доели контакты с местными  сионистами.  Организация
карликовая, а пристает чуть ли не каждую неделю. То внеси внеочередное
пожертвование,  то поставь свою подпись под  какой-то  демагогией,  то
заставь свою дочь явиться на слет молодых друзей Израиля! И Роже прямо
заявил сионистам: оставьте меня раз и навсегда в покое!
     - А они?
     - Они-то оставили его в покое,  но  оставили  своего  адвоката  и
многие  клиенты.  И  не  только  евреи,  которым  предложено  было так
поступить.  От услуг Роже отказались и неевреи.  Один  признался:  ему
напомнили,  что  порядочному  французу  стыдно  быть  клиентом  такого
заядлого антисемита,  которого  бойкотирует  все  еврейское  население
города...
     - Такая же расправа может случиться и с тобой,  - снова вмешалась
в разговор жена, - и начаться уже в будущий вторник.
     - Почему же именно в будущий вторник? - удивился я.
     - Потому  что  на  будущий  вторник  назначен  прием  в парижской
"ассоциации французских медиков - друзей Израиля",  - ответил муж. - Я
не  приду...  правда,  я  еще  окончательно  не  решил...  Но  если  я
действительно не приду,  то в среду президент  ассоциации,  богатейший
гинеколог  Миньковский,  не  найдет  моего  имени  на  подписном листе
каких-нибудь новых пожертвований в  пользу  Израиля,  а  в  четверг  в
клинике  кто-нибудь кому-нибудь шепнет,  что в сферах ближайших друзей
Израиля меня считают антипатриотом.  Ведь в этих сферах Миньковский  -
персона!  Особенно  после  того,  как  побывал  в  Израиле и его там с
почетом принимали.  Правда,  если вы его спросите,  а  почему  бы  ему
самому не переселиться в Израиль,  модный гинеколог с деланной грустью
посмотрит на вас и по трафарету ответит:  "Я Израилю,  к сожалению, не
нужен,   ему  нужны  молодые  врачи,  готовые  энергично  бороться  за
пациентов".  Но зато Миньковский прослыл израильским  ультрапатриотом.
Конечно,  с пребыванием в Париже.  И как сыщик шарит и шарит в поисках
"антисемитов".  Для таких,  как я,  это создает прямо-таки безвыходное
положение. Безвыходное!
     Искренняя исповедь, выстраданная оценка!
     Ее беспощадная  точность  становится  еще  более очевидной,  если
добавить,  что с  проявлениями  подлинного  антисемитизма  французские
сионисты,  подобно своим собратьям в других странах,  борются не очень
усердно,  больше  для  проформы.  Например,   с   теми,   кто   издает
соответствующую "художественную" литературу. Ведь она в конечном счете
пособляет  "теоретикам"   не   менее,   чем   "практикам",   разжигать
провокационную  агитацию  за  переселение  в  Израиль.  Но  когда речь
заходит об оскорбительных для евреев книгах,  сионисты предпочитают  с
кроткой   миной   разводить  руками:  "Мы  не  в  силах  справиться  с
палестинским капиталом, это он оплачивает такие издания".
     Насколько обоснованы  ссылки  на  "палестинский  капитал",  можно
судить по конфузу,  который произошел с  изданием  книги  "Приключения
раввина Соломона и черная волна".
     Издателем этой стряпни значился некий  Андре  Вергер.  "Под  этим
именем скрывается   палестинский   агент",  -  утверждала  сионистская
пропаганда.  Но вскоре было установлено:  под псевдонимом Андре Вергер
укрылся  еврей  Давид  Барух.  Некоторое  время  "издатель"  промышлял
выпуском самой низкопробной порнографической литературы. "Сексология",
"Страсть",  "Эрос"  -  одни  названия еженедельников Баруха достаточно
красноречиво   отражают   нравственный   уровень   его    издательской
деятельности.  Однако, исповедуя "принцип" непахучести денег, сионисты
с чистым сердцем принимали  от  него  увесистые  "шекели".  Интересно,
будет  ли  вносить  Барух  отчисления  в  сионистскую кассу и со своих
доходов за антисемитскую книгу!
     Издательская деятельность сионистов Франции весьма обширна. Тут и
серия под крикливой рубрикой  "Новые  философы"  (надо  ведь  подвести
"философскую" базу  под  грязную  практику  "теоретиков"!  - Ц.С.),  и
адресованные  молодежи  поучительные   мемуары   крупных   сионистских
эмиссаров,  и  главным  образом антикоммунистическая клевета.  Издания
такой тематики выпускаются в подчеркнуто "завлекательном" оформлении.
