н умрет, если мы это сделаем.
     -- Он умрет, если мы этого не сделаем, -- буркнул грек.
     Посмотрев долгим взглядом на раненого, капитан кивнул:
     -- Ты прав. Иного выхода нет...
     Оттолкнувшись  от  скалы,  он  соскользнул  по  веревке  и
очутился  чуть  ниже  того  места,  где  лежал  Стивенс. Дважды
обмотав веревку вокруг пояса юноши, он посмотрел вверх.
     -- Готов, Андреа? -- спросил он вполголоса.
     -- Готов, -- Андреа нагнулся, подхватил раненого под мышки
и с помощью Мэллори стал его поднимать. Пока Энди поднимали,  у
него   раза   два   вырвался   мучительный   стон.  С  бледным,
запрокинутым назад лицом, по которому струились,  смешиваясь  с
кровью,   потоки  дождя,  юноша  походил  на  сломанную  куклу.
Несколько мгновений спустя Мэллори уже умело связывал  Стивенсу
руки.  Он  не  заметил,  что  бранится,  видя  лишь одно -- как
беспомощно болтается из стороны в  сторону  голова  юноши.  Под
дождем краска на волосах почти смылась. "Подсунули второсортную
ваксу  вместо краски для волос, -- возмутился Мэллори. -- Пусть
Дженсен об этом  знает.  Такой  прокол  может  стоить  человеку
жизни".  Он снова выругался, на этот раз досадуя на себя за то,
какие пустяки лезут ему в голову.
     Теперь руки у Андреа оказались  свободными  --  голову  он
продел в связанные в кистях руки Стивенса, а тело юноши капитан
привязал  ему к спине. Спустя полминуты -- выносливость Андреа,
казалось, не имеет границ, -- он был  на  вершине  скалы.  Лишь
однажды, когда сломанная нога задела о край утеса, из уст юноши
вырвался  приглушенный крик боли. Капитан вовсю орудовал ножом,
разрезая веревку, которой Стивенс был привязан к спине грека.
     -- Скорей  тащи  его  к  валунам,  Андреа,  --   прошептал
новозеландец.  --  Жди  нас  на ближайшем участке, свободном от
камней.
     Андреа кивнул и, посмотрев на юношу, которого он держал на
руках, словно  бы  насторожился.  Мэллори  тоже  прислушался  к
жалобному  вою  ветра,  который  то усиливался, то ослабевал, к
шуму  дождя  со  снежной  крупой,  и   зябко   повел   плечами.
Спохватясь,  он  повернулся к обрыву и начал сматывать веревку,
укладывая ее кольцами у ног. Тут он вспомнил, что  у  основания
раструба  остался  крюк,  к которому привязана веревка длиной в
несколько десятков метров.
     Мэллори настолько устал и озяб, что не в  силах  был  даже
разозлиться  на себя, однако, взглянув на Стивенса, представил,
как тот страдает, сразу встрепенулся. С угрюмым выражением лица
пинком ноги новозеландец снова сбросил веревку вниз,  спустился
по  раструбу,  отвязал вторую веревку и швырнул крюк в темноту.
Не прошло и десяти минут, как Мэллори, надев  на  плечо  мокрую
связку,  зашагал  вместе  с  Миллером  и Брауном к хаотическому
нагромождению камней.

     Стивенса обнаружили у громадного валуна метрах  в  ста  от
берега  на  расчищенном  от  камней  пятачке размером не больше
бильярдного стола. Он лежал на мокрой от дождя гравийной почве,
на  которую  постлали  дождевое  платье,  закрытый  плащом   из
маскировочной  ткани.  Холод  был  собачий,  но  каменная глыба
защищала юношу от ветра и дождя, смешанного со снегом. Все трое
спрыгнули в углубление и опустили  поклажу  на  землю.  Засучив
штанину  выше  колена,  Андреа  разрезал  ботинок  и снял его с
изувеченной ноги Стивенса.
