ы.
     - Теперь прочь из дома! - приказал он.
     - Да, - согласилась она. - Больше там не осталось.
     Джек остановился у вешалки, чтобы взять ключи от домика управляющего,
затем вышел за Хитер наружу.
     Тоби уже начал подниматься вверх по холму, идя сквозь  снег,  который
был ему кое-где по колено, то есть  выше  щиколоток  для  всех  остальных.
Здесь он был гораздо менее  глубоким,  чем  на  полях,  потому  что  ветер
постоянно сдувал его со склона между домом и верхним лесом и даже  обнажил
в некоторых местах голую землю.
     Фальстаф бежал рядом с ним.  Собака,  совсем  недавно  появившаяся  в
доме, но преданная, как будто они дружили с самого его рождения.  Странно.
Лучшие качества так редки в людях и, может быть, еще более редки  во  всей
разумной вселенной, но обычны для собак. Иногда Джек спрашивал себя, может
быть, по подобию Господа были созданы совсем не прямоходящие звери, а  те,
которые шагают на четырех лапах и машут хвостом?
     Схватив одну из канистр с крыльца, в дополнение к той, что уже у  нее
была, Хитер поспешила в снег:
     - Давай!
     - Вы собираетесь теперь поджечь тот  домик?  -  спросил  сухо  Харлан
Моффит, очевидно, разглядев флигель сквозь завесу снега.
     - И нам нужна твоя помощь. - Джек  взял  две  из  оставшихся  четырех
канистр, поняв, что Моффит, должно быть, решил, что они все сошли с ума.
     Бородач, очевидно, был заинтригован  этим  заявлением,  но  оставался
по-прежнему напряжен и подозрителен.
     - Вы, ребята, совсем свихнулись или считаете, что это  лучший  способ
избавиться от муравьев?
     Не было никакого смысла объяснять ситуацию рассудительно и методично.
Особенно когда дорога каждая  секунда,  поэтому  Джек  нырнул  поглубже  и
ухватился за самый конец истории.
     - Раз уж ты знаешь, что я новый в ваших краях, может быть, ты  знаешь
и то, что я был полицейским в Лос-Анджелесе.  Заметь,  ни  каким-то  вялым
писакой с дикими идеями - а простым патрульным, работягой вроде тебя.  Это
звучит как бред, но мы сражаемся против чего-то  что  не  из  этого  мира,
что-то что пришло сюда, когда Эд...
     - Ты говоришь об инопланетянах? - перебил его Харлан Моффит.
     Джек подумал, что, если не вдаваться в долгие объяснения, лучше и  не
скажешь:
     - Инопланетяне. Они...
     - Да черт меня раздели! - завопил Харлан Моффит  и  шлепнул  мясистым
кулаком о свою ладонь. Из его глотки хлынул стремительный поток слов: -  Я
знал, что когда-нибудь увижу одного из них. В "Инквайере" о них все  время
пишут, и в книгах, я  читал.  Некоторые  инопланетяне  хорошие,  некоторые
плохие, а есть и такие, про которых никогда и не  подумаешь,  что  они  не
наши, - ходят себе среди бела дня совсем как люди. Вот эти-то и есть самые
настоящие ублюдки, да? Прилетают, понимаешь, на своих тарелках, да? Святое
дерьмо со святой крыши. Я  уж  им  покажу!  -  Он  схватил  последние  две
канистры бензина, спрыгнул с крыльца, и побежал  наверх  по  ярким  бликам
пламени, которые рябили, как призрачные флаги на снегу. - Давай,  давай  -
вздуем этих ублюдков!
     Джек рассмеялся бы, если психическое здоровье и  жизнь  его  сына  не
повисли бы сейчас на тоненькой нитке, на самом волоске. Но  все  равно  он
едва не сел на заснеженное крыльцо  и  чуть  не  разразился  хихиканьем  и
гоготом. Смешное и смерть очень близки. Последнюю без первого не  увидишь.
Любой полицейский это знает. Жизнь была абсурдна до самого конца. Так  что
очень много смешного находилось и в середине, и в тот момент, когда вокруг
творится черт знает что, чуть ли не настоящий ад. Атлас не несет  мира  на
своих плечах, и нет никаких гигантских бугров мускулов с большим  чувством
ответственности. Мир балансирует на пирамиде клоунов, а они всегда гудят в
свои рожки, шатаются из стороны в сторону и дурачат друг друга.  Но  даже,
хотя это и было абсурдно, хотя жизнь могла быть ужасной и смешной  в  одно
время, люди умирали. Тоби мог все  еще  умереть.  Хитер.  Все  они.  Лютер
Брайсон шутил и смеялся за секунду до того, как получить пулю в грудь.
     Джек поспешил за Харланом Моффитом.
     Ветер был холодный.
     Холм - скользкий.
     А день тяжелый и серый.


