в
машину, с трудом втиснулся на место водителя и медленно вырулил из ворот.  Я
проводил его взглядом.
   Заставив себя высидеть в "бьюике"  еще  минут  пять,  я  потратил  их  на
решение головоломки,  что  понадобилось  здесь  адвокату  Джея.  Пять  минут
наконец истекли, и я подкатил к подъезду, поднялся по ступенькам и осторожно
позвонил в дверь.
   Дверь распахнулась, и я увидел Глэдис.  На  ней  было  строгое  платье  -
темно-синее, очень простое, из плотного  джерси.  Я  обратил  внимание,  что
глаза ее опухли и покраснели, скорее всего от слез. В первый раз в  жизни  я
видел ее без косметики. Она была по-прежнему хороша собой, но явно нездорова
и измучена.
   Я замялся на пороге:
   - Глэдис, не могу передать, как мне жаль. Если тебе сегодня не  до  меня,
так и скажи, и я немедленно исчезну, обещаю.
   Она лишь вздохнула и плотнее сжала зубы.
   - Ничего, все в порядке. Входи, Марк.  Она  провела  меня  в  гостиную  и
тяжело опустилась на диван. Я устроился напротив в одном из больших  кресел.
Повисло неловкое молчание, которое я наконец решился прервать  Собравшись  с
духом, запинаясь на каждом слове, я снова пробормотал, как мне жаль и прочее
в том же духе. Глэдис приложила платочек к глазам. И все это время, глядя на
нее, я ломал себе голову, а известно ли  Глэдис,  что  именно  мой  пистолет
нашли рядом с телом ее мужа? При этой мысли я  почувствовал,  что  не  знаю,
куда девать глаза. Наконец я не выдержал:
   - А Энн дома?
   - Она у себя в комнате. Заперлась там с той самой минуты, как рано  утром
нас разбудили полицейские И от завтрака отказалась.
   Такого голоса, тусклого и невыразительного, я никогда не слышал у Глэдис.
Я вспомнил, как еще  вчера  она  дрожала  от  страсти  в  моих  объятиях.  А
сейчас... Мне показалось, что передо мной совсем другая женщина.
   - Мне бы хотелось ее увидеть, если, конечно, она согласится,  -  попросил
я. - А кстати, Глэдис, именно эти копы сообщили вам о несчастье?
   Она молча кивнула.
   Похоже, передо мной была действительно безутешная вдова, которая  еще  не
успела прийти в себя после известия  о  трагической  смерти  супруга  Может,
конечно, излишняя подозрительность - издержки моей профессии, но  я  все  же
задумался, а не потеря ли двухсот или даже трехсот тысяч привела ее в  такое
уныние. Да и вообще трудно было себе представить, что она  настолько  тяжело
воспримет смерть Джея. В конце концов  Глэдис  трудно  было  назвать  верной
женой.
   Я кашлянул:
   - Полиция сообщила какие-нибудь детали? Например, как он умер?
   - Да, конечно. В него стреляли. Он... - Дыхание у нее перехватило.
   - Нет, я имею в виду подробности. Из какого пистолета его убили?
   Она чуть заметно сдвинула брови:
   - Знаешь, странно, теперь я  припоминаю,  что  полиция  и  в  самом  деле
задавала какие-то странные вопросы. Их интересовал и ты, Марк. Подробности я
не помню. Видишь ли, я тогда была в шоке и не уловила...  -  Она  озадаченно
нахмурилась, и я поежился. - А теперь...
   Я быстро перебил ее:
   - Глэдис, поверь мне, я не имею ни малейшего  понятия,  что  случилось  с
Джеем. Мне сообщили только рано утром. Полиция явилась ко мне, когда  я  еще
спал.  Я..,  представляешь,  кто-то  украл  мой  пистолет.  К  счастью,  это
подтвердилось, и копы оставили меня в покое. - В комнате повисло молчание, и
я заторопился:
   - Ты же знаешь, Глэдис, я старался как мог  помочь  Джею.  Извини,  но  я
понимаю и сам, что у меня это не очень-то хорошо получилось.