     Приведу в  пример  объемистую  книгу "Большой исход",  выпущенную
издательством  "Альбин  Мишель"  в  Париже.  Авторы  Кристиан  Елен  и
Леопольд  Унгер,  особенно  первый,  частенько  тачают  клевещущие  на
социалистические  страны  книги.  Меня  поэтому  и  в   данном   опусе
совершенно    не    удивили   поклепы   сионистских   сочинителей   на
коммунистическую печать и  набившие  уже  оскомину  попытки  приклеить
антисемитский  ярлычок  некоторым  газетам  Советского Союза,  Польши,
других социалистических стран.
     Но авторы  так  беззастенчиво  и произвольно жонглируют взятыми с
потолка "статистическими данными" о жизни социалистических стран,  что
даже  привычным  к  методам  сионистской  пропаганды людям в диковинку
столь  откровенная  подтасовка  фактов  и  цифр.  Что  ж,  сионистские
литераторы   сполна  выполняют  поставленное  им  задание:  создать  у
читателей  впечатление  о  якобы   существующем   в   социалистических
государствах  "еврейском  вопросе",  разрешить который может только...
переезд всего еврейского  населения  в  Израиль.  А  Кристиан  Елен  и
Леопольд  Унгер  орудуют  особенно  усердно  -  неспроста  же их книге
предпослана статья самой Голды Меир!
     Пропагандистские приемы   сионизма  не  раз  уже  сравнивались  с
методами главного  гитлеровского  барда  Геббельса,  придерживавшегося
убеждения,  что чем отъявленней и диковинней ложь, тем легче сочтут ее
правдой.  Хотелось бы  воспользоваться  другим  сравнением,  но  более
точного не найдешь.  Вот только следует добавить небольшое напоминание
сионистским  литераторам:  песнопения   геббельсовского   толка,   как
известно,  не уберегли гитлеровское "учение" от полного краха.  Трещат
по всем швам и "теоретические" подпорки плана всеобщей еврейской  алии
- статистика,  причем подлинная,  а не дутая, наглядно показывает, что
бегут из Израиля более охотно, нежели переезжают туда.
     Многие сфабрикованные    французскими   сионистами   книги   явно
рассчитаны на то, чтобы в какой-то мере предотвратить массовое бегство
из   Израиля.  В  переиздании  и  распространении  такой  продукции  у
французских  и  израильских  единомышленников  -  хорошо  отработанное
взаимодействие.
     Стоило, скажем,  появиться в Париже яростно шовинистической книге
Андре  Шварц-Барта  "Последний  из  праведников",  как  ее  тотчас  же
переиздали в Тель-Авиве.  Но не на иврите и не на идиш -  ведь  бывшие
советские  граждане  ее  не прочтут на еврейском языке.  Об этом прямо
было сказано в предисловии автора к русскому переводу  "Последнего  из
праведников".  Зачастую,  впрочем,  чтобы  не  затруднять  израильских
коллег,  французские сионисты сразу выпускают свои книги и на  русском
языке.   Естественно,  это  относится  прежде  всего  к  антисоветской
стряпне,  предназначенной также к контрабандному  ввозу  на  советскую
землю эмиссарами под туристской личиной.
     Французский сионизм    неуклонно     расширяет     сеть     своей
радиопропаганды.   К   весне  1985  года  во  Франции  действовали  17
сионистских радиостанций.  Их штат в значительной  мере  укомплектован
специальными  посланцами  израильского  и  американского сионизма.  Им
выделены значительные денежные суммы для премирования  "результативных
борцов" за возвращение в лоно еврейства молодых людей из полуеврейских
семей. Лжецы "осваивают" эфир!

     ЛИТЕРАТУРНЫЙ ДИСПУТ У СТАНЦИИ СЕН-ПОЛЬ-МАРЭ

     Поглощенным неусыпными заботами о спешном  издании  антисоветской
стряпни   сионистам,   естественно,   не   до  забот  о  произведениях
замечательных  мастеров  еврейской   демократической   литературы   во
французских  переводах.  Подчеркивая - во французских,  я прежде всего
имею в виду интересы читателей-евреев.  Не  владея  языком  идиш,  они
могут  получить  представление  о  творчестве Шолом-Алейхема,  Менделе
Мойхер-Сфорим, Ицхок-Лейбуша Переца только  на  том  языке,  на  каком
слышали  с колыбельных дней на французской земле материнскую речь,  на
каком учились и общаются с окружающими.
