яю мистера Персиммонса ни в одном из юридических значений этого слова. Если хотите, я пойду с вами, не могу же я отказаться, когда в просьбе нет греха и просит сам судья - Начальник полиции расправил плечи. - Поскольку у меня нет оснований щадить чувства мистера Персиммонса.., честное слово, нет, - пояснил он Кеннету, уже отвернувшемуся от окна, - я бы хотел посмотреть, что за потир стоит у него на полке. Вот и все.
     - Понимаю! - одобрил просиявший начальник полиции. - Герцог, вы с нами? Мистер?.. - он нерешительно посмотрел на Кеннета. Герцог тоже на него посмотрел, и Морнинггон ответил именно ему:
     - Наверное, мне надо бы пойти. Не хочу вас задерживать, герцог, но думаю, это ненадолго.
     - Прекрасно, - кивнул герцог. - Я могу подбросить вас до ворот, подожду, а прямо оттуда поедем ко мне.
     В машине архидиакон и начальник полиции говорили о погоде. В другой машине Морнингтон объяснял герцогу ситуацию.
     - А сами вы что думаете? - выслушав, спросил герцог.
     Морнингтон скривился.
     - Certum quia imposibile, - сказал он. - Если уж выбирать чью-то сторону, я бы выбрал архидиакона. Особенно после вчерашнего, - добавил он, не сумев скрыть обиды. - Хотя, честно признаться, вся эта история - бред какой-то. Версия Персиммонса вполне убедительна - но не убеждает. Судите сами: сначала были и абзац в рукописи, и Чаша в церкви, а теперь нет ни того, ни другого.
     - Если понадобится моя помощь, чтобы досадить шефу полиции, дайте мне знать, - серьезно произнес герцог. - Однажды он назвал поэзию "непрактичной штукой".
     У ворот Калли обе машины остановились.
     - Вы зайдете с нами? - спросил начальник полиции У герцога.
     - Нет, - ответил тот, - меня это дело не касается.
     Управьтесь там побыстрее с вашими дознаниями, опознаниями и прочими делами.
     Проводив взглядом небольшую процессию, герцог достал блокнот и углубился в работу над новой пьесой в греческом стиле о Мировой войне и гибели Германской империи. Он специально выбрал классическую форму, намереваясь выразить все как можно сильнее, изобразив при этом и великое, и малое. Сцена будет представлять ближние немецкие тылы во Франции весной 1918 года; хор - француженки с оккупированных земель, а бог из машины - Сен-Дени, св. Дионисий, покровитель Франции, похожий в данном случае на Феба, то есть на Аполлона. Сейчас герцог набрасывал как раз его монолог в самом начале.

     От зеленых нив, что уцелели
     В злобном шторме, в огненной метели,
     Свыше охранимых...

     Он задумался, как лучше "Зевсом" или "Богом"?
     Тем временем Грегори Персиммонс с холодной учтивостью принимал незваных гостей. Архидиакон, напротив, так и лучился доброжелательностью.
     - Это меня вы должны винить за неожиданное вторжение, - говорил он, представляя хозяину начальника полиции. - Полковник Коннерс разыскивает наш украденный потир, он непременно хотел заглянуть к вам.
     - Я в общем-то не собирался, - пробормотал полковник, обнаружив себя в столь неловком положении, - просто архидиакон считает, что его потир мог каким-то образом попасть в Калли, вот я и решил внести ясность в это дело.
     - Наверное, это Морнингтон рассказал вам о моем потире? - поинтересовался Грегори.
     - Нет, зачем же? - удивился архидиакон. - Я и сам видел его у вас. Совершенно особые условия его хранения заставили меня поверить, что он.., очень ценен. Должен сказать, у ваших людей есть чувство юмора, - он покачал головой и вдруг забормотал полушепотом:
     - Славьте Бога богов, ибо...
     Полковник Коннерс посмотрел сначала на хозяина, потом на священника.
     - Что-то я вас не вполне понимаю, - начал он раздраженно.
     - ..ибо.., это неважно, полковник.., ибо вовек милость Его, - заключил архидиакон с сердечной улыбкой.
     Казалось, что с каждой минутой пребывания в Калли архидиакона охватывает все большая радость. Он весело поглядывал на полковника, ехидно, а то и задорно - на Персиммонса, а когда его глаза останавливались на Морнингтоне, 6 них легко читалось подлинное расположение, они ведь и впрямь успели подружиться и привязаться друг к другу.
