быть... может быть...
     Немелодичный  ряд  звуков,  текших   из   приемника,   был   слышимым
эквивалентом калейдоскопа, который она наблюдала  на  экранах  телевизора,
компьютера и "Гейм-Боя": это  была  речь,  очевидно,  обращенная  прямо  к
подсознанию.  Она  чувствовала  сама  какую-то  гипнотическую  тягу,  хотя
существо, очевидно, распространило на нее  только  часть  своего  влияния,
беседуя с Тоби.
     Тоби был уязвим. Дети всегда самая легкая добыча, естественная жертва
в жестоком мире.
     - ...Мне нравится это... хорошо... мило, - сказал  мальчик  сонно,  а
затем вздохнул.
     Если он скажет "да", если откроет внутреннюю дверь, то  на  этот  раз
уже не сможет выселить существо. Будет потерян навсегда.
     - Нет! - закричала Хитер.
     Она схватила за шнур приемника, и  выдернула  вилку  из  розетки  так
резко, что хрустнули зубчики. Оранжевые искры полетели из  розетки  дождем
на кафельную стойку.
     Хотя  и  лишенное   электричества,   радио   продолжало   производить
месмерические волны звука.
     Она глядела на это, пораженная и непонимающая.
     Тоби оставался в трансе, говоря с невидимым существом,  как  будто  с
воображаемым товарищем по играм:
     - Мне можно? Хмммм? Я могу... ты хочешь... ты хочешь?
     Проклятая  тварь  была  назойливей  продавцов  наркотиков  в  городе,
которые подкарауливали детей  у  школы  оградок  или  на  перекрестках,  в
салонах видеоигр, у кинотеатров, в парках,  -  там,  где  их  было  много.
Неутомимые, въедливые, как клещи!
     Батарейки. Конечно же! Радиоприемник питался  или  через  электросеть
или от аккумулятора.
     - ...может быть... может быть...
     Она отбросила "узи" на стойку, схватила радио,  отодрала  пластиковую
крышку  и  вырвала  две  перезаряжаемые  батарейки.  Затем  бросила  их  в
раковину, где они стукнули, как кости, по доске  игрального  стола.  Песня
сирен из приемника прекратилась прежде, чем Тоби уступил, так что этот кон
остался за Хитер. Ментальная свобода Тоби была ставкой, на  она  выбросила
семерку, и выиграла. На какое-то время он в безопасности.
     - Тоби? Тоби, погляди на меня.
     Повиновался. Он больше не раскачивался, его глаза были ясными,  и  он
снова выглядел как человек, не теряющий связи с реальным миром.
     Фальстаф гавкнул, и Хитер сначала подумала, что  он  взволнован  всем
этим шумом, может быть, острым страхом, который он уловил в ней. Но  затем
увидела, что все его внимание сосредоточено на окне над раковиной. Он лаял
тяжело, злобно, предупреждающе, словно надеясь вспугнуть врага.
     Она обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как нечто  на  крыльце
проскользнуло влево от окна.  Оно  было  темное  и  высокое.  Уловила  его
уголком глаза, но все произошло слишком быстро, чтобы она смогла  увидеть,
что именно это было.
     Ручка двери задребезжала.
     Радио было просто отвлечением.
     Хитер схватила "узи"  со  стойки,  ретривер  встал  вслед  за  ней  и
разместился перед кастрюлями и сковородками и блюдцами, сложенными  башней
у передней двери. Он яростно  лаял  на  медную  ручку,  которая  вращалась
вверх-вниз, вверх-вниз.
     Хитер схватила Тоби за плечо и толкнула его к двери в  коридор.  -  В
коридор, но оставайся близко за мной - быстро!
     Спички были уже в кармане ее куртки. Ухватила ближайшую пятигаллонную
канистру с бензином за ручку. Она могла взять только одну, потому  что  не
хотела выпускать из рук "узи".
     Фальстаф как обезумел,  он  рычал  так  дико,  что  слюна  летела  из
челюстей, волосы встали дыбом на затылке, а его хвост окостенело  прижался
к полу. Будто он собирался прыгнуть на дверь прежде чем  существо  снаружи
сможет войти в нее.
     Замок открылся с тяжелым треском.
     У него был ключ.  Или,  быть  может,  он  ему  был  не  нужен.  Хитер
вспомнила, как радио включилось само по себе.
     Она отступила к порогу между кухней и коридором первого этажа.
     Блики  света  от  лампы   плясали   на   медной   ручке,   пока   она
поворачивалась.
     Она поставила канистру с бензином на пол и взяла "узи" обеими руками.
