ло  их среди  одних
только турок доходит, по Ploss'y, до 4000, причем в 95% они  успешны. В 1875
году мать-султанша  издала приказ делать выкидыш  всякой  женщине из гарема,
раз она забеременеет (Ploss).

     4. Колдовство и  одержимость  нечистой силой. Колдовство  и одержимость
нечистой силой  считались  в  средних веках  самыми  тяжкими  преступлениями
женщин.
     Хотя и древние верили в колдовство и ведьм, как об этом свидетельствуют
Гораций,  Люциан и Апулей,  но только лишь  в  средних  веках,  под влиянием
христианства, начали смотреть на колдовство как на преступление.
     В  настоящее  время  никто,  конечно, не  сомневается в  том,  что  под
колдовством следует понимать не что иное, как истероэпилепсию.
     Главным  доказательством  занятий  колдовством  считались признаки  так
называемого "дьявольского  клейма",  заключавшиеся в  том, что на  известных
местах кожи уколы не сопровождались ни  болью,  ни кровотечением.  Теперь мы
знаем,  что  тут  дело  идет   о  полосной  нечувствительности  кожи,  столь
характерной для истерии. Все  авторы  согласны  в том,  что  число  колдуний
превышало  число  колдунов,  так как,  говорит  Sprenger  -- автор  "Malleus
maleficarum",  этой классической книги о преследовании колдуний, -- "женщина
более  порочна, нежели  мужчина.  Из  трех главных  ее  пороков: неверности,
честолюбия и развратности, на один  указывает самое  название ее: femina, то
есть fide minor".
     Другим характерным  признаком  причастия  к колдовству считалось,  если
обвиняемый  начинал  говорить на  незнакомом  языке. Здесь  дело сводится  к
нередкому   в   истерии  автоматическому   воспроизведению  прежних  забытых
впечатлений  из сферы  бессознательного.  "Одержимые  демоном,  --  замечает
Ambroise Paré, -- говорят на незнакомых им языках".
     Монахини из Оксока,  среди которых  наблюдалась  в  1652 году  эпидемия
истерии, говорили, по словам  современников, на разных языках, а монахини из
Лудона  (1632) говорили, сами не зная этого, по-латыни и  слышали на далеких
расстояниях  слова,  произносимые  тихим голосом. За  это одни и другие были
объявлены одержимыми нечистой силой.
     В 1534  году  в Риме,  в  одном  женском приюте для сирот, у 80 молодых
девушек появились одновременно конвульсии  и  болезненные представления.  Во
время припадков они говорили на  разных языках, в чем современники усмотрели
ясное доказательство того, что они одержимы бесом.
     Подобные  явления  напоминают иногда  так  называемый  перенос  мыслей,
телепатию.  Так,  например,   шалон-ский  епископ  мысленно  приказал  одной
одержимой,  некой  Parisot, прийти к  нему  для  того,  чтобы  подвергнуться
процессу изгнания дьявола.  Parisot, несмотря на то что жила очень далеко от
епископа, исполнила его приказание. В другой раз этот же епископ велел также
мысленно другой  монахине, Barthon,  пойти в храм и преклонить  колени перед
распятием, что она в точности и исполнила.
     В 1491 году  монахини Камбре, одержимые бесом,  отгадывали  прошедшее и
