й вопрос:
что будет  с "мировым революционным процессом", когда  мы, СССР,  перестанем
быть мировой военной сверхдержавой? В самом деле, думаю я, сейчас эйфория на
Западе  в отношении нас потому, что Горбачев  осмелился  отказаться от этого
статуса и снял советскую угрозу, а в  остальном-то зачем  мы им, каков у них
может быть интерес к нам? Скажем, по сравнению с Латинской Америкой, Китаем?
Любопытство? Да, конечно. Все-таки, Толстой! Достоевский! и прочие всемирные
мифы,  на  которых  строятся  представления о  нас,  русских.  Это проблема.
Хорошо, если мировая. А если провинциальная и только наша?!
     ...Прав Гаврила Попов (вчера по телевидению):  в 1989 году, мол, ничего
не произойдет  заметного в  "положении  жизни",  хотя  новые тенденции будут
нарастать.  Думаю, однако, что  объективная  логика начатого  Горбачевым  (а
может быть, и не вполне осознаваемый им замысел) такова: режим, созданный за
70  лет, должен  распасться,  его  надо развалить.  Только тогда общество из
чувства  самосохранения   начнет  создавать  себя  заново.  И  никаких  догм
прошлого, будь они даже ленинские. Так что Попов прав, возможно, в отношении
экономики,  но с точки зрения дальнейшего  развала 1989 год  принесет  очень
много. Вон какой уже темп неуправляемости.

     19 февраля 1989 года
     В Пицунде (М. С. с Р.  М. на отдыхе, я при нем). Какое обилие  мыслей и
талантов  в  России,  когда  свобода.  Одно это  --  уже великое завоевание,
которое навсегда  войдет  в историю, даже  если  собственно  с  перестройкой
ничего  не  выйдет. М. С.  думает об этом, не исключает провала.  Но  это не
ослабляет его порыва.
     Кстати,  один эпизод  из  его  недавней встречи с рабочими. Фрезеровщик
московского завода после выступления М. С. сказал: "Что ж это получается? Вы
все  на  себя  берете  --  и  успехи,  и  провалы,  -- а другие  что?  Будут
отсиживаться в креслах, пока не прочтем в газетах сообщение, что по возрасту
и состоянию здоровья..."  М. С. покраснел, как-то выкрутился, а в публикации
об этой встрече эпизод был  сведен  к  нескольким словам:  "Подсыпали  ему и
перцу, и соли".

     3 апреля 1989 года
     Зашел разговор о Зайкове. Я заметил: не политический  он деятель. М. С.
в ответ: "Не только  это. Политическим  деятелем  становятся, но должна быть
основа -- кувшин. Содержимое кувшина -- наживное, а сам-то он от Бога. Вот я
что,  разве изменился? Нет.  Каким был сызмальства,  таким и  остался...  по
сути..."
     Шахназаров,  присутствовавший  при  этом диалоге,  выступил так: "Пора,
Михаил Сергеевич, менять команду. Вот мы с Черняевым, да и другие, всю жизнь
в  писарях,  но,  наверное,  что-то  смогли  бы,  если  бы своевременно  нас
подпустили  к  решениям. Впрочем, время  такое. И  вы, Михаил  Сергеевич, не
упустите  время. Подтягивайте свежие  силы. Мы  с  Анатолием уже старые. Нам
осталось чуть-чуть. Нас в политики уже не выведешь..."
     В  аэропорту провожали Горбачева.  Началась  свара  еще  при  нем...  в
отдалении от  иностранных  послов, которые  не  без удивления  наблюдали эту
горячую сцену. А когда самолет Горбачева  выруливал на  взлетную  полосу,  в
аэропорту остались  Рыжков,  Слюньков,  Зайков. Премьер-министр крыл Зайкова
чуть  ли  не  матом: "До  чего ты довел Москву?!"  Слюньков поддавал, Зайков
оправдывался.  Я  подумал:  высшие руководители страны собачатся  по  поводу
того, что  в  одной молочной только молоко, в  другой  -- только  сливки,  в
третьей  -- только  кефир.  А  капуста навалом  будет гнить  на базах,  а  в
магазинах ее нет, и т. п.
     Николай Иванович рефреном повторял: "Можете вы с Лигачевым говорить что
угодно, я буду против, потому что это тупик, катастрофа".

     23 апреля
     Куда ни кинь, страна в расхристанном положении. Она больна. И гласность
-- как горячечный бред больного, не подающего пока признаков выздоровления.