     Грегори, напротив, смотрел на священника со все возрастающим беспокойством. Он понимал оскорбительную грубость сэра Джайлса, хотя в душе и презирал его за несдержанность (примерно так же оценивал сэр Джайлс притворную любезность самого Персиммонса), но он совершенно не видел, откуда взяться такой восторженности. Снова подумав, не перестарался ли Леддинг и не тронулся ли священник умом, он перевел взгляд на Морнингтона - ну, с этим все ясно: чувствует власть над собой и знает, что ее можно пустить в ход. Немного успокоившись, он выжидательно взглянул на полковника. С минуту все молчали. Первым не выдержал полицейский.
     - Я думаю, - не очень уверенно начал он, обращаясь к Персиммонсу, - если бы вы показали нам этот.., злополучный сосуд, архидиакон смог бы убедиться в своей ошибке.
     - Охотно, - ответил Грегори и пригласил гостей следовать за собой. Подойдя к полке, он сделал широкий жест;
     - Вот мой потир. Если угодно, могу рассказать его историю. Мне он достался... - Дальше последовало повторение легенды, которую Кеннет выслушал днем раньше.
     - Что вы на это скажете? - укоризненно обратился полковник к священнику.
     Архидиакон смотрел на потир, и лицо его было серьезно. Недавняя беспричинная веселость сменялась радостью всеохватной, танец крохотных молекул счастья ширился и готов был захватить его целиком. И снова расслышал он слабый прекрасный звук, но уже не снаружи, и даже не изнутри, а из внепространственного, вневременного, внеличностного бытия. Если это и была музыка, то музыка самого движения - звучали не вещи, а природа вещей. Чем дальше он смотрел, тем больше ощущал себя рекой, бегущей по узкому руслу, а над водою сверхъестественным светом сиял Грааль.
     - Да, - тихо промолвил архидиакон, - да, это Чаша.
     Грегори пожал плечами и повернулся к начальнику полиции.
     - Я могу дать вам адрес человека, который продал мне эту штуку, - предложил он, - а вы можете его допросить, если сочтете нужным.
     Полковник поджал губы и негромко ответил:
     - Я извещу вас, если возникнет такая необходимость.
     Кажется, наше опознание ничего не дало. Насколько мне известно, архидиакон недавно повредил голову?
     - К несчастью, это так, - подтвердил Грегори. - Это я нашел его на дороге и привез домой. Может быть, поэтому он считает, что это я его ограбил, - доверительно добавил он. - Конечно, это очень неудобно. Если пойдут разговоры, мне придется продать имение. Знаете, он-то старожил, а я - пришлый, ему скорее поверят. Я уже подумывал отдать ему этот злосчастный потир, но жалко. Люблю старинные вещи - правда, не настолько, чтобы ради них убивать священников.
     Что бы вы мне посоветовали в этой ситуации, полковник?
     Полковник задумался. Кеннет деликатно отошел, чтобы не мешать их разговору. Архидиакон, отрешившись от всего, смотрел на потир. Частью сознания он ощущал начало некоего движения, узнавал эти признаки и ждал, светло и безмятежно. За долгую практику архидиакон приучил себя, будь то на людях или в одиночестве, за работой или на отдыхе, в разговоре или в молчании, быстро собирать все силы, чтобы переноситься туда, где творится самое действие. Там, отдавшись Предвечной Причине всего сущего, влившись в поток Божественной воли, он легко плыл среди изменчивых человеческих воль, никогда и нигде не теряя совершенства терпения, мудрости, красоты и радости. Там, в этом состоянии, не было сомнений, не было и тревог, одна лишь ясность, там все обретало новые, истинные очертания. Вот и сейчас краем глаза архидиакон видел, как фигура Персиммонса в нескольких шагах от него вдруг начала разрастаться. Нет, на самом деле он и не думал увеличиваться в размерах, это недавно произнесенные им перед Чашей слова отдавались бессмысленным эхом в мироздании? Только Промысел может бросить вызов Промыслу - все другие попытки высокопарны до глупости. Грегори тщетно рвался к незаконной власти, тщетно - и довольно мерзко, как все высокопарное. В мироздании, как и в Фардле, высокопарность считается неприличной; и Грааль, простодушно содрогнувшись, слегка наклонился вперед. Тот же импульс в ту же секунду пронзил и архидиакона и выразился точно таким же движением. Чаша и человек узнали друг друга, они встретились. И всей душой приняв и признав происшедшее, архидиакон с неожиданной прытью метнулся к выходу.
