исон?
   - Да.
   - В какую историю я могу влипнуть с этой машиной?
   - Ни в какую. Это моя машина. Мне просто надо скрыться  от  некоторых
людей.
   - А они могут узнать твою машину?
   - Смотри по сторонам, если увидишь за собой хвост, не приезжай  сюда.
Оставь машину где-нибудь на стоянке, возвращайся сюда окольными путями и
принеси мне ключи от машины.
   Она подумала и покачала головой.
   - Я не буду это делать. За двадцать долларов - не буду.
   - А за сколько будешь?
   - За пятьдесят.
   - Почему ты считаешь, что это стоит пятьдесят долларов?
   - Догадываюсь, что не меньше.
   Я достал еще пятьдесят долларов  и  вручил  ей.  Она  спрятала  их  в
лифчик.
   - Ладно, парень. Мне только надо переодеться,  чтобы  идти  к  такому
шикарному заведению, как ты считаешь?
   - Да, пожалуй.
   -  У  меня  есть  подходящий  костюм.  -  Она  открыла  узкую  дверцу
крошечного шкафа, достала темно-синий костюм и бросила его  на  кушетку.
Трейлер был так мал, что она чуть не задела меня, стаскивая свои красные
штаны. Застегнув юбку, она деловито расправила морщинки. - А я точно  не
нарвусь на полицейских?
   - Точно не нарвешься.
   Она заправила в юбку свою белую сатиновую  блузку  и  надела  пиджак.
Поправив волосы, она вопросительно обернулась ко мне. - Годится?
   - Прекрасно.
   Я вместе с ней вышел из трейлера в темноту.
   - Откуда ты придешь, Бобби?
   - Вон оттуда. Придется объехать площадку и железнодорожные пути.
   - Я тебя жду.
   Я смотрел ей вслед. Она исчезла  в  тени  деревьев,  потом  появилась
снова, освещенная огнями карусели, торопливо удаляясь от  меня  в  своем
темно-синем костюме. Я засек время. Пять минут  идти  до  "Сайдвиллера",
той минуты - получить машину и еще пять  минут  ехать  назад.  Если  все
пройдет гладко, - всего - не больше пятнадцати минут.
   Я приоткрыл дверь трейлера и выключил  оранжевый  свет.  Опершись  на
него спиной, я встал и закурил. Шум и  музыка  с  карнавальной  площадки
были здесь едва слышны. На чистом небе ярко горели  звезды.  В  соседнем
трейлере базарными голосами ругались  две  женщины:  "Ты  говорила,  что
сделала это". - "Ничего я такого  не  говорила.  Тебе  померещилось".  -
"Врешь, я прекрасно слышала, как ты сказала". - "Заткнись сейчас же".  -
"И не подумаю. Я слышала своими ушами,  как  ты  сказала  это  Питу".  -
"Ничего я Питу не говорила..."
   Когда прошло десять минут, я выбросил окурок и отошел от  трейлера  в
тень ржавого грузовика.
   И тут на железнодорожном переезде показался свет от  фар  автомобиля.
Он ехал прямо на меня. Я узнал свою машину, но отошел еще глубже в тень.
Мне  хотелось  убедиться,  что  сзади  нет  другого  автомобиля.  Машина
остановилась примерно в сорока шагах от меня,  возле  трейлера.  Оставив
зажженными фары и не выключив мотора, Бобби вылезла  из  машины.  Я  уже
было пошел к ней, но остановился как вкопанный.
   - Говорю вам, он должен был ждать меня здесь, - услышал я ее голос.
   - Шшшшш!
