й  чемодан.  Теперь
это были просто бумажки, аккуратно связанные и  запрятанные  в  фанерном
ящике. Я был сказочно богат, и что из того? Однажды  я  сел  за  стол  в
гостиной и рассчитал, какой доход мог  бы  получать,  положив  деньги  в
банк. Получилось двести шестьдесят тысяч в год. Около семисот долларов в
день. Я испытал приступ отчаяния от того, что так глупо теряю время.  Но
я никак не мог уехать и вынужден был сидеть  и  ждать.  Наверное,  можно
было попытаться бежать, но тогда  меня  объявят  преступником  и  скорее
всего поймают - вот чем все это закончится.  Нет,  лучше  уж  дождаться,
когда в один прекрасный день ко мне придет Пол, чтобы официально снять с
меня все подозрения. А пока надо набраться терпения. Когда мой  бумажник
будет пустеть, я могу доставать по две банкноты  из  письменного  стола.
Расходы мои были невелики, этих  денег  должно  хватить  надолго.  Очень
надолго.
   Для отвода глаз я договорился о встрече с Арчи Бриллом, зашел к  нему
в контору  и  поговорил  о  разводе.  Он  сказал,  что  я  смогу  начать
бракоразводный процесс примерно через два года.
   Выйдя от него, я зашел в бар и  там  случайно  посмотрел  на  себя  в
зеркало позади стойки. Арчи говорил мне, что я выгляжу неважно, да  я  и
сам подозревал об этом. Но в этом зеркале голубоватого оттенка я  увидел
совершенно изможденного человека с землистым лицом, ввалившимися глазами
и глубокими морщинами возле рта.
   Что я мог поделать? Ночами напролет я лежал без  сна  в  комнате  для
гостей, которая теперь была моей спальней, и слушал  тяжелые  и  глухие,
как из подземелья, удары своего сердца. В моей жизни была одна  сплошная
пустота, которую нечем было заполнить. Весна перешла в  знойное,  Душное
лето, и каждый мой день был похож на предыдущий  как  брат-близнец.  Все
это медленно сводило с ума. Я сказал Ирене, что больше не нуждаюсь в  ее
услугах. В доме теперь было пыльно и грязно,  трава  в  саду  выросла  и
пожухла. Несколько раз мне звонила Тинкер в надежде, что я ее  приглашу,
но мне не хотелось ее видеть.
   Только один вечер врезался мне  в  память.  Я  был  пьян.  В  полночь
очнулся у телефона, с трубкой в руках, слушая длинный гудок. У меня было
страстное желание позвонить кому-нибудь, все равно кому, и  сказать:  "Я
убил их. Это я убил их обоих".
   Отчаянным усилием воли я оторвал себя от телефона, едва отдавая  себе
отчет в том, что был на волосок от гибели.  Впервые  в  жизни  я  постиг
дикое желание исповедаться.
   Я пошел к себе в спальню и стал делать то, чего не делал  с  тех  поп
как был ребенком. Я встал на колени возле постели, сложил руки,  склонил
голову, закрыл глаза и попытался молиться.
   - Господи, помоги мне, - шептал я.
   Ответа не было. Я был пустотой, вставшей  на  колени  и  взывающей  к
другой пустоте. От шероховатого пола болели колени.
   - Кто я?
   И услышал свой собственный ответ. Убийца. Вор. Лжец. Пьяница.
   Я уложил свое пустое тело, в котором уже не было души,  в  постель  и
постарался забыться в коротком сне, больше похожем на умирание.
