ерблатов  или  викторианской  мебели.
Бронзовый остов старинной кровати поблескивал на солнце;  однорукая  кукла
скорчилась в позе роженицы; обтекаемый капот перевернутого  "студебеккера"
торчал  из  общей  кучи  на  манер  готовой  к  пуску   межконтинентальной
баллистической ракеты; громадных  размеров  "титан"  для  кипячения  воды,
вроде тех, что раньше ставили  в  присутственных  местах,  сверкал,  будто
гигантский бриллиант...
     На свалке было также полным-полно  живых  существ,  которые,  однако,
нимало не походили на героев диснеевских мультиков или  же  на  обитателей
зоопарка.  Тут  кишмя  кишели  громадных  размеров  крысы  и  даже  сурки,
разжиревшие на таких деликатесах, как тухлые гамбургеры и червивые  овощи,
гнездились тысячи не менее  жирных  чаек,  задумчиво  бродили  здоровенные
вороны, похожие на протестантских пасторов  в  черных  смокингах,  уже  не
говоря о бродячих собаках, в отличие от прочих  обитателей  свалки  тощих,
злых,  вечно  грызущихся  между  собой  из-за  облепленного  мухами  куска
протухшего мяса или куриных потрохов,  дошедших  под  палящим  солнцем  до
полной кондиции.


     Чудища эти были не страшны  лишь  Майло  Прессману,  сторожу  свалки,
потому  что  он  нигде  не  появлялся  без  сопровождения  гораздо   более
кошмарного  создания  по  кличке  Чоппер.  Не  было  в  Касл-роке  и   его
окрестностях в радиусе сорока миль существа более  злобного,  одним  своим
видом внушающего ужас, и в то же время таинственного, почти мифического  -
настолько редко он появлялся на людях. Среди окрестной ребятни  о  Чоппере
ходили легенды. Одни говорили, что это помесь немецкой овчарки с боксером,
другие - что он ирландский волкодав, а  некий  парнишка  из  Касл-вью,  по
имени Гарри Хорр, утверждал, что Чоппер - настоящий доберман-пинчер и  что
у него вырезаны голосовые связки, поэтому он набрасывается молча и никогда
не лает. Утверждали также, что Майло Прессман  кормит  своего  пса  особой
смесью из сырого мяса и куриной крови. Не знаю, правда это или нет, но, по
слухам, сам Майло не отваживался выпускать Чоппера из конуры, не  набросив
ему  на  морду  проволочный  капюшон  вроде  того,  который  надевают   на
охотничьих соколов.
     Поговаривали еще, что Прессман выдрессировал Чоппера так, чтобы он не
просто набрасывался на жертву, а хватал ее  за  определенные  части  тела.
Так, якобы, однажды некий отправившийся на свалку за  "сокровищами"  пацан
услыхал крик Майло Прессмана: "Фас, Чоппер! За руку его!"  -  и  Чоппер  в
самом деле ухватил несчастного за ладонь, разорвал кожу и связки, а  потом
принялся  перемалывать  кости,  но  тут  Майло  оттащил  его  от   бедного
мальчишки. Говорили, что Чоппер может точно так же схватить  за  ногу,  за
ухо или даже  за  лицо...  Другой  нарушитель  будто  бы  услыхал  команду
Прессмана: "Фас, Чоппер! Хватай его за яйца!" - после чего он  превратился
в евнуха на всю оставшуюся жизнь. Впрочем, все это были одни лишь сплетни,
самого же Чоппера редко кто видел в натуре, в отличие  от  его  хозяина  -
обыкновенного, довольно туповатого работяги,  который  компенсировал  свой
нищенский заработок тем, что изредка продавал в городке вещи, еще годные к
употреблению.
     Сейчас ни Чоппера, ни Майло поблизости было не видать...
