оих руках, дозволь и мне брать его в руки. А если Ты не касался его, позволь мне хранить его ради Тебя и ради того, истинного сосуда.
     Архидиакон улыбнулся, взял потир и отнес домой.
     Поднявшись наверх, в свою уютную спальню, он открыл еще одну дверь и оказался в маленькой комнатушке. Стол, два стула и аналой составляли всю ее мебель. На одной стене висело распятие, да на полке в углу стояло несколько книг. В окно виднелась церковь. Архидиакон поставил потир на стол, две-три минуты созерцал его и, пробормотав молитву, отправился завтракать.
     После завтрака он немножко погулял в саду. Его сменщик должен был появиться только завтра. Архидиакон терпеть не мог этого клирика, вечно нуждавшегося в деньгах и потому бравшегося за любую временную работу. Мысль о том, что этот сутулый зануда будет сидеть в его кресле и спать на его кровати, не на шутку мучила архидиакона. Ему не хотелось думать, что такие приятные и совершенные вещи поневоле будут служить такому пустому человеку. Он протянул руку и со вздохом коснулся расцветающей розы. "Кажется, я становлюсь сентиментальным, - подумал он. - Откуда мне знать, чего хотят мои кровать и кресло? Может, они согласны со мной, а может, и нет. Их жизнь сокрыта в Боге и мне неведома".
     - Благодарение Богу богов, - начал он напевно, - ибо извечна милость Его...
     - Мистер Давенант? - произнес чей-то голос за его спиной.
     Вздрогнув от неожиданности, архидиакон обернулся.
     Пожилой человек огромного роста заглядывал в сад поверх калитки. Где-то он его видел...
     - Д-да, - с легкой запинкой ответил архидиакон. - Давенант - это я.
     - Прошу прощения, - проговорил незнакомец, - Мне, конечно, надо было сказать "мистер архидиакон". Это я с непривычки, оговорился.
     - Ничего, ничего, - успокоил его архидиакон. - Вы ко мне? Заходите. - Он распахнул калитку и пропустил посетителя.
     Войдя, тот представился.
     - Персиммонс. Грегори Персиммонс, с вашего позволения. Я недавно купил Калли, так что мы теперь соседи. Из разговоров в деревне я понял, что вы собрались в отпуск, вот и решил поторопиться с визитом. Вы уж извините...
     - Право, не стоит, - пробормотал архидиакон. - Хотите пройти в дом, или присядем вот здесь? - он показал на садовую скамейку среди цветов.
     - Здесь, пожалуй, даже лучше, - решил Персиммонс. - Благодарю вас. - Он достал сигарету. - Я ведь пришел с просьбой, - продолжил он. - Правда, прошу я за другого, а платить буду сам.
     Архидиакон растерянно поправил очки и приготовился слушать. Тон последней фразы задел его. Фамилия "Персиммонс" вызвала в памяти визит в издательство, и теперь он был почти уверен, что слышал голос этого человека, когда уходил от Морнингтона. Он давал кому-то советы по воспитанию детей.
     - Я знаю одного священника, - говорил между тем Персиммонс, - которому для новой миссионерской церкви очень нужна всякая алтарная утварь, сосуды там и прочее. Я поговорил кое с кем в деревне - представляете, бакалейщик оказался вашим ревностным прихожанином, попался даже один хорист, - мне ведь теперь жить здесь, вот я и решил поговорить с народом, и кое-что выяснил. Если я ошибаюсь, поправьте меня.
     Кажется, у вас есть лишний потир, и он лежит без дела. Леди Сайкс-Мартиндейл подарила вашей церкви новый потир для службы, она говорила мне, вот я и подумал, не купить ли мне у вас старый для моего приятеля? За разумную цену, разумеется...
     - Да, да, понимаю, - поспешил остановить его архидиакон. - Но позвольте и мне вопрос, мистер Персиммонс. Вам не кажется, что новой церкви больше соответствует новый потир, нежели.., э-э.., подержанный? - В его улыбке, обращенной к собеседнику, проскользнуло едва заметное осуждение, в Душе же священник чисто и светло улыбнулся Христу.
     - Мой друг - изрядный оригинал, - снисходительно пояснил Персиммонс, вольготно устраиваясь на скамейке, - он терпеть не может новую утварь в алтаре. У него даже есть теория о накапливании силы и концентрации святости. Впрочем, теология - не моя область, я в ней многого не понимаю. Короче, он собирает для церкви вещи, которые много лет были в ходу, ему как-то лучше среди них. Вам это знакомо?