   На следующий день я не мог найти  себе  места.  Бродил  и  бродил  по
пустым комнатам моего заброшенного дома. Перед наступлением  сумерек  на
город обрушилась короткая, но бурная гроза. Я наблюдал за  ней  из  окон
гостиной. Мой дом был похож на стойкий корабль,  ведомый  твердой  рукой
сквозь бушующий шторм,  освещаемый  разрядами  молний.  Но  небо  быстро
прояснилось,  и  гроза,  воинственно  громыхая,  ушла  к  юго-западу,  а
последние лучи заката окрасили город золотом. Меня не покидало странное,
необъяснимое чувство ожидания или, вернее сказать, предчувствие какой-то
важной перемены. Я вдруг понял, что именно это ощущение  не  давало  мне
покоя с самого утра. Я оделся с давно забытой  тщательностью,  вышел  на
улицу и сел в машину. Что-то меня гнало из дома, и я поехал, сам не зная
куда.
 
Глава 13 
 
   Я   остановился   напротив   ресторана   "Сайдвиллер",   примерно   в
восемнадцати милях к югу от Вернона, у самой границы штата,  и  зашел  в
бар. Он стоял прямо  возле  шестирядного  шоссе,  освещенного  по  обеим
сторонам сумасшедшей, кричащей неоновой рекламой.  Здесь,  на  небольшом
отрезке вдоль шоссе, было все  -  рестораны  и  бары,  клубы  и  мотели,
магазины сувениров и закусочные, стриптиз-клубы и биллиардные, казино  и
кинотеатры, где можно посмотреть фильм, не вылезая из машины.
   Мне  приходилось  бывать  здесь  прежде,  во  всякий  раз  с   шумной
компанией, после вечеринок. Ресторан "Сайдвиллер"  был  здесь  одним  из
самых    шикарных.    Перед    его    входом    располагалась    большая
заасфальтированная площадка, ведущая  к  массивным  белым  ступеням.  На
гигантской неоновой рекламе был изображен плывущий по Миссисипи колесный
пароход  с  вращающимися  лопастями  и  мерцающими  огнями.   Когда   вы
подъезжаете на машине к бару, к вам тут же выбегает  швейцар,  услужливо
распахивает перед вами дверцу, а затем другой служитель отгоняет  машину
на стоянку. Внутреннее оформление бара полностью соответствует названию.
Иллюминаторы медные колокола и корабельные штурвалы, навигационные карты
и красно-зеленые цепочки бегущих огней,  а  в  довершение  картины  -  в
игровой комнате крупье, одетые под матросов с Миссисипи, - и вот вы  уже
как бы плывете на уютном старинном пароходе. Игра здесь шла  по-крупному
и не всегда честно. Ни для кого в Верноне не было тайной, что бар так  и
кишит шулерами и проститутками,  но  это  мало  кого  отпугивало:  здесь
подавали превосходные напитки и еду по вполне умеренным  ценам.  Публику
привлекали также выступления довольно известных артистов на сцене  этого
заведения.
   Я передал швейцару ключи от машины, положил в карман квитанцию  вошел
в заполненный до отказа уютный зал. Я сидел  за  стойкой  и  смотрел  на
декольтированные плечи женщин,  бледные  в  бегущем  свете  приглушенных
огней, на сосредоточенные лица их  кавалеров.  С  утра  у  меня  маковой
росинки не было во рту, если не  считать  чашки  кофе,  и  после  второй
порции мартини голова моя поплыла. Я испытал  ощущение  вакуума,  словно
сидел в замкнутом пространстве, и до меня сквозь  невидимую  перегородку
доносились  звуки  внешнего  мира:  гул  возбужденных  голосов,  игривый
женский смех, жужжание миксера, постукивание льда  о  стенки  бокалов  и
приглушенный рокот грузовиков, доносившийся с шоссе.
   Дрожащие световые блики метались по залу, вспыхивая радужным  блеском
на бриллиантовых  кольцах,  браслетах  и  серьгах,  золотых  запонках  и
зажигалках,  разноцветных  напитках  и  посуде.   Блики   отражались   и
смешивались с оранжевым пламенем огоньков, зажигавших сигареты.
   Слева от меня какая-то компания встала из-за столика и направилась  к
выходу, и метрдотель тут же посадил на их место новых посетителей. Возле
меня за стойкой тоже все время менялись люди. Я  заказал  третью  порцию
мартини.