     Поначалу мы собирались наполнить фляги из ведра, однако вода там была
теплая и противная, поэтому пришлось  все-таки  качать.  Верн  присоединил
шланг к  горловине  насоса,  и  Тедди  приступил  к  работе.  Качал  он  в
лихорадочном темпе, и наконец усилия его были вознаграждены  -  из  шланга
полилась струя чистой, прохладной воды. Крис с Верном  тут  же  подставили
под струю головы, в то время как Тедди продолжал качать как сумасшедший.
     - Совсем наш Тедди полоумный, - тихонько проговорил я.
     - Это точно, - согласился со мною Крис. - Держу пари,  что  долго  он
так не протянет - отправится по стопам папаши. Взять хотя бы  его  игру  с
трейлерами на шоссе... Да и потом он же не видит ни черта, даже в очках.
     - А помнишь тот случай с деревом?
     - Ну, еще бы.
     В прошлом году Тедди с Крисом забрались как-то на  высоченную  сосну,
которая росла за моим домом. Они уже залезли почти на самый  верх,  и  тут
Крис заявил, что дальше лезть нельзя: ветви могут не выдержать. Тогда-то у
Тедди снова появилось знакомое бешеное выражение  на  лице,  и  он  упрямо
полез вверх, намереваясь добраться до самой макушки. Отговорить  его  Крис
так и не смог. Тедди - вы только представьте себе!  -  все-таки  залез  на
самый верх, правда, весил он всего семьдесят пять фунтов... Ухватившись за
верхушку дерева, он принялся орать, что весь мир теперь у его ног  и  тому
подобные глупости, и тут раздался треск, сучок, на  котором  стоял  Тедди,
подломился, а вслед за  этим  произошло  нечто  такое,  что  вполне  может
служить доказательством существования Бога.  Повинуясь  какому-то  шестому
чувству, Крис вытянул  руку  и...  ухватил  Тедди  Душана  за  волосы.  Он
вывихнул запястье (рука у Криса впоследствии не действовала  недели  две),
однако продолжал удерживать визжащего  Тедди  до  тех  пор,  пока  тот  не
нащупал ногой крепкий сук. Если бы не Крис,  он  бы  пролетел  добрых  сто
двадцать футов сквозь острые сучья, после чего от него бы,  разумеется,  и
мокрого места не осталось. Когда они, наконец,  слезли,  лицо  Криса  было
пепельно-серым, а этому засранцу Тедди  хоть  бы  хны!  Он,  как  водится,
набросился на своего спасителя с кулаками за то, что Крис схватил  его  за
волосы, и роль миротворца выпала тогда мне.
     - Мне случай тот до сих пор по ночам  снится.  -  Крис  посмотрел  на
меня, в глазах его мелькнула какая-то незащищенность. - Вот только во  сне
схватить его я постоянно не успеваю, или же в руке остается лишь клок  его
волос, а Тедди с воплем падает и падает... Кошмар, правда?
     - Кошмар, - согласился я.
     На какое-то мгновение взгляды наши встретились, и в этот краткий  миг
мы поняли, что останемся друзьями навеки. Затем  мы  отвернулись  друг  от
друга и принялись наблюдать за плещущимися в воде Тедди и Верном.
     - Но ты же все-таки успел  его  схватить,  -  проговорил  я.  -  Крис
Чамберс всегда и везде успевает, не так ли?
     - Особенно в общении со слабым полом, - подмигнул мне Крис и,  сложив
большой и указательный пальцы в кольцо, метко сквозь него плюнул.
     Я расхохотался.
     -  А  вы  что  там  застыли,  как  пеньки?  -  крикнул  нам  Верн.  -
Дожидаетесь, пока вода кончится?
     - Ну что, бежим наперегонки? - предложил Крис.
     - По такой жаре? Совсем рехнулся.
     - Слабо, да? - с ухмылкой принялся подначивать меня  он.  -  Ну,  кто
первый?
     - Ничего не слабо!
     - Тогда бежим!