   - Знаю, - сказал она и, покачав головой, пристально взглянула на меня. Ее
голос стал жестким. - Да, я знаю, - с горечью повторила она, -  дорогой  мой
Марк. Нежный экс-любовник. Собираешься устроить свое частное  расследование,
не так ли? А почему это тебе взбрело в голову? Ну конечно, именно поэтому ты
и ездил сегодня к Ганнибалу. - Она бросила на меня подозрительный взгляд.
   Я откашлялся:
   - Послушай, Глэдис...
   Но она только отмахнулась. В ее глазах сверкала неприкрытая злоба.
   - Ну конечно, еще бы. - Глэдис коротко  и  резко  хохотнула.  -  А  я-то,
глупая, подумала, что ты пришел,  чтобы  в  такую  минуту  побыть  со  мной,
уверить меня, что  теперь...  О  Боже  милостивый,  не  могу  поверить!  Ах,
бедняжка Марк! Мистер Ганнибал  недавно  был  у  меня.  Приехал  в  качестве
адвоката Джея, ну и конечно, как его близкий друг. Тебе  уже  все  известно,
ведь так?  Так,  значит,  снова  шпионишь,  Марк.  Ведь  вынюхивать  -  твоя
специальность? Теперь ты следишь и за  Энн  тоже?  Уже  навестил  Ганнибала,
чтобы выяснить, кому теперь достанутся денежки Джея,  когда  он...  Убирайся
отсюда!
   - Где Энн? - упрямо набычившись, повторил я. - Я могу поговорить с ней?
   - Нет, ты не можешь поговорить с ней! - прошипела она, выплевывая  каждое
слово. Глэдис вскочила на ноги и бросилась ко мне,  как  разъяренная  фурия,
губы ее уродливо  кривились.  -  Убирайся!  -  завизжала  она.  -  Убирайся,
убирайся...
   - Замолчи, Глэдис! - прозвучал за моей спиной невозмутимый голос Энн, и я
резко обернулся. - Ты хотел меня видеть, Марк? - тихо спросила она.
   Глэдис рванулась вперед.
   - Он хочет узнать, не ты ли убила своего отца, Энн?  -  завопила  она,  и
голос ее сорвался. - Он хочет спросить это у нас обеих. -  Каждое  ее  слово
обжигало меня, словно удар хлыста. - Это из его пистолета стреляли  в  Джея,
поэтому он и... - Судорога перехватила ей горло, и Глэдис тяжело  опустилась
на диван. Голова ее свесилась на грудь. Глэдис  обхватила  руками  голову  и
окаменевшим взглядом уставилась в пол.
   - Пошли, Марк, - вздохнула Энн.
   Не взглянув на Глэдис, она повернулась и вышла из комнаты.  Я  последовал
за ней. Девушка привела меня на второй этаж в свою комнату. Закрыв  за  мной
дверь, она присела на край постели, а я так и остался стоять в  дверях.  Как
мне в эту минуту хотелось, чтобы я никогда не переступал порога этого дома!
   Энн указала мне на низкий, покрытый дамастом диван.
   Я скромно уселся на краешек:
   - Энн, то, что миссис Уэзер сказала о моем пистолете...
   - Я уже знаю об этом.
   - Ты знаешь? Как...
   - От копов. Ах, ну что ты! Конечно же прямо они ничего не сказали,  но  я
ведь  не  такая  уж  дурочка.  -  Лицо  ее  походило   на   маску.   Тусклым
невыразительным голосом она добавила:
   - Это было несложно. Я ведь  говорила  тебе,  что  почти  гениальна.  Это
помимо всего прочего.
