Нашим царем, по рожденью уж право имея на это!"
                И, возражая ему, Телемах рассудительный молвил:
                 "Ты на меня не сердись, Антиной, но скажу тебе вот что:
 390 Если бы это мне Зевс даровал, я конечно бы принял.
        Или, по-твоему, нет ничего уже хуже, чем это?
        Царствовать – дело совсем не плохое; скопляются скоро
        В доме царевом богатства, и сам он в чести у народа.
        Но между знатных ахейцев в объятой волнами Итаке
 395 Множество есть и других, молодых или старых, которым
        Власть бы могла перейти, раз царя Одиссея не стало.
        Но у себя я один останусь хозяином дома,
        Как и рабов, для меня Одиссеем царем приведенных!"
                Начал тогда говорить Евримах, рожденный Полибом:
 400         "О Телемах, это в лоне богов всемогущих сокрыто,
        Кто из ахейцев царем на Итаке окажется нашей.
        Все же, что здесь, то твое, и в дому своем сам ты хозяин.
        Вряд ли найдется, пока обитаема будет Итака,
        Кто-нибудь, кто бы дерзнул на твое посягнуть достоянье.
 405 Но я желал бы узнать, мой милейший, о нынешнем госте:
        Кто этот гость и откуда? Отечеством землю какую
        Славится Какого он рода и племени? Где он родился?
        С вестью ль к тебе о возврате отца твоего он явился
        Или по собственной нужде приехал сюда, на Итаку?
 410 Сразу исчезнув, не ждал он, чтоб здесь познакомиться с нами.
        На худородного он человека лицом не походит".
                И, отвечая ему, Телемах рассудительный молвил:
                 "На возвращенье отца, Евримах, я надежд не имею.
        Я ни вестям уж не верю, откуда-нибудь приходящим,
 415 Ни прорицаньям внимать не желаю, к которым, сзывая
        Разных гедателей в дом, без конца моя мать прибегает.
        Путник же этот мне гость по отцу, он из Тафоса родом,
        Мент, называет себя Энхиала разумного сыном
        С гордостью, сам же владыка он веслолюбивых тафосцев".
 420         Так говорил Телемах, хоть и знал, что беседовал с богом.
                Те же, занявшись опять усладительным пеньем и пляской,
        Тешились ими и ждали, покамест приблизится вечер.
        Тешились так, веселились. И вечер надвинулся черный.
        Встали тогда и пошли по домам, чтоб покою предаться.
 425 Сын же царя Одиссея прекрасным двором в свой высокий
        Двинулся спальный покой, кругом хорошо защищенный.
        Думая в сердце о многом, туда он для сна отправлялся.
        С факелом в каждой руке впереди его шла Евриклея,
        Дочь домовитая Опа, рожденного от Пенсенора.
 430 Куплей когда-то Лаэрт достояньем своим ее сделал
        Юным подросточком, двадцать быков за нее заплативши,
        И наравне с домовитой женой почитал ее в доме,
        Но, чтоб жену не гневить, постели своей не делил с ней.
        Шла она с факелом в каждой руке. Из невольниц любила
 435 Всех она больше его и с детства его воспитала.
        Двери открыл Телемах у искусно построенной спальни,
        Сел на постель и, мягкий хитон через голову снявши,
        Этот хитон свой старухе услужливой на руки кинул.
        Та встряхнула хитон, по складкам искусно сложила
 440 И на колок близ точеной постели повесила. После
        Вышла старуха тихонько из спальни, серебряной ручкой
        Дверь за собой притворила, засов ремнем притянувши.
        Ночь напролет на постели, покрывшись овчиною мягкой,
        Он размышлял о дороге, в которую зван был Афиной.

                       Гомер. Одиссея. Песнь вторая.

       ПЕСНЬ ВТОРАЯ.

                        Рано рожденная вышла из тьмы розоперстая Эос.
        Встал с постели своей возлюбленный сын Одиссея,
        В платье оделся, отточенный меч чрез плечо перебросил,
        К белым ногам привязал красивого вида подошвы,
 5     Вышел быстро из спальни, бессмертному богу подобный,
        И приказание отдал глашатаям звонкоголосым
        Длинноволосых ахейцев тотчас же созвать на собранье.
