изображено   столь   убедительным
образом,  что  Мэллори  было  решил,  что  Андреа  вовсе  и  не
разыгрывает комедию. -- Оставьте меня в покое! -- продолжал  он
жалобным голосом. -- Видит Бог, никакой я не военный...
     -- Весьма неточное определение, -- сухо произнес гауптман.
-- Кто   ты   такой,  видно  каждому.  --  С  задумчивым  видом
постукивая по зубам темно-зеленым мундштуком, офицер продолжал:
-- Так ты рыбак, говоришь?..
     -- Это предатель, будь он проклят!  --  вмешался  Мэллори:
слишком   уж  заинтересовался  немец  личностью  Андреа.  Круто
повернувшись, гауптман остановился  перед  Мэллори  и,  заложив
руки  за  спину  и  покачиваясь  с  пятки  на носок, насмешливо
оглядел новозеландца с ног до головы.
     -- Вот как! -- произнес он после некоторого  раздумья.  --
Перед  нами  великий  Кейт  Мэллори!  Совсем  не  то,  что  наш
упитанный и робкий друг, который сидит там на скамье. Не правда
ли, обер-лейтенант!? -- И, не дождавшись ответа, спросил: --  В
каком вы чине, Мэллори?
     -- Капитан, -- лаконично ответил новозеландец.
     -- Ах,  вот как! Капитан Кейт Мэллори, известнейший в мире
альпинист,   кумир   довоенной   Европы,    покоритель    самых
неприступных  вершин.  -- Покачав головой. Шкода прибавил: -- И
какой бесславный конец... Не уверен, что  потомки  сочтут  ваше
последнее  восхождение  выдающимся  спортивным  достижением. На
виселицу ведут всего десять ступенек. -- Шкода  усмехнулся.  --
Мысль не из самых веселых, не так ли, капитан Мэллори?
     -- Я  об этом и не думал, -- любезно ответил новозеландец.
-- Я вот смотрю на ваше лицо  и  все  пытаюсь  вспомнить...  --
Наморщив  лоб, он продолжал: -- Где-то я видел нечто похожее...
-- Тут капитан умолк.
     -- Неужели?  --  оживился  Шкода.  --  Может,  в  Бернских
Альпах? До войны я часто там бывал...
     -- Вспомнил!  -- Лицо Мэллори просветлело. Он сознавал всю
рискованность затеянной им игры, но нужно во что бы то ни стало
отвлечь внимание  от  Андреа,  тут  оправдан  любой  шаг.  Сияя
улыбкой,  Кейт  смотрел  на  гауптмана.  -- Это было месяца три
назад, в Каирском  зоопарке.  Там  я  увидел  степного  канюка,
привезенного  из  Судана.  Канюк, правда, старый и паршивый, --
извиняющимся тоном добавил Мэллори. -- Но такая же длинная шея,
острый клюв, плешивая голова...
     При  виде  искаженной  злобой,   с   оскаленными   зубами,
физиономии  гауптмана  Мэллори отшатнулся. Не рассчитав в гневе
силы удара. Шкода промахнулся и  едва  не  потерял  равновесие.
Спустя  мгновение  гауптман  взвыл  от  боли:  тяжелый  ботинок
новозеландца угодил  ему  чуть  выше  колена.  Не  успел  немец
коснуться  пола,  как упруго, точно кошка, вскочил, сделал шаг,
но ушибленная нога подвернулась, и он рухнул наземь.
     На мгновение  в  комнате  воцарилась  тишина.  Все  словно
окаменели.  Опираясь  о  край  громадного стола, Шкода с трудом
поднялся. Он часто дышал, белые губы сжаты в прямую  линию,  на
пергаментном  лице  алеет след от сабельного удара. Не глядя ни
на  Мэллори,  ни  на  остальных  присутствующих,  гауптман   со
зловещей  неторопливостью двигался вокруг стола. Скользя по его
обитой  кожей  крышке,   ладони   издавали   неприятный   звук,
действовавший на нервы, и без того натянутые как струна.
