юблю такие осенние дни.
     Бианка  "засиживает"  меня  до  позднего  часу.  Изнываю... Засыпаю  на
полуфразе. А ей хоть бы  что -- болтает, болтает на своем русско-итальянском
волапюке... Из-за  нее  недосыпаю, во всяком  случае "недочитываю" того, что
обычно оставлял к ночи перед сном.

     20 октября
     Вчера был "своеобразный" день.  Я пошел  на работу почти уверенный, что
придется "сидеть" вместе с М. С.  над выступлением  при  открытии Верховного
Совета  (в понедельник).  Шах еще с вечера дал мне текст, где были соединены
куски по разным  темам, готовившиеся  разными  людьми. Впрочем,  как  он мне
сказал, Медведев и  Ожерельев  так и не дали  экономический кусок.  Так  что
текст  состоял  из  "правовой" части  (Шах),  моей (внешняя  политика нового
Союза) и импровизации шаховских ребят на социально-экономические темы.
     Я прошелся по всему и много направил,  убирая выпады  против кого бы то
ни  было (Украина,  Грузия...),  а  главным  образом  --  "читание  морали",
нравоучения и поучения в горбачевском, правда, стиле. Время их прошло. Отдал
Шаху.
     М. С. с 12.00 занимался опять  не своим делом: собирал предпринимателей
и трудовые коллективы, чтоб учить, как им жить дальше.
     Казалось бы: отдал все в республики, в ассоциации и корпорации, и пусть
все идет  "другим  чередом",  пусть  они  несут ответственность.  Нет,  руки
чешутся  поруководить  всем  и вся,  как  в  былое время, с  которым  он сам
сознательно и покончил. И в этом как раз его историческая заслуга.
     Кстати, в "Культуре"  (меня предупредил редактор Альберт Беляев) на 1,5
полосы опус: "Кто же такой Горбачев?" -- психоаналитическое (по Фрейду) эссе
о личности, о мотивах  деятельности  Горбачева. Написал медик-психотерапевт.
Написано "красиво"... И я, который  (в  отличие от  автора), знает Горбачева
вблизи, согласен с ним на 90 %. Номер за 19 октября 1991 года.
     Часам к трем, однако, узнаю, что М. С. уже засел с Яковлевым и Шахом за
работу над текстом. Меня, значит, "не сочли"...
     Да,  забыл:  в пятницу был  у меня Бруно Малое. Тот самый -- зам. зав.,
потом зав. международным отделом СЕПГ, мелькавший  на экранах с Хонеккером в
качестве переводчика.  Теперь в  свои 55 лет  "доживает"  в  аппарате ПДС  в
Берлине.  Жаловался,  что  не все  прежние  друзья, с  которыми  столько лет
укрепляли  международное коммунистическое движение, захотели с ним видеться.
Поговорили о  жизни, о перестройке, о былом -- знакомы-то лет 20 с лишним. О
том, что делали, понимая абсурдность дела, тупиковость;  о том, в частности,
как Пономарев собирал пятерку соцстран на своем уровне и учил их, как давать
отпор  то итальянцам и  французам  с  их  "еврокоммунизмом", то  --  румынам
(помню,  в  Польше,  ночью  под  Варшавой  в  каком-то старом  замке  времен
Мицкевича втайне  от  румынской делегации сидели -- сговаривались!)... Бруно
все понимает и не стал спорить, когда я "обосновывал" неизбежность того, что
произошло...  Как и естественность зарождения ревизионизма в  таких звеньях,
как международные отделы ЦК... Ибо мы-то знали мир и знали, что никто на нас
не нападет, знали и то, что такое на самом деле МКД и что дело его дохлое...
Недаром  же и в СЕПГ  и  особенно в аппарате ЦК  КПСС международников еще со
времен  Трапезникова считали ревизионистами и терпели только потому, что без
них  "технически" невозможно  было поддерживать отношения  с  компартиями  и
держать их в своем "обозе".
     Бруно говорит, что жильцы дома, где он живет, относятся по-человечески.
Женю  (она  киевлянка  у него) успокаивают: мол,  ну, пожили с привилегиями,
проживете и без них, мы же жили!! И это  немцы. Но,  наверное, и потому, что
Бруно "хороший  человек", не  злоупотреблял своей близостью  с Хонеккером  и
своим положением.
     Поехать бы как-нибудь на недельку "в деревню" с Людой!! Как в кино!..