        Очень скоро на клич их на площади все собралися.
        После того как сошлись и толпа собралася большая,
 10   Вышел на площадь и он, с копьем медноострым в ладони.
        Шел не один он. За ним две резвых собаки бежали.
        Вид на него излила несказанно приятный Афина.
        Весь изумился народ, увидавши, каким подходил он.
        Сел он на месте отцовском, геронты пред ним расступились.
 15           Встал благородный Египтий и речь пред собранием начал.
        Был он летами согбен и опыт имел богатейший;
        Сын его милый, Антиф-копьеборец, отплыл с Одиссеем
        На кораблях изогнутых в конями богатую Трою.
        Был умерщвлен он в глубокой пещере свирепым Циклопом
 20   И послужил для него последней едою на ужин.
        Три еще сына остались; в числе женихов находился
        Сын Еврином, остальные в отцовском работали доме.
        Все же о первом все время он помнил, скорбя и печалясь.
        Слезы о нем проливая, он стал говорить пред собраньем:
 25           "Слушайте, что, итакийцы, пред вами сегодня скажу я!
        Не созывались у нас ни совет, ни собранье народа
        С самой поры, как отплыл Одиссей на судах изогнутых.
        Кто же теперь нас собрал? Кто почувствовал надобность в этом, –
        Из молодых ли людей кто-нибудь иль из тех, кто постарше?
 30   Что он – услышал ли весть о прибытии войска и хочет
        Все сообщить нам правдиво, раз первый об этом услышал?
        Или о деле народном другом говорить он намерен?
        Благословенным он кажется мне и отважным. Пускай он
        Счастье получит от Зевса такое, какого желает!"
 35       Кончил. С радостью речь его выслушал сын Одиссеев.
        Заговорить он рвался, на месте ему не сиделось.
        Стал в середине собранья. И скипетр вложил ему в руки
        Вестник, разумные мысли имеющий в сердце, Писенор.
                 Прежде всего к старику Телемах обратился и молвил:
 40           "Старец, тот муж недалеко, – сейчас его сам ты увидишь, –
        Тот, кто собранье созвал. Печаль мне великая нынче.
        Вести такой я не слышал, чтоб к нам приближалося войско,
        Нечего мне сообщить вам, что первый об этом я слышал.
        Не собрался говорить и о деле другом я народном.
 45   Дело идет обо мне и о бедах, на дом мой упавших.
        Две их: одна – погиб у меня мой отец благородный,
        Бывший над вами царем и всегда, как отец, вас любивший.
        Много еще тяжелее вторая беда, от которой
        Скоро погибнет наш дом и я разорюсь совершенно.
 50   К матери против желанья ее пристают неотступно,
        Как женихи, сыновья обитателей наших знатнейших,
        Прямо к отцу ее в дом обратиться, к Икарию старцу,
        Смелости нет в них,– чтоб сам он за дочь свою выкуп назначил,
        Выбрав, кого пожелает и кто ему будет приятней.
 55   Вместо того, ежедневно врываяся в дом наш толпою,
        Режут без счета быков, и жирных козлов, и баранов,
        Вечно пируют и вина искристые пьют безрасчетно.
        Все расхищают они. И нет уже мужа такого
        В доме, как был Одиссей, чтобы дом защитить от проклятья.
 60   Мы ж не такие, чтоб справиться с этим, и даже позднее
        Жалкими будем мужами, способными мало к отпору.
        О, защитил бы и я, когда бы лишь силу имел я!
        Дело творится, какого терпеть уж нельзя! Безобразно
        Гибнет мой дом. Неужели самих это вас не приводит
 65   В негодованье! Тогда постыдитесь хотя бы соседей,
        Окрест живущих! Побойтесь хотя бы богов, чтобы в гневе
        Не обратили на вас же они этих дел недостойных!
        Зевсом, владыкой Олимпа, я вас заклинаю, Фемидой,
        Что распускает собранья народа и их собирает, –
 70   Милые, вас я молю: перестаньте! И дайте мне горем
        В уединеньи терзаться! Красивопоножным ахейцам
        Не причинил ли, враждуя, обиды какой мой родитель,
        И за нее вы, враждуя, обиды теперь мне творите,
        Этих людей поощряя? Мне было бы лучше, когда бы
 75   Сами поели вы все, что лежит у меня и пасется.