     Новозеландец  с бесстрастным лицом наблюдал за гауптманом,
мысленно  проклиная  себя  за  то,  что   переборщил.   Он   не
сомневался,   как  не  сомневался  никто  из  присутствующих  в
караулке, в том, что Шкода намерен застрелить его.  Но  Мэллори
не  умрет.  Умрут  лишь  Шкода  и  Андреа.  Шкода будет пронзен
метательным ножом: грек вытирал с лица кровь  рукавом,  кончики
пальцев  его всего в нескольких сантиметрах от ножен. Андреа же
погибнет от пуль часовых; кроме ножа, иного оружия у него  нет.
Дурак   ты,  дурак!  --  твердил  мысленно  капитан.  --  Идиот
безмозглый! Чуть повернув голову, краешком глаза  он  посмотрел
на  часового,  который был ближе всех. Но и до него самое малое
метра  два.  Часовой  успеет  прошить  его  насквозь.   Но   он
попробует. Должен попробовать. Андреа он в беде не оставит.
     Выдвинув    ящик    стола,   гауптман   достал   пистолет.
Автоматический,   бесстрастно   подумал   Мэллори.   Вороненый,
короткий  ствол,  похож  на  игрушку. Но игрушка опасная. Иного
оружия у Шкоды не могло и быть.  Гауптман  не  спеша  нажал  на
защелку   магазина,  проверил  патроны,  ударом  ладони  загнал
магазин  в  рукоятку  и,  поставив  оружие  на  боевой   взвод,
посмотрел на Мэллори. Выражение глаз у гауптмана не изменилось;
они были так же холодны, темны и пусты. Бросив беглый взгляд на
Андреа,  новозеландец  напрягся,  готовый  к броску. Сейчас это
произойдет.  Вот  как  умирают  такие  болваны,  как  он,  Кейт
Мэллори. Внезапно, сам не зная почему, он обмяк. Глаза его были
все  еще  направлены  на  Андреа,  а  глаза  друга  -- на него.
Огромная ладонь спокойно скользнула вниз. Ножа в ней не было...
     Возле стола началась возня. Обер-лейтенант прижал к  столу
пистолет, который держал Шкода.
     -- Не надо, герр гауптман! -- умолял Турциг. -- Ради Бога,
только не это!
     -- Убери  руки! -- прошипел Шкода, не отрывая неподвижного
взгляда от  лица  Мэллори.  --  Повторяю,  убери  руки,  не  то
составишь компанию капитану Мэл-- лори.
     -- Вы,  не  посмеете застрелить его, господин гауптман! --
упрямо твердил обер-лейтенант. --  Нельзя  этого  делать!  Herr
Kommandant  дал  четкие  указания,  гауптман  Шкода.  Командира
группы приказано доставить к нему живым.
     -- Он убит при  попытке  к  бегству,  --  хриплым  голосом
произнес Шкода.
     -- Ничего не получится, -- помотал головой обер-лейтенант.
-- Не  можем же мы расстрелять всех. Остальные пленные доложат,
как было дело. -- Отпустив руку гауптмана, Турциг  добавил:  --
Herr  Kommandant  велел  доставить  его  живым. Но не сказал, в
каком виде. -- Обер-лейтенант доверительно  понизил  голос.  --
Предположим,  нам никак не удавалось развязать капитану Мэллори
язык.
     -- Что? Как вы сказали? -- мертвая голова оскалила зубы, и
Шкода  вновь  стал  самим  собой.  --   Вы   переусердствовали,
обер-лейтенант.  Не забывайтесь. Кого вы вздумали учить? Именно
так я и намеревался поступить. Хотел припугнуть  Мэллори,  чтоб
он  стал  поразговорчивее.  А  вы  мне  все  дело испортили. --
Гауптман вновь улыбался, голос его звучал чуть ли не игриво. Но
новозеландца   не   проведешь:   молодой   обер-лейтенант    из
Альпийского  корпуса спас ему жизнь. Такой человек, как Турциг,
достоин  уважения  и  дружбы.  Если   бы   не   эта   треклятая
бессмысленная  война!..  Положив  пистолет на стол. Шкода вновь
приблизился к капитану.