     - Пожалуй, знакомо, - кивнул архидиакон. - К сожалению, я едва ли смогу помочь вашему приятелю. Старый потир останется здесь.
     - Да, конечно, - кажется, посетитель понял, что допустил бестактность, - наверное, вы правы. Видимо, я не так подошел к этому делу. Но, может быть, вы еще подумаете, а? Конечно, я чужак, но уж коли я собрался жить в Фардле... Думал, знаете, куплю эту старую вещь для моего приятеля и как бы прикоснусь к здешней жизни.., этакое магнегическое переживание.., а для вас я купил бы другой, если бы вы согласились, конечно... Не знаю... - Пришелец растерянно замолчал и сидел теперь, явно расстроенный, глядя на цветы взглядом горожанина. Да и весь его вид выдавал горожанина, ушедшего на покой и стремящегося отыскать для себя местечко в новом, чуждом ему окружении. Не очень-то решительный, похоже, добросердечный, но слегка грубоватый человек, побаивающийся сложных понятий, в которых не очень разбирается... Архидиакон, проверяя свои ощущения, еще раз внимательно взглянул на посетителя и снова покачал головой.
     - Нет, - повторил он. - Простите, мистер Персиммонс, этот потир не продается. Может быть, я все же сумею вам помочь. Прямо за вашим домом, милях в восьми, есть церковь, в которой вы найдете все, что нужно Там недавно установили новый алтарь в приделе Девы Марии и заодно решили поменять утварь в двух других приделах. Если викарий не раздарил старые сосуды - неделю назад они были еще на месте, - я думаю, он с радостью вам поможет. Он славный человек, из старых Рашфортов, это боковая ветвь Гербертов.
     Старая, добрая англиканская семья. Его даже нарекли при крещении Гербертом. Во всех отношениях приятный человек, и весьма глубокой веры. Свято блюдет посты и, говорят, даже исповедует, - архидиакон понизил голос. - Впрочем, это неважно, по крайней мере, я не стану в этом разбираться. Хорошо быть архидиаконом, знаете ли, никому ничем не обязан. А к Рашфорту я вам обязательно дам записку. Нет, давайте так: я все равно собираюсь в те края, возможно, даже сегодня и поеду, и сам с ним поговорю. Если только он не все раздал, то, конечно, вам не откажет. Вы не беспокойтесь, он совсем не беден. Да он завтра же и привезет все в Калли. А если хотите, пошлет вашему другу. Где, вы говорите, у него приход? - Архидиакон с авторучкой в руке и листком бумаги на колене приветливо и выжидающе поглядывал на Персиммонса, а вокруг пошевеливали головками садовые цветы.
     Персиммонс растерялся. Он не понимал, почему бы архидиакону не отдать потир, а если тот заупрямится, рассчитывал хотя бы посмотреть на эту штуку и выяснить, где она хранится. А его вдруг загнали на другой конец графства, и непонятно, как теперь возвращаться в Фардль. Разве что сделать этого приятеля здешним уроженцем и наделить особым пристрастием именно к местным предметам.., нет, это слишком рискованно.
     - Мне не хотелось бы называть его, - доверительно заговорил Персиммонс. - Мой приятель - человек совестливый, ему стыдно признаться, что он не может купить новую утварь. Другое дело, если мы с вами уладили бы все тихо, между собой, никого не впутывая. Священники не любят признаваться в собственной бедности, правда? Вот я и говорю...
     "Черт! - подумал он. - Я, кажется, начинаю повторяться". Круглая физиономия архидиакона уже не казалась ему такой простодушной. Золотые очки поблескивали внимательно, пожалуй, даже строго. А главное, водопад слов неожиданно иссяк, сменившись неприятной тишиной.
     - Ладно, - с усилием произнес Персиммонс, - ладно, простите за беспокойство. Раз уж вы не можете отдать его...
     - Я же вам его и предлагаю! - удивленно воскликнул священник. - Или вам непременно нужен потир из Фардля?
     - Понимаете, - выговорил Персиммонс, - я ведь собираюсь здесь жить. - И торопливо прибавил:
     - Вот я и подумал, хорошо бы послать ему, то есть моему другу, как бы вместо себя, что-то такое величественное, сильное, доброе...