        Если бы вы все поели, то скоро пришла б и расплата.
        Мы бы по городу стали ходить, приставая к вам с просьбой
        Вещи назад возвратить, пока б вы всего не отдали.
        Нынче же сердце вы мне безнадежным терзаете горем!"
 80           В бешенстве так он воскликнул и скипетр бросил на землю.
        Хлынули слезы из глаз. И жалость народ охватила.
        Все остальные безмолвно сидели, никто не решался
        Дерзко-обидное слово в ответ Телемаху промолвить.
                 Только один Антиной, ему возражая, воскликнул:
 85           "Что говоришь ты, надутый болтун необузданно буйный,
       Что нас порочишь? Желаешь пятном замарать нас позорным.
       Не женихи пред тобою ахейские здесь виноваты, –
        Мать виновата твоя, безмерно коварная сердцем!
        Третий кончается год и уж скоро наступит четвертый,
 90   Как у ахейцев в груди она дух бесконечно морочит.
        Всем надежду дает, обещается каждому порознь,
        Вести ему посылает, в уме же желает иное.
        Кроме того, против нас и другую придумала хитрость:
        Ткань начала она ткать, станок у себя поместивши, –
 95   Тонкую, очень большую и нам объявила при этом:
                – Вот что, мои женихи молодые (ведь умер супруг мой),
        Не торопите со свадьбой меня, подождите, покамест
        Савана я не сотку – пропадет моя иначе пряжа! –
        Знатному старцу Лаэрту на случай, коль гибельный жребий
 100 Скорбь доставляющей смерти нежданно его здесь постигнет, –
        Чтобы в округе меня не корили ахейские жены,
        Что похоронен без савана муж, приобретший так много. –
        Так говорила и дух нам отважный в груди убедила.
        Что ж оказалось? В течение дня она ткань свою пряла,
 105 Ночью же, факелы возле поставив, опять распускала.
        Длился три года обман, и ей доверяли ахейцы.
        Но как четвертый приблизился год и часы наступили,
        Женщина нам сообщила, которая все это знала.
        За распусканием ткани прекрасной ее мы застали.
 110 Волей-неволей тогда ей работу пришлося окончить.
        Слушай же! Вот что тебе, Телемах, женихи отвечают,
        Чтобы и ты это знал и все остальные ахейцы:
        Мать отошли и вели, чтобы шла за того, за кого ей
        Выйти прикажет отец и самой ей приятнее выйти.
 115 Если ж ахейских сынов и впредь раздражать она будет,
        Гордая теми дарами, какие Паллада Афина
        Ей в изобильи дала, – искусством в прекрасных работах,
        Разумом светлым и хитрой смекалкой, – такою, которой
        Мы и у древних не знаем ахеянок пышноволосых,
 120 Будь это Тиро, Микена в прекрасном венце иль Алкмена.
        Нет, ни одна не смогла б между них с Пенелопой сравняться
        Хитростью! Нынче, однако, ей хитрость ее не поможет.
        Будут они поедать и запасы и скот твой, покуда
        Станет упорствовать в тех она мыслях, которые в грудь ей
 125 Боги влагают. Себе она этим великую славу
        Может добыть, но тебе лишь потери большие доставит.
        Мы ж не вернемся к делам и к невестам другим не поедем
        Раньше, чем по сердцу мужа она не возьмет средь ахейцев".
                И, возражая ему, Телемах рассудительный молвил:
 130         "Как же бы из дому выгнать я мог, Антиной, против воли
        Ту, что меня родила и вскормила! Отец мой далеко,
        Жив или умер, – не знаю. Придется немало платить мне
        Старцу Икарию, если к нему мою мать отошлю я.
        И от отца пострадать мне придется. И грозно отплатит
 135 Мне божество, если вызовет мать моя страшных эринний,
        Дом покидая. К тому ж я и славой покроюсь худою.
        Нет, никогда не отважусь сказать ей подобного слова!
        Если же это не нравится вам и в гнев вас ввергает, –
        Что же! Очистите дом мой! С пирами ж устройтесь иначе:
 140 Средства свои проедайте на них, чередуясь домами.
