделанный по заказу, является признаком
состоятельности.)
     Мистер Адамс, который сопровождал нас в этой экскурсии,  навострил  уши
и, наклонив голову, внимательно прислушивался.  Он  сделал  нам  рукой  знак
подойти поближе. То, что мы услышали, очень походило на сцену в нью-йоркской
ночлежке, куда мы попали в первый же вечер по приезде в Америку. Только  там
уговаривали нищих, а здесь уговаривали богатых.  Но  уговаривали  совершенно
одинаково - при помощи живых свидетелей и неопровержимых фактов.
     - Братья, - говорил пожилой джентльмен, - двадцать лет тому назад я был
нищ и несчастен. Я жил в Сан-Франциско. У меня  не  было  работы,  жена  моя
умирала, дети голодали. Мне неоткуда было ждать помощи, как только от  бога.
И как-то утром голос бога мне сказал: "Иди в Нью-Йорк и поступи на службу  в
страховое общество". Я  бросил  все  и  пробрался  в  Нью-Йорк.  Голодный  и
оборванный, я ходил по улицам и ждал, когда господь мне поможет.  Наконец  я
увидел вывеску страхового общества и понял, что бог послал меня именно сюда.
Я вошел в это громадное и блестящее здание. В моем ужасном костюме  меня  не
хотели пустить к директору. Но я все-таки прошел к нему и сказал:
     - Я хочу получить у вас работу.
     - Вы знаете страховое дело? - спросил он меня.
     - Нет, - ответил я твердым голосом.
     - Почему же вы хотите работать именно в страховом обществе?
     Я посмотрел на него и сказал:
     - Потому, что господь бог послал меня к вам.
     Директор ничего не ответил мне, вызвал секретаря и приказал ему принять
меня на службу лифтером.
     Дойдя до этого места, рассказчик остановился.
     - Что же  случилось  с  вами  потом?  -  нетерпеливо  спросил  один  из
слушателей.
     - Вы хотите знать, кто я такой теперь? Теперь  я  вице-президент  этого
страхового общества. И это сделал бог.
     Мы вышли из церкви немножко ошеломленные.
     - Нет, сэры, - горячился мистер Адамс, - вы слышали? Если один  деловой
человек может совершенно серьезно сказать другому деловому человеку под стук
арифмометров и телефонные звонки, что бог прислал его сюда получить службу и
эта рекомендация бога действительно принимается  во  внимание,  то  вы  сами
видите - это очень удобный деловой, бог. Настоящий американский бог контор и
бизнеса, а не  какой-нибудь  европейский  болтун  с  уклоном  в  бесполезную
философию. Даже католицизм в Америке приобрел  особые  черты.  Патер  Коглин
построил собственную радиостанцию и  рекламирует  своего  бога  с  неменьшей
исступленностью, чем рекламируется "Кока-кола". Серьезно, сэры,  европейские
религии не подходят американцам. Они построены на недостаточно деловой базе.
Кроме того, они слишком умны для среднего американца. Ему  нужно  что-нибудь
попроще. Ему надо  сказать,  в  какого  бога  верить.  Сам  он  не  в  силах
разобраться. К тому же разбираться некогда - он человек  занятой.  Повторяю,
сэры, ему нужна простая религия. Скажите ему точно, какие выгоды эта религия
приносит, сколько ему это будет стоить и чем эта религия  лучше  других.  Но
уж, пожалуйста, точно. Американец не выносит неопределенности.
     Однажды, когда мы сидели в  своем  "Голливуд-отеле",  расположенном  на
Голливуд-бульваре, и работали, в нашу комнату вбежали Адамсы. Мы никогда еще
не видели их в таком состоянии. На мистере Адамсе пальто  висело  только  на
одном плече. Он издавал нечленораздельные крики, и с каждой минутой лицо его
становилось краснее. Миссис Адамс, кроткая миссис Адамс, которая  не  теряла
присутствия духа и выдержки даже на ледяных перевалах, бегала по  комнате  и
время от времени восклицала:
     - Почему у меня не было с собой револьвера! Я  бы  ее  застрелила,  как
собаку!