     -- Может, хватит валять дурака, капитан Мэллори?  --  зубы
гауптмана  блеснули  при  свете  лампочки  без  абажура.  -- Не
ночевать же нам здесь.
     Взглянув на Шкоду, новозеландец отвернулся. Хотя в  тесном
караульном  помещении  было  тепло,  почти  душно, по спине его
пробежал холодок.  Капитан  инстинктивно  понял  всю  гнусность
натуры этого немца.
     -- Так,  так,  так... Что-то мы нынче неразговорчивы, друг
мой. -- Вполголоса мурлыкая  песенку,  гауптман  улыбнулся  еще
шире. -- Так где же взрывчатка, капитан Мэллори?
     -- Взрывчатка?  -- удивленно выгнул бровь новозеландец. --
Не понимаю, о чем вы.
     -- Память отшибло?
     -- Не понимаю, о чем вы говорите.
     -- Ах, вот как! --  По-прежнему  мурлыкая  мелодию.  Шкода
подошел к Миллеру. -- Что скажешь ты, мой друг?
     -- У  меня  с  памятью в порядке, -- непринужденно ответил
янки. -- Капитан все перепутал.
     -- Вот и молодчина, -- промурлыкал  Шкода.  В  голосе  его
прозвучала нотка разочарования. -- Продолжай, друг мой.
     -- Очень  уж ненаблюдателен капитан Мэллори, -- растягивая
слоги, продолжал Дасти. -- В зоопарке мы  с  ним  были  вместе.
Клевещет  он  на  благородную  птицу.  То был вовсе не канюк, а
стервятник.
     На мгновение улыбка с лица Шкоды исчезла. Затем  появилась
вновь -- неживая, холодная, словно приклеенная.
     -- Очень  остроумный  народ  подобрался,  вы  не находите,
Турциг?  Просто  группа  конферансье  из   мюзик-холла.   Пусть
повеселятся, пока палач не надел им пеньковый галстук на шею...
-- Бросив  взгляд  на Кейси Брауна, гауптман спросил; -- Может,
ты ответишь?
     -- Ответишь, если себя в очко отметишь, -- прорычал Браун.
     -- В очко? Не знаю такого выражения, но,  полагаю,  ничего
для  себя  лестного  я  тут  не  найду.  --  Достав из плоского
портсигара сигарету. Шкода постучал  мундштуком  по  ногтю.  --
Гм-м-м. Не скажу, что они чересчур покладисты. Как вы находите,
обер-лейтенант?
     -- Этих   людей   не  заставишь  говорить,  --  с  твердой
уверенностью произнес Турциг.
     -- Возможно, возможно, -- невозмутимо ответил Шкода. --  И
все-таки  я получу необходимую мне информацию. Через пять минут
получу. -- Неторопливо  подойдя  к  столу,  гауптман  нажал  на
кнопку, вставил в нефритовый мундштук сигарету и, скрестив ноги
в  начищенных  сапогах,  с  надменной  презрительностью оглядел
пленных.
     Неожиданно раскрылась  боковая  дверь,  и,  подталкиваемые
дулом  винтовки,  в  комнату,  спотыкаясь, вошли два связанных,
залитых кровью человека. Мэллори так и  обмер,  почти  до  боли
впились  его  ногти  в  ладони.  Это были Лука и Панаис! У Луки
рассечена бровь, у Панаиса рана на  голове.  Их-таки  схватили.
Оба  грека  были  без  верхней одежды. Лука лишился великолепно
расшитой куртки, пунцового кушака и обычного  своего  арсенала.
Маленький  грек выглядел нелепо: жалкий и убитый горем, он в то
же время побагровел от гнева; усы его топорщились  как  никогда
грозно.   Мэллори  посмотрел  на  него  равнодушно,  словно  не
узнавая.
     -- Вот вы каков, капитан Мэляори, -- с укором  смотрел  на
новозеландца  гауптман.  --  Что ж вы не здороваетесь со своими
старыми друзьями? Не хотите? Или растерялись? --  продолжал  он
ласковым  тоном.  --  Не  рассчитывали  встретиться  с ними так
скоро, капитан?