   - Ты когда-нибудь видел такое?  -  сказал  голос  слева  от  меня.  Я
обернулся и посмотрел на говорящего. Это был молодой  крупный  парень  в
серой спортивной куртке и голубой рубашке,  расстегнутой  на  груди.  Он
немного смахивал на немца: короткий  светлый  ежик  на  круглой  голове,
мясистое лицо с маленькими голубыми глазками. Если он и был  немцем,  то
явно много лет скитаний по американским дорогам и десятки тысяч стаканов
виски давно превратили его в истинного американца. Я подумал,  что  будь
свет в баре немного поярче, я  бы  обязательно  заметил  тонкие  красные
сосудики на его носу и щеках.
   - Что я должен видеть? - спросил я. Он кивнул на свой огромный кулак,
в котором что-то сжимал.
   - У меня здесь муха. Отличная, жирная муха. Шикарные мухи  водятся  в
таких заведениях. А теперь смотри.
   Рядом с его бокалом виски стоял стакан с водой. Он  осторожно  разжал
кулак и быстро накрыл стакан ладонью. Муха упала в воду и  затрепыхалась
на поверхности. Парень взял соломинку и окунул муху под  воду.  Она  еще
немного подергалась и замерла на дне.
   - Ты внимательно следишь за мной? - спросил парень.
   - Ну и что? Ты поймал муху и утопил. Молодец.
   - А теперь - что будет, если она пролежит в воде десять минут. Я тебя
спрашиваю: она сдохнет?
   - Да она уже сдохла.
   Он посмотрел на часы.
   - Сейчас десять минут  девятого.  Когда  стрелка  будет  на  двадцати
минутах, я ее вытащу. Так ты говоришь, она сдохнет?
   - Я говорю, она уже сдохла.
   Он вытащил из своего бумажника двадцатидолларовую бумажку  и  положил
на стойку.
   - Спорю, она останется жива.
   - Вот эта муха будет жива через десять минут?!
   - Жива, и даже сама улетит.
   - И ты не подменишь муху  и  не  скажешь,  что  имел  в  виду  что-то
другое?
   - Нет, зачем же мне это делать? Все без обмана. Я  говорю,  эта  муха
улетит, приятель.
   Я положил свои двадцать долларов поверх  его  бумажки.  Когда  прошло
около восьми минут, он попросил у бармена солонку. По  истечении  десяти
минут он соломинкой вытащил муху из воды и стряхнул ее на стойку.  Чтобы
муху было получше видно, он поднес к ней зажженную спичку. Перед нами на
стойке лежал бесформенный черный комочек.
   - Ну, сдохла?
   - Конечно. Кто сомневался?
   - Ну-ка, подожди хватать деньги, - сказал он  и  стал  посыпать  муху
солью до тех пор, пока она не скрылась под маленькой белой горкой.  -  А
теперь следи внимательно.
   Я попивал себе  мартини  и  смотрел  на  кучку  соли,  но  ничего  не
происходило. Парень заказал новую порцию виски и  содовую.  Вдруг  кучка
зашевелилась,  стала  оседать,  и  на  ее  поверхности  появилась  муха.
Стряхнув с крылышек соль, она дернулась и улетела.  Парень  придвинул  к
себе деньги и переложил их в свой бумажник.
   - Узнал об этом в Сан-Антонио пару лет  назад.  Клянусь,  выиграл  на
этом уже тысяч пятнадцать долларов. С меня виски.
   - Да, все было по-честному. Лопни мои глаза!
   - Соль их быстро высушивает. А пятнадцать минут - слишком много, муха
подыхает. Меня зовут Рой Мэкси.
   - Джерри Джеймисон.
   Мы обменялись рукопожатием.
   Он оторвал шесть бумажных спичек и положил их на стойку.
