назад,  возможно  и  не  более  полутора  часов.  Они
запаздывали со следующим рейсом.
     Он повернул  на  восток  и  поспешил  к  поместью  Янгблада,  надеясь
встретить снегочистильщиков, прежде, чем уйдет далеко. Если у них  большой
дорожный грейдер  или  солеразбрасывающий  грузовик  с  плугом  для  снега
впереди, или то и другое,  то  найдется  и  микроволновый  передатчик.  Он
постарается убедить в том, что его история не просто бред  сумасшедшего  и
заставит их отвезти его в дом, чтобы забрать Хитер и Тоби.
     А сможет ли он убедить их? Черт, у него ведь есть дробовик!  Конечно,
если придется, он просто вынудит их! Бригада сделает  полумильную  дорожку
до самой двери ранчо Квотермесса чистой, как совесть монашки,  пусть  и  с
саркастическими ухмылками на их лицах  с  начала  до  конца.  Они  веселы,
маленькие  защитники  Белоснежки,  поющие:  "Хей-хо,  хей-хо,  мы  выходим
поработать!" Если это все, что он от них хочет, - расчистить? Пожалуйста!


     Каким это не было невероятным, но существо на лестнице показалось еще
более гротескным и жутким  в  мрачных  объятьях  огня,  охваченное  дымом.
Страшнее, чем когда она могла видеть его ясно. Пришелец приблизился еще на
одну ступеньку.  Тихо-тихо.  Еще  на  одну.  Он  поднимался  в  пламени  с
высокомерием его Величества Сатаны, совершающего ежедневный выезд из ада.
     Тварь горела, или,  по  крайней  мере  какая-то  часть  тела  Эдуардо
Фернандеса была съедена огнем, но омерзительный  демон  взобрался  еще  на
одну ступеньку выше. Теперь он был почти на самой верхней площадке.
     Хитер не могла больше ждать. Жар был невыносим. Она уже и так слишком
долго выставляла лицо и, вероятно, очень скоро оно запузырится от  ожогов.
Голодный огонь обжирал потолок коридора, облизывая  планки  на  верху.  Ее
положение становилось опасным.
     Кроме того, Даритель не собирался валиться вниз в  самое  пекло,  как
она надеялась. Он достигнет второго  этажа  и  откроет  ей  свои  объятья,
протянет пучок горящих рук, пытаясь обвиться вокруг нее и стать ею.
     Сердце  заколотилось  еще  неистовей.  Хитер  поспешно  отступила  на
несколько шагов к коридору к красной канистре с  бензином.  Подхватила  ее
одной рукой. Должно быть, израсходовала три галлона из пяти.
     Она оглянулась.
     Чудовище вышло с лестницы, в коридор. И труп и Даритель были в  огне.
Не просто тлеющая шишка обугливающейся материи, но  ослепительная  колонна
бурного пламени, как будто их  сплетенные  тела  были  сделаны  из  сухого
трухлявого дерева. Некоторые длинные щупальца  извивались  и  бились,  как
кнуты, разбрасывая струи и комки огня, которые  падали  на  стены  и  пол,
поджигая ковер и обои.


     Когда Тоби шагнул еще  раз  к  закрытой  занавесками  нише,  Фальстаф
наконец ворвался в комнату.  Пес  пересек  ему  дорогу  и  гневно  залаял,
предупреждая о необходимости отступить.
     Что-то шевелилось на кровати за занавесками, терлось о них, и  каждая
последующая секунда была для  Тоби  как  час,  как  будто  он  оказался  в
замедленном кино. Спальный альков - как сцена  для  кукольного  спектакля:
совсем чуть-чуть осталось до начала представления. Но вовсе не Панч  и  не
Джуди готовились к выходу, не Кукла и не Олли,  и  не  один  из  Маппетов,
никто из тех, кого можно  встретить  на  "Улице  Сезам".  Было  ясно,  что
начинающаяся программа не будет веселой, никакого  смеха  во  время  этого
странного представления не  услышишь.  Тоби  захотелось  закрыть  глаза  и
загадать,  чтобы  это,  на  кровати,  исчезло.  Может  быть,   тварь-гость
перестанет существовать, как только забыть о ней?  Снова  нечто  задвигало
занавесками, выпячивая одну из них, словно говоря "Привет, Малыш!"  Может,
оно только и живет верой в него, людей, точно  так  же,  как  в  Тинки  из
"Питера Пэна". Так что если закрыть глаза и  хорошенько  представить  себе
кровать пустой, воздух  -  благоухающий  свежеиспеченным  печеньем,  тогда
этого больше гам не окажется,  и  ничто  не  будет  вонять.  План  не  был
совершенным. Может быть, это был даже весьма глупый план, но,  по  крайней
мере, хоть что-нибудь. Он должен что-то сделать или сойдет с  ума,  потому
что не может сделать больше ни единого шага к кровати, и  не  потому,  что
ретривер блокировал путь, а потому что был так напуган.  Просто  оцепенел.