     Мы  рванули  -  только  пыль  из-под  кроссовок  полетела.   Зрители,
поддерживая нас, завопили: Верн болел за Криса, а Тедди - за меня.  Финиша
мы достигли одновременно и, хохоча, рухнули на пожелтевшую траву  рядом  с
колодцем. Крис швырнул Верну свою флягу. Как только он ее наполнил,  мы  с
Крисом принялись поливать друг друга из шланга - сначала он меня, а  затем
я его. Вода оказалась просто ледяной, совсем как в январе,  но  при  такой
жаре это было как раз то, что надо. Покончив с купанием, мы присели в тени
единственного дерева - чахлого ясеня, росшего футах  в  сорока  от  лачуги
Майло Прессмана. Дерево резко склонилось на запад,  создавая  впечатление,
что его единственным желанием было подхватить корни  -  так,  как  дамы  в
исторических фильмах подхватывают  на  ходу  пышные  юбки,  -  и  убраться
куда-нибудь к черту на кулички из этой Богом проклятой дыры.
     - Кайф! - счастливо засмеялся Крис, откидывая со лба мокрые волосы.
     - Да, так бы жил да жил, - вздохнул Верн.
     Мне показалось, что он имел в виду не только то, что мы вырвались  на
свободу, не только предстоящее  нам  в  Харлоу  приключение,  но  и  нечто
большее. Сейчас действительно весь мир был у наших ног. У нас была цель, и
мы знали, как ее достичь. Это поистине великое чувство.
     Мы еще немного посидели под деревом, болтая о всякой  всячине,  вроде
того, кто станет в этом сезоне чемпионом (при этом сошлись во мнении, что,
конечно, "Янки" - ведь за них теперь играли Мэнтл с Мэрисом), какая  тачка
лучше всех (конечно,  "тандерберд"  1955  года,  хоть  Тедди  и  утверждал
упрямо, что "корвет" 1958 года даст "тандерберду" сто очков  вперед),  кто
не из нашей команды самый крутой парень в Касл-роке (все согласились,  что
это Джейми Гэллант, потому что он кое-что показал миссис Юинг, а когда  та
принялась на него орать, спокойно - руки в карманах -  вышел  из  класса),
что было по "ящику" достойного  внимания  (безусловно,  "Неприкасаемые"  и
"Питер Ганн" - оба фильма с Робертом  Стэком,  Эллиотом  Нессом,  а  также
Крейгом Стивенсом в роли Ганна). Ну и тому подобное...
     Тень от ясеня становилась все длиннее. Первым  это  заметил  Тедди  и
поинтересовался у меня, который  час.  С  удивлением  я  увидел,  что  уже
четверть третьего.
     - Кому-то нужно  отправляться  за  едой,  -  сказал  Верн.  -  Свалка
открывается в четыре, а мне бы не  хотелось  повстречаться  с  Чоппером  и
Майло.
     С этим согласился даже Тедди. На  старого,  тощего  Майло  ему  было,
конечно, наплевать, но вот при одном упоминании Чоппера у любого пацана из
Касл-рока душа уходила в пятки.
     - Ну, хорошо, - сказал я. - Держите по монете.
     Четыре монетки блеснули на  солнце,  прежде  чем  упасть  каждому  на
ладонь. Два орла и две решки... Мы опять подбросили монеты -  на  сей  раз
все четыре выпали решкой.
     - О Господи, вот это уже погано, - выдохнул Верн.
     Что погано, мы и без него знали: четыре решки, иначе  говоря  "луна",
предвещали что-то крайне неприятное. Какое-то несчастье.
     - Бросьте, это ровным счетом ничего  не  значит,  -  заявил  Крис.  -
Давайте еще раз.
     - Нет, дружище, - с убежденностью заговорил Верн, - "луна"  означает,
что худо дело. Помните историю с Клинтом Брейкеном и его приятелями? Билли
рассказал мне, что, прежде чем сесть в тачку, они  кинули  монетки  -  кто
побежит за пивом, - и выпала как раз "луна". И что от  них  осталось?  Все
четверо всмятку! Нет, мужики, ей-Богу, мне это не нравится.
