дновременно?!
   - Ну конечно же  нет.  Какой  вы  странный!  Мы  с  Питером  засобирались
первыми.
   - Борден был еще  в  доме,  когда  вы  уходили?  -  Я  невольно  сглотнул
подступивший к горлу комок. Глаза у меня слезились.
   - Нет, он ушел первым. Потом мы с Питером. Все остальные еще  оставались,
когда мы попрощались. - Она немного помолчала, потом подняла на меня  глаза.
- Вам нравится?
   - Что нравится?
   - То, на что вы пялите глаза?
   Господи помилуй, вот уж действительно! Она была  права,  черт  возьми.  Я
заморгал и попытался перевести взгляд на ее лицо. На лице Айлы играла легкая
улыбка, она откинула голову на  спинку  кресла,  лениво  покачивая  длинными
стройными  ногами.  С  улыбкой  было  все  в  порядке,  но  это   кокетливое
покачивание заставило подол ее платья поддернуться чуть  выше.  По  спине  у
меня поползли мурашки.
   - Понятно. - Я откашлялся. - Это многое открывает, то  есть  скрывает.  Я
хотел сказать, мои вопросы, то есть ваши ответы...
   В общем, все ясно, пришлось напомнить себе, что у  меня  на  сегодня  еще
полно дел, а мысли были заняты совсем не тем, чем следовало. Я поднялся:
   - Огромное вам спасибо, Айла, мне пора. Она немного  приподнялась,  подол
платья скакнул еще выше, и меня бросило в пот. Похоже, что под любой одеждой
- будь то платье или кимоно - нет ничего, кроме нее самой. Под  нынешним  ее
платьицем тоже ничего  не  было,  и  мне  показалось,  что  Айла  ничуть  не
возражает против того, чтобы и я это оценил.
   Слава Богу, она наконец поднялась с кресла, и подол скользнул вниз, скрыв
от моего воспаленного воображения все, что было под ним.
   - Неужели вам и в самом деле нужно идти, Марк?
   - Когда-то ведь все равно придется уйти.
   - Но не сейчас же. Побудьте еще немного со мной. - Она шагнула  вперед  и
почти коснулась меня.
   Теперь она больше уже не  улыбалась,  не  старалась  выглядеть  забавной.
Странное волнение охватило и меня, когда я увидел ее  лицо  Невозможно  было
отвести взгляд от ее темных, как безлунная ночь, глаз, этих бровей  вразлет,
кроваво-красных  губ.  Мой  взгляд  скользнул  вниз,  к  ослепительно  белым
полушариям роскошной плоти, едва прикрытым тонкой как паутинка тканью,  и  у
меня перехватило дыхание.
   Она сделала еще один крошечный шажок,  и  я  почувствовал,  как  ее  руки
обвились вокруг меня. Острые ноготки царапнули мне шею, я застонал, мои руки
наслаждались нежностью ее  кожи.  Мои  ладони  обхватили  ее  талию,  и  мне
показалось, что она только этого и ждала - ее горячее тело прильнуло ко мне,
мягкие губы разомкнулись, голова томно откинулась, и, когда мой жаждущий рот
прильнул к ее губам, я почувствовал, что она затрепетала в моих руках.
   Наши тела слились, стали одним целым,  я  ощущал,  как  судороги  страсти
волной пробегают по ней, и с трудом заставил себя оторваться от ее губ. Одно
долгое мгновение она не отрываясь  глядела  в  мои  глаза.  Потом,  запустив
пальцы в мои волосы, она нежно заставила меня  пригнуться  и  вновь  обожгла
губы поцелуем.
   Я весь горел. Вчера вечером эта девушка показалась мне  совсем  другой  -
прекрасной и холодной, словно русалка. Сейчас же она  будто  переродилась  -
прижимаясь ко мне, она яростно извивалась, губы ее искали мой рот, а язык  и
жалил и ласкал  одновременно.  Мои  ладони  ласкали  изящные  выпуклости  ее
ягодиц, коснулись длинной грациозной спины, и я обхватил ее за плечи.