        Если ж находите вы, что для вас и приятней и лучше
        У одного человека богатство губить безвозмездно, –
        Жрите! А я воззову за поддержкой к богам вечносущим.
        Может быть, делу возмездия даст совершиться Кронион!
 145 Все вы погибнете здесь же, и пени за это не будет!"
                     Так говорил Телемах. Вдруг Зевс протяженно гремящий
        Двух орлов ниспослал с высоты, со скалистой вершины.
        Мирно сначала летели они по дыханию ветра,
        Близко один от другого простерши широкие крылья.
 150 Но, очутившись как раз над собранием многоголосым,
        Крыльями вдруг замахали и стали кружить над собраньем,
        Головы всех оглядели, увидели общую гибель
        И, расцарапав друг другу когтями и щеки и шеи,
        Поверху вправо умчались – над городом их, над домами.
 155 Все в изумленье пришли, увидевши птиц над собою,
        И про себя размышляли, – чем все это кончиться может?
        Вдруг обратился к ним с речью старик Алиферс благородный,
        Масторов сын. Средь ровесников он лишь один выдавался
        Знанием всяческих птиц и вещею речью своею.
 160 Он, благомыслия полный, сказал пред собраньем ахейцев:
                 "Слушайте, что, итакийцы, пред вами сегодня скажу я!
        Больше всего к женихам обращаюсь я с речью моею.
        Беды великие мчатся на них. Одиссей уж недолго
        Будет вдали от друзей. Он где-то совсем недалеко!
 165 Смерть и убийство растит он для всех женихов Пенелопы!
        Плохо также придется и многим из нас, кто живет здесь,
        На издалека заметной Итаке. Подумаем лучше,
        Как женихов поскорей обуздать нам. Пускай перестали б
        Лучше уж сами, – гораздо для них это было б полезней.
 170 Не новичок я в гаданьях и дело свое понимаю.
        И с Одиссеем, смотрите, вполне все свершается точно,
        Как предсказал я в то время, когда собирались ахейцы
        Выступить в Трою и с ними пошел Одиссей многохитрый.
        Вынесши множество бедствий, товарищей всех потерявши,
 175 Всем незнакомый, домой на двадцатом году он вернется, –
        Так говорил я, и все это точно свершается нынче!"
                 Сын Полиба ему, Евримах, возражая, ответил:
                 "Было бы лучше, старик, когда б ты домой воротился
        И для ребят погадал, чтобы с ними чего не случилось!
 180 В этом же деле получше тебя погадать я сумею.
        Мало ли видим мы птиц, под ярким летающих солнцем.
        Вовсе не все предвещают из них что-нибудь. Одиссей же
        В крае далеком погиб. Хорошо бы, когда бы с ним вместе
        Гибель взяла и тебя! Прекратил бы свои ты вещанья,
 185 Не подстрекал бы и так раздраженного всем Телемаха.
        Верно, подарок в свой дом получить от него ты желаешь!
        Но говорю я тебе, и слова мои сбудутся точно:
        Если ты, с опытом долгим своим и богатым, враждебность
        Глупой своей болтовнею поддерживать в юноше станешь,
 190 Прежде всего и ему от этого будет лишь хуже,
        Ибо совсем ничего против нас он поделать не сможет.
        А на тебя мы, старик, жесточайшую пеню наложим.
        Выплатить будет ее нелегко и для сердца печально.
        А Телемаху пред всеми, кто здесь, предложил бы я вот что:
 195 Матери пусть он прикажет к отцу своему возвратиться;
        Тот же пусть свадьбу готовит, приданое давши большое,
        Сколько его получить полагается дочери милой.
        Раньше, вполне убежден я, ахейцев сыны не отстанут
        С тяжким своим сватовством. Никого мы из вас не боимся, –
 200 Ни самого Телемаха, как много бы слов он ни сыпал, –
        Ни о вещаньях твоих не печалимся. Все они вздорны!
        Ими, старик, только больше вражду ты к себе возбуждаешь.
        Будет по-прежнему здесь все добро поедаться, и платы
        Им не дождаться, покамест ахейцам согласье на свадьбу
205 Ею не будет дано. Ведь сколько уж времени здесь мы
       Ждем, за нее соревнуясь друг с другом. А время проходит,
       Новых себе мы не ищем невест для приличного брака".