     30 апреля
     После  Пленума ЦК Горбачев  позвонил  мне  домой. Интересовался,  как я
воспринял происходившее.  Я сказал, что в зале витал  дух "Нины Андреевой" и
что  если даже кое-кто там  за перестройку, то уровень их сознания  не  выше
"Нины". И, конечно, с такими кадрами во главе обкомов и ведомств перестройку
не сделаешь.  Горбачев крыл многих выступавших на Пленуме матом. Ну а что  с
ними делать, остановил  сам себя, поступить, как с Егорычевым в 1967 году? Я
ему в ответ: народ это понял бы... раз революцию делаем. Демократия не всюду
срабатывает.  Потом  я написал  ему  целый  трактат о Пленуме. Предлагал,  в
частности, довести состав ЦК до 100 человек и покончить с  представительским
принципом. Поднимать интеллектуальный уровень ЦК.

     2 мая 1989 года
     Внутри  растет тоска и тревога, ощущение кризиса горбачевской идеи.  Он
готов  далеко  пойти.  Но  что  это   означает?  Любимое  его   словечко  --
"непредсказуемость".
     А скорее всего будем иметь развал государства и что-то похожее на хаос.
Поэтому  "далеко  продвигаться"  ему мешает  чувство  утраты рычагов власти,
причем совсем. Поэтому же он держится за привычные приемы,  но в  "бархатных
перчатках".  Ибо  концепции,  к чему  идем,  у  него нет.  Заявления  насчет
социалистических  ценностей, идеалов  Октября, как  только  он  начинает  их
перечислять, звучат иронически для понимающих. За этим ничего нет. Например,
социальная  защищенность. А что это сейчас такое, когда 22 миллиона получают
пенсию  меньше  60  рублей? И  т.  д.  Он отбивается от  демагогов,  которые
разрушают "ценности", не видя (или видя?),  что это  вернет нас  к тому,  от
чего ушли в 1917  году. Но мы  ведь никуда не ушли,  вернее, ушли в никуда и
сами не знаем, в каком обществе живем.

     7 мая
     М. С.  вроде готовился встретиться с корреспондентами, чтобы поговорить
о своей личной жизни. Я оказался у него вместе с Шеварднадзе. Он стал с нами
советоваться:  мол, множатся  сплетни,  Раиса  Максимовна переживает, а  мне
скрывать нечего: готов открыто и всем говорить.  Я сказал: сделать это надо,
но не сейчас, а после съезда, когда вы  станете президентом (так я полагал).
Тогда это  будет выглядеть  естественнее, а сейчас  -- вроде как заискивание
перед  обывательской общественностью.  Он  со  мной  не  согласился.  Эдуард
Амвросиевич встал на  его сторону.  Однако  потом узнаю, что корреспондентов
Горбачев не позвал. Может, и в самом деле подействовал мой совет.

     13 мая
     Размышления  после встречи  Горбачева  с  Бейкером.  Новое мышление уже
сработало в том  смысле, что  всем ясно: на нас  никто  не  нападет и  можем
заниматься своими  делами и сколько угодно  сокращать армию, ВПК, уходить из
Восточной Европы и т. д.
     Горбачев  развязал  везде необратимые  уже  процессы  распада,  которые
раньше сдерживались или были прикрыты:
     -- гонкой вооружений,
     -- страхом мировой войны,
     -- мифами о международном коммунистическом движении,
     -- о социалистическом содружестве,
     -- о мировом революционном процессе,
     -- о пролетарском интернационализме и т. п.
     Исчезает социализм  в Восточной Европе,  рушатся компартии  в  Западной
Европе  --  во всяком  случае, там, где они не сумели зацепиться  в качестве
хотя бы  мало-мальски национальной силы.  Иначе  говоря,  все то,  что давно
зрело  в реальной жизни, выплеснулось теперь наружу и  приобрело натуральный
вид. И оказалось, что повсюду все не то, как  представлялось и изображалось.
Но  главное  -- это  распад  мифов и  противоестественных форм жизни в нашем
собственном обществе:
     -- распадается экономика,
     -- распадается облик социализма,
     -- идеологии, как таковой, нет,
     -- расползается федерация = империя,
     --  рушится  партия,  потеряв  свое  место правящей  и  господствующей,
репрессивной и наказующей,
     --  власть расшатана  до  критической  точки,  а взамен  нигде пока еще
никакая другая не формируется.
     Протуберанцы  хаоса  уже  вырвались  наружу,  поскольку  былые  грозные
законы,  державшие  дисциплину,  никто   теперь  не  в  состоянии  заставить
исполнять.