   На  мгновение  она  отпрянула,  бессильно  уронив  руки  и  позволив  мне
осторожно спустить с плеч  бретельки  платья.  Оно  легко  скользнуло  вниз,
обнажив божественную грудь; Айла не отрывала глаз от моего лица, дыхание  ее
стало прерывистым. Я освободил ее от  одежды  и  еще  раз  ласково  коснулся
спины, наслаждаясь шелковистой  гладкостью  кожи.  Она  взглянула  вниз,  на
маленький комочек платья, лежавший на полу у ее ног,  грациозно  переступила
через него и отбросила в сторону ножкой.
   Подхватив Айлу на руки, я направился к дивану и уложил ее,  оставив  лишь
на минуту, чтобы лихорадочно избавиться от одежды и наконец вытянуться рядом
с ней во весь рост. Теперь она принадлежала мне, и  я  мог  ласкать  ее  как
хотел: руками, губами, всем телом. Вдруг я почувствовал ее ладони у меня  на
груди и услышал слабый, прерывистый шепот:
   - Подожди, Марк.
   Мне  показалась,  что  прошла  целая  вечность,  прежде  чем  она   слабо
улыбнулась, и я увидел, как сомкнулись ее веки.
   - Возьми меня, Марк. Люби меня.
   Я рухнул на нее всей своей тяжестью и почувствовал, как ее  руки  яростно
сомкнулись у меня за спиной - она застонала, прижимая меня к себе. Влажные и
горячие губы терзали мои - пылающие огнем, я чуть  не  закричал  от  боли  и
острого  наслаждения,  когда  длинные,  как  у  кошки,   ногти   безжалостно
пробороздили мне спину. Вдруг тело ее обмякло и стало невероятно  податливым
и нежным, каждое прикосновение ее рук, ее грудей, ее бедер наполняло все мое
существо бесконечной благодарностью, бархатистая мягкость  и  жар  ее  плоти
опалили меня, и могучий смерч, именуемый  страстью,  подхватил  нас  и  унес
прочь.
   Уже смеркалось, когда я наконец вернулся в Фарнсуорт-Билдинг, поднялся на
четвертый этаж и привычно побрел по тускло  освещенному  коридору  к  своему
офису. За другими дверями свет уже не горел, и мои шаги гулко  отдавались  в
здании, которое казалось вымершим. Я вдруг  подумал,  что  впервые  в  своей
практике не знаю, куда идти дальше. Все ниточки, за  которые  я  хватался  с
отчаянием утопающего, вели в никуда. Мне так и не удалось вновь связаться  с
Борденом, были еще детали, которые хотелось с ним обсудить. Я по-прежнему не
видел ничего, за что можно уцепиться. Как только мне казалось, что  какая-то
мысль готова родиться у меня в голове, и я, затаив дыхание, ждал,  пока  она
окончательно  оформится,  та,  предательски   вильнув   хвостом,   мгновенно
растворялась в воздухе, словно призрачный попугай несчастного Джея.
   Вдруг я замер как вкопанный - дверь моего офиса была распахнута  настежь.
Тут я вспомнил, что милейший Люшен и его приятель не так давно почтили  меня
своим посещением, значит... Почему-то вдруг стало не по себе:  а  что,  если
они, поджидая меня, притаились в темноте за дверью? Но когда я  зажег  свет,
то убедился -  комната  пуста.  Я  немного  воспрял  духом,  тем  более  что
пистолета у меня все еще не было,  а  без  него  в  таких  ситуациях  весьма
неуютно.