     -- На  пушку  хотите  взять?  --  презрительно   отозвался
Мэллори.  -- Я этих людей в глаза никогда не видел. -- При этом
он поймал на себе взгляд Панаиса, полный такой черной  злобы  и
недоброжелательности, что ему стало жутко.
     -- Как же иначе. У людей память такая короткая, не так ли,
капитан  Мэллори?  --  театрально  вздохнул  Шкода, наслаждаясь
своей ролью. Так играет кошка с мышью. -- Что ж, попробуем  еще
разок.  --  Круто  повернувшись,  гауптман подошел к скамье, на
которой лежал Стивенc и, прежде чем кто-либо  успел  понять,  в
чем  дело,  ребром ладони ударил по изувеченной ноге юноши чуть
пониже колена... Энди дернулся  всем  телом,  но  не  издал  ни
звука.  Находясь  в  полном  сознании,  он с улыбкой смотрел на
немца. Лишь из прокушенной губы сочилась кровь.
     -- Напрасно вы это сделали, гауптман  Шкода,  --  произнес
Мэллори едва слышным голосом, прозвучавшим неестественно громко
в воцарившейся тишине. -- Вы за это умрете, гауптман Шкода.
     -- Да  неужто  умру? -- насмешливо отозвался офицер, снова
рубанув по сломанной ноге и снова не исторгнув ни единого стона
у англичанина. -- В таком случае мне следует умереть дважды, не
так ли, Мэллори? Этот юноша очень  мужествен,  но  ведь  у  его
друзей  сердца  не  каменные.  Разве не так, капитан? -- Пальцы
немца  скользнули  по  ноге  раненого   и   сомкнулись   вокруг
щиколотки.  --  Даю  вам  пять  секунд,  капитан Мэллори, иначе
придется менять шину... Gott im Himmel! [Господи! (Нем.)] Что с
этим толстяком?
     Сделав два шага вперед,  Андреа  остановился,  шатаясь  из
стороны в сторону, меньше чем в метре от гауптмана.
     -- Выпустите  меня!  Выпустите  меня отсюда, -- задыхаясь,
говорил грек. Одну руку он прижимал к горлу, другой держался за
живот. -- Не могу видеть такие страсти! На воздух!
     -- Ну нет, любезный мой Папагос!  Ты  останешься  здесь  и
досмотришь все до конца... -- увидев, что Андреа закатил глаза,
Шкода  воскликнул: -- Капрал! Скорей! Этот олух сейчас упадет в
обморок! Убери его, а то он нас задавит!
     Мэллори увидел, как оба часовых кинулись  вперед,  заметил
растерянность  и презрение на лице Луки. Вслед за тем покосился
на Миллера и Брауна. Американец  едва  заметно  моргнул,  Кейси
чуть  кивнул  головой.  Два  солдата,  подойдя  к Андреа сзади,
положили его вялые руки к себе на плечи.  Скосив  глаза  влево,
Мэллори увидел, что часовой, находящийся в метре с небольшим от
него,  как зачарованный смотрит на падающее тело верзилы-грека.
Спокойно, еще спокойней... Автомат у него сбоку. Бить под  дых,
пока не успел опомниться...
     Словно  завороженный,  Мэллори  смотрел  на ладони Андреа,
лежащие на шее  у  часовых,  поддерживающих  его.  Увидев,  как
напряглись мышцы Андреа, капитан метнул свое тело назад и вбок,
изо  всей  силы  ударил  плечом часового в солнечное сплетение.
Раздалось громкое "ох!", удар о  деревянную  стенку.  Не  скоро
придет в себя солдат!
     Нанося   удар,   Мэллори   услышал   глухой   жуткий  стук
столкнувшихся между собой голов. Придавленный навалившимися  на
него  Миллером  и  Брауном,  пытался вырваться еще один солдат.
Выхватив   "шмайсер"   у   потерявшего   сознание    охранника,
находившегося справа от него, Андреа уже держал Шкоду на мушке.