   Я  осторожно  попятился  в  надежде  незаметно  проскользнуть   между
трейлером и грузовиком, но, споткнувшись о трос, с грохотом упал на лист
ржавого железа. Я тут же вскочил на ноги, но было уже поздно.  Прямо  за
моей спиной послышался приближающийся топот  бегущих  ног.  Я  попытался
бежать, но кто-то набросился на  меня  сзади,  и  мы  вместе  рухнули  в
заросли зловонной крапивы.  Пытаясь  освободиться,  я  резко  ткнул  его
локтем в живот, но тут же получил сильнейший удар по  голове.  В  глазах
мелькнула ослепительная вспышка, но сознания я не потерял. Сначала  меня
куда-то поволокли за  ноги,  потом  крепко  связали  руки  за  спиной  и
заставили идти.
   Пришел в себя я уже возле своей машины. Она стояла,  ярко  освещенная
светом Фар, отражающимся от алюминиевой стенки трейлера. Я услышал голос
Бобби:
   - Чего это вы с ним делаете? У нас такого уговора  не  было,  что  вы
его...
   Неясная тень метнулась к ней, и я услышал глухой звук удара по  лицу,
потом увидел, как она  бросилась  бежать  к  своему  трейлеру  и  упала.
Пытаясь отползти в сторону,  она  завыла  как  беспомощное  животное.  Я
дернулся было к ней, но они держали меня мертвой хваткой. После  первого
удара я едва устоял на ногах.
   - Поверните его чуть-чуть.  Вот  так.  Отлично.  Левая  сторона  моей
головы  хрустнула,  огни  перед  глазами  взорвались  и  погасли,  и   я
погрузился в беспросветный мрак.
 
Глава 14 
 
   Я проснулся  среди  ночи  от  страшной  головной  боли.  По  знакомым
полоскам света на  потолке  я  понял,  что  нахожусь  в  своей  спальне.
Лоррейн, видно, уже встала и пошла в ванную, оставив дверь открытой. Ну,
вчера была и вечеринка! Вот уж повеселились на славу!
   Самое лучшее сейчас - повернуться на бок и постараться опять заснуть.
Но  повернуться  мне  не  удалось.  Я  страшно  удивился   и   проснулся
окончательно. Пытаясь выяснить причину, я обнаружил, что лежу на кровати
полностью одетый, а руки и ноги привязаны к четырем углам кровати.
   А, все ясно. Значит, вечеринка была у нас  дома,  я  ушел  к  себе  и
отрубился, а какой-то шутник привязал меня к кровати.
   - Лоррейн, - позвал я, и не получив никакого ответа, крикнул громче:
   - Лоррейн!
   Ответа не было. Непонятно  даже,  дома  ли  она.  Может,  они  решили
продолжить вечеринку в другом месте, и она уехала вместе с ними.  Может,
это была именно ее  идея  связать  меня,  чтобы  самой  получить  полную
свободу действий. Вот дура!
   Надо постараться заснуть.
   Я попытался, но у меня ничего не вышло. Спать в такой позе  оказалось
крайне неудобно. Снизу послышался какой-то шум. На первом  этаже  кто-то
был.
   - Эй, - заорал я. - Эй, кто-нибудь!
   На лестнице послышались торопливые шаги. Поднималось  явно  несколько
человек. Кто-то вошел в комнату и начал шарить рукой по стене в  поисках
выключателя. Зажегся яркий свет. Я  зажмурился  и,  глуповато  улыбаясь,
сказал:
   - Какой-то болван с большим чувством  юмора  здорово  меня  привязал.
Будьте добры, отвяжите меня.
   Вокруг моей кровати стояли трое мужчин. Ни одного из них я  не  знал.
Здоровый, краснорожий блондин - это, наверное, один из  новых  приятелей
Лоррейн. Двое других были не в ее вкусе. Невысокие, смуглые и  жилистые,
к тому же безвкусно одетые. Никто из них не улыбнулся.
   - Да развяжите же меня, черт бы вас взял. Где Лоррейн?
   Белобрысый стоял в ногах кровати и пристально смотрел на меня. Шея  у
него была забинтована.
   - Ты поступил  очень  остроумно,  Джеймисон,  послав  за  машиной  ту
маленькую шлюшку. Но за лишние тридцать долларов она очень  даже  охотно
согласилась нам помочь.