Папа ничего не говорил о том, что герои цепенеют на месте. Или о том,  что
их рвет. Героев когда-нибудь тошнит? Потому что чувствовал, что его сейчас
вытошнит. Он не мог убежать,  потому  что  убежать  -  значит  повернуться
спиной к этой кровати. Он не сделает этого, не сможет. Это  означает,  что
закрыть глаза и пожелать, чтобы это исчезло, - это все-таки план, лучший и
единственный. Если бы не то препятствие, что он не мог уже целую  вечность
закрыть глаза!
     Фальстаф оставался между Тоби и  альковом,  но  повернулся  мордой  к
тому, что бы там ни скрывалось. Тоже застыл, не лая. Не рыча и  не  скуля.
Просто ожидая, оскалив зубы, дрожа от страха, но готовый сражаться.
     Рука выскользнула из-за занавески,  и  вытянулась  вперед.  Это  была
почти  что  голая  кость  в  мятой  перчатке  морщинистой  кожи,  покрытая
плесенью. Конечно, такое не может существовать, если вы не верите  в  это,
потому что такое более невозможно, чем Тинки, в миллион  раз  невозможней.
Пара ногтей все еще сохранилась  на  гниющей  руке,  но  они  почернели  и
напоминали блестящий  хитин  жука.  Если  он  не  может  закрыть  глаза  и
пожелать, чтобы это исчезло, если не может бежать, то,  по  крайней  мере,
должен закричать маме, так жалобно, как только может мальчик, которому еще
нет девяти. Ведь в конце концов, у нее автомат, а  не  у  него.  Появилось
запястье, потом вся рука с клочками мяса.  Рваный,  в  огромных  прорехах,
рукав голубого платья или блузки.
     - Мама!!! - Он выкрикнул это слово, но услышал  его  только  в  своей
голове, потому что никакого звука с его губ не сорвалось. На мертвой  руке
был черный браслет с красными пятнышками. Блестящий. Очень новый. Затем он
задвигался и оказался не браслетом, а  жирным  червяком,  нет,  щупальцем,
обернутым вокруг запястья и спрятанным  под  гниющим  мясом,  под  грязным
голубым рукавом. - Мама, помоги!


     Главная спальня. Тоби нет. Под кроватью? В шкафу, в ванной? Нет,  нет
времени искать. Мальчик может  спрятаться,  но  не  собака.  Должно  быть,
убежал в свою спальню.
     Обратно в коридор. Волны жара. Дико  скачущие  огни  и  тени.  Треск,
грохот, вой, свист огня.
     Другой свист. Очертания Дарителя. Яростное мелькание горящих щупалец.
     Запершило в горле от дыма, пока малого, но едкого.  Она  рванулась  в
угол дома, канистра качалась в левой руке. Бензин плескался.  Правая  рука
свободна. Она не должна быть свободна!
     Черт!
     Остановилась около комнаты Тоби  и  повернулась,  чтобы  поглядеть  в
огонь и дым. Она забыла "узи" на полу недалеко от начала лестницы. Двойной
магазин был пуст, но карманы куртки пучились от запасных зарядов. Идиотка.
     Не это оружие могло повредить пятнистую тварь. Пули не  причиняли  ей
ощутимого ущерба, только  задерживали.  Но  по  крайней  мере.  "узи"  это
что-то, гораздо мощнее, чем жалкий кольт-38 в набедренной кобуре.
     Она не сможет вернуться. Дышать трудно.  И  становится  все  труднее.
Огонь высасывает весь кислород. А горящая, самобичующая нечисть уже  стоит
между ней и "узи".
     Безумно, но Хитер вдруг представила в вспышке памяти  Альму  Брайсон,
нагруженную всем своим арсеналом. Милая черная леди, умная и добрая, вдова
полицейского, и такая крутая девица, способная справиться с чем угодно.  И
Джина Тендеро со своим черным кожаным комбинезоном и  "мейсом"  с  красным
перцем, а, может быть, и нелицензионным пистолетом в сумочке. Если бы  они
только были здесь, вместе с ней! Но они далеко внизу,  в  Городе  Ангелов,
ожидая конца света, готовясь к нему, между тем как конец света  начинается
здесь, в Монтане.