     - Фальстаф, убирайся оттуда! Фальстаф!
     Дверь начала двигаться внутрь, башня посуды зашаталась.
     Пес отскочил, когда она снова позвала его.
     Сигнализационная пирамида качалась, кренилась, и,  наконец,  рухнула.
Кастрюли, сковороды и блюдца заскакали, громыхая, по полу кухни.  Вилки  и
ножи зазвякали, как колокольчики, друг  от  друга,  а  стаканы  со  звоном
бились.
     Пес отполз к  Хитер,  но  продолжал  яростно  лаять,  выставив  зубы,
выпучив глаза.
     Она крепко ухватила "узи", сняла предохранитель, ее палец согнулся на
крючке. Что если заклинит? Забудь об этом, не заклинит! Все  работало  как
только  может  присниться,  когда  она  испытывала   автомат   в   каньоне
отдаленного уголка над Малибу несколько месяцев назад. Очередь разливалась
трещинами, грохочущим эхом по узким стенам ущелья.  Использованные  гильзы
выплевывались в воздух. Кусты разлетались в клочья - пули неслись карающим
потоком, легко, как вода  из  шланга.  Автомат  не  заклинит,  никогда  за
миллион лет. Но боже, что если все-таки?...
     Дверь вдвигалась. Узкая щель. Дюйм. Затем шире.
     Что-то проскользнуло в разрыв в нескольких дюймах над ручкой.  В  это
мгновение   кошмар   подтвердился,    нереальное    сделалось    реальным.
Невозможность  вдруг  воплотилась,  потому  что  то,  что  проникло,  было
щупальце, почти все черное, с беспорядочными красными пятнами,  блестящими
и мягкими, как мокрый шелк. Может быть,  два  дюйма  в  диаметре  в  самом
тонком месте, которое она могла видеть. Достигая толщины  земляного  червя
на конце.  Оно  что-то  искало  в  теплом  воздухе  кухни,  желеобразно  и
отвратительно извиваясь.
     Этого было достаточно. Не нужно было видеть  больше:  она  не  хотела
видеть больше, поэтому открыла  огонь.  Чу-чу-чу-чу!  Быстрое  нажатие  на
крючок выплюнуло шесть или семь зарядов, пробивая дыры  в  дубовой  двери,
выдалбливая и отбрасывая щепки по краям. Оглушающие разрывы  захлопали  от
стены к стене на кухне, резкое эхо за эхом.
     Щупальце ускользнуло с живостью отщелкнутого кнута.
     Не слышно ни крика, ни неземного стона. Вообще не понятно, задела  ли
она это или нет.
     Она не собиралась идти и  смотреть  на  крыльцо:  ни  за  что!  И  не
собиралась ждать, не рванется ли кто-нибудь в комнату  более  напористо  в
следующее мгновение. Не было ни  малейшей  догадки,  как  быстро  способно
двигаться существо, но она понимала, что от задней  двери  надо  держаться
подальше.
     Хитер схватила канистру с бензином, "узи" в другую руку, и  отступила
от двери в коридор, почти перешагнув через пса.
     Тот полз, отступая, вместе  с  ней.  Она  дошла  спиной  до  подножия
лестницы, где ее ждал Тоби.
     - Мама? - выговорил он хриплым от страха голосом.
     Высунувшись в коридор, ведущий на  кухню,  она  могла  видеть  заднюю
дверь  по  прямой.  Та  оставалась  приоткрытой,  но  ничто  не   пыталось
ворваться. Существо, должно быть, все еще на крыльце, держится за  внешнюю
ручку, потому что иначе ветер давно бы распахнул дверь полностью.
     Почему оно ждет? Боится ее? Нет. Тоби говорил,  что  оно  никогда  не
боится.
     Другая мысль вдруг огорошила ее: если  оно  не  понимает,  что  такое
смерть, тогда это должно значить, что оно само  не  может  умереть  и  его
нельзя убыть. В этом случае оружие будет совершенно бесполезно.
     Оно все еще ждет,  все  еще  колеблется.  Может  быть,  то,  что  оно
позволило узнать о себе Тоби, - все ложь, и оно уязвимо так же,  как  они,
или даже больше? Желанные мысли. Это все, что у нее осталось.
     Она была не в самом центре коридора. Еще два шага отделяли ее от него
- между арками входов в столовую и гостиную. Достаточно далеко  от  задней
двери, чтобы успеть уничтожить существо,  если  оно  вторгнется  в  дом  с
неестественной скоростью и силой. Она остановилась, поставила  канистру  у
стойки перил, и снова сжала "узи" двумя руками.