     21 мая
     Написал  М. С.  разгромный  отзыв на  тезисы  по национальному вопросу,
которые  изготовили у  Чебрикова в  качестве платформы для  обсуждения перед
Пленумом ЦК по национальным делам. Составлены по  принципу: меняя, ничего не
менять.
     Нужно, наконец, определиться с  ролью России,  русского народа  в Союзе
честно и без всякой демагогии. Рефрен моего подхода: кто не хочет оставаться
с русскими, пусть "гуляет". Но и русским  надо нести свое бремя достойно, на
пределе  понимания и уважения  к другим. А  сколько еще в нас  шовинистского
мещанства и гордости!!!
     "Нам  внятно  все  -- и острый галльский смысл,  и сумрачный германский
гений..."  --  это Блок  о  русских. Нужна  высокая культура  народа  --  не
идеология, а именно культура, -- чтобы нести  сейчас бремя русского человека
в Союзе, в реальной федерации.
     Сходил  в Кремль  оформить  документы  на  свое  депутатство  на  Съезд
народных депутатов. Процедура проста: дали 400 рублей (а вчера показывали по
телевидению,  как обстоит  дело  у  американского конгрессмена:  у  него  18
сотрудников и 670 тысяч долларов в год на депутатские  расходы).  Но дай мне
хоть  столько,  все  равно  не знаю,  что я буду делать, что смогу  делать в
качестве депутата. Абсолютно не представляю себе эту свою роль. Но я просто,
наверное, устал, да и никогда не  был приспособлен  к активной  общественной
работе. Чурался ее  всячески, ибо не умел. Я камерный человек,  и в политике
самое мое место -- за кулисами.
     Как-то  решил  перелистать  свои  старые,  40-летней  давности записные
книжицы,  заполненные сразу  после войны. Боже мой! Сколько  же я  перечитал
самой  серьезной,  самой  немарксистской,  самой  философской литературы!  И
сколько  я повыписывал из нее --  уйма.  И это в разгар  культа личности, до
которого в  душе мне  не было  никакого  дела.  Я жил  отдельно  от  внешней
идеологической среды. И ни до, ни во время, ни после войны  культ, сталинизм
никак не отразились на моем внутреннем развитии.  Хотя глухота совести и ума
появилась.  И  как  это  ни  странно,  именно  после  XX  съезда,  во  время
хрущевского  отступления от этого съезда и  моей  работы  в Отделе науки ЦК,
отуплявшей  и духовно  развращавшей. Но потом  был  журнал "Проблемы мира  и
социализма", что меня и спасло.
     Когда М. С.  повторяет: "Все мы дети своего времени" (в том смысле, что
всем  нам  надо  соскребать с  себя  прошлое)  --  и  меня в  свою  компанию
зачисляет,  я  не "присоединяюсь".  Я жил  все-таки  в  основном  по законам
московской   интеллигенции.   Никогда   у   меня   не   было   ненависти   к
белогвардейщине, никогда я  никого,  включая  Троцкого,  не  считал  врагами
народа, никогда  не восхищался Сталиным и всегда во мне  вызывало отвращение
его    духовное    убожество.    Никогда    не    исповедовал    официальный
марксизм-ленинизм.   Если   бы  Бог  дал   мне  ум  посильнее   и   характер
поорганизованнее, наверное, что-то сумел бы оставить  после себя. А впрочем,
что оставлять.  Загладин, например, написал  в  общей сложности около тысячи
печатных листов, а кому  это  нужно? Кто это когда  станет читать? И хорошо,
что начиная с  середины  70-х  годов я перестал публиковаться...  не  только
из-за лени, а и потому, что не мог писать так, чтобы потом не было стыдно.
     Так что, Михаил Сергеевич, не все мы дети  своего времени. Некоторые --
дети  XIX века. И  обязан я, наверное, этим,  если уж  к самым  корням идти,
своей матери, которая  своими  несостоявшимися с  точки  зрения практических
результатов  попытками дать  мне  домашнее  воспитание (уроки  французского,
немецкого, музыки, лучшие школы на  Маросейке -- в Петроверигском переулке и
в 1-й  опытной имени  Горького) привила мне желание (пусть сначала это  было
чисто  тщеславным   импульсом)  стать  человеком   культуры,  интеллигентом,
сохранить нечто дворянское в своих взглядах и в поведении.