     Вздыбившийся чад внезапно рванул из пламени, от  стены  к  стене,  от
пола к потолку, темный и закопченный.. Даритель исчез. А  через  несколько
секунд она ослепнет.
     Сдерживая дыхание, заковыляла по стенке к комнате Тоби. Она нашла его
дверь и  пересекла  порог,  появившись  из  дыма  точно  тогда,  когда  он
закричал.



                                    22

     С двенадцатизарядным "моссбергом" наперевес, Джек двигался на  восток
рысцой, как пехотинец под обстрелом. Он  не  ожидал,  что  сельское  шоссе
окажется  таким  чистым,  поэтому  теперь  надеялся  успеть  быстрее,  чем
планировал.
     Подгибал пальцы при каждом шаге. Несмотря на две пары толстых  носков
и утепленные ботинки, его ногам было холодно,  и  они  леденели  с  каждой
минутой. Нужно поддерживать в них кровообращение.
     Место шрама  и  недавно  сросшиеся  кости  его  левой  ноги  ныли  от
напряжения, однако слабая боль не мешала. По правде говоря, он оказался  в
лучшей форме, чем ожидал.
     Хотя белизна продолжала  ограничивать  видимость  меньше  чем  сотней
футов, иногда и серьезно меньше, он больше не рисковал сбиться  с  пути  и
пропасть. Стены отброшенного снега весьма четко  указывали,  где  проходит
дорога. Высокие столбы по обочине с линиями электропередач  и  телефонными
проводами служили другим безошибочным ориентиром.
     Он считал, что уже покрыл почти половину дистанции до "Желтых  Сосен"
но ноги понемногу слабели. Проклиная себя, он рвался вперед  и  увеличивал
скорость.
     Из-за того, что полубежал,  сжимая  плечи  и  опуская  голову,  чтобы
защищаться от секущего ветра и жгучего снега, глядя на дорогу прямо  перед
ногами, Джек сначала не заметил золотистый свет, но увидел  его  отражения
на изящных тончайших снежинках, сливавшихся в  сплошную  пелену.  Зло  был
сперва только намек на желтизну, а затем вдруг он осознал, что бежит через
круговерть золотой пыли, а не простую метель.
     Когда он  поднял  голову,  то  увидел  впереди  золотистое  свечение,
интенсивно желтое в центре. Оно таинственно пульсировало, источник терялся
в снежной завесе. И он вспомнил свечение леса, которое  Эдуардо  описал  в
блокноте. Оно  пульсировало  точно  так  же  -  жуткое  свечение,  которое
объявляло об открытии двери и прибытии пришельца.
     Когда резко остановился,  чуть  не  упав,  пульсация  света  внезапно
усилилась, и он подумал, не сможет ли  спрятаться  в  кучах  с  одной  или
другой стороны дороги? Не было басовых колебаний звука, которые  слышал  и
ощущал Эдуардо, только  резкий  вой  ветра.  Однако  загадочный  свет  был
повсюду, ослепляя бессолнечный день: Джек  стоял  по  щиколотку  в  желтой
пыли, тающее золото текло по  воздуху,  сталь  "моссберга"  блистала,  как
будто  превратилась  в  драгоценный  слиток.  Теперь  он  видел  множество
источников, не один  свет,  а  несколько  огней,  пульсирующих  синхронно.
Длинные желтые вспышки накладывались одна на другую. И звук поверх  ветра.
Низкое тарахтение, быстро перерастающее  в  рев  могучего  мотора.  Сквозь
белизну, разрывая затемняющий покров снега, двигалась огромная машина.  Он
обнаружил,  что  стоит  прямо  перед  подъезжающим   дорожным   грейдером,
переоборудованным  в  снегоочиститель:  коричневатый  корпус  из  стали  с
маленькой кабиной вверху. По самому центру  -  изогнутое  стальное  лезвие
больше его роста.


     Оказавшись в чистом воздухе комнаты Тоби, замигав от слез,  вызванных
смолистым дымом, Хитер увидела две расплывающиеся фигуры, одну  маленькую,
а другую - нет. Она  отчаянно  смахнула  слезы  с  глаз  свободной  рукой,
моргнула, и поняла, почему мальчик кричал.
     Зависшая над Тоби  фигура  принадлежала  жуткому,  полуразложившемуся
мертвецу,  обернутому  в  куски  истлевшего  голубого  савана,  со  вторым
Дарителем на спине, который живо шевелил черными отростками.