     - Я правильно вас понял? - недоверчиво переспросил архидиакон. - Мы же говорили о старом потире.., при чем тут величественность и доброта?
     - Я о потире и говорю, - совсем смешался Грегори. - Именно этот, старый...
     Архидиакон добродушно рассмеялся и покачал головой.
     - Нет, - сказал он. - Нет, вряд ли вы могли иметь в виду только потир. Да будь здесь сам святой Грааль, - добавил он, аккуратно надевая колпачок на авторучку, - и то слишком сильно сказано.
     Его собеседник никак не реагировал на упоминание о Граале, и это слегка разочаровало архидиакона. Он встал.
     - Вы меня простите, но мне ведь уезжать завтра, надо закончить кое-какие дела. Так говорить мне с Рашфортом?
     - Да, я был бы вам очень признателен, - неуверенно ответил Персиммонс. - А впрочем, лучше не надо. Не хочу я тратить ваше время на пустяки. Я ведь и сам могу к нему съездить. Если позволите, сошлюсь на вас. Всего доброго.
     - Да свидания, - вежливо сказал архидиакон. - Когда я вернусь, мы, наверное, еще не раз увидимся.
     Он проводил гостя до калитки, приветливо болтая, но к дому брел медленно, напряженно обдумывая весь разговор.
     Существует ли на самом деле бедная миссионерская церковь?
     А Персиммонс? Не очень-то он похож на благотворителя. А потир? Если верить сумасшедшим доводам этого археолога, вполне можно допустить, что легендарный Грааль, вдохновивший целое воинство поэтов и рыцарей, Грааль Ланселота и Галахада, Грааль таинственных дев, воспроизведенный десятки раз в древних геральдических знаках, мечта Камелота, посланник Сарраса, реликвия Иерусалима - хранится, всеми забытый, в маленькой английской деревушке.
     "Фардль, - думал он, - Кастра Парвулорум, лагерь детей... Где же еще пребывать Младенцу?" Он вошел в дом, привычно выпевая про себя: "Славьте Господа, который один творит чудеса великие, ибо вовек милость Его" <Пс. 135:3-4.>.
     Утренняя служба, по давно заведенному обычаю, начиналась в семь часов. Летом прихожан собиралось немного.
     Перед началом, как и требовал канон, архидиакон читал утренние молитвы. По четвергам ему помогал пономарь, в остальные дни он обходился без него. Но пономарь любил поспать, часто опаздывал, и ключи от церкви обычно хранились у архидиакона. Позванивая ими, он наутро, в половине седьмого, подходил к двери храма. И вот тут-то раннее утро уготовило ему неожиданность. Дверь не просто была открыта, она висела на одной петле, и замок, вырванный с мясом, лежал возле стены. Архидиакон уставился на вход, подошел поближе, присмотрелся и бросился в храм. Через несколько минут он уже уяснил себе размеры ущерба. Два ящика с пожертвованиями "на бедных" и "на храм", стоявшие возле купели, были взломаны, подсвечники в алтаре повалены, алтарная занавесь сорвана, дверь в ризницу тоже взломана, а золотые потир и дискос, память о сэре Джоне, исчезли. На добела отмытой стене чернели какие-то выцарапанные знаки.
     - Фаллические символы, - пробормотал архидиакон, слабо улыбаясь.
     Он вернулся ко входной двери и увидел на дорожке у ворот пономаря в сопровождении двух прихожанок, из тех, чья набожность проявлялась приступами, как подагра. Архидиакон помахал им рукой, и когда они подошли, сообщил о случившемся.
     - Как? Дорогой архидиакон... - завопила миссис Мейджер.
     - Как? Мистер Давенант... - вторила ей мисс Виллоуби, на правах старожила позволив себе обратиться к священнику по фамилии. Обе закончили вместе:
     - Кто же мог это сделать?
     - Странное дело, правда? - мягко произнес архидиакон.
     - Это же святотатство! - вскричала миссис Мейджер.
     - Бродяга какой-нибудь? - предположила мисс Виллоуби.
     - Таулау, вот кто нам нужен, - твердо сказал пономарь. - Хорошо ищет всякие потерянные вещи. Он, правда, веслианский методист, вряд ли ему хочется искать этих проклятых убийц. Я, пожалуй, схожу за ним, сэр?