     - Да кто поверит в эту чепуху? - нетерпеливо заворчал  Тедди.  -  Все
это байки, Верн, для маленьких детей. Давай, кидай монетку.
     Верн, с очевидной неохотой, кинул монету, а за ним  и  остальные.  На
этот раз им, всем троим, выпала решка,  а  на  моем  пятаке  сиял  профиль
Томаса Джефферсона. Внезапно мне стало по-настоящему  страшно:  как  будто
сама судьба предвещала нам несчастье уже вторично. Или, по  крайней  мере,
им троим. На память вдруг пришли слова Криса: "В руке остается  лишь  клок
его волос, а Тедди с воплем падает и падает... Кошмар, правда?"
     Три решки, один орел...
     Раздался безумный хохот Тедди,  и  тут  же  ощущение  страха  у  меня
прошло.  Тедди  со  смехом  указывал  на   меня   пальцем.   В   ответ   я
продемонстрировал ему фигу.
     - Чего ты ржешь, как сивый мерин после случки?
     - Гы-ы-ы, Горди... - надрывался Тедди,  -  давай,  чеши-ка  за  едой,
засранец скребанный...
     Я  и  не  возражал:  после  такого  отдыха  пройтись  до  магазинчика
"Флорида" мне казалось плевым делом.
     - Это тебя так матушка твоя зовет? - поддел я Тедди.
     - Гы-ы-ы, - не унимался он,  -  Лашансу  явно  не  везет  в  азартных
играх...
     - Давай, Горди, - сказал Крис. - Мы будем тебя ждать у железки.
     - Не вздумайте меня бросить, - предупредил их я.
     Теперь уж засмеялся Верн:
     - Куда ж мы без тебя, Горди? Да еще на пустой желудок...
     - Вот с этого и начинал бы.
     Я снова показал кукиш, на этот раз не только Тедди, и,  повернувшись,
отправился в  путь.  Они  все  еще  ржали  мне  вслед.  Теперь,  вспоминая
прожитое, я вижу, что лучших друзей,  чем  тогда,  когда  мне  было  всего
двенадцать, я больше уже в своей жизни не встречал. Интересно,  только  ли
со мной так получилось?



                                    12

     Недаром говорят: "на вкус, на цвет товарища  нет",  и  слово  "лето",
понятное дело, вызовет у вас совершенно иные ассоциации,  нежели  у  меня.
Услыхав  его,  я  непременно   вспоминаю   себя   бегущим   в   кедах   по
девяностоградусной жаре к  магазинчику  "Флорида",  позвякивая  мелочью  в
кармане. Еще при этом слове в памяти моей  встает  железнодорожная  колея,
уходящая  вдаль,  к  горизонту,  сверкающие  на   солнце   рельсы,   такие
ослепительные, что я продолжаю видеть их и при зажмуренных глазах,  только
тогда они меняют цвет, становясь из белых голубыми.
     Помимо нашей  экспедиции  к  реке  на  поиски  тела  несчастного  Рея
Брауэра, воспоминание  о  лете  1960  года  будит  у  меня  и  ряд  других
ассоциаций. Так, в голове почему-то непременно  возникают  одни  и  те  же
мелочи: "Неслышно приблизься ко мне"  в  исполнении  "Флитвудз",  "Дорогая
Сузи" Робина Люка и "Бегом к дому" Литл Энтони. Были ли именно эти песенки
суперхитами сезона? И  да,  и  нет,  хотя,  скорее  всего,  были.  Долгими
багряными вечерами того лета их крутили по радио  ежедневно  по  несколько
раз, вперемежку с бейсбольными репортажами. Бейсбол стал тогда частью моей
жизни. Я тогда внезапно осознал, что бейсбольные "звезды", по крайней мере
некоторые из них, в чем-то мне очень близки. Произошло это после появления
на первых страницах газет сообщения об  автокатастрофе,  в  которую  попал
знаменитый  Рой  Кампанелла:  он  не  погиб,   однако   навсегда   остался
прикованным к креслу-каталке. Такое же ощущение посетило меня вновь совсем
недавно, когда, садясь за пишущую машинку, я услыхал  по  радио  о  гибели
Тармена Мансона при неудачной посадке самолета.