     Был вчера такой разговор с Ревенко.  Я  ему накануне написал записку  о
своем  "аппарате":  женщинах, консультантах, которые  вот уже  второй  месяц
сидят  друг на друге в 14-метровой комнате, о Брутенце: что он не может быть
моим замом и его надо куда-то определить -- "по типу" Загладина.
     Он мне по пунктам ответил. Но существенно для меня следующее: последний
пункт был такой -- "Как Черняева-то теперь называть?" То есть с учетом того,
что Шаха сделали  государственным  советником, а я  отказался, но обусловил,
что не  хочу оставаться на  уровне Егорова или Ожерельева (Ревенко согласен:
я, говорит,  даже не знаю, чем  они занимаются. Поручение  М. С. дает только
двоим:  вам  и  Шаху...  Я ему,  т.  е.  Горбачеву: у  вас 18  помощников  и
советников,  а я,  руководитель  аппарата  президента,  не  ведаю,  что  они
делают!).  Ревенко   предложил:  давайте   назначим   Черняева  "специальным
помощником по международным вопросам" и еще одного -- помощником "специально
по проблемам безопасности". М. С. отмолчался. Ну, вы, говорит Ревенко, лучше
меня,  наверное, понимаете,  что  означает  такая  его  реакция. Я  еще  раз
повторил свое предложение, но он перевел разговор на другую тему.
     Какие  выводы?  А  такие, что  были  мы,  как любят  говорить Яковлев и
Шахназаров, -- "в писарях" (а точнее, если по-старорусски, в дьяках). В этом
качестве мы ему и нужны...
     Это почти  все. В кадровых делах он меня не признавал и не признает.  А
сколько можно было бы  "предотвратить"!  В подходе к  политическим  вопросам
(даже --  международным!) "прислушивается", и то не всегда и не полностью, а
если  и учитывает,  то  с  опозданием.  И  при этом уверен,  что  как  раз и
правильно  было  "опоздать":  теперь-то, мол,  вот в самый раз. Тут  у  него
должностной  принцип: назначил  Шеварднадзе --  значит,  он  самый  умный  в
порученном деле; назначил Бессмертных -- он стал самым умным в международных
делах;  назначил   Панкина  --   он   стал   мгновенно  умнейшим   и   самым
компетентным...
     (Кстати замечу: Панкин мне нравится решительностью и готовностью "брать
на себя"... Например, взял и установил дипломатические отношения с Израилем,
будучи  в   Иерусалиме,  не  после  начала   конференции  в  Мадриде,   "как
договаривались", а до!)
     Может, мне попроситься  послом  в Израиль?! Хо-хо. Вот  удивится-то  М.
С.!! Но это будет и "мягкий" вызов -- ответ на его "уважительное" отношение.
     Так вот: не считая вышеупомянутого, какой еще вывод?  Пойти и прямо ему
сказать,  что  пора  бы подумать ему  и о  моем достоинстве, в том числе и в
смысле зарплаты -- квартиру, например, хочу покупать, а у меня в "загашнике"
всего  14  000  рублей.  Что с ними  сделаешь?..  Говорят,  квадратный  метр
увеличился  в цене  втрое. Думаю,  мол,  и  о пенсии.  Пора. Мое  время тоже
прошло... Некоторые мои жанры уже не требуются и  в дело не проходят. К тому
же и кардиограмма от недели к неделе ухудшается. Готов подать заявление хоть
сегодня.  Интересна будет  его реакция... Да  какая  там реакция,  если даже
самоубийства  (Ахромеев,  Кручина) не вызвали  в  нем особых переживаний. Он
"занят",  ему  каждый день надо одерживать победы, хотя  бы видимость побед.
Это требует колоссальных усилий. Прав автор "психоанализа" в "Культуре".

     21 октября
     Вчера поехал на кладбище, куда Неля уехала к своей матери. Разминулись.
Это -- за Павшино, за Красногорском, по Пятницкому шоссе.