   В офисе было тепло, даже душно,  рубашка  моментально  прилипла  к  телу,
поэтому я сбросил пиджак, немного ослабил  галстук  и  расстегнул  несколько
верхних пуговиц. Закатывая рукава рубашки, я обратил  внимание  на  странное
красное пятнышко у самого  сгиба  локтя  и  озадаченно  нахмурился.  Мне  не
понравилось, что я так и не смог вспомнить,  откуда  у  меня  это  проклятое
пятно, похожее на укус какого-то мерзкого насекомого.
   Усевшись за стол, я бросил взгляд на часы. Без нескольких минут семь.  За
окном сумерки, самое время отправиться домой и завалиться спать,  тем  более
что глаза у меня от усталости давно уже слипались. Я прикрыл веки,  и  перед
моим мысленным взором вновь закружились лица - Джея, Энн,  Глэдис,  Бордена,
Ганнибала, Айлы и Питера, Артура и  Марты  Стюарт.  Тяжкий  груз  всей  этой
сумасшедшей чехарды камнем давил на плечи.
   Чертов гипноз! Попугаи проклятые! Ладно, к дьяволу  все  это!  Мои  глаза
остановились на двух пухлых томиках, которые накануне дал мне  Брюс  Уилсон.
Поскольку это были книги по  гипнозу,  мое  раздражение  перекинулось  и  на
безвинные томики. Протянув руку, я швырнул  их  через  всю  комнату.  Книжки
ударились о дверь, она вдруг распахнулась, оба томика вылетели в  коридор  и
шмякнулись на пол.
   Вот так-то, Логан! Не пора ли взять себя в руки и перестать капризничать,
словно пятилетний карапуз? Не знаю,  может,  именно  эта  вспышка  ярости  и
привела меня в чувство. Я  понял,  что  пришло  время  отбросить  в  сторону
осторожность и прижать кое-кого  как  следует.  Бордена,  к  примеру,  если,
конечно, мне удастся отыскать этого мага и фокусника. И тогда  пусть  пеняет
на себя. Если мне не понравится то, что он скажет, я буду  трясти  его,  как
терьер крысу, пока не скажет то, что я потребую.
   Я бросил взгляд на часы.  Почти  семь.  Если  повезет,  я  смогу  застать
Бордена либо в конторе, либо уже дома. Я схватился за телефон.
   И вдруг я вспомнил.
   Мне необходимо быть в отеле "Феникс", номер 524.  Скорее,  скорее!  Ломая
ногти, я застегнул пуговицы на рубашке, схватил пиджак и  стремглав  выбежал
из комнаты. Одна мысль стучала в висках; как можно скорее в отель "Феникс!"
   "Отель "Феникс", - шумело  в  ушах,  -  "Феникс",  "феникс",  "Феникс"  -
большой дом ниже по Бродвею! Надо спешить". Я  чувствовал,  что  это  ужасно
важно. Стремглав выскочив за дверь, я готов был броситься  вниз,  но  что-то
дернуло меня оглянуться. Немного  помедлив,  я  вернулся,  выключил  свет  и
попытался кое-как прикрыть дверь. Ну нельзя же  в  самом  деле  уйти,  когда
дверь нараспашку?! И еще эти проклятые книги валяются на полу!
   Времени  нет,  Логан!  К  дьяволу  книги!  Беги  в  отель.  "Феникс",   -
пульсировало в моем мозгу, кровью стучало в висках. Стоя на пороге, я бросил
беглый взгляд на  книги,  чувствуя  страшное  нетерпение  в  груди.  У  меня
буквально горели пятки, голова шла кругом от  невыносимого  желания  бросить
все и бежать, бежать, спешить - в "Феникс".  Какая-то  таинственная  могучая
сила тянула меня туда.
   Я потряс головой. Что за черт, ведь я суечусь, как полусумасшедшая старая
дева! На трясущихся от напряжения ногах я медленно-медленно вернулся  назад,
подошел к книгам и с трудом поднял их негнущимися пальцами.  Название  одной
из них бросилось мне в глаза - "Гипноз", Дж. Г. Истабрука, автора,  которого
я хоть и понаслышке, но знал  как  гениального  профессора  из  Колгейтского
университета. Внезапно  я  пришел  в  страшное  возбуждение,  вспомнив,  как
Истабрук с помощью самовнушения  создал  образ  призрачного,  но  совершенно
реального на вид огромного медведя. Произошло это в больнице.