     - Мам!
     - Ш-ш-ш.
     - Что мы будем делать? - взмолился Тоби.
     - Ш-ш-ш. Дай мне подумать.
     Внешность "гостя" на взгляд напоминала нечто  змеиное,  хотя  она  не
могла знать, относится ли это только к его отросткам или  ко  всему  телу.
Большинство змей движутся  очень  быстро  -  или  петлями,  или  прыжками.
Преодолевают значительные расстояния до цели с жуткой точностью.
     Задняя дверь оставалась приоткрытой. Недвижной. Клочья снега залетали
через щель между дверью и косяком в дом, кружась  и  мерцая  на  кафельном
полу.
     Не важно, быстро ли существо на заднем  крыльце  или  нет,  оно  явно
крупное. Она поняло это, его значительные размеры,  когда  только  уловила
быстрый промельк, силуэт за окном. Оно больше, чем она сама.
     - Ну же, - пробормотала она, не отрывая взгляда от задней двери, - ну
же, если ты никогда не боишься, давай.
     Они с Тоби закричали одновременно от неожиданности, когда в  гостиной
щелкнул телевизор, включаясь с громкостью на полную мощность.
     Безумная, скачущая музыка. Музыка  из  мультфильма.  Скрип  тормозов,
треск  и  гул,  с   комическим   аккомпанементом   флейты.   Затем   голос
расстроенного Элмера Фудда загрохотал по дому: УУУХ, КАК Я НЕНАВИЖУ  ЭТОГО
КРОЛИКА!
     Хитер сконцентрировала свое внимание на задней  двери,  за  холлом  и
кухней, всего в пятнадцати футах от нее.
     Так громко, что от каждого звука задрожали окна, Багз  Банни  сказал:
ЭЙ, ЧТО ТАКОЕ, ДОК? - и затем звук чего-то прыгающего: БОНГ-БОНГ-БОНГ.
     ПРЕКРАТИ, ПРЕКРАТИ ЭТО, ТЫ, ПСИХ!
     Фальстаф вбежал в гостиную, залаял на  телевизор,  а  затем  выскочил
снова в холл, оглядываясь вслед за Хитер туда, где, как знал и он, все еще
ждал настоящий враг.
     Задняя дверь.
     Снег летел через узкий проем.
     В гостиной телепрограмма прервалась на середине комического глиссандо
тромбона, от которого  даже  теперь,  в  этих  условиях,  в  голове  сразу
возникал живой образ Элмера  Фудда,  двигавшегося  от  одной  передряги  к
другой. Спокойно. Только сильный ветер снаружи.
     Одна секунда. Две. Три.
     Затем с экрана снова зазвучало, но на этот раз не Багз Банни и Элмер.
Неслись те же волны звука немелодичной музыки, что исходили и из приемника
на кухне.
     Хитер резко крикнула Тоби:
     - Сопротивляйся!
     Задняя дверь. Хлопья снега летели, кружась, через щель.
     Ну же. Давай!
     Не спуская глаз с задней двери в дальнем углу освещенной  кухни,  она
сказала:
     - Не слушай этого, солнышко, просто гони его, говори  ему  нет!  Нет,
нет, нет ему!
     Безмелодийная музыка, и раздражающая, и успокаивающая, притягивала ее
с  такой  силой,  которая  казалась  реальной,  вполне  физической.  Когда
громкость  возросла,  то  отталкивала  ее,  когда  громкость  отливала   -
притягивала и отталкивала. Она поняла, что качается, как  Тоби  на  кухне,
когда звучало радио.
     Во время одного из тихих пассажей,  она  услышала  бормотание:  голос
Тоби. Она не могла разобрать слов.
     Взглянула на него: он был как в полудреме. Уносился в сон.  И  двигал
губами. Может быть, говорил "да, да", но она не могла сказать наверняка.
     Дверь кухни. Все еще открыта на два дюйма, не  больше,  как  и  была.
Что-то ждало снаружи на крыльце.
     Она знала это.
     Мальчик шептал  своему  невидимому  соблазнителю  тихие  убедительные
слова, которые могли быть первыми запинающимися шагами уступки  и  полного
подчинения.
     - Черт!
     Она отступила на два шага, повернулась к арке  в  гостиную  налево  и
открыла огонь по телевизору. Короткая очередь, шесть или восемь выстрелов.
Пули разорвали телевизор. Вакуумная трубка рванула, тонкий белый  пар  или
дым от разрушенной электроники заструился в  воздух,  и  мрачно-обманчивая
песня сирены умолкла под голосом "узи".