     -- Раны  господни!  --  вырвалось  у  Миллера   при   виде
кошмарного  зрелища.  Опустившись на колено, капрал наклонился,
чтобы получше разглядеть, что  произошло.  --  Ну  и  дела!  --
пробормотал  он  и, оглянувшись, добавил:-- Надо что-то делать,
шеф. Нельзя терять ни минуты, а то мальчишке конец.
     -- Понимаю. Мы должны спасти парня, Дасти. Просто обязаны,
-- ответил озабоченный Мэллори, опускаясь на  колени.  --  Надо
взглянуть, что с ним.
     -- Я  сам им займусь, командир. -- Голос Миллера прозвучал
уверенно и властно, и Мэллори промолчал. --  Медицинскую  сумку
скорей. И палатку распакуйте.
     -- А  ты  справишься?  --  с  облегчением спросил капитан.
Мэллори не сомневался в капрале,  он  был  ему  благодарен,  но
решил   все-таки  что-то  сказать.  --  И  что  ты  собираешься
предпринять?
     -- Слушай, командир,--  спокойно  ответил  американец.  --
Сколько я себя помню, у меня было три занятия: шахты, туннели и
взрывчатка.  Занятия  довольно  опасные.  На своем веку я видел
сотни ребят с изувеченными руками и ногами.  И  лечил  их  чаще
всего  я.  -- Криво усмехнувшись, Миллер добавил: -- Ведь я сам
был начальником. Лечить своих  рабочих  было  для  меня  что-то
вроде привилегии.
     -- Вот  и  отлично,  --  похлопал его по плечу капитан. --
Займись  парнем.  Но  как  быть  с  палаткой?  --  Он  невольно
посмотрел в сторону утеса. -- Я хочу сказать...
     -- Ты  не  так меня понял, командир. -- Своими уверенными,
сильными руками, руками человека, привыкшего к точной и опасной
работе, Миллер ловко  обрабатывал  раны  тампоном,  пропитанным
дезинфицирующим раствором. -- Я вовсе не собираюсь развертывать
полевой  госпиталь.  Мне нужны шесты от палатки. Чтобы шину ему
на ногу наложить.
     -- Ах, вот что. Шесты. Мне и в голову  это  не  пришло.  Я
думал совсем о другом...
     -- Но  есть кое-что поважнее, чем шина. -- Прикрыв ладонью
фонарь, американец достал из сумки все  необходимое.  --  Нужен
морфий,  чтобы  избежать  шока.  Нужно какое-то укрытие, тепло,
сухая одежда...
     -- Тепло! Сухая одежда! Скажешь, тоже, -- прервал  Миллера
капитан.  -- Посмотрев на Стивенса, Мэллори подумал, что именно
по его вине они остались без керосинки  и  горючего.  Губы  его
скривились  в  горькой  усмешке:  Энди  сам себя наказал, и как
жестоко наказал. -- Где мы все это достанем?
     -- Не знаю, командир, --  проронил  янки.  --  Но  достать
надо. И не только затем, чтобы облегчить ему страдания. С таким
переломом, промокший до нитки, он непременно схватит воспаление
легких.  Сколько  ни  сыпь на рану дезинфицирующего состава, но
малейшее загрязнение, и парню...-- Не  закончив  фразу,  Миллер
умолк.
     -- Делай,  как  знаешь, командир, -- подражая тягучей речи
янки, проговорил, поднимаясь с земли,  Мэллори.  Капрал  поднял
глаза,  удивление сменилось весельем, затем снова склонился над
раненым. Занятый делом, янки не замечал, что  его  бьет  дрожь.
Мэллори вспомнил, что, несмотря на плащ, Миллер, странное дало,
насквозь мокрый.
     -- Занимайся  им,  а  я  поищу укрытие, -- сказал капитан,
решив, что в горе с  щебенистой  осыпью  у  подножия  наверняка
отыщется  какое-то  убежище,  если не пещера. Правда, в дневное
время. А сейчас можно рассчитывать лишь на счастливый случай...
Кейси Браун с посеревшим от усталости и  угарного  газа  лицом,
покачиваясь, поднялся на ноги и направился к проходу в камнях.