     Когда вышло  последнее   издание,   скажем,   Шолом-Алейхема   во
французском переводе?  На этот вопрос я не мог получить точного ответа
даже в парижской библиотеке сионистского культурного  центра.  Молодой
сотрудник  и  пожилая  сотрудница  библиотеки сначала затеяли спор,  а
затем согласились,  что давненько не видели нового издания, А можно ли
рассчитывать в ближайшие годы на новое издание?  Вот этого уж в Париже
никто не знает.
     Многие вспомнили там о  Шолом-Алейхеме,  возможно,  только  после
торжественной   церемонии  вручения  Советским  Союзом  в  дар  ЮНЕСКО
живописного панно известного художника Ильи Глазунова  "Вклад  народов
Советского  Союза в мировую культуру и цивилизацию".  Среди выдающихся
деятелей  культуры  конца  XIX  -  начала  XX  века,   среди   Чехова,
Чайковского, Блока, Шаляпина, Чюрлениса изображен и Шолом-Алейхем.
     Что побудило  талантливого  русского  художника  Илью   Глазунова
изобразить на  своей  сложной  многофигурной композиции замечательного
еврейского  писателя-демократа.  "Советский  Союз  населяет  множество
наций,  народов,  больших  и  малых народностей,  этнических групп,  -
сказал художник журналистам.  - Каждая из них -  носитель  самобытной,
оригинальной культуры, уходящей корнями в толщу веков".
     Как не сопоставить такое подлинно интернационалистское  убеждение
русского  художника  с  укоренившимся  в среде международного сионизма
оскорбительным     пренебрежением     к     творчеству      еврейского
писателя-демократа!  Сколько  бы  демагогически  ни твердили они,  что
"некоторые сочинения Шолом-Алейхема дают повод  к  высмеиванию  евреев
другими народами", такое сопоставление не в пользу сионистов!
     Моя встреча с  библиотекарями  культурного  центра  проходила  на
глазах  трех  просматривавших  журналы  посетителей  -  женщины и двух
мужчин.  Когда я вышел из библиотеки, они на улице, близ станции метро
Сен-Поль-Марэ,   заговорили   со   мной.   Отрекомендовались   членами
"интеллектуальной сионистской организации".  Не  пожелав  назвать  ее,
немолодой дантист, наиболее словоохотливый, заверил меня:
     - Нашу организацию гораздо больше волнует еврейская культура, чем
то,  на  какую  точно  сумму  Америка  даст оружие Израилю.  Теперь вы
понимаете,  почему нас так  возмутили  вопросы,  которые  вы  задавали
библиотекарям?  Можно  подумать,  что  в  ваших  библиотеках так легко
прочитать Шолом-Алейхема на русском!
     - Не  только на русском.  На украинском и белорусском.  На языках
других советских народов.
     - Скажите   честно:   вы   лично   часто   берете   в  библиотеке
Шолом-Алейхема?
     - Зачем  -  в библиотеке.  У меня есть много его книг в различных
изданиях.  Чаще  всего  я  обращаюсь  к  шеститомнику,  выпущенному  к
столетию писателя.
     - Целых шесть томиков?
     - Не томиков,  а объемистых томов.  В редакционную коллегию этого
издания входили хорошо мне знакомые люди.
     - Например? - последовал недоверчивый вопрос.
     - Например,  известные советские писатели Всеволод Иванов и Борис
Полевой.
     - Наверно,  они уж постарались, - подхватил дантист, - чтобы ни в
один том не вошло то, что у Шолом-Алейхема написано только для евреев!
     - У  писателя  не  могло  быть  и  не  было  ни  единой  строчки,
написанной "только для евреев". Это бредовая выдумка.
     - Что вы все о Шолом-Алейхеме,  -  вмешался  в  разговор  спутник
дантиста -  молодой,  но уже лысоватый человек в спортивной куртке.  -
Боже мой, разве еврейская литература ограничивается только им одним?
     - Конечно,  есть немало других талантливых еврейских писателей, -
согласился я.  - Скажите,  пожалуйста, кто из них особенно популярен у
вас и чаще других издается?
     Дантист пошептался со  своими  спутниками  и  запальчиво  ответил
вопросом на вопрос:
     - А кто, по-вашему, заслуживает этого?