     Взбираясь по склону двора, Тоби  воображал,  что  плывет  на  зеленой
лодке по холодному черному морю. Зеленой - потому что это был его  любимый
цвет. Никакой земли не видать. Только его маленькая зеленая лодка и он сам
в ней. Море старое, древнее, старше чем человечество.  Такое  старое,  что
может вдруг ожить, может думать, может хотеть чего-то и добиваться  этого.
Море  хотело  подняться  со  всех  сторон  от  маленькой  зеленой   лодки,
захлестнуть ее волной. Утащить вниз под тысячу саженей в чернильную  воду,
и Тоби вместе с ней. Десять тысяч саженей, двадцать тысяч - ниже  и  ниже.
Дотуда, где нет света, а только странная музыка. В  лодке  у  Тоби  лежали
целые тюки Успокоительного Порошка, который он получил  от  кого-то  очень
важного, может быть, от Индианы Джонс, может быть  от  ИПа.  А  может,  от
Аладдина - вероятно,  от  Аладдина,  -  а  тому  дал  его  сам  Джинн.  Он
разбрасывал Успокоительный Порошок в море, между тем как маленькая зеленая
лодка медленно двигалась вперед. И хотя порошок казался просто серебристым
светом в его руках, легче пера, он становился колоссально  тяжелым,  когда
падал в воду. Но тяжелым по-странному, по-смешному, потому  что  не  тонул
этот волшебный Успокоительный Порошок,  а  заставлял  море  утихомириться.
Делал его мягким и ровным, без ряби,  как  зеркало.  Древнее  море  хотело
подняться, поглотить его лодку, но Успокоительный Порошок давил  на  него.
Сильнее, чем утюг,  сильнее  чем  свинец.  Давил  и  успокаивал,  усмирял.
Глубоко внизу в темных и холодных ущельях море вздымалось, яростно рвалось
к Тоби, желая даже больше, чем просто убыть его. А  утащить,  разбить  его
тело на кусочки о прибрежные скалы, потом засосать  его  своими  водами  и
тереть о берег, пока он не станет мелкой песчаной пылью. Но оно  не  могло
подняться, не могло: все было спокойно на поверхности, мирно  и  спокойно.
Спокойно!


     Может быть, потому что Тоби  сконцентрировался  так  сильно  на  том,
чтобы удержать Дарителя под собой, ему не хватало сил взбираться на  холм.
Хотя снег и не был так уж глубок на расчищенной ветром вершине холма. Джек
поставил канистры с горючим в трети пути до  верхнего  леса,  и,  перенеся
Тоби к каменному флигелю и отдав Хитер ключи, вернулся за бензином.
     К тому времени, когда Джек снова подошел к  каменному  домику,  Хитер
открывала дверь. Комнаты внутри были  темными.  У  него  не  было  времени
исследовать, почему, свет не зажигается.  Тем  не  менее  теперь  он  знал
почему  Полу  Янгбладу  не  удавалось  включить  электричество  в  доме  в
понедельник. Обитатель не хотел, чтобы они входили.
     Комнаты были темны еще и потому, что забитые окна  не  пропускали  ни
лучика снаружи, и не было времени отдирать  доски.  К  счастью,  Хитер  не
забыла о фокусах с электричеством во  флигеле  и  приготовилась.  Из  двух
карманов своего лыжного костюма она достала вместо пуль по фонарю.
     Так всегда происходит, подумал Джек: надо  идти  в  темное  место.  В
подвал, в вечернюю аллею, брошенный дом, в котельную  или  на  разрушенный
склад. Даже когда полицейский гонится за преступником посреди бела  дня  и
все проходит на свету, снаружи, в самом конце схватки, когда  ты  лицом  к
лицу со злом, это всегда происходит  в  темном  месте.  Как  будто  солнце
просто не в силах отыскать этот маленький уголок  Земли,  где  ты  и  твой
потенциальный убийца испытывают судьбу.
     Тоби зашел в дом впереди них, то ли забыв о своей боязни темноты,  то
ли жаждая выполнить дело.
     Хитер и Джек взяли каждый по фонарю и канистре  с  бензином,  оставив
две канистры снаружи, у двери.
     Харлан Моффит шел замыкающим и нес еще две.
     - А на что эти подонки похожи? Они все безволосые и большеглазые, как
те, которые похитили Уитли Стрибер?
     В пустой и неосвещенной гостиной Тоби  стоял  перед  темной  фигурой.
Когда они посветили туда фонарями, то обнаружили то, что мальчик нашел  до
них. Харлан Моффит получил ответ. Не  безволосое  и  не  большеглазое.  Не
юркие ребятишки из  фильмов  Спилберга.  Мертвец  с  разложившейся  плотью
стоял, расставив ноги, немного накренившись, но без всякого риска  рухнуть
на пол. Совершенно отвратительное существо обернулось вокруг спины  трупа,
соединенное с ним еще несколькими жирными щупальцами, которые скрывались в
гниющем мясе, как будто оно пыталось стать единым с  мертвой  плотью.  Оно
было в недвижности, но явно живо: непонятные пульсы  были  видны  под  его
влажно-шелковой кожей, а кончики у некоторых щупалец дрожали.
     Мертвый человек, на котором повис пришелец, был старый друг и партнер
Джека Томми Фернандес.