     Фальстаф прыгнул на этот  кошмар,  но  скорченные  щупальца  у  этого
Дарителя  были  быстрее,  чем  у  прежнего,  почти  быстрее  взгляда.  Они
хлестнули воздух, ухватили пса в полете  и  отбросили  его  прочь  так  же
просто и действенно, как  коровий  хвост  мог  расправиться  с  докучливой
мухой. Взвыв от ужаса, Фальстаф пролетел через комнату, шлепнулся о стенку
рядом с окном и свалился на землю, вопя от боли.
     Кольт был в руке, хотя она не помнила, как выдернула его из кобуры.
     Прежде, чем она нажала на курок, новый Даритель - или новое тело того
же самого (зависит от того, был ли пришелец одним существом со  множеством
тел или самих пришельцев было много) -  схватил  Тоби  тремя  маслянистыми
черными щупальцами. Существо оторвало его  от  пола  и  понесло  к  косому
оскалу мертвой женщины, как будто захотело, чтобы они поцеловались.
     С диким криком, взбешенная  и  напуганная  в  равной  степени,  Хитер
рванулась  к  твари,  поняв,  что  не  может  стрелять  даже  с   близкого
расстояния,  потому  что  тогда  пули  могли  задеть  Тоби.  Бросилась  на
Дарителя.  И  ощутила,  как  одна  из  этих  змеиных   рук   -   леденящее
прикосновение даже сквозь ее лыжный костюм -  обвилась  вокруг  ее  талии.
Зловоние трупа. Боже! Внутренности уже давно сгнили, и отростки  пришельца
извивались в полостях тела. Голова повернулась к ней,  они  были  лицом  к
лицу.  Черные  усики  с  красными  полосками  и  лопаткообразными  концами
задергались, как многочисленные  языки  в  открытом  рту,  высовываясь  из
носовой кости, из глазниц. Холод растекался повсюду от талии.  Она  ткнула
стволом кольта в грудь трупа, поросшую кладбищенским мхом. Лучше было бы в
голову, как будто она имеет значение, как будто мозги все еще  содержались
в черепе мертвеца. Стоны Тоби, свист Дарителя, грохот оружия, гулкое  эхо.
Старые кости  рассыпаются  в  пыль,  ухмыляющийся  череп  отваливается  от
узловатого позвоночника и обвисает на сторону. Оружие снова грохочет - она
потеряла счет - затем клацает - сводящее с ума  клацание  курка  по  бойку
пустого патронника.
     Когда существо отпустило ее, Хитер почти упала на спину,  потому  что
уже напрягалась раньше, пытаясь вырваться. Она выронила оружие, и пистолет
поскакал по ковру.
     Даритель рухнул перед ней, не потому  что  умер,  а  потому  что  его
кукла, поврежденная пулями, развалилась на два основных куска и теперь  не
могла оказать достаточной поддержки расплывающемуся, тяжелому хозяину.
     Тоби тоже был свободен. На время.
     Лицо его было белым-бело, а глаза широко раскрыты. Он прокусил  губу,
по подбородку текла кровь. Но во всем прочем был в порядке.
     Дым начал залезать в комнату - не много, но она знала,  как  внезапно
он может стать слепяще-густым.
  - Иди! - сказала она, подталкивая Тоби к задней
лестнице. - Иди, иди, иди!
     Он пополз по полу на четвереньках, она тоже.  Низведенные  ужасом  до
подобного младенческого способа передвижения, который, в  данной  ситуации
был безопасней всех прочих. Добрались до двери  и  уперлись  в  нее:  Тоби
рядом с Хитер.
     За ними разыгрывалась  сцена  из  кошмарного  сна  безумца.  Даритель
распластался на полу, больше всего  напоминая  огромного  осьминога,  хотя
гораздо более странный и  зловещий,  чем  любая  тварь,  что  проживает  в
океанах  Земли.  Узел  тягучих  извивающихся  рук.  Вместо   того,   чтобы
попытаться схватить ее  или  Тоби,  он  возился  с  разъеденными  костями,
стараясь собрать рассыпающееся тело и взобраться на остатки скелета.
     Она ухватилась за ручку двери, и дернула.
     Дверь на лестницу не открывалась.
     Заперта.
     На полке у альковной кровати  радио  в  часах  Тоби  включилось  само
собой, и "рэп" замолотил по ушам на секунду или две. Затем началась другая
музыка. Без мелодии, непонятная, гипнотическая.
     - Нет! - кричала она Тоби,  борясь  с  ручкой  замка.  Тот  не  желал
отпираться, сводя ее с ума своим упрямством. - Нет! Говори ему нет! - Ведь
никогда раньше он не заедал, черт возьми!