     28 мая
     Со  Съезда  народных депутатов.  И  серая  масса,  агрессивно-послушное
большинство,  по  определению  Юрия Афанасьева,  и  интеллектуалы  отвергают
внутреннюю  политику Горбачева. Первые --  за пустые полки магазинов, вторые
-- за некомпетентность  (а где  их  собственная компетентность, в  том числе
академиков?).
     Горбачев ведет съезд на пределе возможного. Но он не может справиться с
последствиями своей доверчивости и привязанности к  аппаратным методам. Увы,
старое  тянет,  как  в свое  время  у Никиты.  Хотя, конечно, с  поправочным
коэффициентом  на интеллигентность  и  образованность. Ошибка  за  ошибкой в
тактике  и  не  всегда удачные импровизации. Недооценил он  того, чем  могут
обернуться Карабах, Тбилиси, история с Гдляном. Опять же положился на старые
приемы. Решил, видимо, что никто не осмелится "катить" против него.
     "Дачная"  ахиллесова  пята  сейчас  обнажилась.  Недоумение  по  поводу
роскошных  резиденций  в  Крыму и  под  Москвой я  высказывал  М. С.  еще  в
сентябре.  Если   он   хочет  иметь  то,   что  вроде  положено   президенту
сверхдержавы, он должен  и вести  себя  как  президент,  т.е.  с нарастающим
акцентом  на  авторитарность.  Только тогда наш народ признает  за ним право
жить  во  дворце  и  ...  заткнется.  Если  же он будет  изображать  из себя
демократа  -- я, мол,  такой, как и все вы, -- это обернется дискредитацией,
потерей почтения к "высшей власти".
     До жути  страшно  становится:  на глазах разваливаются  столь привычные
авторитет и власть. Готов ли к этому сам М. С.?
     Накануне  съезда  он опять собрал секретарей  обкомов,  инструктировал,
давал понять,  что  они опора.  А  эту опору  на  выборах  делегатов  съезда
прокатили с треском.  Это  ли не сигнал для партаппарата: либо уходить, либо
адаптироваться? Время для них течет со скоростью горного потока.  Плохо, что
он держит рядом  лишь Яковлева и иногда Медведева.  Шахназаров шумит: почему
М. С. не опирается на нас с тобой?!  Не глупые мы, а главное, можем говорить
что думаем. И мы  связаны как раз с  той  средой,  которая сейчас на  съезде
наиболее  активна,  мы  чувствуем  ее  векторы. Почему  он варится только  в
яковлевском соку, который сам сейчас в растерянности?!
     Еще одно  наблюдение  со съезда. Диапазон  делегатов  от  Прибалтики до
Средней Азии  и  Сибири огромен. Это  особенно  видно, поскольку  делегаты и
"территориально" расположены в  зале в разных концах.  И этот диапазон -- от
культурности  и  демократизма  до сталинизма  и  брежневизма  --  по  уровню
сознания  и   настроениям.  Одни   "чешут"  латинскими  выражениями,  другие
"захлопывают" несогласных и выкрикивают в микрофон всякую белиберду.

     11 сентября 1989 года
     Запись после возвращения из Крыма, где был при нем во время отпуска.
     Я не мог проникнуть в  его тайные замыслы (если они есть), когда он там
диктовал статью  против  правых и левых, резко высказался против  требования
стабильности:  какая,   мол,  стабильность,  ведь   революция  у  нас.  Если
стабильность, то конец перестройке, стабильность -- это застой.  В революции
и  должна  быть   нестабильность.  Но  тогда  чего  возмущаться   теми,  кто
баламутит?! Душевное состояние у него без паники. Будто где-то  в глубине он
убежден,  что не потонет.  Опасный крен у  него  -- поддакивание "россиянам"
(встречался  с  Бондаревым,  дал  героя Астафьеву, сделал Куняева редактором
"Литературной России"). Вновь и вновь повторяет: если Россия поднимется, вот
тогда-то  начнется.  Что  начнется?  Железно  он  стоит  против  образования
Компартии  РСФСР, против  придания РСФСР полного статуса союзной республики.
На  Политбюро так и  сказал: тогда конец империи. Словом, держится за старые
рычаги. Хотя  волю  стране  дал  небывалую. И  теперь уже  не  удержишь,  не
вернешь.  И в экономике  тоже... Боится рынка,  боится свободных цен, боится
кооперации. Боится разогнать Политбюро и ведомства,  хотя  видит, что аренда
на  селе  без  этого не  пойдет. Сам же  на последнем  Политбюро заявил, что
мартовский Пленум (по сельскому хозяйству) завалили, ибо там ставился вопрос
об изменении роли собственности в производственных отношениях.
     Не  согласился со  мной  созвать очередной съезд КПСС в  ноябре с одним
только вопросом -- о переизбрании ЦК. Я ему три страницы аргументов написал.
Нет, говорит. Хотя понимает, что ЦК против него, против  перестройки, что  в
этом  составе  он губит  остатки  авторитета партии.  Не хочет М.  С.  круто
разделаться с окружением и воспользоваться своей новой  властью фактического
президента.