     Я вспомнил  прозаика  Давида Бергельсона,  справедливо названного
советским  поэтом  Ароном  Вергелисом  продолжателем  лучших  традиций
классической литературы на еврейском языке,  возглавившим после смерти
Шолом-Алейхема реалистическую школу в еврейской прозе.
     - Бер-гель-сон?  -  насмешливо  переспросила  женщина.  -  Готова
поспорить на что угодно, что в Западной Европе ни один еврей не знает,
кто он такой, ваш Бергельсон, и что он написал!
     - Если вы такой тонкий знаток Бергельсона,  - снова  подал  голос
молодой   человек,   -   то,   надеюсь,  хоть  одно  его  произведение
запечатлелось в вашей памяти?
     Следовало бы,   вероятно,   назвать  широко  известный  советским
читателям роман "У Днепра", неоднократно издававшийся на многих языках
народов   Советской  страны.  Но  я,  не  раздумывая,  назвал  рассказ
"Джиро-Джиро",  запомнившийся мне, очевидно, еще и благодаря отличному
русскому переводу И. Бабеля.
     - О чем же этот рассказ? - испытующе спросили меня.
     - О   потерявшей   мать   маленькой  итальянской  девочке.  Отец,
полунищий официант, увез ее за границу. Тяжело ей на чужбине. И только
распевая итальянские песни, девочка забывает о голоде, о подтачивающем
ее туберкулезе, о страшной жизни в трущобах Нью-Йорка...
     - Ясно: чистая политика! - вскричал дантист.
     - Ваш  Бергельсон  призывает  ненавидеть  Штаты,  -  обдала  меня
ледяным взглядом женщина. - А заодно и друзей Штатов.
     - А про то,  как ужасный президент Картер  прислушивается  к  еще
более    ужасному    голосу    еврейской   общины,   в   рассказе   не
говорится? - съязвил лысоватый юнец.
     Сказать своим    разъяренным    оппонентам,    что    пронизанный
человеколюбием рассказ "Джиро-Джиро"  написан  полвека  тому,  я  счел
излишним.  Да  и  они,  ревностные  "рачители"  еврейской  литературы,
потеряли всякую охоту продолжать разговор.
     Правда, перед уходом женщина набросилась на меня с окриком:
     - Вы бы хотели увидеть у нас вашу пропагандистскую литературу! Не
надейтесь на это!! Мы не будем издавать никого из ваших!!!
     - Да, они наши! - Я, покаюсь, взорвался и продолжал еще громче: -
И Шолом-Алейхем наш, и его последователи! Мы, советские люди, гордимся
ими.   Они   гуманисты.   Демократы.    Интернационалисты.    Слышите,
интернационалисты, а не шовинисты!
     Ни один из прохожих не обратил внимания на мою  горячность,  ибо,
как   верно   просветил  меня  как-то  знакомый  сотрудник  "Юманите",
спешащего парижанина на улице  могут  остановить  только  выстрел  или
взрыв.  И никто из торопившихся в метро даже глазом не моргнул,  когда
дантист с угрожающим видом подбежал ко мне и сделал  движение  руками,
словно  хотел  ухватить  меня  за  ворот.  Вплотную приблизившись,  он
вымолвил... нет, прошипел:
     - Вы сказали так,  как мог бы сказать знаменитый антисемит, а для
вас знаменитый писатель, Илья Эренбург!
     Читатель мне,  конечно, поверит, что более лестных слов по своему
адресу я никогда и нигде от сионистов не слышал.

     "МЕЖДУНАРОДНЫЙ КЛАСС" ПРОВИНЦИАЛЬНОЙ МАДЕМУАЗЕЛЬ

     Покамест господа    руководящие     провозглашали     сионистское
"межсезонье",  рядовые  продолжали  трудиться  в  поте лица своего.  К
таковым относится Мари Джозеф  Стербо  из  провинциального  Безансона,
студентка медицинского колледжа.
     Назови я в Париже это имя руководителям сионизма,  они,  пожалуй,
недоуменно развели  бы  руками.  И  я  искренне  поверил  бы,  что  им
действительно  неведома  эта  заурядная  единомышленница,   незаметный
шпунтик сионистской машины.