                И сыну Полиба в ответ Телемах рассудительный молвил:
                 "Я, Евримах, ни тебя, ни других женихов благородных
210 Ни уговаривать, ни умолять уже больше не стану.
        Все ведь известно богам, а также известно ахейцам.
        Дайте лишь быстрый корабль мне и двадцать товарищей, с кем бы
        Всю дорогу проделать я мог и туда и обратно.
        Я собираюся в Спарту поехать и в Пилос песчаный,
 215 Там об отце поразведать исчезнувшем. Верно, из смертных
        Кто-либо сможет о нем мне сказать иль Молва сообщит мне
        Зевсова – больше всего она людям известий приносит.
        Если услышу, что жив мой отец, что домой он вернется,
        Буду я ждать его год, терпеливо снося притесненья.
 220 Если ж услышу, что мертв он, что нет его больше на свете,
        То, возвратившись обратно в отцовскую милую землю,
        В честь его холм я насыплю могильный, как следует справив
        Чин похоронный по нем, и в замужество мать мою выдам".
                 Так произнес он и сел. И встал пред собраньем ахейцев
 225 Ментор. Товарищем был безупречного он Одиссея.
        Тот, на судах уезжая, весь дом ему вверил, велевши
        Слушать во всем старика и дом охранять поусердней.
        Добрых намерений полный, к собранью он так обратился:
                 "Слушайте, что, итакийцы, пред вами сегодня скажу я!
230 Мягким, благим и приветливым быть уж вперед ни единый
       Царь скиптроносный не должен, но, правду из сердца изгнавши,
        Каждый пускай притесняет людей и творит беззаконья,
        Если никто Одиссея не помнит в народе, которым
        Он управлял и с которым был добр, как отец с сыновьями.
 235 Я не хочу упрекать женихов необузданно дерзких
        В том, что, коварствуя сердцем, они совершают насилья:
        Сами своей головою играют они, разоряя
        Дом Одиссея, решивши, что он уж назад не вернется.
        Но вот на вас, остальных, от всего негодую я сердца:
 240 Все вы сидите, молчите и твердым не смеете словом
        Их обуздать. А вас ведь так много, а их так немного!"
                 Евенорид Леокрит, ему возражая, воскликнул:
                 "Ментор, упрямый безумец! Так вот к чему дело ты клонишь!
        Хочешь народом смирить нас! Но было бы трудно и многим
 245 Всех нас заставить насильно от наших пиров отказаться!
        Если бы даже и сам Одиссей-итакиец вернулся
        И пожелал бы отсюда изгнать женихов благородных,
        В доме пространном его за пиршеством пышным сидящих,
        Было б его возвращенье супруге его не на радость,
 250 Как бы по нем ни томилась. Погиб бы он смертью позорной,
        Если б со многими вздумал померяться. Вздор говоришь ты!
        Ты же, народ, расходись! К своим возвращайся работам!
        Этого в путь снарядить пускай поторопятся Ментор
        И Алиферс – Одиссею товарищи давние оба.
 255 Думаю, долго, однако, он вести выслушивать будет,
        Сидя в Итаке. Пути своего никогда не свершит он!"
                 Так сказав, распустил он собрание быстро ахейцев,
        И по жилищам своим разошелся народ из собранья.
        А женихи возвратились обратно в дом Одиссея.
 260         Вдаль ушел Телемах по песчаному берегу моря,
        Руки седою водою омыл и взмолился к Афине:
                 "Ты, посетившая дом наш вчера и в туманное море
        Мне в корабле быстроходном велевшая плыть, чтоб разведать,
        Нет ли вестей о давно уж ушедшем отце моем милом
 265 И об его возвращеньи! Мешают мне в этом ахейцы,
        Боле ж всего – женихи в нахальстве своем беспредельном".
                 Так говорил он молясь. Вдруг пред ним появилась Афина,
        Ментора образ приняв, с ним схожая видом и речью,
        И со словами к нему окрыленными так обратилась:
 270         "Также и впредь, Телемах, не будь неразумным и слабым,
        Раз благородная сила отца излита тебе в сердце –
        Сила, с какой он всего д