   Она не улыбалась. Честно говоря, если бы не это убийственное равнодушие в
голосе, она была бы точь-в-точь такая же, как вчера, когда мы с ней сидели в
баре. Тот же зеленый, что и накануне, свитер и  та  же  короткая  юбка  выше
колен. Я заметил, что она тщательно подкрашена, и подумал, что, должно быть,
бедняжка просто хотела чем-то занять себя. Только лицо  ее  стало  другим  -
неподвижное, словно маска, безжизненные глаза без малейшего блеска,  глухой,
надтреснутый голос.
   Смерть близких воспринимается людьми по-разному. Одни ломаются, не  помня
себя от горя, другие,  словно  черепахи,  прячутся  в  свою  скорлупу,  горе
ожесточает их, но они скорее умрут, чем позволят кому-то стать свидетелем их
страданий.  Некоторые  просто  спиваются,  не  в  силах  пережить   любимого
человека. Энн, похоже, принадлежала к  тому  типу  людей,  которые  поначалу
внешне ведут себя очень сдержанно. И так может продолжаться  недели  и  даже
месяцы, а потом вдруг как будто что-то в них ломается  и  человек  прямо  на
глазах сходит с ума от горя. Интересно, что она подумала, узнав, что это  из
моего пистолета был застрелен ее отец? Если, конечно, она  вообще  сейчас  в
состоянии думать.
   Энн взглянула куда-то мимо меня:
   - Зачем ты пришел, Марк? Я, честно говоря, после вчерашнего была уверена,
что больше тебя не увижу. - Она немного помедлила. -  Глэдис,  так  кричала,
что я все слышала. Ты и в самом деле  уже  успел  съездить  к  Ганнибалу?  Я
кивнул:
   - Послушай, Энн. Послушай и хорошенько запомни, что  я  скажу.  Я  всегда
любил и уважал Джея, я искренне им восхищался. Ни за какие сокровища в  мире
я не согласился бы причинить ему вред. Кто-то убил его, и, клянусь  тебе,  я
узнаю, кто это сделал.
   И я увидел, как она в первый раз действительно увидела меня  и  взглянула
мне прямо в лицо.
   - Вам удалось выяснить у Ганнибала все, что вы хотели? Папа  оставил  все
мне. У меня теперь куча монет. Глэдис не получит папиных денег, и, знаете, я
этому рада. Ведь она никогда не любила его так, как я. - Ее губы искривились
в усмешке, но глаза остались по-прежнему безжизненными. - Знаете,  они  даже
не спали в одной комнате. Богом клянусь, это отнюдь не мешало  ей  спать  по
ночам как убитой. Да и ничему другому" тоже не мешало.
   - О чем это ты?
   - Ты ведь тоже об этом думал? - Она отвернулась и,  немного  помолчав,  с
горечью добавила:
   - Я не слепая, Марк. Что, я не видела, как она день за днем ходила  якобы
по  магазинам,  а  домой  возвращалась  без  единой  покупки!  Разве  ты  не
понимаешь, что я имею в виду?
   Я предпочел промолчать. Это была как раз та  самая  тема,  которой  я  не
хотел бы касаться. Так мы и сидели, думая каждый о своем, пока я не  прервал
затянувшееся молчание.
   - Почему вдруг Джей изменил свое завещание?
   - А почему бы ему и не изменить?! - быстро ответила она.  -  Ведь  Глэдис
вышла за него только из-за денег, и он прекрасно знал это. Потому и изменил.
   - Ты так считаешь? Или знаешь точно?
   - Я уверена в этом. Папа, конечно,  ни  слова  не  говорил,  можешь  быть
уверен. Он бы и не сказал никогда. Но это было ясно  как  Божий  день.  -  Я
заметил, как на скулах Энн заходили желваки. - Ну так вот, теперь она их  не
получит. Ни за что  не  получит.  -  Энн  задохнулась,  перевела  дыхание  и
неожиданно мягко произнесла:
   - Господи,  прости  меня,  как  же  я  ее  ненавижу!  -  В  горле  у  нее
заклокотало, и я отвел глаза в сторону. - Ты лучше уйди, - вдруг едва слышно
произнесла она.