     Остальные пришли в движение несколько мгновений спустя. Полковник, надумав наконец нечто, отошел вместе с Грегори в сторонку и наставлял его. Ни один из них ничего не увидел, лишь Кеннет заметил мимолетное движение, которым архидиакон схватил Чашу. Но они услышали, как он бежит, и кинулись вдогонку. Ближе всех к выходу стоял Кеннет, но и он среагировал только после того, как священник прошмыгнул мимо него. Архидиакон, привыкший преодолевать заборы и живые изгороди, мчался по дорожке. А вот Грегори с полковником на первых же шагах сбили дыхание:
     Грегори звал на бегу Леддинга, полковник - священника.
     Только молодой и длинноногий Кеннет нагнал беглеца на полпути к воротам. До сих пор он не знал, чью сторону занимает в этой истории, но, поравнявшись с архидиаконом, вдруг с непреложной ясностью понял: прав он или нет, никакие силы на свете не заставят его остановить этого симпатичного человека или помешать ему. Приняв решение, он сразу повеселел, в несколько прыжков достиг ворот, распахнул их, подскочил к машине герцога и открыл дверцу.
     Герцог, сидя за рулем, писал стихи. Констебль Патенхем неподалеку просто спал на солнышке. Но герцог, размышляя над очередной рифмой, смотрел в сторону ворот и приготовился встретить гостей еще до того, как вопли полковника ворвались в сны констебля.
     Едва архидиакон добежал до машины, Кеннет оказался рядом с водителем, захлопнул дверцу и крикнул:
     - Гоните вовсю!
     Констебль, пробужденный криками "Патенхем", резко выпрямился и увидел начальника, спешащего изо всех сил к воротам.
     - Останови его, Патенхем! - орал тот.
     Ошарашенный полицейский завертел головой. Вот машина герцога. На заднем сидении - архидиакон, на переднем, рядом с его светлостью, гость, молодой редактор из Лондона. Машина тронулась. Так кого же останавливать?
     Не герцога же! Правда, по дорожке впереди полковника бежал Грегори Персиммонс, он как раз появился из-за поворота. Констебль, не долго думая, бросился ему наперерез и поймал.
     - Да не меня, обезьяна чертова! - рявкнул на него Грегори.
     - Машину держи, бабуин, машину! - сипел подоспевший полковник. - Задержать архидиакона!
     Констебль бросил Грегори и кинулся вдогонку за машиной.
     - Стой, черт тебя побери! - взвыл полковник. - Назад, кретин!
     Совершенно сбитый с толку констебль вернулся на место. Грегори и полковник, отпихивая друг друга, рвались в машину.
     - Гони как черт! - крикнул полковник констеблю. - Может, еще поймаем.
     - Герцога, сэр? - переспросил на всякий случай ошалевший констебль.
     - Этого проклятого лицемера в рясе, - крикнул полковник так, что за четверть мили архидиакон оглянулся, решительно не согласный с таким определением. - Я его сана лишу! - бесновался полковник. - За решетку упеку!
     - Да поезжайте вы наконец! - сказал Грегори, с неудовольствием глядя на констебля, и тот поехал.
     По английским дорогам уносился прочь Грааль. Охраняли его герцог, архидиакон и редактор, а гнались за ним владелец поместья, начальник полиции и совершенно выбитый из колеи полицейский. Наверное, это нравилось ангелам на небесах.
     Во всяком случае, герцогу это нравилось. Спустя две-три минуты он осведомился у Морнингтона:
     - Я полагаю, вы знаете, что мы делаем?