предсказывали будущее.  В Нанте в 1549 году были сожжены семь находившихся в
экстазе женщин, которые утверждали, что знают все, что случилось в городе во
время их припадков.
     Jeanne d'Arc (сожженная на костре как колдунья), предсказывала будущее;
она  говорила,  что  в  битве  ею  руководит ангел. Заслуживает внимания  то
обстоятельство,  что  она никогда не имела менструаций,  что  на  суде  было
истолковано совсем не в ее пользу.
     Столь ужасные преследования  колдуний  отчасти были обязаны  признанием
самих  же  истеричек, которые  под  влиянием  галлюцинаций,  большею  частью
эротического  характера,   утверждали,  что  имели   сношения  с   дьяволом,
беременели от него и посещали шабаш ведьм.
     Взгляд, будто дьявол,  овладев девушкой,  непременно ее  насиловал, был
причиной   очень   распространенного  испытания   в   колдовстве,   то  есть
исследования девственности у обвиняемых.
     Jeanne Herviller,  сожженная в 1578 году в Рибмонте,  утверждала  перед
смертью,  что  она находилась в  связи  с  дьяволом,  начиная  с  12-летнего
возраста,  и когда он является в монастырь,  то  выбирает  себе жертвы между
самыми молодыми девочками.
     Настоятельница  Madleine  из  Кордовы,  считавшаяся  величайшей  святой
своего  времени,  благословения  которой   добивались  сам   Папа  и  король
испанский, чуть не была сожжена живою и едва не лишилась всех своих духовных
отличий за  то, что  однажды  вдруг объявила себя любовницей  одного падшего
ангела, с которым она будто находилась в связи в течение 13 лет.
     В   1550   году   почти  все  монахини  монастыря   в  Ubertet'e  после
сорокадневного почти абсолютного поста  сделались  жертвами дьявола:  начали
богохульствовать,  говорили всякие  несообразности  и в  судорогах падали на
землю,
     В 1609  году  урсулинки в  Э  (Aix)  объявили, что  были  околдованы  и
изнасилованы своим настоятелем, который был за это сожжен.
     В Лотарингии одна женщина по имени Amére была привлечена к суду за
то, что, околдовав одного ребенка, была причиной того, что он выпал из окна.
Под  пыткой она призналась,  что находится в связи  с дьяволом,  изображение
которого она даже указала  в одном  месте на стене, к  великому ужасу судей,
ничего, однако, не видевших.
     Amoulett Defrasne из Валансьена обвинялась в том, что своим колдовством
погубила  многих женщин. Сперва  она упорно отрицала свою вину, но потом под
пыткой  созналась,  что действительно занималась  колдовством  и что  дьявол
явился ей 15 лет тому назад и с того времени сделался ее любовником.
     Легенда  о  шабаше  была  также  обязана своим происхождением  эпидемии
галлюцинаций, появлению которых благоприятствовали бывшие тогда в ходу среди
женщин натирания белладонной и тому подобными сильнодействующими средствами,
вызывавшими галлюцинации и известное  состояние опьянения. На одной  гравюре
XVI  столетия изображены  две женщины, из которых одна  натирается  подобной
волшебной мазью, в то время как другая поднимается  верхом на метле из трубы
(Regnard. Les Sorcières. Bulletin de l'Association scientifique, 1882).