     Оставил Николая  Николаевича (шофер) у ворот,  пошел по главной  аллее:
вперед -- сколько глаз достает,  направо налево -- то же. Сотни тысяч могил,
если уже не  миллионы. Довольно ухоженные. И  тысячи и тысячи  людей,  в том
числе  на автобусной  остановке, где бабок подхватывают и кидают  внутрь,  а
потом уминают  молодые. Кто-то  копает, кто-то  что-то еще  ковыряет, многие
соорудили столики у могил и расположились выпивать и закусывать. Видимо, это
способ  ("наш")   примитивного  общения  с  вечным.  Может  быть,  жажда  по
ритуальности,  которая  у нас  была превращена в  парадность...  Может быть,
что-то фрейдистское. У меня мертвые во всех видах вызывают отвращение... или
содрогание.  Пусть меня накажет Бог или молва, но я ни разу не был на могиле
матери.  Однажды -- и то, будучи  затащенным  туда Васькой Кремневым  (мужем
сестры), --  побывал у ниши с  урной  отца  в колумбарии. Мои размышления  о
"бессмертии" никогда не увязываются с мертвыми, с покойниками.
     Вернулся на Севастопольский и у  подъезда встретил Нелю  с сумками. Она
не  огорчается такими  недоразумениями  и  вызывает  восхищение  философским
отношением  к бытовщинке  -- очередям,  сумкам  и  прочему.  Обедали...  Как
всегда, я жаловался на то, что  происходило со мной и вокруг меня на неделе:
вот бы диктофон подставлять! Какой бы дневник был...
     Николай Николаевич подвез Бианку к 16 часам, поехали было  домой, но  я
вспомнил, что трижды обещал Карякину заехать и обманывал, а он --  рядом, на
улице  (пока!) Ивана Бабушкина. Позвонили, явились. С  Бианкой  они (Юрка  и
Ирка)  не виделись с  1967 года, со второй "их  Праги". В новой квартире они
три месяца: жилье интеллектуалов!.. Посидели часика три под хороший чай.
     Спиртного не оказалось. Яростно обсуждали путч и людей в нем.  У Ирки с
Юркой есть  подробности, которые стоило запомнить. Кстати, оказалось,  М. С.
по прибытии из Фороса ждали толпы  у Белого дома с плакатами, транспарантами
и пр.  --  до 4 утра, а он не явился. Но я не  помню,  чтоб  в Форосе  перед
отъездом или  в  самолете Силаев  или Руцкой  сказали  ему,  что  его  ждут.
Напротив, Руцкой очень беспокоился о его  безопасности даже после прилета. В
самолете все "допрашивал" --  "куда вы поедете?" М. С. сказал: на дачу... "А
небезопасно? Может, на московскую квартиру? Я там на  всякий  случай  тайную
охрану выставил!" Но М.С. ответил,  что  и на даче,  наверное, теперь охрана
есть... Семья устала, не  будем разъезжаться по разным  местам  и  т.  п.  А
оказывается,   его  ждали,  и  неявка  вызвала,   говорят  теперь,  обиду  и
разочарование... даже  у итальянцев,  как  свидетельствует Бианка:  она тоже
сидела ночью у телевизора, там у себя, в Ливорно.
     Но потом  была  уже просто  грубая  ошибка, когда он  на другой день не
поехал на "митинг победы" на площади "Свободной  России"... Занимался вместо
этого  сочинением  указов  о  назначении...  Моисеева,  Шебарши-на,   разных
зам.министров на места проштрафившихся министров.
     Впрочем, может, они так "договорились"  с Ельциным, который не хотел ни
с  кем делить ни капли победной  славы  и  подставил М.  С. под  растерзание
своего парламента несколько часов спустя.
     Карякин  допускает, что  так и  было.  Он  предупредил  о  двух  вещах:
Горбачева люто, животно ненавидит окружение Ельцина во главе с Бурбулисом...
На заседании Съезда  народных  депутатов РСФСР готовится акция (какая, он не
знает) против М. С. КПСС, наверное, объявят преступной организацией.
     Читаю письма Пушкина. Это, наверное, впервые живой и вполне современный
русский язык (ну, за исключением отдельных выражений  и  "устаревших" слов).
Вся манера такая же, как говорят современные интеллигентные москвичи.
     У  Розанова я прочел: Толстой -- гений, но не  умен... Пушкин -- и то и
другое -- большая редкость. А  как Ленин? -- задаю я  себе  вопрос. -- Умен,
безусловно,  а  гений оказался  "не  прав", хотя,  может быть,  гениальность
определяется по последствиям "в своей сфере".

     2 ноября 1991 года
     Заглянул: оказывается, с 21.Х ничего не записал. Между тем имел с М. С.
крупный  разговор  о  своем  положении  и  аппарате,  после  того  как  зам.
управляющего делами сообщил  мне,  что, как помощнику (по  новой структуре),
мне полагается лишь секретарша -- и никаких консультантов...