     - Мы спасаем Святой Грааль, - ответил Морнингтон. - Ланселот, Пелеас и Пелинор, нет, я перепутал, прошу прощения, Боре, Персифаль и Галахад <Ланселот, Пелеас, Пелинор, Боре, Персифаль и Галахад - рыцари Круглого Стола. Двое последних - рыцари Св. Грааля.>. Вот так правильно. Архидиакон, конечно, Галахад вам герцог, вполне подойдет роль Персифаля, вы ведь не женаты? Ну а мне остается сэр Боре. Правда, я тоже не женат, а у Борса, помнится, была семья. Впрочем, это неважно. С вами-то понятно, вы - поэт, и никем, кроме Персифаля, быть не можете. А Боре был простым работягой, вроде меня. Так что вперед, вперед в Саррас! - воскликнул Морнингтон и, повернувшись к преследовавшей машине, еще раз прокричал:
     - В Саррас! Встретимся в Карбонеке <Саррас - по Томасу Мэлори - владения короля Пелеаса, властителя Нездешней Страны Иногда отождествляется с аббатством Гластонбери, основателем которого считается Иосиф Аримафейский. Замок Карбонек - замок Св. Грааля.>!
     - Господи! Да о чем это вы, наконец? - взмолился герцог.
     Морнингтон собрался ответить, но его опередил архидиакон. Он наклонился вперед, к плечу герцога, и вполне светским тоном сказал:
     - Милорд, мне неловко пользоваться вашим благорасположением, тем более что вам неизвестны все обстоятельства, из-за которых мы спешим. Мне неловко торопить вас...
     - Да? - перебил его герцог. - А мне определенно показалось, что мы торопимся. Конечно, я могу ошибаться, но пока не имею ничего против. - Говоря это, он, не снижая скорости, вписался в крутой поворот дороги. - Так вот, мы явно торопимся. Быть может, дело в том, что за нами кто-то едет...
     Морнингтон! Да перестаньте вы смеяться! Лучше бы объяснили, куда мне ехать!
     - Но право же, - запротестовал архидиакон, - не лучше ли высадить меня где-нибудь здесь?..
     - Нет, не надо, - сказал Кеннет, прекратив смеяться. - Все в порядке, герцог, я не шучу. У архидиакона там и правда Грааль.
     - Грааль? - повторил герцог, а потом снова повторил недоверчиво:
     - Грааль?
     - Да, да, именно Грааль, - заверил его Морнингтон. - Мэлори, Теннисон, Кретьен де Тру а, мисс Джесси Вестон. Как это у нее? "От романа к реальности"? Ну вот, так и получилось. Честное слово, это очень серьезно.
     Герцог бросил на него короткий внимательный взгляд.
     Час, проведенный в разговорах о почти забытом поэте, чудесным образом сблизил двух его страстных поклонников. Морнингтон тихо и ясно изложил герцогу ситуацию, и тот, выслушав, пожал плечами:
     - Хорошо. Раз вы так говорите... Но все-таки, куда мы едем?
     Кеннет повернулся, хотел что-то спросить у архидиакона, но передумал и спросил герцога:
     - А сейчас куда мы едем?
     - Насколько я понимаю, в Лондон, - ответил герцог.
     - В Лондон? - переспросил Морнингтон. - Наверное, у вас там есть дом?
     - Несколько, на выбор, - ответил герцог.
     - Что ж, поехали. Там и поговорим спокойно. А не могут они с дороги позвонить в полицию? - осведомился Морнингтон у архидиакона.
     - Едва ли, - отвечал священник. - Персиммонс не захочет впутывать власти.
     - Арестовать им нас не удастся, пока мы не остановимся, - резонно заметил герцог. - Но я не собираюсь останавливаться.
     - Арестованы на дороге герцог Йоркширский и настоятель Фардля! - выкрикнул Морнингтон. - Необычайное происшествие! Святой Грааль - в Англии? Свидетельствует отставной издатель! Покупайте вечерний выпуск! Да нет, не посмеют они нас остановить, - закончил он обычным голосом.
     - Ну что ж, в Лондон, так в Лондон, - покоряясь неизбежному, сказал герцог.
     Кеннет оглянулся на машину преследователей. "Архидиакон, конечно, потеряет свой приход, - подумал он. - Работу я уже потерял, а герцог вот-вот потеряет репутацию. Зато старый Персиммонс уже потерял Грааль, а сэр Джайлс Тамалти поубавит свою спесь, если только я доберусь до него".
     В машине, преследовавшей их, Грегори как раз думал о возможной огласке. Ему пришлось остановить полковника, собравшегося повернуть к станции, чтобы позвонить в полицию. Он попытался объяснить Коннерсу масштаб предстоящего скандала.
     - Еще неизвестно, чем кончится суд, - говорил он. - Даже если мне удастся вернуть потир, представляете, сколько народа поверит архидиакону? А клерикалы в парламенте?