   - Ставлю пять долларов, что ты не сможешь построить  из  этих  спичек
четыре равносторонних треугольника.
   - Нет, хватит с меня. Спасибо.
   - Это тоже хороший источник дохода, Джерри.
   Мы разговорились. Он сказал,  что  продает  тяжелое  оборудование.  Я
начал было пить уже пятую рюмку, но поперхнулся и сказал  ему,  что  мне
надо срочно что-нибудь поесть, чтобы не свалиться под стол.
   - Я тоже проголодался, - согласился он, - но здесь мы есть не станем.
Тут неподалеку есть славное местечко, там готовят бифштексы  -  пальчики
оближешь. Пошли? Я покажу.
   - Ладно, валяй. Рой.
   Мы забрали сдачу, оставили чаевые на стойке  и  вышли  на  оживленную
ночную улицу. Я шел  впереди.  Над  выходом  был  большой  тент,  и  две
ступеньки оставались в тени. И тут я почувствовал сильный толчок в спину
холодным и твердым предметом, спутать который невозможно  ни  с  чем.  -
Теперь, Джерри, медленно вниз по ступенькам и на тротуар.
   В десяти шагах стоял швейцар.
   - Вам подогнать машины, господа?
   - Не надо, мы сейчас вернемся, - сказал Мэкси.
   - Какого черта? - прошипел я.
   - Быстро на тротуар и через дорогу. Я  тебя  познакомлю  с  друзьями,
которые сгорают от нетерпения поговорить о Винсе.
   Я повиновался. Моя реакция сейчас  была  замедленной.  Я  знал  много
разных приемов, но судя по тому, как он  держал  револьвер,  не  касаясь
моей спины, я понял, что нас обучали в одной и той же школе. Я подошел к
краю  тротуара.  Мимо  мчались  машины.  Когда  появился   просвет,   он
скомандовал мне идти, но я не  сдвинулся  с  места.  Я  ждал,  когда  он
толкнет меня снова. И в тот момент, когда моей спины коснулся револьвер,
я оперся о дуло, чтобы быть уверенным, что Мэкси в шаге позади меня,  и,
одновременно развернувшись вправо, ребром ладони резко ударил его  точно
по горлу. Прием сработал безотказно. Я попал прямо между нижней челюстью
и кадыком. Он не успел ни качнуться, ни попятиться, а рухнул ничком  как
подкошенный, как мешок  с  овсом,  как  большая  марионетка,  у  которой
перерезали одновременно все нитки. И остался лежать -  ногами  в  траве,
животом поперек бордюра, головой на проезжей  части,  правая  рука  -  в
кармане куртки. Мимо проносились машины, взгляд мой  запечатлел  бледные
пятна лиц, оборачивающихся поглазеть на эту неожиданную сцену. Несколько
мгновений я стоял неподвижно, не соображая, что  делать  дальше.  И  тут
заметил через  дорогу  напротив  две  мужские  фигуры  на  фоне  желтого
рекламного щита, бегущие прямо на меня. Через секунду их заслонил  новый
поток машин. Я повернулся и бросился бежать. Я бежал по  тротуару  вдоль
встречного движения, слыша только мягкие  шлепки  кожаных  подошв  своих
ботинок об асфальт, и мне казалось, что я плыву по воздуху без  малейших
усилий, невесомый как ветер.
   Я бежал до тех пор, пока не споткнулся и чуть не упал. И только тогда
услышал свое хриплое дыхание и согнулся от резкой боли в левом боку.
   Сзади никого не было, и я медленно пошел вперед, не видя перед  собой
ничего, кроме мерцающих и двоящихся у меня в глазах неоновых огней.
   Отдышавшись, я понял, что уже  иду  в  оживленном  потоке  пешеходов,
неторопливо двигавшихся в разные стороны, вдоль ярко освещенных  зданий.