     - Нет, Бекки! - кричал Адамс. - Это я застрелил бы ее, как собаку!
     Мы испугались.
     - Что с вами? Кого - как собаку? За что - как собаку!
     Но  прошло  минут  десять,  прежде  чем  Адамсы  успокоились  и   могли
приступить к рассказу о том, что их так рассердило.
     Оказывается, они  рано  утром,  не  желая  нас  будить,  отправились  в
Лос-Анжелос послушать проповедь  известной  в  Америке  создательницы  новой
религии, Эмми Макферсон.
     После пререканий о том,  кому  рассказывать,  верх  взял,  как  всегда,
мистер Адамс.
     - Сэры! Это просто невероятно! - кричал он зычным голосом. -  Вы  много
потеряли, что не были вместе с нами. Запишите в свои книжечки,  что  вы  все
потеряли, мистеры. Итак, мы с Бекки пришли в храм Эмми  Макферсон.  Несмотря
на то что  до  начала  проповеди  еще  оставался  целый  час,  церковь  была
переполнена. Там сидело больше тысячи человек. И все хорошие, простые  люди.
Распорядители приняли нас, как видно, за каких-то важных особ и  посадили  в
первом ряду. Очень хорошо, сэры. Мы сидим  и  ждем.  Да,  да,  да,  конечно,
разговорились пока что с соседями. Прекрасные люди. Один -фермер  из  Айовы,
другой тоже специально  приехал  сюда.  У  него  в  Неваде  маленький  рэнч.
Хорошие, честные люди, которые  хотят  во  что-то  верить,  они  томятся  по
духовной пище. Им надо обязательно что-нибудь  дать,  это  им  нужно,  сэры!
Наконец раздается музыка, гремит туш, прямо как в цирке, - и появляется Эмми
Макферсон, завитая, вся в локончиках, с малиновым маникюром, в белом хитоне,
намазанная, накрашенная. Уже не очень молодая, но  еще  хорошенькая.  Все  в
восторге. Еще бы! Вы только подумайте, сэры! Вместо  скучного  попа  выходит
современная хорошенькая женщина. И вы знаете,  что  она  говорила?  Это  был
ужас!
     - Если бы у меня был револьвер, - вставила миссис Адамс, - я бы ее...
     - Но, но, Бекки, не надо быть  такой  кровожадной.  Нет,  серьезно,  не
перебивай меня. Итак, сэры, я не стану вам передавать, что  она  болтала.  В
Европе это вызвало бы смех даже у самых  темных  людей.  Но  мы  в  Америке,
мистеры. Здесь надо говорить только очень простые вещи. Честное  слово,  эти
хорошие люди, наполнявшие церковь, были  в  восхищении.  Та  духовная  пища,
которую предложила им Эмми Макферсон, не подошла бы даже канарейке, если  бы
канарейка нуждалась  в  религии.  Грубое  шарлатанство,  сдобренное  жалкими
остротами и довольно большой порцией эротики в виде хора молодых  девушек  в
просвечивающих белых платьицах.  Но  самое  главное,  мистеры,  было  только
впереди. Оказалось, что Эмми Макферсон нужны сто тысяч  долларов  на  ремонт
храма. Сто тысяч долларов, сэры, это большие деньги даже в богатой  Америке.
И надо вам сказать, что американцы не очень  любят  расставаться  со  своими
долларами. Вы сами понимаете, что если бы она просто попросила у собравшихся
пожертвовать на ремонт храма, то собрала бы весьма немного. Но она  выдумала
гениальную штуку! Умолк потрясавший своды оркестр,  и  завитая,  как  ангел,
сестра  Макферсон  снова  обратилась  к  толпе.  Речь   ее   поистине   была
вдохновенна. Мистеры, вы  все  потеряли,  потому  что  вы  не  слышали  этой
удивительной речи. "Братья, - сказала она, - нужны деньги. Конечно, не  мне,
а богу. Можете вы дать богу один пенни с каждого  фунта  веса  вашего  тела,
которое он даровал вам по неизреченной своей  милости?  Только  один  пенни!
