а. Его раны позволяли надеяться на лучшее. Затем
он  обернулся к Гроувсу. Несколько минут внимательно осматривал
его, затем поднялся.
     -- Мертв? -- спросил Меллори.
     -- Мертв.
     -- Мертв,-- повторил  Андреа,  горько  усмехнувшись.--  Он
мертв, этот мальчик, и поэтому мы живы.
     -- Он был обречен,-- произнес Миллер.
     -- И Рейнольдс,-- голос Андреа звучал невыразимо устало.--
Он тоже  был  обречен.  Что  ты ему сказал сегодня, мой дорогой
Кейт? Что надо жить сегодняшним днем?  Вот  он  и  прожил  этот
день,  вернее, ночь. В эту ночь он спас мне жизнь -- дважды. Он
спас жизнь Марии. Он спас жизнь Петара. Но он  не  смог  спасти
свою. Мы умнее, мудрее, опытнее и старше. И вот старые остались
в  живых,  а  молодые ушли из жизни. Так было уже много раз. Мы
смеялись над ними, оскорбляли их своим  недоверием,  потешались
над  их молодостью и неопытностью...-- Неожиданно нежным жестом
он убрал с лица Марии светлые волосы, и она улыбнулась ему.-- А
в конце концов они оказались лучше, чем мы...
     -- Может быть, они и были лучше,-- откликнулся Меллори. Он
посмотрел на Петара и грустно покачал головой: --  Мертвы  трое
--  Гроувс,  Рейнольдс и Саундерс. Погибли, так и не узнав, что
Петар был руководителем британской разведки на Балканах.
     -- Им многое  не  суждено  было  узнать,--  Миллер  провел
рукавом по глазам.-- Так люди и умирают, ничего не узнав, так и
умирают.
     ЭПИЛОГ
     Вновь капитан Дженсен и генерал-лейтенант британской армии
находились  в  штабе,  в  Термоли. Но на этот раз они не ходили
нервно из угла в  угол.  Время  переживаний  закончилось.  Они,
конечно,   выглядели   усталыми,   черты  их  лиц  потемнели  и
заострились. Но напряжение исчезло, тревога тоже. Если  бы  они
не  сидели,  удобно  устроившись  в мягких креслах, а ходили по
комнате, можно было  бы  подумать,  что  разрабатывается  новая
операция. В руках они держали бокалы.
     Дженсен сделал глоток виски и улыбнулся:
     -- Я думал, место генерала -- впереди войска.
     --  Не в этот раз, капитан,-- мягко отозвался генерал.-- В
1944 году мудрые генералы остаются позади своего войска, далеко
позади.  Кроме  того,  танковые  дивизии   движутся   с   такой
скоростью, что я вряд ли смог бы их догнать.
     -- Неужели так быстро?
     -- Быстро, но, конечно, не так, как австрийские и немецкие
дивизии,   которых  спешно  перебрасывают  с  линии  Густава  к
югославской  границе.  Вот  те  движутся  действительно   очень
быстро.-- Генерал позволил себе большой глоток и удовлетворенно
улыбнулся.--  Полный  разгром. Окончательный и бесповоротный. В
общем, можно сказать, ваши люди потрудились на славу.
     Оба,  генерал  и  капитан,   повернули   головы,   услышав
деликатный  стук  в  дверь.  Затем  тяжелая, обитая кожей дверь
открылась и вошел Меллори, а следом за ним Вукалович, Андреа  и
Миллер.  Все  были  небриты и выглядели так, как будто не спали
неделю. У Андреа рука была на перевязи.
     Дженсен встал, осушил свой бокал, поставил его на  стол  и
произнес, обращаясь к Меллори, бесстрастным тоном:
     --  Много крови пришлось пролить? Меллори, Миллер и Андреа
переглянулись.  Последовало  долгое  молчание,  затем   Меллори
произнес:
     -- Иногда приходится это делать.
     Петар  и  Мария,  взявшись  за  руки,  лежали бок о бок на
сдвинутых вместе кроватях в военном госпитале в Термоли.  Вошли
Меллори, Миллер и Андреа. Впереди всех шел Дженсен.
     --  Прекрасные отзывы о вас обоих. Был рад это услышать. Я
привел ваших друзей... Наверное, вам надо проститься.
     --  Что  за  порядки  в  этом  госпитале?  --   возмутился
Миллер,--  Где  армейская  честь  и  мораль?  У  них  что,  нет
отдельных палат для мужчин и женщин?
     -- Они уже два года женаты,-- улыбнулся Меллори.-- Разве я
забыл тебе сказать?
     -- Конечно, не забыл,--  снова  возмутился  Миллер.--  Это
просто выскочило у тебя из головы.
     --  Говоря  о  женитьбе...--  Андреа  откашлялся  и  начал
сначала: -- Капитан Дженсен, может быть, помнит, что я  еще  на
Навароне...
     --   Да-да,--   Дженсен  поднял  руку,--  Конечно,  помню.
Конечно. Безусловно. Естественно. Но я подумал... может быть...
дело в том, что... тут подвернулась  еще  кое-какая  работенка,
незначительное  дельце.  Так  вот, я и подумал... Раз уж вы все
равно здесь...
     Андреа, не мигая, смотрел на Дженсена.  На  его  лице  был
написан нескрываемый ужас.