   - Энн, - повернулся я к ней, - мне в самом деле  страшно  жаль.  Могу  ли
я...
   - Лучше уйди, Марк. Все изменилось с  прошлого  вечера,  и  ты;  сам  это
знаешь. Сегодня у меня нет сил даже говорить с тобой. Думать не  могу,  есть
не могу, ничего не могу...
   Вдруг неожиданно для меня окаменевшая маска ее лица будто рассыпалась  на
куски, Энн повернулась и бросилась ничком  на  подушку.  До  меня  донеслись
глухие  рыдания.  Худенькое  тело  отчаянно  сотрясалось,  и  при  виде   ее
неутешного горя у меня запершило в горле. Наконец сердце у меня дрогнуло.  Я
подошел к ней и ласково коснулся ее плеча.
   Она  резко  обернулась  и  взглянула  на  меня,   неожиданно   жалкая   и
трогательная. Тушь черными ручейками текла у нее по щекам,  помада,  которую
она так старательно наложила, теперь алела на смятой  подушке.  Крепко  сжав
губы, она махнула рукой в сторону двери.
   Я молча повернулся и вышел.
   По лестнице я спустился на первый этаж. Глэдис нигде не было.  Не  слышно
было и рыданий Энн. Дом показался мне испуганно притихшим, лишь  в  коридоре
гулким эхом отдавались мои шаги. Мне  вдруг  стало  не  по  себе,  словно  я
оказался в мавзолее или в гробнице.
   Усевшись в машину, я какое-то время сидел, стараясь  привести  в  порядок
свои мысли. Конечно, выяснить мне удалось немного, и было ли это мне на руку
или наоборот, я пока что не знал. Мне все еще не давала покоя мысль,  почему
все-таки Джея убили почти сразу  же  после  того,  как  он  изменил  условия
завещания и оставил состояние Энн Только в одном я не сомневался ни  минуты:
несмотря на то что Энн получила все деньги Джея, конечно, она не причастна к
убийству. Ни один нормальный человек не поверил бы, что  эта  девушка  могла
хладнокровно пристрелить собственного отца.
   Конечно, когда речь шла о такой девушке, я мог бы поверить очень многому,
но только не этому.
 
Глава 11 
 
   Свернув к гостеприимному  бару  неподалеку,  я  зашел  и  заказал  ром  с
содовой. Пока бармен лихо  тряс  шейкер,  я  попытался  дозвониться  Джозефу
Бордену, но потерпел неудачу. Я попробовал сделать это еще дважды - звонил и
в офис, и домой, но оба раза номер ответил  мне,  лишь  противным  комариным
писком. Надо было поискать счастья в другом месте.
   Прошло не меньше часа, прежде чем мне удалось наконец дозвониться до мисс
Стюарт, той самой дамы, которую Ганнибал привез на вечеринку  к  Уэзерам,  а
потом и до неизвестного мне Артура,  которого  Энн  подозревала  в  любви  к
кальсонам. К несчастью, беседа с ними обоими не добавила практически  ничего
нового к тому, что я и без того уже знал, и я почувствовал, как  в  груди  у
меня разрастается глухое раздражение на несправедливость судьбы.
   Мисс Марта Стюарт оказалась простой,  но  весьма  приятной  женщиной  лет
тридцати с небольшим. Я с удовольствием отметил и ее хрупкую, с  прекрасными
формами ухоженную фигурку, и свежий маникюр, и аккуратно  уложенные  волосы.
Да, конечно, она знакома с Ганнибалом уже около года, два-три раза он  водил
ее в театр, а в прошлую субботу они вместе были у Уэзеров. Очень милые люди.
Они прекрасно провели время. Попугай? Какой еще  попугай?!  О  чем  это  вы,
мистер Логан?