     Если  обвиняемая  в   колдовстве   женщина  не   сознавалась  в   своем
преступлении,  то  ее  бросали  в ужасную темницу,  подвергали  всевозможным
пыткам и  допросу, производившему на  нее давление  и действовавшему подобно
внушению. Под влиянием всего этого она сознавалась  прежде всего в посещений
шабаша   ведьм,  который   и  описывала   самым   подробным   образом.  Так,
Françoise  Sacretan, посаженная  в  тюрьму по подозрению в  колдовстве,
сперва  упорно все  отрицала,  потом,  однако, призналась, что находилась  в
связи  с  дьяволом, многократно посещала шабаш,  куда отправлялась верхом на
белой палке, участвовала в танцах, била по воде палкой, чтобы вызывать град,
и отравила многих лиц данным ей дьяволом порошком (Richet).
     De Lancres, наиболее компетентный  знаток колдовства в  XVII  столетии,
пишет:  "Обыкновенно женщины, посещающие шабаш, ведут хороводы; они бегут  и
скачут  с  распущенными,  как  у  фурий,  волосами,  с обнаженными головами,
совершенно  голые, покрытые иногда мазью. Они  ездят верхом на метле, скамье
или ребенке".
     Regnard следующим  образом описывает галлюцинации насчет шабаша  ведьм:
"Шабаш происходит обыкновенно в кустарнике, на  каком-нибудь кладбище или же
в  покинутом монастыре.  Отправляясь  на  этот шабаш,  колдунья должна  была
натереться мазью,  данной  ей дьяволом (белладонной),  произнести  несколько
заколдованных  слов и  затем сесть верхом  на метлу. Прибыв на место, ведьма
прежде всего должна была  показать, что на ней есть печать дьявола (Stigmata
diaboli)  в порядке, как  это воспроизведено Teniers на одной из его картин.
После этого  она отправлялась на  поклон к  дьяволу,  чудовищному существу с
головой и ногами козла, с огромным хвостом и крыльями летучей мыши. При этом
она  отрекалась  от Бога,  Богоматери  и  святых,  после  чего уже  над  ней
совершалось   дьявольское   крещение,    представлявшее   собой   карикатуру
католического крещения. После полуночи начинался ужин, состоявший из жаб, из
мяса,  печени  и сердец некрещеных детей;  за  ним следовали  отвратительные
танцы, продолжавшиеся до  первого  пения петуха,  при  котором  все собрание
мгновенно разбегалось".
     Обстоятельством, еще более способствовавшим распространению паники, был
кантагиозно-заразительный  характер  подобных  истерических  эпидемий,   что
считалось, конечно, делом ведьм. Так,  эпидемии наблюдались в Эльзасе в 1511
году, в Кельне -- в 1564-м,  в Савойе  -- в 1574-м, в  Тулузе -- в 1577-м, в
Лотарингии  -- в 1580-м, в Юре  и в Бран-денбурге -- в 1590-м  и, наконец, в
Берне -- в 1605 году.
     Хотя  колдовство было не что иное, как истерия или исте-роэпилепсия, но
ни  одно  другое  патологическое явление  психического  мира не поражало так
сильно человеческое  воображение.  Особенно  сильное впечатление производило
удивительное  обострение  духовных  способностей, столь часто наблюдаемое во
время  эпилептических припадков. "Нет теолога,  --  писал Boguet, -- который
мог  бы толковать  Священное Писание лучше этих колдуний, юриста -- более их
компетентного в  духовных  завещаниях,  контрактах и  всевозможных  жалобах;
наконец, нет  врача, который  лучше знал бы, чем они, строение человеческого
тела,  влияние на него неба,  звезд, птиц,  рыб  и деревьев  и пр. и пр. Они
могут  по произволу производить холод или  тепло, останавливать течение рек,
делать бесплодной землю, убивать скот и, особенно, околдовывать других людей
и продавать их дьяволу".
     Особенно  боялись повивальных бабок, занимавшихся колдовством,  так как
они  могли легко передавать во власть дьявола новорожденных. Жестокость мер,
которые  принимались для искоренения колдовства, лучше всего свидетельствует
о  том  ужасе,  какой оно внушало.  В Тулузе  сенат  осудил  в 1527  году на
сожжение 400 колдуний.  Da Lancie,  президент  парламента в Бордо, послал на
костер в 1616 году множество женщин и жаловался  на то, как это страшно, что
в  церкви  лают   по-собачьи   более  40  женщин.   Gray  сообщает,  что  по
постановлению парламента в Англии было сожжено разновременно более 3000 лиц,
обвинявшихся  в  занятии  колдовством. В  1610 году  герцог  Вюр-тембергский
приказал магистратам предавать сожжению каждый  вторник по  20-25, но отнюдь
не меньше 15 колдуний. Во время Иоанна VI, курфюрста Трирского,  ожесточение
судей и  народа против ведьм дошло до  того, что  в двух селениях остались в
живых только две женщины.
     Boguet хвастал, что он лично сжег в своей жизни более тысячи колдуний.
     В Валери, в Савойе были  сожжены в 1570 году 80 ведьм, в Лабурде в 1600
году в течение четырех месяцев -- тоже 80, а в Лагроно в 1610 году -- пять.
     Лишь благодаря научному  скептицизму XVIII  столетия эти ужасные  казни
начинают понемногу  утихать.  Однако полное изгнание из цивилизованного мира
веры  в одержимость дьяволом произошло в начале нынешнего столетия благодаря
незабвенному Pinel'ю.