   Боже милостивый, я теряю время! Книги надо оставить на  столе  и  бежать.
Какая-то неясная мысль, точнее, воспоминание зашевелилось в  усталом  мозгу.
Возник образ этого нелепого воображаемого медведя. Я вдруг явственно  увидел
его, будто живого, - то валяющегося на белоснежных больничных простынях,  то
смешно ковыляющего по коридору. Я вспомнил, что внушение оказалось настолько
сильным, что, когда Истабрук истерически закричал, что медведь карабкается к
нему на кровать, медсестры с визгом  бросились  врассыпную  и  помчались  за
психиатром.  Я  услышал  собственный  смешок.  Вдруг  это   показалось   мне
невероятно забавным. Но смех тут же оборвался.
   Медведь и попугай. Ведь они похожи!  Попугай,  которого  бедняга  Джей  и
видел, и чувствовал у себя на плече, для всех остальных оставался невидимым.
   Ледяные мурашки побежали у меня по спине. Я  мгновенно  облился  холодным
потом и задрожал, как загнанная насмерть лошадь. Проклятый попугай! Я  будто
снова увидел сидящего напротив старину Джея, усталое и испуганное  выражение
на добром морщинистом лице, когда он махнул рукой и опустил голову.
   "Точно в полдень, Марк. Этот чертов попугай появляется ровно  в  полдень,
минута в минуту..."
   Мой взгляд упал на часы. Семь часов.  Семь  ровно,  минута  в  минуту.  Я
осторожно опустил книги на  стол,  чувствуя,  как  от  страшного  напряжения
дрожат колени и капли пота катятся по лицу. Желание бежать  сию  же  минуту,
выбраться отсюда гнало меня на улицу. Чьи-то фразы,  слова,  неясные  образы
вихрем кружились в мозгу. Брюс Уилсон, такой спокойный и уверенный в себе, я
сидел напротив него, а он говорил о... Знакомая фраза  из  книги...  И  Джей
упоминал об этом не  раз,  он  то  и  дело  повторял,  как..,  как  попугай:
"Чувствую, словно я должен..."
   Не знаю, сколько времени я простоял вот так, обливаясь потом и поглядывая
на часы. В офисе было темно. Где-то  за  окном,  словно  призраки,  мелькали
неясные фигурки людей.  Две  минуты  восьмого.  Только  две  минуты,  а  мне
показалось,  будто  прошла  вечность.  Теперь  я  обливался  горячим  потом,
чувствуя, как струйки текут по лицу, как взмокли ладони, словно я  находился
в турецких банях. И где-то внутри стал нарастать страх. И  слепящей  молнией
вспыхнули слова Брюса: "...и он ничего не будет об этом помнить".
   Даже не будет помнить!
   Судорогой смертельного ужаса  скрутило  желудок.  Это  какое-то  безумие!
Ничего подобного просто не могло случиться со мной. С кем угодно, только  не
со мной!
   Я замер у собственного стола, широко  расставив  ноги,  словно  собираясь
нокаутировать кого-то невидимого, но в комнате было темно, и я находился тут
один. Рядом ни единой души, кроме меня самого  и  бури,  бушевавшей  в  моей
душе. Наконец весь ужас происходящего дошел до меня.
   Чудовищным напряжением воли я постарался оторваться от моих  лихорадочных
мыслей, от дрожащего как в лихорадке тела и взглянуть со стороны на то,  что
со мной происходит. Одно я знал абсолютно точно: мне нужно спешить  в  отель
"Феникс". Я должен попасть туда как можно скорее. И я сам  хочу  этого.  Это
очень нужно мне. Как ни странно, но я так и не мог припомнить,  бывал  ли  я
там раньше. Кто ждет меня там, я тоже не знал. Одно было совершенно ясно:  я
должен мчаться туда сломя голову, спешить так, словно от этого  зависит  моя
собственная жизнь.