     Сильный, холодный  ток  воздуха  прорвался  через  коридор,  и  Хитер
обернулась. Задняя дверь больше не была приоткрыта.  Она  была  распахнута
целиком.  Было  видно  заснеженное  крыльцо,  а  за  крыльцом  -   пенный,
молочно-белый день.
     Даритель сначала вынырнул из сна. Теперь он  вынырнул  из  метели,  в
дом. Существо находилось где-то на кухне, слева  или  справа  от  двери  в
коридор, и она упустила шанс повалить его при входе.
     Если оно было прямо у порога между холлом и кухней, то  теперь  между
ними осталось максимум двадцать пять футов. Снова очень близко.
     Тоби стоял на первой ступени лестницы. Снова  с  ясными  глазами,  но
дрожащий и бледный от ужаса. Пес рядом с ним настороженно нюхал воздух.
     Внезапно другая пирамида из кастрюль и сковород рухнула за ее  спиной
с громким клацанием металла и звоном стекла.  Тоби  застонал,  а  Фальстаф
снова взорвался злобным лаем. Хитер обернулась, ее сердце заколотилось так
сильно, что  задрожали  руки,  и  ствол  автомата  задергался  вверх-вниз.
Передняя дверь выгибалась внутрь. Лес  длинных,  лоснящихся  и  скорченных
красно-пятнистых черных щупалец рос в  разрыве  между  дверью  и  косяком.
Итак, их было двое - один спереди  дома,  другой  сзади.  "Узи"  взорвался
очередью. Шесть выстрелов,  может  быть  восемь.  Дверь  захлопнулась.  Но
кошмарная темная фигура сутулилась около нее. Маленькая часть  была  видна
через стеклянное окошко вверху двери.
     Не отвлекаясь на всматривание, попала ли она в ублюдка  по-настоящему
или только поцарапала дверь и стену, Хитер  развернулась  снова  к  кухне.
Выстрелила три или четыре раза по пустому коридору за ней одновременно  со
своим разворотом.
     Там никого не было.
     Она была уверена, что первый нападет на нее сзади. Но ошиблась. Может
быть, двадцать пуль осталось в двойном магазине "узи". Может быть,  только
пятнадцать.
     Они не могли оставаться в коридоре. Не  с  этими  тварями,  одной  на
кухне, а другой на переднем крыльце.
     Почему она думала, что существо только в одном экземпляре? Потому что
во сне было одно  существо?  Потому  что  Тоби  говорил  только  об  одном
соблазнителе? Может быть, их и больше двух? Сотни?
     Гостиная была с одной стороны от нее. Обеденная комната по другую.  В
конце концов, это место все более походило на ловушку.
     В разных комнатах по всему первому этажу стекла лопнули одновременно.
     Звяканье  каскадирующего  стекла  и  вопли  ветра  в  каждом  проломе
заставили ее решиться. Вверх. Она  и  Тоби  поднимутся.  Легче  защищаться
сверху вниз.
     Схватила канистру с бензином.
     Передняя дверь снова начала дергаться за ее спиной, стуча о  разбитые
посудины, которые они выстроили в сигнальную башню. Она была уверена,  что
нечто другое, не ветер двигает ею,  но  не  стала  оглядываться.  Даритель
засвистел. Как во сне.
     Она прыгнула к лестнице, бензин захлюпал в канистре и крикнула Тоби:
     - Иди, вверх!
     Мальчик и пес рванулись на второй этаж впереди нее.
     - Ждите вверху! - позвала она, когда они исчезли из виду.
     На первой площадке Хитер остановилась,  поглядела  назад  и  вниз  на
передний холл и увидела, как идет мертвец, Эдуардо Фернандес.  Она  узнала
его по фото, которые они нашли, когда сортировали его имущество. Мертвый и
похороненный более четырех месяцев назад, тем не менее двигался.  Неуклюже
волоча ноги, загребая ими  блюдца  и  сковороды  к  подножию  лестницы,  в
сопровождении хлопьев снега, похожих на пепел от адского пламени.
     Не было никакого самосознания в трупе, ни  слабейшего  клочка  разума
Эда Фернандеса в этой кукле. Ум старика и душа его ушли  в  лучшее  место,
прежде чем Даритель  реквизировал  тело.  Испачканный  труп  был  очевидно
управляем той же силой, что включила радио и телевизор  издалека,  открыла
замок  без  ключа  и  заставила  окна  взорваться.  Можно  звать   это   и
телекинезом,  торжеством  мозга  над  материей.  Чужой  мозг  над   земной
материей. В данном случае, это была разложившаяся органическая  материя  в
грубой оболочке человеческого существа.