     Разговор по селектору с подключением Ревенко... "Он (т. е. Черняев) мне
проходу не дает", -- заявляет Ревенко, не  зная, что я слышу. И это -- после
вежливых разговоров и похвал в мой адрес в сравнении с другими помощниками.
     М.С.  ему круто:  разберитесь... И резолюция: дать Черняеву все, что он
просит.
     Подготовка к Мадриду  (конференция по Ближнему Востоку). Речь Горбачева
и других прозвучала на открытии "лучше" бушевской: американцы толкали меня в
бок  (Скоукрофт  -- справа,  Сунуну  --  слева,  а  потом посол  Страусе)  и
показывали большим пальцем -- "во!".
     Я было  стал отказываться ехать в Мадрид. М. С. просмотрел составленный
мною список... Взглянул, понял, спросил: "Ты что -- всерьез не собираешься?"
-- и вписал в состав делегации  (а  не сопровождающих!). Он усек: я  не хочу
близко общаться с Р.М.
     Что было в Мадриде?
     Перед   началом   ближневосточной    конференции   Горбачев   и    Буш,
сопредседатели конференции, основательно обо всем  поговорили в  присутствии
Бейкера, Скоукрофта, Панкина.
     М.С. начал с похвалы в адрес обоих: созыв такой конференции -- еще один
пример  эффективного сотрудничества СССР и США в мировой политике. Для М. С.
это особенно важно в момент, когда, как он сам сказал Бушу, и у нас, и у вас
задаются  вопросом: а есть  ли  Советский Союз и кого представляет Горбачев?
Выразил   признательность  президенту  и   Бейкеру,   администрации  США  за
"взвешенную линию" в этом вопросе.
     Согласовали тактику поведения  каждого и обоих при открытии конференции
и потом:  действовать так,  чтобы  стороны  (арабы и Израиль)  взяли на себя
решение вопросов, а не спихивали на сверхдержавы.
     М. С. рассказал, что  на днях встречался в Москве с президентом  Кипра.
Назвал  его "хорошим человеком' (с  чем Буш  согласился)  и передал  просьбу
киприота  --  "продемонстрировать  (США и  СССР)  совместную  приверженность
решению  кипрской проблемы". "Нельзя  допустить, -- говорил М.  С., -- чтобы
применение силы (турками) принесло плоды. Если все останется по-прежнему, --
передал  он   мнение   Василиу,  --  то  это   будет   плохим  прецедентом".
Действительно,  откомментировал  свою информацию М.  С., "в  других подобных
случаях  мы  не  мирились с применением  силы". На  том  обсуждение кипрской
проблемы и завершилось.
     Поговорили о Югославии. Констатировали, что  ситуация ухудшается. М. С.
предложил вернуться к югославскому вопросу в СБ ООН.
     Буш реагировал  скептически: мол, некоторые члены Совета Безопасности и
сотрудники Секретариата  ООН  считают, что это все-таки  внутреннее дело, не
хотят вмешивать ООН.
     Горбачев согласился: вмешательство недопустимо, "но все же, если бы ООН
заявила о своей позиции, это могло бы иметь определенные последствия".
     --  ООН  уже   заявляла  о  своей  позиции,  --  возразил  Буш.  --  Мы
поддерживаем усилия ЕС. Вы беседовали с руководителями Сербии и Хорватии. Вы
считаете, это было полезным? -- спросил не без ехидства.
     --  К  сожалению,  есть  разногласия и  между  членами ЕС.  Им  нелегко
сохранять  единство  подхода, --  вступил  в разговор  Бейкер.  -- Некоторые
европейцы хотят признать независимость республик. Мы пытались препятствовать
этому, но Германия забежала вперед.
     -- Я тоже говорил об  этом  Колю,  когда мы встречались  под Киевом, --
заметил М. С. --  Меня эта проблема  беспокоит. В конце концов, речь идет не
только о  Югославии. Как продолжать европейский процесс, если  мы  не  можем
найти способ решать подобные вопросы?
     -- Давайте поддерживать контакт по этому вопросу, -- заключил Буш.
     Главное, чего с нетерпением ждали от Горбачева американский президент и
госсекретарь и чем сам он очень хотел с ними поделиться, --  это  внутренние
наши дела. "Сегодня главный вопрос для нас, -- начал М. С., --  как выйти из
кризиса, как ускорить  реформы  и двигаться вперед  по пути  политической  и
экономической  свободы,  в  рамках  общего  для   всех  республик  рыночного
пространства.  Центральный  вопрос, -- разъяснял он им, - государственность.