   И рядом с этим жило понимание, одно-единственное логичное объяснение тому
кошмару, который творился со мной: не мне позарез  нужно  бежать  туда,  это
нужно кому-то. Кому-то, кто смог внушить мне эту мысль, а потом стер в  моей
памяти всякое воспоминание о контакте.
   Мне  на  память  с  ужасающей  отчетливостью  пришло  крошечное   красное
пятнышко, которое я заметил  на  внутренней  стороне  предплечья,  у  самого
локтя. Леденящий душу страх заставил меня похолодеть. Я с трудом взял себя в
руки. Господи, ведь я уже не мальчик! В меня  не  раз  стреляли,  да  и  мне
случалось убивать, даже не один раз,  и  кому,  как  не  мне,  знать  мелкую
противную  дрожь,  трясущиеся  колени  и  потные  ладони,   когда   судорога
предсмертного страха сводит сердце.
   Но сейчас все было по-другому. Мне казалось, будто огромное черное облако
окутывает меня плотной удушливой пеленой. Почти реально я чувствовал  чьи-то
ледяные пальцы, впившиеся мне  в  мозг,  они  копошились  там  как  огромные
скользкие черви, пока я покорно брел в ту сторону, которую мне указывали, не
удивляясь и не задавая вопросов.
   Я не сомневался ни минуты, что мои  желания  навязаны  мне  чьей-то  злой
волей, что все это неестественно и страшно, но в то же время я твердо  знал:
я могу и должен сопротивляться.
   Стараясь ни о чем не думать, я стремительно пересек комнату,  зажигая  по
пути свет. Как только исчез окутавший меня мрак, мне показалось, что  вместе
с ним растворилась и добрая половина моих страхов. Во всяком случае, я  смог
заставить себя сесть за стол. Вытащив дрожащими пальцами сигарету, я закурил
и с наслаждением затянулся, до отказа наполнив дымом легкие и чувствуя,  что
самое страшное уже позади. Просто невероятно, как  мне  повезло,  что  я  не
бросился сломя голову вон из комнаты, даже не сделав попытки разобраться,  в
чем дело. Если бы я раньше не поговорил с Брюсом, если бы он не  всучил  мне
эти книги... Меня бросило в жар... Господи, мне просто чудовищно повезло!
   Но, Боже милостивый, как, как все  это  могло  случиться?!  Я  машинально
стащил с плеч пиджак и повесил его на вешалку.  Словно  во  сне,  я  закатал
рукав рубашки и тупо уставился на крохотное красное  пятнышко.  Когда  же  я
впервые заметил его, черт возьми? Сегодня утром.  Сегодня  рано  утром,  как
только проснулся...
   И вдруг меня словно ударило током.  Какое  там  током!  У  меня  в  мозгу
оглушительно прогрохотал гром, но я его уже не слышал. Холодный ужас  сковал
меня, и я понял, что погиб.
   Я стоял и думал: а вдруг это я убил Джея Уэзера?!
 
Глава 12 
 
   Сколько прошло времени, я не знал. Когда я очнулся, мой взгляд все так же
тупо  был  устремлен  на  багровую  точку  на  сгибе  локтя.  Мне   казалось
невероятным, такая крохотная, почти незаметная.., нет, этого не может  быть!
Я не могу поверить в это. Я не хочу  верить  в  это!  Должно  быть  какое-то
другое объяснение тому, что случилось со мной, - не это же!