   Я вежливо поблагодарил и откланялся. Оставался еще Артур. Увидев  его,  я
чуть было не фыркнул - типичный школьный  зубрила.  Лицо  парня  можно  было
назвать даже красивым, если бы не подбородок, который заканчивался несколько
неожиданно где-то на полдороге, словно его обрубили топором.  К  тому  же  у
него была довольно неприятная привычка с самым глубокомысленным видом жевать
нижнюю губу. Двадцатилетний пай-мальчик, выросший "отличник".  Мне  даже  не
захотелось входить в дом. Парень беспомощно таращился на меня сквозь толстые
стекла очков, то  и  дело  кивая,  пока  я  говорил,  а  потом  быстро  и  с
готовностью ответил  на  все  вопросы.  По-моему,  возможности  поболтать  с
частным детективом показалась ему забавной, во всяком случае,  мою  лицензию
он разглядывал долго и старательно, так что  я  даже  струхнул  немного,  не
намерен ли он попробовать ее на зуб. Увы, и Артур тоже ничего не знал.
 
*** 
 
   Это был последний свидетель. Мне ничего не оставалось,  как  вернуться  к
себе в офис, взобраться на подоконник и в отчаянии шагнуть вниз. Впрочем,  с
этим можно погодить, решил я  и  постучал  в  дверь  квартиры  7  по  адресу
Маратон-стрит, 1458. Никто не откликнулся на мой призыв; я  постучал  снова,
уже погромче, и дверь распахнулась. Только другая - дверь квартиры  8,  и  я
увидел прелестное личико Айлы Вейчек.
   Мне показалось, что сегодня она не совсем  такая,  как  накануне.  Что-то
изменилось. Она была все так же хороша собой: блестящая грива  иссиня-черных
волос, соболиные брови вразлет, но накануне я так долго пожирал ее взглядом,
что обмануть меня было трудно. И в  самом  деле  в  ней  произошла  заметная
перемена - дело в том, что на этот раз Айла была одета.
   В остальном же все оставалось по-прежнему. Я пришел по делу. Мне отчаянно
нужно было разузнать как можно больше об этой проклятой вечеринке в субботу.
Но с Айлой  даже  эта  прозаическая  причина  превращалась  в  удовольствие.
Сегодня на ней было яркое платье из набивного тонкого сатина  -  не  уверен,
что именно из сатина, но то, что он тонкий,  готов  биться  об  заклад!  Мне
почему-то показалось, что даже в этой весьма легкой одежде девушка чувствует
себя  явно  неловко.  Платье,  вероятно,  должно  было  первоначально  иметь
V-образный вырез, но благодаря усилиям Айлы он превратился в  U-образный,  и
результат, надо сказать, получился весьма впечатляющий.  Я  протер  глаза  и
уставился на нее в радостном предвкушении: вот сейчас она вздохнет поглубже,
и тоненькие бретельки не выдержат. Я едва  не  облизнулся,  представив,  как
этот яркий кусочек ткани соскользнет почти до талии. А не исключено,  что  и
ниже, если, конечно, повезет.
   По губам ее скользнула ленивая улыбка.
   - Привет, Марк.
   - Привет. Я искал вас...
   - Вот как?
   - И Питера, конечно. Где он, кстати?
   - Куда-то вышел.
   - Может быть, в гараж?
   Она все так же невозмутимо улыбалась.
   - Нет, куда-то в город. А  знаете,  я  почему-то  была  уверена,  что  вы
непременно вернетесь.
   - Вот я и вернулся, только не затем, о чем вы подумали. Мне нужно  задать
вам вопросы, понимаете, - кучу вопросов. Вам обоим, кстати сказать.
   - Так входите же.
   Я вошел, и она прикрыла  за  мной  входную  дверь,  а  потом  неторопливо
направилась к другой двери, напротив, которая была широко распахнута. Скорее
всего, она вела в квартиру Питера. Айла прикрыла ее, а потом повернулась  ко
мне и лениво повела плечами.