     Давайте все-таки попробуем догнать герцога и все ему объяснить. Должен же он понять, что доводы рассудка на моей стороне. Разве они друзья с архидиаконом?
     - Я вообще не знал, что они знакомы, - раздраженно ответил Коннерс. - Герцог, да и все его семейство, - католики. Он же из Норфолков, его мать - урожденная Ховард.
     Поэтому мне совершенно непонятен его каприз. Разве что этот чертов священник заморочил ему голову.
     Машины неслись по дороге, Грегори пытался сообразить расклад сил. В стане противников только герцог неизвестная величина; но, в конце концов, и на герцога можно найти управу. Сэр Джайлс вхож в самые неожиданные круги.
     Грегори вспомнил, как в субботу они заходили в аптеку и обсудили вместе с ее владельцем более убедительную версию, без всяких ссылок на малахольного Стивена. С такой легендой да с полицией за спиной можно играть смело. Он усмехнулся и, прищурившись, поглядел вслед другому автомобилю. Пока он удирает, как белый небесный олень от стаи гончих. Пока. Но надежды у него мало. Позади уже лязгают зубы, кровь выступает на белой шкуре, собаки почувствовали ее вкус, и теперь их не остановишь. С Морнингтоном разберемся в два счета, это ясно, он у нас попрыгает. Архидиакону тоже не сдобровать - правда, не совсем понятно, что с ним сделать. А Грааль вернется на место, в холодное капище, уготованное ему.
     Так они и добрались до Лондона. Расстояние между машинами то сокращалось, то увеличивалось, в целом оставаясь неизменньм. По сторонам замелькали предместья. Герцог гнал машину в сторону Вест-Энда на предельно допустимой скорости и, подъехав к дому на Гровнер-сквер, резко затормозил. Морнингтон выскочил, открыл заднюю дверцу и помог выбраться архидиакону, так и не выпускавшему Чашу из рук.
     Все трое бросились к парадной двери. Герцог втащил своих попутчиков в прихожую и, схватив за руки, быстро повел через залу к дальней двери. На ходу он бросил дворецкому:
     - Твайс, если будут звонить, меня ни для кого нет дома!
     - Хорошо, ваша светлость, - ответил тот и направился к входной двери, в которую уже барабанил полковник.
     - Герцог, герцог! - завопил полковник, едва перед ними отворилась дверь. Он хотел было ринуться вперед, но наткнулся на широкую грудь слуги, тогда как герцог и его гости удалялись в неясную мглу.
     - Его светлости нет дома, сэр, - сообщил дворецкий.
     - Как это нет? Да я его только что видел! - возмутился полковник.
     - Сожалею, сэр, но его светлости нет дома, - последовал непреклонный ответ.
     - Я начальник хартфордширской полиции! - взъярился полковник. - Я представляю официальные власти!
     - Сэр, я весьма сожалею, но его светлости нет дома.
     Грегори тронул полковника за рукав.
     - Это бесполезно. Нам надо было написать или позвонить предварительно.
     - Это черт знает что! - выругался полковник. - Слушай, приятель, - обратился он к дворецкому, - я из полиции и должен видеть твоего хозяина по важному делу.
     - Сожалею, сэр, но его светлости нет дома, - сказал тот.
     - Идемте, - позвал Грегори. - Раз уж мы здесь, убедимся в моей правоте, а потом подумаем, как ее отстаивать.
     - Ну погоди, приятель, - с угрозой проговорил полковник. - Торчишь тут, вкручиваешь мне про его светлость! Передай герцогу, что я жду от него объяснений, и чем скорее, тем лучше. Надо мной еще ни разу в жизни так не издевались!
     - Сожалею, сэр, но его светлости...
     Полковник отскочил от двери, Твайс захлопнул ее и, заслышав колокольчик, неторопливо проследовал в библиотеку.
     - Ушли они? - спросил герцог.
     - Да, ваша светлость. Осмелюсь заметить, ваша светлость, один из этих джентльменов был очень огорчен. Он просил вас написать ему.
     Трое соучастников переглянулись.
     - Хорошо, Твайс, - сказал герцог. - Пока меня нет дома ни для кого, - повторил он. - После завтрака посмотрим. А сейчас приглядите, чтобы нам дали поесть, и желательно побыстрее.
     Когда дворецкий вышел, герцог поудобнее устроился в кресле и повернулся к священнику.