     -- Куда вы, главстаршина?
     -- Принесу остальное барахло, сэр.
     -- Один  справитесь?  --  пристально  посмотрел  на Брауна
капитан. -- Вид ваш мне не очень-то по душе.
     -- Мне тоже, -- ответил Браун. Посмотрев на  капитана,  он
добавил:  -- Не обижайтесь, сэр, но и вы давно не видели себя в
зеркале.
     -- В ваших словах есть смысл, --  согласился  Мэллори.  --
Ну, пошли. Я с вами.
     Минут  десять  на  пятачке у каменной глыбы стояла тишина,
иногда нарушаемая негромкими голосами Миллера и Андреа, которые
накладывали шину, да  стонами  раненого,  испытывавшего  адскую
боль  и  тщетно  пытавшегося  вырваться  у них из рук. Наконец,
морфий подействовал, и Миллер смог  работать  без  помех  после
того, как Андреа натянул над ними плащпалатку. Она служила двум
целям:  защищала  от  мокрого  снега и экранировала узкий пучок
фонаря,  который  держал  в  свободной  руке  Андреа.  Вправив,
забинтовав  сломанную  ногу  и  наложив  на  нее надежную шину,
Миллер поднялся на ноги, выпрямляя занемевший позвоночник.
     -- Слава Богу, закончили, -- произнес он устало  и  кивнул
на Стивенса. -- Я и сам чувствую себя не лучше его. -- И замер,
предостерегающе   подняв  руку.  --  Слышу  какой-то  звук,  --
прошептал он Андреа на ухо.
     -- Это Браун возвращается, дружище, -- засмеялся грек.  --
Я уже с минуту слышу его шаги.
     -- Почему  ты  думаешь,  что это именно Браун? -- удивился
американец, досадуя на себя самого, и убрал пистолет в карман.
     -- Браун знает, как  следует  передвигаться  в  горах,  --
объяснил  Андреа,  --  но  он  устал.  Что же касается капитана
Мэллори... -- Грек пожал плечами. -- Мне  дали  кличку  Большая
кошка,  но  среди  гор  и  скал капитан ступает легче кошки. Он
движется как призрак. На Кипре его  так  и  звали.  Лишь  когда
Мэллори коснется твоего плеча, ты узнаешь, что он рядом.
     -- Вы  бы,  ребята,  не  очень-то  тут  ползали,  -- зябко
поежился  Миллер.  Подняв  глаза,  он  увидел  Брауна,  который
появился   из-за   валуна.   Тот   двигался  неверной  походкой
выбившегося из сил человека. -- Привет, Кейси. Как дела?
     -- Ничего. Бывает хуже,  --  ответил  Браун,  поблагодарив
грека,  который  снял  у  него с плеча и легко опустил на землю
ящик с взрывчаткой.  --  Это  последний.  Капитан  меня  с  ним
отправил.  Неподалеку от обрыва мы услышали голоса. Он остался,
чтобы  послушать,  что  скажут  немцы,   заметив   исчезновение
Стивенса.  -- Кейси тяжело опустился на ящик. -- Может, узнает,
чт6 они намерены предпринять.
     -- Лучше б тебя там оставил,  а  сам  пер  этот  треклятый
ящик,--  проворчал  янки,  разочарованный  в Мэллори. -- Сил-то
сохранил побольше. Черт бы его побрал, он... -- Миллер умолк  и
болезненно  поморщился.  Пальцы  Андреа  клещами  впились ему в
локоть.
     -- Напрасно  ты  так  о  нем  отзываешься,  приятель,   --
укоризненно  проговорил грек. -- Похоже, ты забыл, что Браун не
понимает по-немецки?
     Сердясь на себя, Миллер потер локоть и покачал головой.
     -- Вечно я со своим длинным языком, -- сокрушенно произнес
капрал.       --       Не       зря       меня        прозвали:
"Миллер-Который-Любит-Высовываться".  Прошу  прощения...  Что у
нас теперь на повестке дня, джентльмены?