     5.  Отравления.  Особенно частым преступлением в  криминологии  женщины
является отравление.
     Цезарь рассказывает, что у галлов  был обычай: когда кто-нибудь из  них
умирал, сжигали вместе  с ним и всех его жен,  если только являлось малейшее
подозрение о неестественной смерти его. Эта  простая  процедура была обязана
своим происхождением частым отравлениям.
     В  Китае  существует  особый  класс  колдуний,  называемый  "ми-фукау",
которые обладают секретом  отправлять втихомолку  на тот свет людей и  имеют
обширную клиентуру, главным образом среди замужних  женщин (Katscher. Bilder
aus dem chinesischen Leben, 1881). .

     В Аравии  приготовлением,  равно  как  и  торговлей  различными  ядами,
исключительно занимаются женщины.
     В консульстве Клавдия Марцелла и Тита Валерия в Риме был открыт заговор
170  патрицианок, которые отравлениями произвели среди женатых  мужчин такое
опустошение,  что  его можно было приписать эпидемии (Тит  Ливии, кн. VIII).
Вакханки представляли собою женщин,  предававшихся разврату и другим порокам
и совершавших, как известно, массу преступлений.
     Римские  писатели, оставившие  нам  имена  Капидии,  Ло-кусты  и других
подобных   женщин,  ясно  указывают  на   то,   что  знание  ядов  считалось
специальностью женщин. Юве-нал говорит в своих  сатирах об отравлении  мужей
как об обыкновенной вещи среди римской аристократии.
     В  Египте  во времена  Птоломеев  эпидемически  распространялись  среди
женщин   нарушения   супружеской   верности   и   отравления   (Renan.   Les
Apôtres).

     В  Персии  официальной женой  шаха  становится  та женщина,  от которой
родится  его  первый  сын.   Поэтому  там  очень  распространено  отравление
новорожденных завидующими друг другу соперницами (Pfeiffer).
     Во Франции в  XVIII столетии,  особенно в  царствование  Людовика  XIV,
отравления  приняли  эпидемический характер  среди дам высшей  аристократии.
Дело дошло до того, что  король должен был создать особый трибунал,  Chambre
royale  de  PArsénale  или Chambre ardente,  обязанностью которого было
заниматься  исключительно  делами  об  отравлении (Lettres  -- Patentes от 7
апреля  1769 года). Общество было тогда до того объято  паникой, что процесс
знаменитой отравительницы Delegrande  тянулся несколько лет  потому  только,
что она делала беспрерывные намеки на какой-то заговор против жизни короля.
     Имена Voisin, Vigouroux,  Brinvilliers  сделались знаменитыми в истории
преступления.  В  отравлении  одно время подозревалась даже Olimpia Mancini,
племянница Мазари-ни и мать принца Евгения.
     В 1632 году была казнена в Палермо некая Teofania, торговавшая ядами, а
год спустя  та же участь постигла ее ученицу Francesca  la Sarda. С  тех пор
выражение  "Gnura  Tufania"  осталось  в Сицилии  синонимом  отравительницы,
откуда и происходит название  воды "acqua tofana", состоящей преимущественно
из мышьяка (S.-Marino. L'acqua tofana, 1882).
     В 1642 году в Неаполе было отравлено много народу какой-то таинственной
жидкостью,  продававшейся   некой  женщиной,  находившейся  в   сношении   с
вышеупомянутой Теофанией.
     Около  того же  времени в Риме  четыре женщины, Maria Spinola, Giovanna
Grandis, Geronima Spana и  Laura Crispiolti, торговали так называемой манной
св.  Николая  (Manna  di  San Nicola) -- ядом,  состоявшим  главным образом,
по-видимому, из мышьяка.
     Итак,  если исключить детоубийство и выкидыши, женщина у диких, как и у
других  народов,   совершает,   в  общем,  значительно  меньше  преступлений
сравнительно  с  мужчиной, хотя  она  по своему  характеру  более склонна  к
дурному, чем  к  хорошему. Многие  преступления,  за  которые  она  подлежит
наказанию,  чисто  условны,   так,  например,   нарушения  табу  и   занятия
колдовством.  То, что  соответствует  преступлению  мужчины,  есть  у  дикой
женщины, как мы это сейчас увидим.