     У другой двери появился первый Даритель. Выбрел, шатаясь, из горящего
коридора, и вместе с облаком дыма ввалился в комнату. Он все еще обвивался
вокруг того, что осталось от обугленного тела Эдуардо, еще в огне.  Черная
бугристость его тела уменьшилась, обглоданная пламенем.
     Замок медленно  поворачивался,  как  будто  весь  механизм  заржавел.
Медленно. Медленно. Затем: клак!
     Но язычок утонул в гнезде снова, прежде  чем  она  успела  распахнуть
дверь.
     Тоби что-то бормотал. Разговаривал. Но не с ней.
     - Нет! - закричала она. - Нет, нет! Говори ему нет!
     Зарычав от напряжения, Хитер опять заставила ригель вылезти из паза и
крепко зажала его рычажок. Почувствовала, как тот  возвращается  на  место
против ее воли. Сияющая медная ручка ускользала неудержимо  из  хватки  ее
большого и указательного пальцев. Даритель - это  была  та  же  сила,  что
могла включить радио. Или оживить тело.  Она  попыталась  повернуть  ручку
двери другой рукой, прежде чем ригель снова уедет в свой паз, но теперь  и
эта ручка замерзла.  Она  сдалась.  Заталкивая  Тоби  за  себя,  к  двери,
повернулась к двум тварям. Безоружная.


     Дорожный грейдер был выкрашен целиком желтым  цветом.  Большая  часть
механизмов массивной конструкции была на виду, и только могучий  дизельный
двигатель и оператор в кабине защищались от непогоды. Безо  всяких  лишних
украшений, в простой наготе,  машина  напоминала  экзотическое  насекомое.
Какого-нибудь честного трудягу-муравья, увеличенного в тысячи раз.
     Грейдер замедлился, когда водитель осознал, что посреди дороги  стоит
человек, но Джеку пришло в голову, что парень может нажать на акселератор,
как только увидит дробовик. Он приготовился бежать рядом и запрыгивать  на
машину на ходу.
     Но водитель нажал на тормоза несмотря на оружие. Джек перебежал к той
стороне, где он различил дверь кабины на высоте в десять футов.
     Грейдер покоился на  пятифутовых  колесах  с  резиновыми  покрышками,
которые казались тяжелее и крепче, чем у танка. Парень наверху, видимо, не
захочет открыть дверь и спуститься поболтать. Он возможно  только  опустит
стекло в окошке, не желая сокращать дистанции между ними.  Тогда  придется
кричать вверх сквозь завывания ветра, и если водитель услышит что-то,  что
ему не понравится, то просто выжмет скорость и попытается убраться  отсюда
побыстрее. В том случае, если парень  наверху  не  захочет  выслушать  его
объяснения  или  тратить  много  времени  на  расспросы,  Джек  был  готов
добраться до двери и сделать  все,  что  сможет,  чтобы  получить  в  свое
распоряжение грейдер. Все, исключая только убийство.
     К его удивлению, водитель открыл дверь нараспашку, высунулся наружу и
поглядел вниз. Это был полнощекий парень с  густой  бородищей  и  длинными
волосами, выбившимися из-под кепки. Он прокричал поверх рычанья  мотора  и
бури:
     - У тебя неприятности?
     - Моей семье нужна помощь!
     - Какая?
     Джек не собирался  повествовать  о  встрече  со  внеземным  в  десяти
словах.
     - Они могут умереть, ради Бога!
     - Умереть? Где?
     - Ранчо Квотермесса!
     - А, так это ты недавно приехал?
     - Да!
     - Забирайся сюда!
     Парень даже не спросил его зачем у него дробовик,  как  будто  все  в
Монтане разгуливают с двенадцатизарядными устройствами помпового  действия
и пистолетной ручкой на плече. Черт возьми, может так оно и есть.
     Грязный лед покрыл  коркой  ступени.  Джек  дважды  соскальзывал,  но
каждый раз умудрялся удержаться и не упасть. Держа дробовик  одной  рукой,
он поднялся  до  кабины  и  сначала  осторожно  засунул  внутрь  ногу,  не
намереваясь глупить и лезть головой вперед.
     Как только Джек показался рядом, водитель протянул руку к  дробовику,
собираясь помочь ему. Он  передал  его  парню,  хотя  на  секунду  у  него
мелькнула мысль, что, расставшись с "моссбергом", запросто может  получить
ботинком в грудь и отлететь на обочину.
     Но водитель оказался добрым самаритянином до конца. Он положил  ружье
в глуби