     -- Капитан велел уходить в скалы по правому  отрогу  горы.
-- Большим  пальцем Кейси ткнул в сторону темного пятна, грозно
нависшего над ними. -- Минут через пятнадцать он  нас  догонит.
-- Браун  устало  улыбнулся,  посмотрев  на капрала. -- Сказал,
чтоб мы оставили ему ящик и рюкзак.
     -- Помилуй, -- взмолился Миллер. -- Я и  сам  себе  кажусь
ростом  с  гномика.  --  Посмотрев  на  Стивенса,  лежащего без
сознания под тентом,  перевел  взгляд  на  грека.  --  Пожалуй,
Андреа...
     -- Конечно,  конечно,--  тот  быстро  нагнулся,  закутал в
дождевик юного лейтенанта и без труда выпрямился.
     -- Пойду впереди, -- вызвался Миллер. --  Может,  поровней
дорогу вам со Стивенсом выберу. -- Закинув через плечо взрывную
машинку  и рюкзаки, капрал даже присел: он и не подозревал, что
настолько сдал. -- Для начала, -- поправился он. -- А потом  ты
нас обоих потащишь.

     При  расчете времени, необходимого для того, чтобы догнать
Брауна и  остальную  группу,  Мэллори  намного  ошибся.  Прошло
больше часа, а он все не мог напасть на след своих товарищей. С
двумя пудами на спине не очень-то поспешишь.
     Не  только  он  был  повинен  в  задержке.  Оправившись от
неожиданного  открытия,  немцы  снова   принялись   осматривать
поверхность   утеса,   действуя  дотошно  и  медленно.  Мэллори
опасался, что  кто-нибудь  из  солдат  вздумает  спуститься  по
раструбу   вниз.   Отверстия   от   крючьев  тотчас  бы  выдали
присутствие диверсионного отряда. Но никому из немцев мысль эта
и в голову не пришла. Они, видно, решили, что часовой  сорвался
и  разбился насмерть. После бесплодных поисков солдаты о чем-то
долго совещались, но тем дело и  закончилось.  Поставив  нового
дозорного, немцы собрали свою поклажу и двинулись вдоль утеса.
     Что-то  уж очень быстро оторвались от него друзья. Правда,
рельеф местности улучшился. Метров через пятьдесят  рассыпанные
у   подножия  склона  валуны  стали  попадаться  гораздо  реже,
сменившись  щебенистой  осыпью  и  влажно  блестевшей  галькой.
Может,  он с ними разминулся? Вряд ли. Сквозь пелену смешанного
с градом дождя заметен был голый склон, но  никого  на  нем  не
было  видно. Кроме того, Андреа не станет останавливаться, пока
не отыщет хотя бы  сносное  укрытие,  а  здесь,  на  каменистых
отрогах, нет ничего, и отдаленно похожего на убежище.
     На  друзей  и  их  укрытие  Мэллори  наткнулся  совершенно
случайно. Он перелезал через узкую  длинную  гряду,  как  вдруг
откуда--  то  снизу услышал гул голосов и заметил тусклое пятно
фонаря,   пробивавшегося   сквозь   ткань   брезента,   который
свешивался с карниза над нишей у его ног.
     Почувствовав  на своем плече чью-то руку, Миллер вздрогнул
всем  телом  и  круто  обернулся.  Увидев  капитана,  он  сунул
пистолет снова в карман и оперся спиной о скалу.
     -- Полегче  с  оружием!  --  произнес  Мэллори,  снимая  с
натруженных плеч лямки, и удивленно посмотрел  на  улыбающегося
грека. -- Что за веселье?
     -- Сию  минуту  я  объяснял  одному нашему другу, -- снова
усмехнулся Андреа, -- что он узнает, что ты рядом,  лишь  когда
коснешься его плеча. А он, по-моему, не поверил.
     -- Хотя   бы  кашлянул  или  как-то  еще  предупредил,  --
оправдывался Миллер. -- Нервы у меня ни к черту, шеф. Совсем не
то, что двое суток назад.