     ВРОЖДЕННЫЕ ПРЕСТУПНИЦЫ

     1.  Между  антропологией и психологией  преступницы  существует  полная
аналогия.  Подобно  тому  как от  массы преступниц,  у  которых  обыкновенно
наблюдаются лишь немногие и незначительные признаки  вырождения, отщепляется
группа  с  более  резко  и  богато выраженными,  чем  у мужчин-преступников,
признаками, точно так же из общего числа их выделяется небольшой кружок лиц,
отличающихся  более  интенсивной  испорченностью,  чем   мужчины,  и  сильно
превосходящих в  этом прочих преступников, которых до преступления доводит в
большинстве   случаев   постороннее   внушение  и   у  которых   обыкновенно
нравственное чувство более или менее сохранено. Группа эта и есть врожденные
преступницы, испорченность  которых  находится  в  обратном  отношении  к их
числу.
     "Всевозможные  наказания не в состоянии воспрепятствовать этим женщинам
нагромождать  одни преступления на  другие,  и  их  испорченный  ум  гораздо
находчивее в  изобретении новых преступлений, чем суд  в придумывании  новых
наказаний" (Conrad  Celtes);  "женская  преступность  имеет более  циничный,
жестокий,  испорченный  и  ужасный  характер,  чем  мужская"  (Rykére);
"женщина, --  говорит итальянская  поговорка,  --  сердится  редко, но более
метко, чем мужчина" (Di rado la donna écettiva,  ma quando lo é lo
è  più  dell'uomo). Конфуций когда-то  сказал, что  "на  свете нет
ничего, что  более портит  других  и  само подвергается порче, чем женщина".
Известно изречение Эврипида: "Страшна сила волн, пожирающего пламени, ужасна
нищета, но страшнее всего женщина".
     Испорченность женщины преимущественно  сказывается  в двух особенностях
ее преступлений: в их множественности и жестокости.

     2.   Множественность   преступлений.   Многие  врожденные   преступницы
отличаются  совершением  преступлений не  одной,  но нескольких категорий, а
некоторые из них являются исполнительницами двух родов преступлений, которые
у мужчин взаимно исключают друг друга, именно отравления и убийства.
     Маркиза de Brinvilliers обвинялась в одно и то же время в отцеубийстве,
отравлении   из   жадности  и  мести,   клевете,  детоубийстве,   воровстве,
кровосмешении  и поджоге.  Enjalbert была  осуждена  за  клевету,  нарушение
супружеской верности, сводничество, кровосмешение и убийство. Она  отдала на
растление свою дочь собственному сыну для того, чтобы сделать его помощником
в убийстве своего мужа. Goglet была  проститутка, воровка, мошенница, убийца
и поджигательница, a F. занималась проституцией, сводничеством  и обвинялась
в   воровстве,  клевете  и  кровосмешении;  G.   Bompard  была  осуждена  за
проституцию, воровство, мошенничество, клевету и убийство, a  Trossarello --
за  проституцию,  воровство,  нарушение  супружеской  верности  и  убийство.
История приписывает Агриппине следующие преступления: нарушение  супружеской
верности, кровосмешение и  побуждение к убийству, а Мессалине -- супружескую
неверность, проституцию, побуждение к убийству и воровству.
     Одна 17-летняя проститутка, которую наблюдал Ottolenghi,  была осуждена
за воровство, укрывательство, совращение и разврат  малолетних, отравление и
убийство, а  другая  --  за  нарушение супружеской  верности,  отравление  и
побуждение к убийству. Последняя занималась в то же время и трибадией.

     3.  Жестокость. Врожденная преступница превосходит преступника в другом
отношении, именно в рафинированной жестокости, с  которой она совершает свои
преступления.  Ей  недостаточно,  что   враг  ее  умирает;  она  должна  еще
насладиться его  смертью.  В  итальянской  шайке  разбойников  "la  Taille",
возникшей  на юге Франции,  женщины  обнаруживали большую,  нежели  мужчины,
жестокость  при  истязании пленников и особенно пленниц. Tiburzio убила свою
товарку во время ее беременности,  бросилась затем  на труп ее, рвала зубами
ее  мясо и бросала откушенные куски своей собаке. Chevalier убила одну  свою
беременную родственницу, загнав ей в голову через  слуховой ход вилку. Р. не
удовлетворилась ранами,  которые она наносила своим  вероломным  любовникам,
находя это  слишком легким наказанием для них:  она ослепляла их, засыпая их
глаза мелким  стеклянным  порошком, который  она  приготавливала,  разгрызая
собственными зубами стеклянные вещи. Известная  Д. облила своего  любовника,
изменившего  ей, серной кислотой. Когда ее  на суде спросили, отчего она  не
прибегла  для мести к ножу,  она ответила: "Для  того, чтобы лучше  дать ему
почувствовать   всю  горечь   смерти".  София   Ganthier  замучила  насмерть
медленными  истязаниями  семь мальчиков,  доверенных  ей для воспитания.  Мы
находим в истории всех времен многочисленные примеры жестокости, соединенной
со  сладострастным  темпераментом, у женщин, находившихся на  высоте власти.
Кроме всем  известных Агриппины, Фульвии, Мессалины