     17 сентября
     Не нашли мы еще выход  к  новой России. М. С. на Политбюро советовался:
мол, ему, наверное, надо выступить в "Коммунисте" о том, что такое социализм
и его обновление. Идея прошлогодняя.  Начато это мною еще в Крыму в  прошлом
году по  его заданию. Теперь  тему доводит Иван Фролов со  своими Лацисом  и
Колесниковым. Уверен, ничего серьезного  не получится, потому что прав  Юрий
Афанасьев: надо отойти  от дилеммы  капитализм  -- социализм.  Это нафталин.
Нельзя искать будущее  на  путях марксизма-ленинизма, как  его ни  обновляй.
Нужна  совершенно свободная  мысль и  теория, основанная  сугубо  на реалиях
современности. Марксизм-ленинизм -- это XIX век, в XX он дал горькие плоды.
     Вчера  пошел на Крымскую  набережную в картинную  галерею. В  вестибюле
давно там поставлены скульптуры: красноармеец на посту со  штыком и  в дохе;
пастух  из  Дагестана,  Зоя  Космодемьянская  и т. п. И  ужаснулся  я:  ведь
демонтируем   все,   что  было   идейной  атмосферой  нашей  молодости.  Все
приобретает значение с обратным знаком. Все вокруг, оказывается, было ложью.
Но, наверное, всегда так на поворотах.
     И  подумал:  хорошо  все-таки,  что  я  в  молодые  годы  не  увлекался
политикой. И в комсомол не вступил, и читал Ницше и Шопенгауэра, горьковскую
"Всемирную литературу", Достоевского  в довоенных (до 1914  года) изданиях и
сотни  других   книг.  Причем  выбирал  те,  которых   другие   не   читали.
Оригинальничал.  А  в  результате не утратил того, о  чем сейчас плачет наша
"передовая" пресса --  моральных норм и совести. В результате никогда не был
под обаянием Сталина. Никогда не считал его великим, потому что он  не был в
моих глазах благородным человеком и интеллигентом, человеком культуры.

     24 сентября
     Вчера присутствовал  на встрече Горбачева  с Тэтчер.  Красивая,  умная,
женственная. Это неправда, что она баба с  яйцами, мужик в юбке. Она во всем
женщина, еще какая!  Хвалит Горбачева. Телевидение ей вчера  дало чуть ли не
целый  час  для  этого. Она, наверное, правильно поняла замысел М.  С.:  ему
наплевать  на идеологию коммунизма, он хочет сделать свою страну нормальным,
цивилизованным  государством. И  если  бы  не катастрофа с  "благосостоянием
народа", она уже стала бы такой.
     Начинаю готовить визит в Финляндию.

     9 октября 1989 года
     После поездки Горбачева в Берлин.
     Европа вся  в  восторге  от его  высказываний  там. И все  шепчут нашим
дипломатам и вообще советским, что это хорошо, что СССР высказался деликатно
против воссоединения Германии. Аттали (помощник Миттерана) заговорил всерьез
о  восстановлении советско-французского союза, включая военную интеграцию. Я
вспомнил в связи с этим: Тэтчер,  разговаривая с Горбачевым, попросила вдруг
не записывать, что она дальше  скажет. А  сказала она примерно следующее: "Я
решительно против объединения Германии. Но я не могу этого  сказать вслух ни
у себя дома, ни в НАТО".
     В общем понятно: нашими руками хотят остановить немцев.

     11 октября
     Вместе с  Шахназаровым учинили "погром" записке Шеварднадзе  и Крючкова
по поводу политики  в  отношении стран соцориентации.  Застенчивые изменения
они предложили. Мы же с Шахом  выступили вообще против  самой этой категории
("соцориентация"),  против  деления  "третьего   мира"  по   идеологичес