     Еще тем летом мы довольно  часто  бегали  в  кино  (того  старенького
кинотеатра под названием "Жемчужина" теперь в Касл-роке уже  нет).  Больше
всего я любил  смотреть  научно-фантастические  картины,  вроде  "Гога"  с
Ричардом Иганом в главной роли, вестерны с  Эди  Мэрфи  (Тедди  прямо-таки
боготворил Эди Мэрфи и по меньшей мере трижды пересмотрел все фильмы с его
участием), а также ленты про  войну,  особенно  с  Джоном  Уэйном.  Ну  и,
конечно,  у  нас  были  разнообразные  игры:   те   же   карты,   бейсбол,
"расшибалочка" на деньги - обычные  мальчишеские  забавы.  Все  это  было,
однако теперь, когда я, тупо уставясь на клавиатуру машинки, вспоминаю  то
безумно жаркое лето, перед глазами встает лишь одна картина: потный Гордон
Лашанс в кроссовках и джинсах, бегущий, звеня мелочью, по пыльной дороге к
магазинчику "Флорида)".
     Хозяин магазина по имени Джордж  Дассет  сложил  в  пакет  три  фунта
гамбургеров, четыре бутылки "кока-коли" и открывалку за два цента. Это был
громадных размеров мужчина с накачанным пивом  брюхом,  выпиравшим  из-под
белой футболки на манер надутого ветром паруса. Как только  я  появился  в
его  заведении,  он,  посасывая  зубочистку  и  опершись   толстыми,   как
сардельки, пальцами о прилавок, принялся наблюдать, не сопру ли я чего,  и
заговорил лишь когда стал взвешивать гамбургеры:
     - А я, кажется, знаю тебя, парень. Ты - брат Денни Лашанса, так?
     При этих словах зубочистка перекочевала из одного уголка  его  рта  в
другой. Он, пыхтя, достал из-под прилавка бутылку содовой и открыл ее.
     - Совершенно верно, сэр, вот только Денни...
     - Я знаю. Печальная история, малыш. Как  говорится  в  Библии,  "и  в
расцвете лет помни, человек, что ты смертен". Вот так, малыш... Знаешь,  у
меня брат погиб в Корее. Тебе  когда-нибудь  говорили,  как  ты  похож  на
Денни? Да-да, ну, просто копия брата...
     - Да, сэр, говорили, - соврал я.
     - Я ведь отлично помню, каким он классным был полузащитником. Вот это
игрок, Бог ты мой! Ты тогда был слишком мал и вряд-ли что-то запомнил...
     Он уставился поверх меня куда-то в  пространство,  словно  перед  его
глазами возникло вдруг видение моего брата.
     - Ну, почему же? Прекрасно помню. Эй, мистер Дассет...
     - Что, малыш?
     От нахлынувших воспоминаний  глаза  его  затуманились,  а  зубочистка
слегка вздрагивала во рту.
     - Снимите руку с весов.
     - Что-что? - В легком недоумении он уставился на тарелку весов,  где,
рядом с гамбургерами, покоились его пальцы-сардельки. - Ах, да...  Извини,
задумался о твоем брате, упокой, Господи, душу его. - Он  убрал  ладонь  с
весов, и стрелка тут же прыгнула вниз на добрых шесть унций. Пришлось-таки
ему доложить еще гамбургеров. - Ну, хорошо, держи, - сказал он, протягивая
мне пакет. - Посмотрим, что тут у нас получилось... Три фунта  гамбургеров
- доллар и сорок четыре цента, рулет - двадцать семь, четыре воды - сорок,
плюс открывалка за два цента. Итого... Он пощелкал  костяшками  счетов,  -
два двадцать девять.