     Хитер поняла слишком поздно, что Джек  еще  не  видел  ни  одного  из
ходячих мертвецов  с  кукольником  в  седле.  Одного  этого  зрелища  было
достаточно,  чтобы  опровергнуть  большую  часть   его   предположений   о
врожденной  доброте.  Или  по  крайней  мере  нейтральности  Вселенной   и
неизбежной справедливости мира. Не было ничего доброго или справедливого в
том, что сделалось с останками Томми Фернандеса. То же Даритель сделает  с
ней, Джеком, Тоби и остальным человечеством, пока еще живыми людьми,  если
у него будет такая возможность? Откровение было  тем  мучительней,  потому
что именно над телом Томми Вселенная и Даритель так  надругались.  Не  над
трупом какого-нибудь незнакомца!
     Она отвернула свой фонарь от Томми и  испытала  облегчение,  когда  и
Джек быстро опустил свой. Не в его характере долго рассматривать  подобные
ужасы, это не должно ему нравиться. Хотелось верить в то, что несмотря  на
все, что ему пришлось испытать только что, он будет  крепко  держаться  за
свой оптимизм и любовь к жизни, что и делало его таким особенным.
     - Эта штука должна умереть, - сказал Харлан холодно. Он потерял  свою
природную оживленность и горячность. Он больше не был Ричардом Дрейфусом в
взволнованных поисках встреч третьего рода. Самые страшные  апокрифические
фантазии по поводу злых пришельцев, которые предлагали ему дешевые комиксы
и фантастические  фильмы,  казались  не  просто  глупыми  при  взгляде  на
чудовище, которое стояло во флигеле. Они были по-детски наивны, потому что
их представление о зле  извне  ограничивалось  столь  немногим.  Это  были
жалкие замки с привидениями,  в  сравнении  с  бесконечно  отвратительными
созданиями и мучениями,  которые  имела  в  запасе  эта  томная,  холодная
Вселенная: - Должна умереть прямо сейчас!
     Тоби отошел от тела Томми Фернандеса в тень.
     Хитер последовала за ним с фонарем:
     - Малыш?
     - Нет времени, - сказал он.
     - Куда ты идешь?
     Они двинулись за ним в конец мрачного дома. Через  кухню,  через  то,
что, должно быть, когда-то представляло собой прачечную комнату, но теперь
было покрыто слоями пыли и паутины.  Расчлененный  скелет  крысы  лежал  в
одном углу, ее тонкий хвост свернулся в знак вопроса.
     Тоби указал на пятнисто-желтую дверь, которая без сомнения,  когда-то
была белой:
     - В подвале, - сказал он. - Это в погребе.
     Прежде чем спуститься вниз к тому, что их  там  ждало,  они  оставили
Фальстафа на кухне и закрыли дверь в прачечную, чтобы задержать его там.
     Ему это не понравилось.
     Когда Джек открыл дверь в совершенную  черноту,  бешеный  скрежет  по
полу собачьих когтей наполнил комнату позади них.