Совсем немного!  Только  один  пенни  просит  у  вас  бог!  Неужели  вы  ему
откажете?"
     Тут же по рядам забегали служители, раздавая листовки, на которых  было
напечатано:

                     МОЛИТЕСЬ, ВЗВЕШИВАЙТЕСЬ И ПЛАТИТЕ!
                    Только 1 пенни с фунта живого веса!
                  Взвешивайтесь сами! Взвешивайте родных!
                           Взвешивайте знакомых!

     Вы знаете, мистеры, ведь это  гениально  придумано!  С  тонким  знанием
свойств американского характера. Американцы любят цифры.  Убедить  их  легче
всего цифрами. Так просто они не дали бы денег.  Но  один  пенни  с  каждого
фунта веса - в этом есть что-то бесконечно  убедительное  и  деловое.  Кроме
того, это интересное занятие. Фермер вернется к себе в Айову и целую  неделю
будет взвешивать своих соседей и родственников. Хохоту будет!..
     Да, да, да, сэры, служители снова забегали по  рядам,  на  этот  раз  с
большими подносами. Собрали полные подносы денег в несколько минут.  Средний
американец весит фунтов сто восемьдесят. Мой толстый сосед из  Невады  отдал
два доллара! А человек он явно небогатый. Его убедили  с  помощью  идиотской
арифметики.  Сэры,  я  говорю  вам  вполне  серьезно.  Религия   всех   этих
шарлатанских сект находится где-то на полпути от таблицы умножения к  самому
вульгарному мюзик-холлу. Немножко цифр, немножко старых анекдотов,  немножко
порнографии и очень много наглости. Запишите это в свои книжечки, сэры!



        Глава тридцать девятая. БОЖЬЯ СТРАНА

     Эмми Макферсон переполнила меру терпения мистера Адамса.
     - Нет, серьезно, мистеры, - говорил он, расхаживая по нашему номеру,  -
мы с Бекки решили ехать. Нет, нет, сэры, я вас отлично понимаю. Вы писатели,
вам надо хорошенько познакомиться с американской  кинематографией.  Да,  да,
вам это совершенно необходимо. Но нам с Бекки здесь нечего делать. Отпустите
нас в Мексику.
     С  этими  словами  мистер  Адамс  разостлал  на  кровати  большую,  уже
разорванную на сгибах карту и навалился на нее животом.
     - Мы поедем в Мексику и отдохнем на берегу моря. Мы с Бекки уже  ходили
в "Чембер оф Коммерс" и взяли там информацию. Кроме того, мы сейчас пойдем в
"А. А. А." и там тоже возьмем информацию. Правда, Бекки? Возле самой границы
есть прекрасное место -  мексиканская  деревушка  Энсенадо.  Чудесный  пляж,
хорошая дорога. Потом встретимся в Сан-Диэго. Отсюда начинается наш обратный
путь в Нью-Йорк. Как вы думаете, сэры?
     Несмотря на то что путешествие  доставляло  любопытным  супругам  Адамс
большое удовольствие, они начали бояться, что мы не вернемся  в  Нью-Йорк  к
назначенному сроку. Между тем без своей беби они стали сильно тосковать и по
целым дням охотились за маленькими детьми, сжимали  их  в  объятиях,  душили
поцелуями. Задержка в Голливуде сверх намеченного срока их испугала.