     - А у меня брат гостит! - воскликнула миссис Мейджер. - Как удачно! Он моряк, привык там у себя ко всяким преступлениям. Даже один раз в трибунале заседал...
     Жизненный опыт удержал мисс Виллоуби от каких бы то ни было предложений. Она внимательно наблюдала за ар, хидиаконом и заметила, как прохладно он встретил энтузиазм пономаря и миссис Мейджер. Поэтому она ограничилась ни к чему не обязывающим "хм, хм!" Она знала, что даже у самых симпатичных священников бывают свои причуды.
     - Не будем беспокоить Таулау, - сказал архидиакон. - Да и вашего брата тоже, миссис Мейджер. Конечно, если он захочет взглянуть на взломанные двери - пожалуйста, но арестовывать пока некого. Да и для нынешнего суда святотатство - не очень-то подходящее обвинение, а священник - плохой обвинитель.
     - Но... - начали было пономарь и миссис Мейджер.
     - У нас ведь есть неотложное дело, - продолжал архидиакон. - Сейчас время утренней службы, не так ли?
     Джессамин, - обратился он к пономарю, - вы не могли вы привести в порядок алтарь? Хотя бы расставить подсвечники и слегка почистить. А вы, миссис Мейджер, не поправите ли занавесь? Мисс Виллоуби, если вам не трудно, приберите здесь немного. Вот так, спасибо вам, спасибо. К счастью, у меня дома есть другой потир, сейчас принесу. И вот еще что, - помедлив, серьезно сказал он, - ящики для пожертвований пусты. Я думаю, самое время внести свою лепту.
     Он опустил в каждый ящик по несколько монет, и дамы, не слишком охотно, но все же последовали его примеру.
     По дороге к дому архидиакон разрешил себе обдумать происшествие. Вряд ли бродяга станет взламывать дверь маленькой приходской церкви. Для этого нужны инструменты, значит, кто-то всерьез готовился к взлому. Но серьезного грабителя едва ли могла привлечь мелочь в ящиках для пожертвований. Выходит, ему нужен был золотой потир? Что ж, вполне возможно.., или охотились за другим потиром, тем самым, чью историю архидиакон случайно узнал в кабинете Морнингтона? В конце концов, автор книги - как же его фамилия? - мог обсуждать свои гипотезы с каким-нибудь коллекционером, с миллионером или даже с оголтелым материалистом. Пожалуй, мог... Но трудно предположить, чтобы кто-то из них отважился на грабеж. Взгляд его упал на садовую скамью, где он только вчера сидел и беседовал со странным посетителем. Не сумели купить и теперь решились...
     Персиммонс... Стивен Персиммонс, издатель... "Христианство и Лига Наций".., бедная миссионерская церковь.., святотатство.., фаллические символы... Над этим стоило подумать.
     На пороге маленькой комнаты, где он накануне разглядывал Чашу, его остановил высокий, чистый и радостный звук.
     Какая-то нездешняя нота прозвучала на миг и тут же исчезла, если вообще была. Архидиакон благоговейно преклонил колени перед старым потиром и бережно поднял его.
     Он нес его по дорожке к церкви так же, как прежде носил за литургией другие чаши, и снова становился опорой для предмета у него в руках, он был един с Чашей, он превращался в луч, в один из лучей, бьющих из этого центра, в луч, опираясь на который, священный сосуд плывет среди смертных. Правда, ощущая себя лишь средством, он не упускал из вида другие, частные составляющие сложного чувства - ритуальное движение, радость служения, спокойную ясность и незыблемость канона... "Но это - не Ты", - сказал он вслух, подходя к калитке. Часы в гостиной пробили семь; он услышал, как прошла наверх экономка, а на дороге, уже за калиткой, несколько местных жителей спешили на работу. Вдруг архидиакон заметил еще одного человека. Как и вчерашний гость, он заглядывал в сад, перегнувшись через изгородь, со старым издателем они были даже чем-то похожи, может быть - высоким ростом, но этот был еще и с бородой. Посетитель толкнул калитку и вошел в сад. От неожиданности архидиакон остановился.
     - Прошу прощения, - промолвил ранний визитер, - не эта ли дорога ведет в Фардль?
     - Она самая, - ответил архидиакон, - забирайте все время чуть вправо и не ошибетесь.
     - Спасибо, - сказал пришелец, - а то я всю ночь шел.