Августовские события подстегнули стремление заявлять о независимости. Но они
не изменили ничего в принципе  (к  моему удивлению!), -- заявил М. С., --  а
лишь создали  основу  для движения  к созданию  действительно  добровольного
Союза Суверенных Государств.  Испортил  все Ельцин,  подняв  территориальный
вопрос, вопрос  границ.  Это  усилило сепаратистские тенденции  на  Украине.
Заговорили об имперских притязаниях России.
     Трудно было  в этих условиях выработать совместное заявление "10+1". Но
постепенно   процесс   пошел:  Экономический   договор,   разработанный  под
руководством  Явлинского,  --  начало  возрождения  Центра,  нового  Центра.
Выразил уверенность, что Экономический договор подпишет и Украина.
     Вместе  с Борисом Николаевичем ведем,  дескать,  большую работу в плане
реформирования нашей государственности. В республики разослан подготовленный
нами новый  проект  Союзного договора. Речь идет о  создании именно союзного
государства, а не какой-то ассоциации или содружества. Это будет государство
с  едиными  вооруженными  силами,  согласованной  внешней  политикой, единым
рынком.   Будет  Верховный   Совет   Союза,   президент,  Межгосударственный
экономический  комитет.   Союз  будет   нести   ответственность   за  единую
энергетическую   систему,   транспорт,  связь,   экологию,   фундаментальные
исследования   и  некоторые  другие   области.   11   ноября  проект   будет
рассматриваться Государственным советом -- с учетом поправок и замечаний.
     К сожалению, продолжал М. С., Ельцин подвергается давлению определенных
людей,  которые утверждают,  что Россия должна сбросить с себя бремя  других
республик и  идти вперед сама. Я  разговаривал с Борисом Николаевичем,  и он
заверил  меня, что понимает, к  чему это привело бы. Это вызвало бы огромные
трудности и у России, это значило бы несколько лет больших потрясений. А для
других республик стало бы катастрофой.
     -- Для других республик? -- с некоторым недоумением переспросил Буш.
     --  Даже  в  России  это вызвало бы, повторяю,  серьезные потрясения. И
Ельцин  понимает  это, но, к сожалению,  он подвержен  влиянию определенного
рода людей. Анализируя его вчерашнее  выступление, я вижу в нем две части. С
одной стороны, содержится подтверждение позиции  -- "за Союз",  с другой, по
некоторым конкретным  вопросам, -- налицо отход  от  положений, включенных в
проект Союзного договора, над которым мы вместе работали. Есть опрометчивые,
хлесткие  формулировки   насчет  государственности.  Очевидно,  это  вызовет
реакцию ряда республик.
     Но в целом  мне  сейчас нужно  будет поддержать его,  потому  что  если
пойдут реформы в России, то пойдут они и в других республиках.
     -- Ключевой вопрос состоит в следующем, -- прервал Буш, --  считаете ли
вы, что Россия, Ельцин стремятся  захватить Центр? Чего  они хотят? Хотят ли
они  еще  более  сузить  роль  Центра,  вашу роль?  Это затрудняет  для  нас
определение позиций. Нам нелегко разобраться в ситуации.
     Горбачев  признал,  что  такие попытки имеют место. Но  он убежден, что
Россия нуждается в новом союзном Центре. Это единственная законная форма для
осуществления  ведущей  роли  России   в  союзе  республик.  Они  не  примут
непосредственного руководства со стороны России. Вот почему они выступают за
союзный  Центр. Большинство  из  них за  всенародные  выборы президента. Мне
казалось,  что у меня с Ельциным было  понимание на этот счет. Но  последняя
его речь вызывает разочарование. Если он изолирует Россию, разрушит Союз, то
это будет иметь разрушительные  последствия и для  России. Я, говорил М. С.,
сохраняю  оптимизм.  Продолжаю  работать   с  республиками  совместно  и  по
отдельности. И  хочу подчеркнуть: сегодня это фундаментальный,  судьбоносный
вопрос не  только для  нас, но и для  Запада, для США. Вам предстоит сделать
стратегический выбор. Сейчас  необходима поддержка продолжению курса реформ,
ибо от этого зависит будущее  Союза,  такого Союза,  который, как я убежден,
нужен и Соединенным Штатам, и другим странам.
     Перейдя на конкретику,  М. С. просил  решить вопрос о продовольственном
кредите в 3,5 миллиарда до