     - Если мы тронемся из Сан-Диэго двадцать шестого декабря,  то  как  раз
вовремя успеем вернуться домой, - говорил мистер Адамс,  красным  карандашом
вырисовывая на карте наш обратный путь.  -  Вдоль  мексиканской  границы  мы
поедем в Эль-Пасо, потом через Сан-Антонио мы попадем в Нью-Орлеан,  а  там,
прорезав почти все черные штаты, доберемся до Вашингтона.
     Как ни жалко  было  расставаться  с  нашими  спутниками,  пришлось  это
сделать, потому что знакомство с Голливудом требовало еще  нескольких  дней.
Мучить же мистера Адамса, заставляя его таскаться с нами по студиям, было бы
слишком бесчеловечно. Мы условились встретиться двадцать  пятого  декабря  в
Сан-Диэго - городе, лежащем на тихоокеанском побережье, у самой мексиканской
границы. Если к этому дню мы не приедем, то супруги тронутся в путь без нас,
и нам придется догонять их поездом.
     Мы так привыкли к Адамсам, что, стоя  у  нашего  вымытого,  блиставшего
свежестью кара, прощались бесконечно и никак не могли распрощаться. Впрочем,
в последнюю минуту Адамсы снова юркнули  в  "Чембер  оф  Коммерс"  (торговую
палату) за дополнительной информацией и не выходили оттуда  так  долго,  что
мы, не дождавшись их, отправились по своим делам.
     Мы  познакомились  в  Голливуде  с  множеством  людей,   узнали   много
интересного. Но один грех лежит на нашей совести. Мы были в Голливуде  и  не
увиделись с Чаплиным, хотя это можно было сделать и мы очень этого желали.
     Произошло это обидное происшествие из-за того, что свидание с  Чаплиным
нам взялся устроить человек, который вообще не мог этого сделать, даже  если
бы работал над этим год. К сожалению, мы потеряли  много  дней,  прежде  чем
узнали об этом. Когда же  мы  взялись  за  дело  с  другого  конца,  Чаплин,
закончив музыку к "Новым временам", уехал отдыхать. Потом  наступил  светлый
праздник коммерции: "мерри кристмас" - "веселое рождество". Потом  нам  надо
было уезжать. Так и погибла встреча с Чаплиным.
     Разговоры с Майльстоном, Мамульяном и другими  режиссерами  из  первого
десятка  убедили  'нас  в  том,  что  эти  прекрасные  мастера  изнывают  от
пустяковых пьес, которые им приходится  ставить.  Как  все  большие  люди  в
искусстве, они хотят ставить значительные вещи. Но голливудская  система  не
позволяет им этого.
     Мы видели нескольких русских, которые оказались в Голливуде. Они  много
работают, иногда преуспевают, иногда  не  преуспевают,  но  и  те  и  другие
чувствуют себя виноватыми в том, что сидят здесь, а  не  в  Москве.  Они  не
говорят об этом, но это видно по всему.
     Когда Художественный театр был в Америке, один совсем молоденький актер
остался сниматься в Голливуде. Остался на три месяца,  а  сидит  уже  больше
десяти лет. Он относится к числу тех, которые преуспевают. Дела его  идут  в
гору.
     В чем же  это  выражается?  Он  получает  пятьсот  долларов  в  неделю.
Заключил со своей фирмой семилетний контракт. Не подумайте, что это  большое
счастье - семилетний контракт. Суть такого контракта заключается в том,  что
актер, подписавший его, действительно  обязан  семь  лет  служить  только  в
студии, с которой он связался. Сама же студия  имеет  право  каждые  полгода
пересмотреть этот контракт и отказаться от услуг актера. Так что  семилетний
он для служащего, а для хозяина он только полугодовой.
     Работать  надо  много.  Рано  утром  он  выезжает  на   съемку,   домой
возвращается поздно вечером. Отснялся в одной картине, получил неделю отдыха
- и начинает сниматься в другой. Остановки нет. Только успевай менять  грим.