   Я тупо уставился на него.
   - Не понимаю, о чем это вы. Кто вы такие? Где моя жена?
   - Браво! Здорово сыграно,  -  усмехнулся  блондин.  -  Мы  пришли  за
деньгами. Где они?
   Теперь я все понял. Это ограбление. Это ж надо иметь такую  наглость,
чтобы прийти в дом и связать хозяина. Боже мой, что  же  они  сделали  с
Лоррейн?
   - Послушайте, - сказал я как можно спокойнее. - Мы не  держим  деньги
дома. Разве что совсем немного. Берите все, что найдете, и уходите.
   Двое чернявых заговорили друг с другом на непонятном мне языке.  Один
из них достал  из  кармана  самую  толстую  пачку  сотенных,  какую  мне
доводилось в жизни видеть, и ткнул ею мне в лицо.
   - Это мы уже нашли у тебя, Джеймисон. Но это  действительно  немного.
Где остальное?
   - Какое остальное? Вы не могли найти в моем доме столько денег.
   Все трое некоторое время молча разглядывали  меня,  потом  отошли  от
кровати и стали тихо совещаться.  Я  беспокоился  о  Лоррейн.  Если  они
пришли в ее отсутствие, она может в любую минуту сюда войти, ни о чем не
подозревая. Она не поймет, как вести себя  в  подобной  ситуации.  Лучше
поскорее отдать им все, что они хотят.
   Эти трое, по-видимому, приняли решение. Взяв из ванной  синюю  губку,
они задернули  шторы,  белобрысый  бугай  оттянул  мне  нижнюю  челюсть,
открывая рот, и запихнул туда губку. Потом  прижали  ее  одним  из  моих
галстуков, связав концы за головой, чтобы я не смог ее выплюнуть. Сняв с
моей правой ноги ботинок и  носок,  они  крепко  привязали  щиколотку  к
кровати. Один из черных открыл перочинный нож, сел на кровать спиной  ко
мне и стал резать мою ступню.
   Пока я не почувствовал боль,  я  все  еще  думал,  что  это  какая-то
затянувшаяся изощренная шутка, что это кто-нибудь из друзей  нанял  этих
идиотов, чтобы напугать меня до полусмерти. Но как только началась боль,
я понял, что это далеко не шутка и не розыгрыш. Я  не  мог  вырваться  и
попытался локализовать боль в ноге, но она поднималась все выше и  выше,
охватив меня всего. Не осталось ничего, кроме  страшной  боли.  я  ревел
сквозь кляп, дергался и кричал,  глаза  вылезали  из  орбит.  Но  он  не
прекращал пытку. В ушах нарастал  дикий  звон.  Потолок  кружился  перед
моими глазами, и я погрузился в темноту.
   Очнулся я с мокрым от слез  лицом.  Они  переглянулись,  и  он  снова
принялся за работу, склонившись над моей обнаженной ногой.  Двое  других
смотрели в сторону. Я  пытался  разорвать  веревки,  пока  не  затрещали
плечевые суставы  и  не  онемели  руки.  Я  беззвучно  кричал,  пока  не
провалился в небытие.
   Когда я снова пришел в себя, во рту уже не было губки,  нога  горела,
словно ее жгли на раскаленных углях, но эту боль уже можно было терпеть.
   - Так где же остальные деньги?  -  услышал  я  голос  белобрысого.  Я
задыхался, словно пробежал длинную дистанцию.
   - Я не знаю, о чем вы говорите. Это... это какая-то ошибка. Забирайте
все, что хотите. Только... только не мучайте меня больше.
   - Нет, мы будем тебя пытать, снова и снова, - сказал он. - Мы  никуда
не спешим. Будем пытать до тех пор, пока не получим деньги.