Слившись с потоком гуляющих людей,  я  свернул  направо  и  оказался  на
аллее, ведущей на площадку для карнавалов. Здесь  горели  яркие  фонари,
шум каруселей сливался с громкой музыкой духового оркестра, с  голосами,
несущимися  из  громкоговорителей,   шарканьем   сотен   ног   и   гулом
возбужденной толпы. В воздухе витал запах  опилок  и  дешевых  леденцов.
Молодые разомлевшие бедра под хлопчатобумажными юбками,  снующие  стайки
возбужденных юнцов, черные  дерматиновые  куртки  с  молниями,  хлопанье
винтовок, подстреливающих облупленных уток из фанеры - десять центов  за
три выстрела, и вы обязательно попадете! - и маленькие дети, уткнувшиеся
головами в плечи своих молодых отцов. Чувствовал я себя прескверно: ноги
подгибались, левый бок был словно налит свинцом, но я напустил  на  себя
беспечный  вид  и  смешался  с  толпой,  погрузившись  в  море   запахов
сверкающих огней и всеобщего веселья.
   Наконец,  я  заметил  уголок,  показавшийся  мне  более   или   менее
безопасным, за пестрым обшарпанным павильоном, откуда я мог наблюдать за
широким проходом на аллею. Я стоял и ждал их появления. Я  вспомнил  как
решительно они переходили дорогу, их зловещие  черные  силуэты  на  фоне
ядовито-желтого   рекламного   щита.   Они    надвигались    неотвратимо
непреклонно, как рок, как возмездие, как  те  двое  в  аэропорту  Тампы.
Может быть, это они и были, подумал я. Впрочем, я давно ждал  встречи  с
ними, понимая всю ее фатальную неизбежность.  Как  ни  странно,  я  стал
постепенно  успокаиваться.  Пот  высох,  дыхание  восстановилось,   ноги
перестали дрожать. Я закурил сигарету и стал наблюдать.
   Внезапно возле меня появилась  девушка.  Я  и  не  заметил,  как  она
подошла. Короткие красные, как у  тореадора,  штаны,  поношенные  туфли,
обесцвеченные до белизны волосы, ярко накрашенные губы, белая  сатиновая
блузка, туго облегающая большую  грудь.  Ее  равнодушные  коровьи  глаза
оценивающе смотрели на  меня.  Возраст  таких  девиц  определить  крайне
сложно: ей может оказаться семнадцать лет с таким же успехом, как и  все
тридцать. В руках она держала потрепанную сумочку,  покрытую  блестками,
часть которых была давно утрачена.
   - Может, постоим вместе? - спросила она низким грудным голосом.
   - Может быть, - ответил я.  Эти  дамы  никак  не  могут  пройти  мимо
одинокого мужчины.
   - Меня зовут Бобби.
   - Привет, Бобби. Меня - Джо.
   - Привет, Джо.
   Некоторое время мы молча и изучающе созерцали друг  друга  -  древний
как мир обряд знакомства. Слово было за ней.
   - У меня есть трейлер, - предложила она.
   - Отлично. Это очень кстати.
   Самое сложное дело в их профессии - запрашивать цену, важно  не  про'
дешевить. Она колебалась, оглядывая мою одежду и обувь.
   - Двадцать пять долларов, - решилась наконец она.
   - Идет. - Люблю парней, которые не торгуются из-за каждого цента.
   Мне хотелось ей сказать, что ее  прямота  нравилась  мне  значительно
больше, чем кривляние всех этих Тинкер и Мэнди. Она взяла меня в темноте
за руку и повела с собой. Там был узкий проход,  и  она  пошла  впереди,
вызывающе покачивая полными бедрами  в  облегающих  красных  штанах.  Мы
оказались на задворках среди сваленных в  кучи  досок,  афиш  и  тросов.
Группа парней, усевшись  вокруг  большого  ящика,  играла  в  карты  при
тусклом свете покосившегося фонаря.
   - Добрый вечер, Бобби, - обратился к ней сиплым голосом один из них.