   Но одно-единственное не вызывало сомнений: нелепое и  неодолимое  желание
бросить все и бежать в отель "Феникс",  вне  всякого  сомнения,  могло  быть
только  постгипнотическим  внушением,  и  ничем  иным.  Мысль  эта  казалась
безумной, но с ней пришлось смириться. Теперь оставалось лишь выяснить:  что
за всем этим стоит или, точнее, кто?
   Прошло всего пять минут - мне же они показались вечностью.
   Кто ждал меня в отеле? Если бы я промедлил еще немного,  то  он  или  она
могли бы испугаться, почему я спутал карты?  Ожидавший  меня  мог  быть  кем
угодно. Перед моим мысленным  взором  в  который  раз  за  сегодняшний  день
промелькнули лица всех тех, с кем я встречался в последние дни.  И  все  они
смеялись мне в глаза. Мысли мои разбегались. Махнув рукой, я" схватил пиджак
и выбежал из комнаты.
   Проходя через холл двумя этажами ниже, я вдруг замедлил шаги: а что, если
я не вернусь? Я взбежал по лестнице, открыл  свой  офис,  вытащил  из  ящика
стола лист бумаги и карандаш и торопливо нацарапал крупными  и  размашистыми
буквами:
 
   "Брюс Уилсон - Гипноз. Внушение - в 19.00 отправиться в  отель  "Феникс".
Обнаружил след от инъекции на руке. Возможно, в невменяемом  состоянии  убил
Джея Уэзера.
   Марк".
 
   Оставив записку на самом видном месте  на  письменном  столе,  я  кубарем
скатился по лестнице. Стоило  мне  только  выйти  на  улицу  и  повернуть  к
"Фениксу", как я вдруг явственно почувствовал, что мне стало легче дышать, в
голове прояснилось, и вновь, как ни странно, я  почувствовал  уверенность  в
себе. Теперь я уже знал, что со мной. Сам не помню, как завел машину,  мотор
взревел, и вот я уже мчусь вверх по запруженной улице.  Очнулся  я,  проехав
примерно милю. Больше терять времени нельзя. Я с остервенением выжал  педаль
и рванул вперед, пытаясь на  ходу  осмыслить  свои  действия.  Чем  ближе  я
находился к "Фениксу", тем  легче  мне  было  сосредоточиться.  Может  быть,
оттого,  что  прохладный  ветер  бил  в  приоткрытое   окно,   освежая   мое
разгоряченное лицо, а может, и совсем по другой причине.
   Руки у меня все еще едва заметно дрожали, и колени были словно ватные, но
теперь, по крайней мере, я не сидел,  как  жертвенное  животное  в  ожидании
расправы. Я уже не сходил с ума от  ужаса,  чувствуя,  как  меня  засасывает
черная безысходность, предопределенная чьей-то  злой  волей.  Теперь  я  был
совершенно уверен, что кто бы меня ни ждал - он и был убийцей  Джея.  Я  был
убежден в этом, как если бы сам видел, как он спустил курок. Еще немного - и
мы встретимся лицом к лицу. Оружия у меня нет - ничего, кроме  пары  сильных
рук, дюжих кулаков и той выучки, что приобретается на  армейской  службе,  в
уличных драках или пьяных потасовках в баре.
   Впрочем, этого маловато. А еще... Вдруг я похолодел. Ударив по  тормозам,
я услышал пронзительный визг, машина вильнула и резко остановилась. В памяти
отчетливо всплыли слова Брюса о моментальном гипнозе, о  внушенном  условном
рефлексе, когда человек вдруг падает, будто  пораженный  громом,  впадает  в
гипнотический сон при малейшем знаке или заранее заданном слове.
   А если так будет и со мной?! Тогда выходит, мне  нельзя  появляться  там.
Что с того, что я встречусь с человеком, пристрелившим Джея,  и  узнаю  цель
этого убийства, если сам после этого стану покойником? Нет, я не должен идти
в ловушку, пока не буду уверен, что голова моя по-прежнему остается ясной.
   В моей памяти всплыли все те странные несообразно