     Ни еды, ни денег... - Он остановился в нескольких ярдах от священника. - Вы меня извините, но я вас увидел, вот и решил...
     - Хотите перекусить? - спросил архидиакон.
     - А то как же! - ответил незнакомец, с любопытством разглядывая и его, и Чашу. - Вам-то поди не доводилось сутки голодать - ни тебе глоточка, ни тебе кусочка. - Он сделал еще один шаг вперед.
     - Зайдите на кухню, вам дадут поесть, - твердо прервал его архидиакон. - Я спешу в церковь. Если хотите поговорить со мной, дождитесь конца службы. - Он повернулся и направился по тропинке к церкви.
     Когда служба кончилась, архидиакон вернулся домой и пристроил потир в дальнем углу буфета. Дождавшись кофе, он спросил экономку, не заходил ли давешний прохожий. - - Как же, заходил, сэр, - отвечала она. - Дала я ему поесть, дала, да не больно много он съел, а через десять минут и был таков. Знаю я этот народ. Деньги ему подавай, а не завтрак. Я ему намекнула, что вы ему работу приискать можете, да куда там! Нужна ему эта работа! Он и вас дожидаться не захотел. Вот помяните мое слово - деньги ему нужны.
     В ее словах был резон, но нелепых сомнений архидиакона они не развеяли. Он хорошо помнил, что во время короткого разговора в саду внимание незнакомца было всецело поглощено Чашей, и только ей. Он явно видел ее впервые и словно хотел запомнить на всю жизнь.
     До отхода поезда оставался час. Впрочем, Шотландия может подождать. Надо было встретить другого священника, сдать церковь и повидать Рашфорта - уже не ради Персиммонса, а по своим делам. А самое главное, надо было решить, наконец, что делать со старым поцарапанным потиром, притаившимся в дальнем углу буфета, стоявшего в столовой обычного сельского дома в скромном английском приходе.
     Сперва ему пришло в голову, что потир можно отдать в банк; потом - что его надо отвезти епископу. Но до ближайшего банка было миль пять, а до епископа и все тридцать.
     К тому же Фардль находился в ведении молодого, энергичного епископа, который не любил сидеть на месте, а ловить его по вокзалам и общественным собраниям архидиакону совсем не хотелось. Да и как объяснишь епископу такое щекотливое дело? Нельзя же просто войти, поставить потир на стол и заявить: "Вот Святой Грааль. Это он, потому что я читал одну рукопись, а мой сосед хотел купить его для миссионерской церкви и говорил, что детей надо учить, чтобы они не творили зла, а храм у меня обокрали, и еще какой-то прохожий спросил дорогу в Фардль". Поверит ли этому молодой, энергичный епископ современных взглядов? Архидиакону он нравился, но не было ни малейших оснований подозревать его в терпении или в легковерии.
     Значит, сначала - банк, а потом Рашфорт. Ну а потом, денек-другой спустя, дойдет черед и до епископа. Нет, сначала телеграмма в Шотландию. Впрочем, ее можно отправить со станции.
     Архидиакон разыскал портфель - ему и раньше приходилось возить в нем церковную утварь; уложил в него Грааль - если то был Грааль; предупредил экономку, что вернется во второй половине дня, и в самом начале десятого надевал в передней шляпу. Тут в дверь постучали. Экономка открыла. На пороге стоял бродяга, интересовавшийся утром дорогой в Фардль.
     - Извините, мэм, - хрипловато произнес он, - хозяин ваш дома? А-а, вот он! Понимаете, сэр, я не хотел надоедать вам за завтраком, погулял тут немного. Вы вроде как обещали помочь мне с работой... Я, значит, работу ищу.
     - Что-то я не заметила, чтобы вы очень искали работу, - вставила экономка.
     - Да ведь работу-то мне его преподобие обещал, а не вы, мэм, - возразил незнакомец. - Так что очень вам буду благодарен, если подыщете что-нибудь.
     - Как вас зовут? - спросил архидиакон.
     - Кеджет, сэр, - ответил тот. - Сэмюэль Кеджет. Я в армии служил, сэр, и вот теперь...
     - Хорошо, мистер Кеджет, - остановил его архидиакон. - К сожалению, я спешу, мне срочно нужно в город.
     Зайдите... - он чуть было не сказал "сегодня вечером", но вовремя спохватился:
     - завтра утром, я пог