Так как он иностранец и говорит по-английски не совсем чисто, то играет тоже
иностранцев - мексиканцев, испанцев, итальянцев. Только и  знай,  что  меняй
бачки с испанских на итальянские. Так как лицо  у  него  сердитое,  а  глаза
черные, то играет  он  преимущественно  негодяев,  бандитов  и  первозданных
хамов.
     - Это ж факт! - кричал он нам. -  От  одной  картины  до  другой  такой
маленький перерыв, что я почти не  успеваю  ознакомиться  с  ролью.  Честное
слово.
     Показав нам свой домик (хороший  американский  домик  с  электрическими
приборами,  газовым  отоплением  в  полу  и  серебряной  елкой),  автомобиль
(хороший американский туринг-кар, с зажигалками и  радио)  и  жену  (хорошая
русская жена с серыми глазами), - актер  приступил  к  тому,  что  его,  как
видно, больше всего волновало.
     - Ну, а как в Союзе?
     Получив самый обстоятельный ответ насчет того, как в Союзе,  он  с  еще
большим интересом спросил:
     - Ну, а как в Москве?
     Получив не менее обстоятельный ответ насчет и этого, актер закричал:
     - Ну, а в Художественном как? Как в нашем театре?
     Мы рассказали и это.
     - Мишка Яншин - заслуженный артист республики? - радостно  охал  он.  -
Так Мишка же мальчик! Мы же вместе с ним играли роли  без  слов.  А  Хмелев?
Неужели играет царя Федора? Чудесно прямо! Хмелев же вместе со мной... Мы же
просто дети были в двадцать втором году. Это ж факт, что были  дети!  Ну,  а
про Ильинского я все знаю! Знаменитый артист стал,  а  мы  с  ним  вместе  в
студии учились. Это ж факт, что учились! С Игорем!
     Он никак не мог привыкнуть к мысли, что Яншины и Хмелевы  уже  выросли,
превратились в больших актеров. Не  мог  привыкнуть,  потому  что  мерил  по
Голливуду.  С  ним  ведь  за  эти  тринадцать  лет  ничего,  собственно,  не
произошло. Ну, стал больше денег получать, собственный автомобиль завел,  но
известным актером не стал. Только недавно - буквально месяц назад  -  начали
хоть фамилию ставить в списке действующих лиц. А раньше и этого не было. Так
просто - безымянный кинематографический  гений  с  мексиканскими  бачками  и
сверкающими глазами. А ведь очень талантливый актер.
     Поздно ночью, провожая нас по затихшим голливудским  улицам,  он  вдруг
разъярился и стал все проклинать.
     - Голливуд - это деревня! - кричал он страстным голосом. - Это ж  факт!
Дикая деревня! Тут же дышать нечем!
     И долго еще на всю Калифорнию слышался густой русский  голос:  Деревня!
Уверяю вас, деревня! Это ж факт!
     Этот ночной вопль был последнее, что мы слышали в Голливуде. Наутро  мы
выехали поездом в Сан-Диэго по санта-фейской железной дороге.
     Для  этого  мы  сперва  отправились   в   Лос-Анжелос,   отстоящий   от
Голливуда... в общем, ни на сколько не отстоящий от Голливуда, а сливающийся
с  ним  так  же,  как  сам  Голливуд,  незаметно  переходит  в  Беверн-Хилл,
Беверн-Хилл переходит в Санта-Монику, а Санта-Моника - еще во что-то.
     Лос-Анжелос  в  переводе  значит  -  ангелы.  Да,  это  город  ангелов,
вымазавшихся в нефти. Здесь, как и в Оклахома-сити, нефть  нашлась  в  самом
городе  и  целые  улицы  заняты  металлическими  вышками  -  сосут,  качают,
зарабатывают деньги.
     Лос-Анжелос  -  тяжелый  город,  с  большими   зданиями,   грязными   и
оживленными улицами, железными пожарными лестницами,  торчащими  на  фасадах
домов. Это калифорнийское Чикаго - кирпич, трущобы, самая настоящая нищет