   Тут один из чернявых, но не тот, который меня пытал, подошел  поближе
и сказал:
   - Постойте-ка минутку. - Он включил ночник на моей тумбочке, повернул
мое лицо поближе к свету и заглянул мне в глаза. - Какое сегодня  число,
Джеймисон? - Он говорил с акцентом.
   - Дайте подумать. Апрель. Какое-то апреля. Забыл.
   - Что ты делал вчера?
   - Вчера? Наверное, работал.  -  Я  изо  всех  сил  пытался  вспомнит!
вчерашний день, но безуспешно.
   - Когда ты последний раз видел Винсента Бискэя?
   - Винса? Боже мой, давно, тринадцать лет назад... Хотя...
   - Хотя что?
   - Мне вдруг показалось... Какое-то странное чувство... что я  недавно
с ним встречался. Просто на секунду показалось... У него было на  пальце
кольцо с рубином. Но это, конечно, чушь.
   - Ты уверен? - насмешливо спросил белобрысый.
   - У тебя, друг мой, слишком тяжелая рука, -  обратился  к  нему  тот,
который задавал только что вопросы. - Я не думаю, что наш приятель может
так гениально симулировать. У него все симптомы травматической  амнезии,
провал памяти. Ты отшиб ему мозги. Вряд ли он смог бы молчать при  такой
боли.
   Белобрысый верзила встревожился.
   - И что это значит?
   - Это значит, что память к нему будет возвращаться  либо  постепенно,
помаленьку, либо однажды он вспомнит  все  сразу.  Может,  через  десять
минут, может, через десять дней, а может, через десять недель.  До  этих
пор мы ничего не сможем сделать. Пытать его бесполезно.
   - Какая память? - спросил я.
   Латиноамериканец бесстрастно посмотрел на  меня,  перевел  взгляд  на
часы и сказал:
   - Сейчас три часа утра, суббота, четырнадцатое июня. Я тупо уставился
на него.
   - Вы с ума сошли?
   - Я говорю тебе правду. Тебе  предстоит  многое  вспомнить.  Начни  с
Бискэя. Попытайся вспомнить  про  Бискэя.  Потом  -  про  деньги.  Очень
большие деньги.
   - Кто вы такие? Что вам нужно?
   - Мы подождем, пока ты не вспомнишь все.
   - Где моя жена?
   - Ее давно уже здесь нет, больше месяца.
   - Где она? Черт бы вас взял, куда вы ее дели?
   - Мы здесь ни при чем. Где она - никто не знает.
   Они отошли в дальний угол спальни и снова посовещались  шепотом.  Тот
кто пытал меня, достал из аптечки бинт и аккуратно перевязал  мою  ногу.
После этого они с блондином  ушли,  я  слышал,  как  они  спускались  по
лестнице. Третий с минуту колебался, пристально  глядя  на  меня,  потом
махнул рукой и вышел вслед за ними, по дороге выключив свет.
   Бискэй и деньги. Я понятия не имел, как Винс жил все эти годы, и  чем
он занимался. Четырнадцатое июня. Прошло два месяца,  которые  полностью
испарились из моей памяти. В это  невозможно  поверить.  Но  я  старался
заставить себя думать об этом, соединить  в  памяти  бессвязные  обрывки
смутных воспоминаний. Воспоминаний  о  чем?  Я  не  знал.  Когда  я  был
ребенком, у нас жила маленькая серая кошка. Ее звали  Мисти.  Потом  она
умерла, а я еще много недель продолжал ее видеть краем глаза. Я видел ее
постоянно, но когда быстро поворачивал голову, конечно, ее там не было и
быть не могло, потому что я видел собственными глазами, как мой отец  ее
похоронил, и я сам поставил крестик на ее могиле.
   И вот сейчас мои смутные воспоминания были в точности  как  та  серая
кошка. Мне казалось, что в моей памяти всплывает нечто, но как только  я
пытался ухватиться за кончик какой-то мысли, она бесследно исчезала.