   - Привет, Энди, - откликнулась она.  Они  продолжили  свою  игру.  Ни
свиста, ни насмешек. Каждый занимается своим делом. Каждому - свое.
   Неподалеку стояло несколько трейлеров. В некоторых из них горел свет.
Откуда-то доносился голос коменданта, аплодисменты, смех. Ее трейлер был
маленьким,  сделанным  из  алюминия,  с  облупившейся  краской,   колеса
подперты  почерневшими  деревяшками.  Рядом  стоял  серый  "форд".   Она
постучала и,  не  получив  ответа,  открыла  дверь  и  зажгла  свет.  От
оранжевого абажура трейлер изнутри выглядел как большая тыква с  вынутой
сердцевиной.  Пахло  дешевыми  духами  и  вином.  Она  заперла  дверь  и
задернула занавески, отделив нас от внешнего мира.
   - Располагайся, Джо. Хочешь выпить? Есть немного виски.
   - Нет, спасибо. Я уже сегодня достаточно выпил.
   - Да? А по тебе не скажешь. Не против, если я себе налью?
   - Давай, конечно.
   Я сел на  единственный  стул.  Он  был  маленький  и  неудобный.  Она
плеснула виски в зеленый пластмассовый стаканчик и села со  стаканом  на
кушетку, выжидательно глядя на меня.
   - За твое здоровье, - произнесла она, вздохнула и  выпила  залпом.  -
Мне действительно нужно было выпить.
   - Это твой "форд"? Ты сама перевозишь свой трейлер?
   - Нет, меня за руль не пускают, постоянно твердят, что  из  меня  еще
тот водитель. Это Чарли и Кэрол Энн так говорят. Чарли - приятель  Кэрол
Энн. Это его и машина, и трейлер.  Скажу  тебе,  они  самые  лучшие  мои
друзья. У нас тут все общее, мы всем делимся поровну. Я  всегда  сначала
соображаю, прежде чем  кого-то  сюда  приводить.  Знаешь,  какие  бывают
проходимцы! Ну, ты понимаешь. Ненавижу подонков. А ты мне понравился.
   - Спасибо. Я рад.
   - Так что все в порядке. Добро пожаловать.  -  Она  отставила  пустой
стакан, зевнула и начала расстегивать блузку.  -  Ты  как  любишь  -  со
светом или без?
   - Не надо, Бобби. Мне совсем не это от тебя нужно.
   Она напряглась, в глазах появилось недоверие и подозрительность.
   - Ты что это, черт  возьми,  задумал?  Я  не  занимаюсь  всякими  там
извращениями, парень.
   Я вытащил свои бумажник, достал двадцатку и пятерку и протянул ей две
бумажки. Она взяла их.
   - Что тебе надо-то? - Она продолжала смотреть на меня  с  опаской.  Я
показал ей квитанцию на машину.
   - Мне надо,  чтобы  ты  оказала  мне  одну  небольшую  услугу.  Потом
получишь еще двадцать долларов.
   - А что надо делать?
   - Знаешь бар "Сайдвиллер"?
   - Конечно. Там, прямо у шоссе. Только я внутри никогда не была.
   - Понимаешь, мне нужно было смыться от надоедливых друзей, и  мне  не
хотелось бы на них там опять нарваться. Вот я и хочу,  чтобы  ты  отдала
эту квитанцию швейцару и попросила ключи от моей машины, Я скажу тебе ее
номер и опишу, как она выглядит. Швейцар, может быть  спросит  об  этом.
Скажешь ему, что владелец плохо себя  почувствовал  и  прислал  тебя  за
машиной. Он позволит тебе ее забрать, тогда дашь ему вот этот  доллар  и
подгонишь машину сюда.
   - Эта машина что, краденая?
   - Нет.
   - Покажи свое водительское удостоверение. - Я вынул его из  бумажника
и протянул ей. - Тебя зовут Джером Джейм