   -  Присаживайтесь,  -  негромко  произнесла  она.  Я  воспользовался   ее
приглашением, а девушка подтащила свое кресло поближе и уютно  устроилась  в
нем, вытянув длинные стройные ноги и привычно  перекинув  одну  через  ручку
кресла.
   - Ну как, нашли  вы  того  попугая,  о  котором  вчера  спрашивали?  -  с
интересом спросила она.
   - Угу. Не исключено. Впрочем, может, я ошибаюсь. А вы уже слышали о  Джее
Уэзере?
   - А что с ним такое?
   - Он мертв - кто-то выстрелил в него. Она рывком спустила ноги на пол:
   - Мертв? Вы имеете в виду.., убит?!
   - Разве вы не слышали об этом?
   - Нет. Боже, какой ужас! - Она немного помолчала, и мне  показалось,  что
девушка испугана. Потом Айла тихо спросила:
   - Как это случилось?
   Я решил особо не распространяться:
   - Его обнаружила полиция. Убит  выстрелом  из  пистолета.  Свидетелей  не
было, и никто не знает, за что его убили.
   Она, словно не веря, покачала головой. Потом передернула плечами и  снова
закинула ноги на ручку  кресла.  Очевидно,  это  была  ее  любимая  поза.  Я
заморгал: показалась полоска ослепительно белой кожи, и мне пришло в голову,
что в комнате как-то сразу стало светлее.
   Покашляв, я прочистил горло и как можно спокойнее произнес:
   - В тот вечер, когда была вечеринка, вы не заметили, может, Джей выглядел
как-то странно?
   - По-моему, как обычно. Понимаете, мы ведь не  были  близко  знакомы.  До
этого виделись всего лишь раз - как-то зашли вместе  с  Питером,  и  он  нас
познакомил.
   - Стало быть, это Питер знал его?
   - Да, иногда выполнял его заказы. Ну, вы же понимаете:  постеры,  рисунки
для рекламных проспектов и все такое. Питеру ведь тоже надо зарабатывать  на
жизнь - так сказать, коммерческая сторона его творчества.
   - Коммерческая? Вы хотите сказать...
   - Ну конечно. Знаете, вчера вечером мне показалось, что вы не в  восторге
от моего портрета. Я не смог сдержать усмешки:
   - Какого еще портрета? Дьявольщина, вот что это было! - Айла  захихикала,
и я поспешил воспользоваться случаем. - Так, стало быть,  вы  с  Питером  не
были, что называется, старыми знакомыми Уэзера?
   - Нет, ну что вы? Просто мистеру Уэзеру нравился" Питер,  вот  он  нас  и
пригласил.
   - Айла, вы сказали вчера, что Борден попробовал свой гипноз и на  вас.  А
вы что-нибудь помните об этом? Как это было?
   - Мне еще самой не все понятно, если честно, но я все  отлично  помню.  -
Она сдвинула тонкие брови. - Он приказал мне сделать кое-что, и я  прекрасно
помню, как он это говорил: дело в том, что я все  тут  же  сделала,  как  он
сказал. Это было - ах, впрочем, какая разница! Борден даже предположил,  что
я настолько чувствительная натура, что мне и не нужно погружаться  в  транс,
представляете?
   Белоснежная  кожа  ее  бедер  слабо  мерцала  в  свете  лампы.  Она  чуть
шевельнулась,  и  я  был  ослеплен  -  мне  показалось,   что   кроме   этих
ослепительных бедер в комнате нет ничего. Я  прокашлялся  и  спросил  слегка
осипшим голосом:
   - А этот Борден, вы не помните, он позаботился о том, чтобы перед  уходом
стереть в вашей памяти все следы своих внушений?
   - Конечно. Я даже заметила  время,  когда  он  это  сделал  -  двенадцать
тридцать. Уверена, что ничего не путаю. Мы как раз собрались расходиться.
   Я подскочил на месте:
   - Вы все собрались уходить - о