   Передо мной стояла лишь одна четкая  картинка.  Я  гнал  ее,  но  она
упорно появлялась снова. В залитой солнцем спальне перед зеркалом  сидит
обнаженная Тинкер Вэлбисс и расчесывает  свои  рыжие  волосы.  Это  был,
конечно, полный бред.
   А еще какая-то медная сетка, пробитая в трех местах пулями.  И  кроме
этого - ничего. Как я ни напрягался.
   Он сказал, что Лоррейн месяц как пропала.  Значит,  она  уехала?  Он,
наверное, врет. Зачем ей уезжать? И куда?
   Правая нога  пульсировала  и  горела.  Я  почувствовал,  как  во  мне
закипает жгучая ярость от боли,  унижения  и,  главное,  от  собственной
беспомощности. Что бы ни произошло в эти  два  месяца,  испарившиеся  из
моей памяти, эти подонки не имеют права так надо мной измываться.  Я  не
стал  больше  мучить  себя  воспоминаниями,  а  начал  думать,  как   бы
освободиться от веревок. Думать  об  этом  было  гораздо  легче  и  даже
принесло мне некоторое успокоение. Нужно действовать, а не лежать  здесь
как тюфяк в ожидании своих палачей.
   Я пошевелил по очереди обеими руками и здоровой ногой.  До  узлов  на
запястьях можно было дотянуться пальцами.  Похоже,  они  привязали  меня
моими  собственными  галстуками.  Судя  по  положению  кистей,  галстуки
привязаны к каркасу кровати так туго,  что  я  не  мог  даже  приподнять
голову. Собрав все силы,  я  подвинулся  вправо,  чуть  не  вывихнув  от
напряжения  левое  плечо.  Зато  теперь  правая  рука  обрела  некоторую
свободу. Я стал двигать ею из  стороны  в  сторону,  насколько  позволял
галстук пытаясь порвать его о край металлического  каркаса.  Но  гладкая
шелковистая ткань мягко скользила по полированной поверхности металла. Я
еще немного подвинулся и слегка изменил угол  трения.  После  нескольких
попыток я услышал треск ткани о какую-то неровность. Теперь главное - не
потерять эту маленькую зазубрину. Время  от  времени  я  прекращал  свою
работу, отдыхая и одновременно прислушиваясь к звукам снизу.  Узел  стал
ослабевать, и я попытался порвать галстук,  дернув  изо  всей  силы.  Но
шелковые нитки были очень прочными, и я только затянул  петлю  на  руке.
Теперь кисть онемела, а от напряжения заболело плечо.
   От отчаяния, собрав остаток сил, я дернулся  всем  телом.  Послышался
треск разрываемой материи, и моя рука оказалась на свободе. Я положил ее
на живот и дал ей немножко  отдохнуть,  расслабив  все  мышцы.  Затем  я
повернулся на другой бок и зубами развязал узел на левом запястье. После
этого сел, потирая онемевшие руки, и тут услышал на лестнице шаги.
   Нащупав на  туалетном  столике  массивную  стеклянную  пепельницу,  я
придвинул ее поближе и  лег  в  первоначальное  положение,  задрав  руки
кверху. Мне оставалось только лежать и надеяться, что войдет только один
из них и не включит верхнего света. Я повернул голову к двери и  прикрыл
глаза настолько, чтобы наблюдать за ним сквозь  ресницы.  Увидев  его  в
дверях, я застонал.