     Следуя за папой вниз по качающимся  ступенькам,  Тоби  что  было  сил
сосредоточился на маленькой  зеленой  лодке  в  своей  голове,  которая  и
вправду была  хорошо  сделана.  Никаких  щелей  для  течи,  она  вовсе  не
потопляема.   Палуба   была   заполнена   высокими   тюками   серебристого
Успокоительного Порошка. Его было достаточно, чтобы  удержать  поверхность
этого злого моря в спокойствии и тишине еще тысячу лет! Не важно, что  оно
там хочет, не важно, насколько оно разозлилось и разволновалось в глубоких
ущельях. Он плыл по нему, по  воде  без  волн  и  ряби,  разбрасывая  свой
волшебный порошок. Солнце светило в вышине, все было так, как он любил,  -
тепло и безопасно. Древнее море показывало  ему  собственные  картинки  на
своей жирной черной поверхности, которыми хотело его  напугать  и  сделать
так, чтобы он забыл  разбрасывать  порошок.  Его  мама,  которую  объедают
крысы. Голова его папы, расколотая  посередине,  а  внутри  ничего,  кроме
тараканов. Собственное тело пронзают щупальца Дарителя, который  сидит  на
спине. Но Тоби быстро отворачивался от всех них и поднимал лицо к голубому
небу, не позволяя этим картинкам сделать из себя труса.
     Подвал представлял из себя одну большую комнату, со сломанной печкой,
и проржавелым водонагревателем. Да еще настоящим Дарителем, из которого  и
были выделены другие, маленькие дарители. Это наполняло собой  всю  заднюю
половину комнаты, все до потолка: больше чем даже два слона.
     Оно пугало его.
     Но это нормально.
     Не беги. Только не беги.
     Оно было во многом похоже на свои меньшие вариации: повсюду щупальца,
но плюс сотня .или больше морщинистых ртов, без губ, просто трещины. И все
они медленно двигались при общем застылом спокойствии Дарителя. Тоби знал,
что оно говорит с ним этими ртами. Оно  хочет  его.  Хочет  разорвать  его
нараспашку, вырвать внутренности, и влезть в него.
     Тоби начал дрожать: попытался остановиться но не смог.
     Маленькая  зеленая  лодка.  Полная  Успокоительного   Порошка.   Надо
медленно плыть и разбрасывать, плыть и разбрасывать!
     Как только лучи от фонаря попали на это, он смог увидеть глотки цвета
сырого мяса  в  глубине  ртов.  Пучки  красных  гланд  выдавливали  липкую
материю. Повсюду у твари были шипы, острые, как на  кактусе.  Не  было  ни
верха ни низа, ни переда, ни зада, ни головы.  Просто  все  вместе,  везде
одновременно, все смешано. И медленно  двигавшиеся  рты  пытались  сказать
ему, что оно хочет погрузить щупальца в его  уши.  Смешать  его  с  собой,
вытрясти его мозги, стать им, использовать его. Потому что  все,  что  он,
Тоби, есть - это простая вещь для  употребления,  одно  мясо.  Просто  для
употребления.
     Маленькая зеленая лодка.
     Полная Успокоительного Порошка.
     Плыть не спеша и разбрасывать, плыть и бросать.


     В самые недра этой твари, с ее чудовищными буграми,  нависающими  над
ним, Джек налил бензин. Мимо пучков  недвижных  питонообразных  отростков.
Мимо многих других отвратительных и жутких черт этого существа, которые он
не осмеливался  рассматривать,  потому  что  надеялся  когда-нибудь  снова
заснуть.
     Он дрожал при мысли о том, что  единственное,  что  сдерживает  этого
демона - маленький мальчик с его живым воображением.
     Может быть, когда все будет сказано и сделано,  воображение  признают
самым  могучим  из  всех  орудий.  Именно  воображение  человеческой  расы
позволило ему возмечтать о жизни вне холодных пещер и о возможном  будущем
на других планетах.
     Он поглядел на Тоби. Такой бледный под  отблеском  луча  фонаря.  Как
будто его маленькое лицо вырезано из чистого мрамора. Внутри него,  должно
быть, буря чувств, он напуган почти до смерти, но внешне все еще  остается
спокойным, отстраненным. Его тихое выражение лица  и  мраморно-белая  кожа
были реминисценциями прекрасных священных фигур на кафедральном алтаре.  И
он действительно был их единственным спасением.
     Внезапная  вспышка  активности  тронула  Дарителя.   Волна   движения
пробежала по щупальцам.
     Хитер судорожно и тяжело  задышала,  а  Харлан  Моффит  выронил  свою
полупустую канистру с бензином.
     Другая волна, сильнее чем первая.  Ужасные  рты  открылись  так,  как
будто закричали. Жирное, влажное, отвратительное движение.
     Джек повернулся к Тоби.
     Страх исказил спокойное лицо мальчика,  как  будто  тень  от  боевого
самолета прошла над летним лугом. Но она мелькнула и  пропала.  Его  черты
опять застыли в покое.
     Даритель стал снова недвижным.
     - Быстрее! - сказала Хитер.