     Внизу ступенек  тело  остановилось  и  глянуло  вверх  на  нее.  Лицо
распухло только чуть-чуть, хотя и  темно  побагровело,  покрывшись  желтым
здесь и там. Корка недоброй зелени под забитыми  землей  ноздрями.  Одного
глаза не доставало. Другой был покрыт желтой пленкой: он  выпучивался  под
стянутым  вниз  веком,  которое,  хотя   и   было   зашито   могильщиками,
полуоткрылось, когда нитки ослабли.
     Хитер услышала, как быстро и ритмично что-то бормочет себе  под  нос.
Через мгновение поняла, что бешено читает длинную молитву, которую выучила
ребенком, но  не  повторяла  уже  лет  восемнадцать-двадцать.  При  других
обстоятельствах, сделай она сознательное усилие, чтобы вспомнить слова, ей
бы удалось восстановить едва ли половину. Но теперь они просто  слетали  с
губ, так же, как когда она была девочкой и стояла на коленях в церкви.
     Ходячий труп был причиной только половины ее страха и гораздо  меньше
половины дикого отвращения, которое  ударило  по  ее  желудку,  затруднило
дыхание и включило рвотный рефлекс. Это  была  просто  отвратительная,  но
бесцветная плоть, которая еще не отлезла с костей. Мертвый человек все еще
источал  больше  бальзамирующей  жидкости,  чем  гноя.  Гнилостный  запах,
который потек  вверх  по  лестнице  с  холодным  порывом  ветра,  внезапно
напомнил Хитер давнишние занятия  в  школе  на  уроке  биологии.  Склизких
лягушек вылавливали из банки с формальдегидом для вскрытия.
     Что  ослабляло  и  отвращало  ее  больше  всего,  так  что  Даритель,
оседлавший труп, как будто это было тягловое животное.  Хотя  освещение  в
холле было достаточно ярким, чтобы показать весь вид пришельца  ясно,  она
пыталась смотреть на него как можно меньше и не могла точно определить его
физическую форму. Вздутия этого создания, казалось, провисали вдоль  спины
мертвеца, поддерживаемые кнутоподобными щупальцами. Некоторые  толщиной  с
карандаш, другие такие толстые, как ее собственное предплечье. Они  жестко
обвились вокруг подъема бедер, талии, груди и шеи.  Даритель  был  большей
частью черным, и такой глубокой черноты, что она резала глаз при  взгляде,
хотя   в   некоторых   местах   этот   чернильный    блеск    прореживался
кроваво-красными пятнами.
     Не будь Тоби, которого  надо  защищать,  она  не  выдержала  бы  этой
встречи: омерзительной чужести существа было бы просто слишком  много  для
нее. Вид его вызывал тошноту, как  облако  окиси  азота,  а  еще  отчаянно
легкомысленный  смех.  Смех  странного  веселья,  которое  было  близко  к
безумию.
     Не  осмеливаясь  оторвать  взгляд  от  трупа  и  его  отвратительного
наездника, из страха обнаружить его потом в одной ступеньке от себя, Хитер
медленно поставила пятигаллонную канистру бензина на пол площадки.
     Вдоль спины мертвеца, в центре пенящейся массы щупалец,  должно  было
быть  центральное  тело,  похожее  на  мешок  кальмара,   со   светящимися
нечеловеческими глазами и искривленным ртом. Но если оно и было там, Хитер
казалось, что  вместо  этого  существо  все  состояло  из  кусков  каната,
бесконечно извивающихся, петляющих и спутанных. Хотя липкий и желеподобный
под кожей, Даритель время от  времени  принимал  тугие,  острые  формы,  в
следующее мгновение эго было снова одно волнообразное движение.
     В колледже подруга Хитер - Венди Фельцер - заболела  раком  печени  и
решила прибавить  к  лечению  докторов  курс  самоисцеления  "воображаемой
терапией". Венди вообразила  свою  белую  кровяную  клетку  как  рыцаря  в
блестящей броне с волшебным мечом, а рак - драконом. Медитировала  с  этой
картинкой по два часа в дань, пока не смогла увидеть, в собственном мозгу,
как все ее рыцари губили зверя. Даритель был архетипом любого образа рака,
когда-либо постижимого, текучей эссенцией зла. В  случае  с  Венди  дракон
победил. Не к месту вспоминать это теперь, совсем не к месту!
     Оно начало взбираться по ступенькам к Хитер.
     Она подняла "узи".
     Наиболее