     Недоверчиво  посмотрев  на  капрала,  Мэллори  хотел   ему
ответить, но осекся, увидев бледное как пергамент лицо Стивенса
с  рюкзаком  под  головой,  обмотанной бинтом. Юноша пристально
смотрел на капитана.
     -- Наконец-то оклемался, --  улыбнулся  Мэллори,  глядя  в
бескровное,  как  у мертвеца, лицо. Стивенс в ответ раздвинул в
улыбке бледные губы. -- Как себя чувствуешь, Энди?
     -- Ничего, сэр. Нет, правда.  --  В  темных  глазах  юноши
застыло    страдание.    Скользнув   рассеянным   взглядом   по
забинтованной ноге, лейтенант  вновь  поднял  глаза.  --  Очень
виноват,  что  так вышло, сэр, -- растерянно произнес юноша. --
Как глупо получилось, черт побери.
     -- Это была  не  глупость,  --  медленно,  с  расстановкой
произнес капитан. -- Преступная халатность. -- Мэллори понимал,
что  на  него  смотрят  все,  но  его  заботил один Стивенс. --
Преступная и непростительная халатность, -- продолжал он ровным
голосом. -- И преступник этот  --  я.  Я  предполагал,  что  ты
потерял  много крови еще в лодке, но не знал, что у тебя на лбу
такая  рана.  А  знать  следовало.   --   Криво   усмехнувшись,
новозеландец  продолжал:  -- Послушал бы ты, что мне наговорили
эти  два  недисциплинированных  типа,  когда  мы  поднялись  на
скалу...  И  они были правы. В таком состоянии тебя нельзя было
оставлять внизу одного. Я, видно, рехнулся.  --  Мэллори  вновь
усмехнулся.  --  Надо  было  поднять тебя, как куль с углем, по
примеру   Миллера   и   Брауна,   этого   неустрашимого   дуэта
альпинистов...  Не могу понять, как ты сумел подняться. Да ты и
сам не знаешь, я в этом уверен. --  Подавшись  вперед,  Мэллори
коснулся  здорового  колена  юноши.  --  Прости,  Энди, честное
слово, я не представлял себе, что тебе так досталось.
     Стивенс смутился и в то же время обрадовался, бледные щеки
его окрасились румянцем.
     -- Не надо, сэр, --  умоляюще  произнес  .он.  --  Так  уж
получилось.  --  Он  умолк,  пронизанный  нестерпимой  болью  в
изувеченной ноге. -- Похвалы я не заслуживаю, --  продолжал  он
спокойно. -- Вряд ли я помню, как поднимался.
     Удивленно  выгнув  брови,  Мэллори  смотрел  на  юношу, не
перебивая его.
     -- Я перепугался  до  смерти,  --  признался  Стивенс,  не
удивляясь  своим  словам, которые прежде ни за что не осмелился
бы произнести. -- Никогда еще за всю свою жизнь я не  испытывал
такого страха.
     Качая  головой,  Мэллори  поскреб  щетинистый  подбородок.
По-видимому,  он  был  действительно  изумлен.   Посмотрев   на
Стивенса, он лукаво улыбнулся.
     -- Оказывается,  ты  еще  новичок  в  этих играх, Энди. --
Капитан снова улыбнулся. -- Ты думаешь, я  смеялся  и  распевал
песни,  поднимаясь по скале? Думаешь, я не испытывал страха? --
Закурив сигарету, новозеландец посмотрел сквозь клубы  дыма  на
юношу.  --  Страх  -- это не то слово. Я цепенел от ужаса. Да и
Андреа тоже. Мы повидали всякого, поэтому не могли не бояться.
     -- Андреа? -- засмеялся Стивенс, ко тут  же  вскрикнул  от
боли  в  ноге. Мэллори решил было, что тот потерял сознание, но
юноша продолжал хриплым голосом. -- Андреа! -- прошептал  он.--
Не может быть.