     Харлан настоял на  том,  что  выйдет  последним.  Он  разольет  хвост
бензина к тому месту во дворе, где им будет безопасно  поднести  спичку  к
горючему. Зайдя в  переднюю  комнату,  он  наткнулся  на  мертвеца  и  его
хозяина.
     Никогда в своей жизни он не был  так  напуган.  Он  не  удивился  бы,
обнаружив, что испортил прекрасную пару вельветовых брюк.  Никаких  особых
причин, по которым он мог захотеть выйти последним, вроде бы не  было.  Он
мог оставить это дело и полицейскому. Но та тварь, там, внизу...
     Он подумал, что, наверное, решил стать тем парнем,  который  спускает
предохранитель из-за Синди, Люси и Нэнси. Из-за всех соседей по Иглз Руст.
Из-за того, что только увидев это существо смог осознать,  как  сильно  он
любил их, гораздо сильнее, чем думал  раньше.  Даже  тех,  которых  раньше
терпеть не мог, - миссис Керри из "Обедов", Боба Фалькенберга из  "Хенсенс
Фид энд Грейн". Он жаждал  увидеть  их  снова,  потому  что  внезапно  ему
показалось, что у него с ними целый мир общего и так много,  о  чем  можно
поговорить!  Сколько  же  нужно  пережить,  что  же  надо  увидеть,  чтобы
напомнить самому себе о том, что ты человек.


     Папа чиркнул спичкой. Снег вспыхнул. Змейка огня побежала назад через
открытую дверь флигеля.
     Черное море поднялось и покатилось.
     Маленькая зеленая лодка. Плыть и бросать. Плыть и бросать.
     Взрывом выбило стекла и даже сорвало некоторые щиты фанеры  побольше,
которыми были забиты окна. Жар проделал трещины в каменной стене.
     Море было черное и жирное, как грязь. Обугленное и полное  ненависти,
желающее потопить его. Зовущее его прочь из  лодки,  из  лодки  в  темноту
внизу, и часть его почти захотела этого. Но он остался в маленькой зеленой
лодке, крепко держась за борт, вцепившись  в  него  ради  своей  жизни.  И
разбрасывал Успокоительный Порошок  свободной  рукой:  тяжесть  падала  на
холодное море. Он крепко держался и  делал  то,  что  был  должен  делать,
просто то, что он должен!


     Позже, когда Хитер и Харлан  писали  объяснения  помощнику  шерифа  в
патрульной машине, а другие помощники  и  пожарные  рыскали  по  руинам  в
поисках доказательств, Джек зашел с Тоби на конюшню, где все еще  работали
электронагреватели. Некоторое время они просто смотрели через полуоткрытую
дверь на падающий снег и время от времени один из  них  гладил  Фальстафа,
когда тот особенно настойчиво терся о ноги.
     Наконец Джек спросил:
     - Оно погибло?
     - Может быть.
     - Ты не знаешь точно?
     - Очень близко к концу, - сказал мальчик, - когда  оно  сгорало,  оно
сделало из себя маленьких червячков, злых тварей. И они пошлы через  стены
погреба, пытаясь выбраться из огня. Но может быть, они все тоже сгорели.
     - Мы должны отыскать их. Или не мы, а военные и ученые, которые будут
здесь уже скоро. Можем попытаться отыскать их всех до одного.
     - Потому что оно может вырасти снова, - сказал мальчик.
     Снег теперь не шел так сильно,  как  всю  ночь  и  утро.  Ветер  тоже
утихал.
     - Ты как, приходишь себя? - спросил Джек.
     - Да.
     - Уверен?
     -  Таким,  как  раньше,  я  никогда  уже  не  стану,  -  сказал  Тоби
торжественно, - таким же нет... но я в порядке.
     Джек подумал, что так оно и  есть,  вот  их  жизненный  путь.  Кошмар
изменяет нас, потому что  мы  не  можем  его  забыть.  Мы  прокляты  своей
памятью. Это приходит, когда мы достаточно  взрослые,  чтобы  понять,  что
существует смерть и то, что рано или поздно потеряем все то, что любим. Мы
никогда не станем теми же самыми. Но как-то мы в порядке. Продолжаем жить.


     За одиннадцать дней до Рождества они перевалили через Холмы Голливуда
и спустились в Лос-Анджелес. День был солнечный, воздух необычно  чист,  а
пальмы велич