     Несколько  мгновений в караульном царила полнейшая тишина,
от которой звенело в ушах. Никто не пошевельнулся, не сказал ни
слова, не дышал: так потрясло всех происшедшее.
     Тишину  разорвал  оглушительный  стук   автомата.   Целясь
гауптману  в  сердце,  Андреа трижды нажал на спусковой крючок.
Человечек подпрыгнул и с размаху ударился спиной о стену.  Долю
мгновения  постоял,  раскинув  руки,  затем  рухнул, похожий на
манекен, навзничь, ударившись при этом головой о скамью.  Такие
же  холодные  и  пустые,  как  при жизни, глаза его были широко
открыты.
     Поведя стволом  автомата,  Андреа  уже  держал  Турцига  и
унтер-офицера  на  мушке. Достав из ножен на поясе Шкоды финку,
гигант-грек разрезал веревки, связывавшие руки Мэллори.
     -- Подержи-ка автомат, капитан. Согнув занемевшие  пальцы,
Мэллори  кивнул  и  молча  взял  "шмайсер". В три прыжка Андреа
оказался возле двери в прихожую.  Прижавшись  к  стене,  жестом
велел Мэллори отойти в глубь помещения.
     Внезапно  дверь  распахнулась.  Греку видно было лишь дуло
винтовки, выглядывавшее из проема.
     -- Oberleutnant  Turzig!  Was   ist   los?   Wer   schoss?
[Обер-лейтенант  Турциг!  В  чем  дело? Кто стрелял? (Нем.)] --
Голос оборвался на  мучительной  ноте:  ударом  каблука  Андреа
захлопнул  дверь. Не успел немец упасть, как грек подхватил его
и, оттащив в сторону,  высунул  голову  в  соседнее  помещение.
После беглого осмотра закрыл дверь и запер на засов.
     -- Никого   нет,   капитан,  --  доложил  грек.  --  Кроме
караульного, не было никого.
     -- Вот и превосходно! Разрежь и у  остальных  веревки.  --
Повернувшись  к  Луке,  Мэллори  невольно  улыбнулся  при  виде
растерянного выражения на его  лице,  сменившегося  улыбкой  до
ушей.
     -- А где спят солдаты, Лука?
     -- В  казарме  в  центре  лагеря,  майор. Здесь офицерские
помещения.
     -- Лагеря, ты говоришь? Выходит...
     -- Колючая  проволока,  --  лаконично  ответил  Лука.   --
Высотой три метра.
     -- Выходов сколько?
     -- Один-единственный. Двое часовых.
     -- Превосходно!  Андреа,  всех  в соседнее помещение. Нет,
вы, обер-лейтенант, сядете здесь, -- показал на кресло капитан.
-- Кто-нибудь непременно  сейчас  придет.  Скажете,  что  убили
одного  из  пленных  при  попытке  к  бегству.  Затем  вызовите
часовых, охраняющих ворота.
     Турциг ответил на сразу. Он рассеянно наблюдал за тем, как
Андреа  потащил  за  шиворот  двух  солдат,  находившихся   без
сознания.
     -- Должен  разочаровать  вас,  капитан  Мэллори,  -- криво
усмехнулся Турциг. -- И без того по моей  вине  наделано  много
глупостей. Напрасно рассчитываете на меня.
     -- Андреа! -- негромко позвал Мэллори.
     -- Слушаю, -- выглянул из дверей грек.
     -- Кажется,  кто-то  идет  сюда.  Из  той комнаты есть еще
выход? Андреа молча кивнул.
     -- Встань снаружи. Нож возьми. Если  обер-лейтенант...  --
Но  последние  слова  его упали в пустоту. Беззвучно, как тень,
Андреа уже выскользнул из комнаты.
     -- Вы сделаете все в точности, как я скажу, --  проговорил
вполголоса  Мэллори,  встав в проеме двери в соседнее помещение
так, чтобы в щель между дверью  и  косяком  можно  было  видеть
выход.  Дуло  автомата  смотрело на обер-лейтенанта. -- Если вы
этого не сделаете, Андреа убьет человека,  который  сюда  идет.