     -- Андреа   действительно   испытывал  страх,  --  ласково
проговорил рослый грек. -- Андреа и  сейчас  испытывает  страх.
Андреа  всегда испытывает чувство страха. Потому-то я и цел. --
Он посмотрел на свои большие руки. -- Потому-то  столько  людей
погибло.  Они  не  испытывали  чувства страха. Не боялись того,
чего  следует  постоянно   бояться,   забывали,   что   следует
остерегаться,  быть  начеку. Андреа же боялся всего и ничего не
упускал из виду. Вот и вся разгадка.
     Посмотрев на юношу, грек улыбнулся.
     -- На свете не бывает  ни  храбрецов,  ни  трусов,  сынок.
Храбрецы все. Для того чтобы родиться, прожить жизнь и умереть,
нужно  быть  храбрецом.  Мы  все  храбрецы,  и  все  мы боимся.
Человек, который слывет смельчаком,  тоже  храбр  и  испытывает
страх,  как  и  любой  из  нас.  Только  он храбр на пять минут
больше. Иногда на десять  или  двадцать  или  столько,  сколько
требуется  больному, истекающему кровью, испуганному мальчишке,
чтобы совершить восхождение на скалу.
     Стивенс молчал, потупив взор. Никогда еще он  не  был  так
счастлив,  не  испытывал  такого внутреннего удовлетворения. Он
давно  понял,  что  таких  людей,  как  Андреа  и  Мэллори,  не
проведешь,  однако  он не знал, что друзья не придадут никакого
значения тому, что он боится. Стивенс хотел что-то ответить, но
не находил слов. Ко всему, он смертельно устал. В глубине  души
он  верил,  что  Андреа говорит правду, но не всю правду. Юноша
был слишком измучен, чтобы разобраться, в чем же  дело.  Миллер
громко прокашлялся.
     -- Хватит трепаться, лейтенант, -- произнес он решительно.
-- Ложись, тебе надо поспать.
     Стивенс  изумленно  посмотрел на американца, потом перевел
взгляд на Мэллори.
     -- Делай, что велено, -- улыбнулся тот. --  Слушай  своего
хирурга и врача-консультанта. Это он наложил тебе на ногу шину.
     -- Неужели?  Я  и не знал. Спасибо, Дасти. Пришлось вам...
нелегко со мной?
     -- Для такого спеца, как я?  --  небрежно  взмахнул  рукой
Миллер.  --  Обычный перелом, -- соврал он с легким сердцем. --
Любой бы справился... Помоги-ка ему  лечь,  Андреа.  --  Кивнув
головой капитану, янки произнес:-- На минуту, шеф.
     Выйдя из пещеры, оба отвернулись .от ледяного ветра.
     -- Нужен  огонь  и  сухая одежда для парня, -- озаабоченно
проговорил  Миллер.  --  Пульс  у  него   около   ста   сорока,
температура  под сорок. Началась лихорадка. Он слабеет с каждой
минутой.
     -- Знаю,-- ответил Мэллори с тревогой в голосе. -- Но  где
найдешь  топливо  на  этой  треклятой  горе?  Зайдем  в пещеру,
соберем сухую одежду, какая найдется.
     Приподняв полог, капитан вошел. Стивенс не спал.  Браун  и
Андрея лежали по бокам. Миллер присел на корточки.
     -- На  ночевку  останемся  здесь,  --  объявил Мэллори. --
Поэтому устроимся  поудобнее.  Правда,  мы  слишком  близко  от
утеса,  но  фрицы не знают, что мы на острове, да и с побережья
нас не видно.  Так  что  мы  вправе  позволить  себе  некоторый
комфорт.
     -- Шеф...  --  начал  было  Миллер,  но  замолчал. Капитан
удивленно посмотрел на него и  заметил,  что  капрал,  Браун  и
Стивенс  смущенно  переглядываются.  Поняв, что стряслась беда,
Мэллори требовательным голосом спросил:
     -- В чем дело? Что случилось?
     -- Неважные новости, шеф, -- издалека начал американец. --
Надо было сразу сказать. Но  каждый  по