   Он подошел к кровати и наклонился надо мной, но  недостаточно  низко,
чтобы я мог до него дотянуться. Я снова застонал. Он нагнулся пониже.  И
тогда я правой рукой схватил его за затылок, а левой нанес изо всех  сил
удар тяжелой пепельницей прямо в лицо. Пепельница выскользнула  из  моей
руки и упала на кровать. Он  издал  какой-то  нечленораздельный  звук  и
покачнулся. Я поднял  пепельницу  и  снова  ударил  его  в  лицо.  Череп
хрустнул. Он ничком упал на меня и медленно сполз на пол.  Это  был  тот
чернявый, который поставил мне диагноз. Теперь лицо его было изуродовано
до неузнаваемости. Я свесился с кровати и обыскал его карманы. Пистолета
при нем не было, только маленький плоский  перочинный  ножичек  с  одним
лезвием. Им я перерезал узлы на ногах. Подвинувшись к  краю  кровати,  я
сел, собираясь с  духом,  чтобы  встать  на  свою  больную  ногу.  Потом
поднялся, но как  только  коснулся  пола  носком  правой  ноги,  комната
качнулась и поплыла перед глазами. Я опустился на кровать, потом  сделал
еще одну попытку. Теперь мне удалось вытерпеть боль, несмотря на тошноту
и головокружение.
   Перочинный нож - это, конечно, слабое оружие. Как же это я до сих пор
не вспомнил о своем пистолете двадцать второго калибра! Я  доковылял  до
письменного стола. В ящике его не оказалось.  Я  ведь  бросил  его  в...
Опять провал в памяти. Куда - не помню. Помню  только,  что  было  очень
темно... Я потряс головой,  тщетно  пытаясь  прояснить  свои  мысли,  но
вызвал только приступ резкой боли в левом виске.  Дотронувшись  пальцами
до больного места, я нащупал  большую  рану  и  запачкал  пальцы  липкой
горячей кровью.
   Я достал из шкафа носок и медленно пошел в ванную, стараясь как можно
меньше опираться на правую ногу. Едва я повернул выключатель, как увидел
на полу ванной, прямо перед собой, Лоррейн. Ее голова была повернута под
каким-то неестественным углом. Я в ужасе отшатнулся, но она вдруг  стала
таять и исчезла. Так бывает, когда долго смотришь на  предмет,  а  потом
быстро переводишь взгляд и еще несколько мгновений видишь  его  контуры.
Только что здесь лежала мертвая Лоррейн, а потом ее  отражение  растаяло
на кафельном полу. По-моему, я начал терять рассудок.
   Я открыл  аптечку,  достал  большой  стеклянный  флакон  с  кремом  и
запихнул его в носок. Держа носок  в  руке,  я  покачал  своим  оружием.
Пожалуй, им можно нанести смертельный удар.
   Их осталось двое. Во всяком случае, тех,  кого  я  видел.  Белобрысый
здоровяк и тот, который резал мне ногу. Но их может оказаться и  больше.
Я проковылял в спальню и посмотрел на этого, на полу. По-моему,  он  еще
дышал. Я выключил ночник  и  снял  телефонную  трубку.  Услышал  длинный
гудок. Набрал ноль. Послышался голос оператора. Я попросил  соединить  с
полицейским участком.
   - Полицейский участок. Сержант Эшер.
   - Соедините меня с лейтенантом Хейсеном. - Я с удивлением слышал свой
голос, произносящий фамилию, которую я никогда не слышал. Вернее, я знал
когда-то одного Хейсена. Пола Хейсена, который  был  центровым  в  нашей
команде в колледже.
   - Он сегодня выходной.
   И тут меня вдруг охватил страх. Он  появился  откуда-то  изнутри,  из
желудка, и охватил меня мгновенно, как  огонь  охватывает  лист  бумаги.
Мною овладел холодный животный ужас.
   - Алло? Алло? - твердил сержант. Я медленно опустил трубку на рычаг.
   Я не мог понять, откуда этот страх. Словно мчался  на  поезде  сквозь
темный тоннель, а мимо мелькали  не  огни,  а  яркие  эпизоды,  значение
которых я никак не мог уловить. А поезд летел к обрыву.
   На лестнице снова послышались шаги.
   Рванувшись к стене, я снова наступил на больную ногу и  на  несколько
мгновений погрузился в темную пустоту  со  вспыхивающими  и  вертящимися
искрами. Но я не упал. Придя в себя, я успел прижаться к стене  рядом  с