Потом   убьет   вас  и  внутреннюю  охрану.  Затем  мы  зарежем
караульных у ворот. Девять трупов ни за понюх  табака.  Мы  все
равно  сбежим...  Он уже здесь, -- прошептал Мэллори. Глаза его
сверкнули сталью. -- Девять трупов, обер-лейтенант,  --  такова
цена  вашей  уязвленной  гордости.  --  Последнюю фразу Мэллори
намеренно произнес на  хорошем  немецком  языке.  Заметив,  как
поникли плечи Турцига, Мэллори понял, что победил. Турциг хотел
использовать  свой  последний  шанс,  рассчитывая  на  незнание
капитаном немецкого. И вот теперь надежда эта исчезла.
     Дверь распахнулась, на пороге стоял, тяжело дыша,  солдат.
Он  был  вооружен,  но,  несмотря на холод, в одной лишь нижней
рубашке и брюках.
     -- Господин   обер-лейтенант!   --    произнес    вошедший
по-немецки. -- Мы слышали выстрелы...
     -- Все  в  порядке,  фельдфебель. -- Турциг наклонился над
открытым ящиком стола, делая вид, что ищет какие-то бумаги.  --
Один из пленных попытался сбежать... Мы его задержали.
     -- Может, вызвать санитара?
     -- Боюсь,  мы  задержали  его навеки, -- устало усмехнулся
Турциг. -- Распорядитесь, чтобы утром его  похоронили.  А  пока
снимите  с  ворот  караульных,  пусть  придут  сюда.  А затем в
постель, а не то простудитесь и концы отдадите!
     -- Смену прислать?
     -- Да зачем? -- нетерпеливо произнес Турциг. -- Они  нужны
мне всего на одну минуту. Кроме того, те, от кого надо охранять
лагерь, уже здесь. -- Губы его на мгновение сжались, до Турцига
дошел   иронический  смысл  случайно  вырвавшейся  фразы...  --
Торопитесь, дружище! Каждая минута  на  счету!  --  Дождавшись,
когда  стихнет грохот сапог, обер-лейтенант пристально взглянул
на Мэллори. -- Удовлетворены?
     -- Вполне. Искренне сожалею, -- негромко прибавил Мэллори,
-- что вынужден обходиться подобным образом с таким  человеком,
как  вы. -- Оглянувшись на вошедшего в караулку Андреа, капитан
сказал: -- Андреа, узнай у Луки и Панаиса, где здесь телефонный
коммутатор. Пусть разобьют его, а заодно и  телефонные  трубки.
-- И  усмехнулся:  --  А  потом  назад,  надо встретить гостей,
которые дежурят у ворот.  Депутации  встречающих  без  тебя  не
обойтись.
     Турциг поглядел грузному греку вслед.
     -- Гауптман  Шкода был прав. Мне еще учиться и учиться. --
В голосе обер-лейтенанта не было ни горечи,  ни  озлобленности.
-- Обвел меня вокруг пальца этот громила.
     -- Не  вас  первого, -- успокоил офицера Мэллори. -- Никто
не знает, сколько человек  он  обвел  вокруг  пальца...  Вы  не
первый, но, пожалуй, самый везучий.
     -- Потому что уцелел?
     -- Потому  что  уцелели,  --  эхом  отозвался  капитан. Не
прошло и десяти минут, как оба часовых, стоявших перед  этим  у
ворот,  очутились  там  же,  где  и  их  товарищи. Их схватили,
разоружили, связали, заткнули кляпом рты так ловко и  бесшумно,
что  Турциг,  как  профессионал,  восхитился,  несмотря  на всю
бедственность своего положения. Связанный по рукам и по  ногам,
он лежал в углу, пока без кляпа во рту.
     -- Теперь  понятно, почему ваше начальство остановило свой
выбор именно на вас, капитан Мэллори. Будь  задание  выполнимо,
вы  бы  его выполнили. Но, увы! Выше себя не прыгнешь. И все же
группа у вас подобралась что