     - Тринадцать, - возразил я.
     Нахмурившись, он медленно поднял на меня глаза:
     - Что ты сказал?
     - Два тринадцать. Вы неправильно посчитали.
     - Ты что, малыш...
     - Вы неправильно считаете, - повторил я. - Сначала вы собирались меня
обвесить, мистер Дассет, а теперь хотите  обсчитать?  У  меня  была  мысль
оставить вам несколько центов чаевых, однако, теперь я, наверное, от этого
воздержусь.
     Я выложил перед ним ровно два доллара и тринадцать центов мелочью. Он
хмуро посмотрел на деньги, затем  на  меня.  Лоб  его  пересекли  глубокие
морщины.
     - Да ты в своем уме, молокосос?! - В  тоне  его  звучала  неприкрытая
угроза. - Считаешь себя чересчур умным, да?
     - Не чересчур, сэр, а в самый раз. И  я  вам  не  молокосос.  Что  бы
сказала, интересно, ваша собственная мамочка, узнай она,  что  ее  сыночек
обсчитывает, как вы говорите, малышей?
     Он чуть ли не в лицо швырнул мне пакет.  Бутылки  с  "кокой"  сердито
зазвенели. Физиономия его побагровела, и он заорал:
     - Вон из моего магазина, молокосос! Смотрите,  какой  умник  нашелся!
Сукин ты сын, не вздумай появиться у меня еще раз -  вышвырну  к  чертовой
матери, так и знай!
     - Успокойтесь, не появлюсь, - парировал я, направляясь к двери.  Жара
за ней стояла несусветная. Солнце,  хоть  и  давно  перевалило  полуденную
отметку, продолжало палить нещадно. - И непременно прослежу за тем,  чтобы
ни один из моих друзей - а их у меня где-то с полсотни - никогда не  сунул
нос в вашу парашу.
     - Ублюдок! - завопил Джордж Дассет. - Брат твой не был таким!
     - Да пошел ты...
     Указав точный адрес, я выскочил на улицу. Дверь за  мной  с  пушечным
выстрелом захлопнулась. Вдогонку я услышал:
     - Ну, погоди, гаденыш, как только я тебя еще увижу, к чертовой матери
башку оторву!
     Не  переставая  хохотать,  хоть,  честно  говоря,  сердце  у  меня  и
колотилось, я добежал до ближайшего пригорка и  только  тогда  перешел  на
шаг, поминутно оборачиваясь: черт его знает, вдруг он погнался за мной  на
машине, или еще что...
     Он, однако, не стал гнаться,  и  очень  скоро  я  добрался  до  ворот
свалки. Сунув пакет за пазуху, я перелез через ограду, спрыгнул на  другой
стороне, и тут увидел то, что мне  уж  совершенно  не  понравилось:  возле
лачуги Майло Прессмана стоял его потрепанный "бьюик"  1956  года.  Значит,
Майло уже явился на работу, и если  меня  угораздит  напороться  на  него,
тогда пиши пропало. Пока что ни его, ни вселяющего ужас Чоппера  нигде  не
было видно, к тому же конура монстра располагалась в дальнем конце свалки,
и тем не менее я уже пожалел, что перелез  через  ограду  -  ведь  мог  же
обойти свалку стороной. Как бы  то  ни  было,  лезть  обратно  теперь  еще
опаснее: Майло может запросто меня заметить и  спустить  свое  чудовище  с
цепи.
     В голове у меня слегка помутилось от страха. Стараясь  выглядеть  как
можно невиннее - будто свалка и есть мой  дом  родной,  -  я  не  торопясь
направился к той части  изгороди,  за  которой  виднелись  железнодорожные
рельсы.
     Футах в пятидесяти от загородки, когда мне н