     Однако на фактах  практической  деятельности  мадемуазель  Стербо
можно  воочию увидеть,  сколь усердно "маленькие" французские сионисты
выполняют обязательства,  данные их именитыми  руководителями  органам
международного сионизма. И в первую очередь - неуклонное обязательство
любыми   способами   провоцировать   советских    граждан    еврейской
национальности с тем,  чтобы склонить их к переезду в Израиль.  Причем
делается это в деловом контакте с сионистами других западных  стран  -
следовательно,  в  полном  соответствии  с планами руководящих органов
международного сионизма.
     "Почерк" молодой  медички  из  Безансона,  как  увидит  читатель,
выдает ее причастность к "ассоциации молодых друзей  алии".  Ведь  сия
ассоциация  открыто  заявила,  что успех ее работы определяется только
одним:  "возвращением из страны рассеяния в  страну  отцов  (отъезд  с
родины на  чужбину  именуется  "возвращением".  -  Ц.С.),  хотя бы еще
одного человека,  хотя бы дряхлого старика,  но лучше сильного юноши".
Важно,   впрочем,   не   то,   какую  именно  сионистскую  организацию
представляет Мари Джозеф.  Важны мотивы,  по  которым  она  вдруг  так
серьезно заинтересовалась жителем Самарканда Амнуном Гадаевым,  далеко
не "сильным юношей", а пожилым отцом трех детей.
     Сионистская агентура  сочла самаркандского точильщика "созревшим"
для подачи заявления о переезде в Израиль.  И это послужило сигналом к
непрестанным  атакам многочисленных иностранных "туристов" на Гадаева.
Одновременно  начали  поступать  на  его  имя  письма  и  посылки   от
сионистских "попечителей" из США,  Англии,  Мексики,  Дании,  Бельгии,
Израиля - подумать только,  какую поистине международную  популярность
вдруг  приобрел  самаркандский  житель,  все реже и реже выкрикивавший
"Ножи  точить,  бритвы  править!"   и   все   чаще   участвовавший   в
спекулятивных комбинациях.
     Гадаев вроде бы  возмущался  визитами  "туристов"  в  его  дом  и
непрошеной благотворительностью зарубежных "филантропов",  присылавших
ему подержанную одежду самых неожиданных размеров.  Обращался даже  по
этому  поводу  с  письмом протеста в местную газету.  Однако вещички с
чужого плеча принимал и тут же сбывал их втридорога,  умело  играя  на
пристрастии некоторых земляков к одежде с "импортным" клеймом.
     Зарубежные опекуны и наставники Гадаева  обрадовались,  когда  их
"подопечный" подал заявление о выезде в Израиль. Но вскоре он явился в
ОВИР и попросил вернуть ему заявление о  желании  выехать  в  Израиль.
Такой  нежданный  поворот  заставил  сионистских попечителей Гадаева с
бешеной энергией усилить нажим на него.  На смену письмам пошли в  ход
телеграммы.  А  наведывавшиеся  в  Узбекистан  "туристы"  от словесных
увещеваний  перешли  к  агитации  печатным  словом  с  помощью  лживых
книжонок и  брошюрок.  Это  совпало  с изменениями в семейной жизни до
зарезу нужного "земле отцов" точильщика, забросившего точильный камень
и окончательно отдавшегося призванию спекулянта и картежника.  Оставив
на попечении брошенной жены  трех  детей,  в  том  числе  безнадежного
инвалида, он женился вторично.
     И сразу же в  одной  из  картотек,  заведенных  единомышленниками
мадемуазель Стербо на провоцируемых ими иностранных граждан, появилась
новая запись:  отец второй жены Гадаева проживает с такого-то  времени
по такому-то адресу в Израиле.
     Вот тут-то и обрушился на самаркандского "дорогого  друга"  поток
почтовых  отправлений  из  Безансона.  По количеству посланных Гадаеву
писем Мари Джозеф  постаралась  превзойти  всех  сионистов  из  многих
западных  стран,  ранее  обрабатывавших  очно  и заочно самаркандского
точильщика.  Мадемуазель  сулила   адресату   самые   отборные   блага
израильского рая.  Она жаждала ответ на любом языке,  пусть даже ей не
знакомом.
     И Гадаев,   вконец   запутавшийся   в   сионистских   тенетах   и
изолгавшийся в отношениях с родными и земляками,  ответил на страстные
увещевания  своей безансонской "подруги" подачей заявления в ОВИР.  Он
уехал в Израиль.
     Не уверен,  находится  ли  Гадаев  там ныне,  ибо на третий месяц
своего пребывания в стране он принял участие в осужденной сионистскими
властями    демонстрации   перед   з