, и из глаз непрерывно
        Слезы лилися. В печали по родине капля за каплей
        Сладкая жизнь уходила. Уж нимфа не нравилась больше.
       Ночи, однако, в постели он с ней проводил поневоле
 155 В гроте глубоком ее, – нежелавший с желавшею страстно.
       Все же дни напролет на скалах и у моря сидел он,
        Стонами дух свой терзая, слезами и горькой печалью.
        В даль беспокойного моря глядел он, и слезы лилися.
                Близко свет меж богинь к нему подошла и сказала:
160         "Будет, злосчастный, тебе у меня горевать неутешно!
       Не сокращай себе жизни. Охотно тебя отпускаю.
        Вот что ты сделаешь: бревен больших нарубивши, в широкий
       Плот их сколотишь, помост на плоту там устроишь высокий,
       Чтобы нести тебя мог через мглисто-туманное море.
 165 Я ж тебя хлебом, водою и красным вином на дорогу
        Щедро снабжу, чтобы голод они от тебя отвращали.
        В платье одену тебя и пошлю тебе ветер попутный,
        Чтобы вполне невредимым ты прибыл в отцовскую землю,
        Если того пожелают царящие в небе широком
 170 Боги, которые выше меня и в решеньи и в деле".
                 Так говорила. И в ужас пришел Одиссей многостойкий.
        Голос повысив, он к ней обратился со словом крылатым:
                "В мыслях твоих не отъезд мой, а что-то другое, богиня!
        Как же могу переплыть на плоту я широкую бездну
 175 Страшного, бурного моря, когда и корабль быстроходный,
        Радуясь Зевсову ветру, ее нелегко проплывает?
        Раз ты сама не желаешь, на плот ни за что не взойду я,
        Если ты мне не решишься поклясться великою клятвой,
        Что никакого другого несчастия мне не замыслишь".
 180         Так он сказал. И в ответ улыбнулась пресветлая нимфа,
        Гладя рукою, его назвала и так говорила:
                 "Ну, и хитер же ты, милый, и тонко дела понимаешь,
        Раз обратиться ко мне с такою надумался речью!
        Пусть мне свидетели будут земля и широкое небо,
 185 Стиксовы воды, подземно текущие, – клятва, ужасней
        И нерушимей которой не знают блаженные боги, –
        Что никакого другого несчастья тебе не замыслю,
        Что о тебе непрерывно заботиться буду и думать,
        Как о самой бы себе, если б это со мной приключилось.
 190 Не лишено и мое справедливости сердце, и, право,
        Дух в груди у меня не железный и ведает жалость".
                 Кончив, свет меж богинь пошла впереди Одиссея,
        Быстро шагая, за нею же следом и он устремился.
        В грот они оба глубокий вошли – богиня и смертный.
 195 Он уселся на кресло, какое недавно оставил
        Аргоубийца-вожатый, а нимфа пред ним разложила
        Всякую пищу, какою питаются смертные люди.
        Села сама пред равным богам Одиссеем, и нимфе
        Подали в пищу служанки амвросию с нектаром сладким.
 200 Руки немедленно к пище готовой они протянули.
        После того как питьем и едою вполне насладились,
        Нимфа, свет меж богинь, начала говорить Одиссею:
                 "Богорожденный герой Лаэртид, Одиссей многохитрый!
        Значит, теперь же, сейчас, ты желаешь домой воротиться
 205 В землю родную... Ну, что ж! Пусть боги пошлют тебе радость!
        Если бы сердцем, однако, ты ведал, какие напасти
        До возвращенья домой перенесть суждено тебе роком,
        Здесь бы вместе со мною ты в этом жилище остался,
        Стал бы бессмертным! Но рвешься ты духом в родимую землю,
 210 Чтобы супругу увидеть, по ней ты все время тоскуешь.
        Право, могу похвалиться, – нисколько ни видом, ни ростом
        Не уступлю я супруге твоей. Да и можно ль с богиней
        Меряться женщине смертной земною своей красотою?"
                 Нимфе Калипсо в ответ сказал Одиссей многоумный:
 215         "Не рассердись на меня, богиня-владычица! Знаю
       Сам хорошо я, насколько жалка по сравненью с тобою
        Ростом и видом своим разумная Пенелопея.
        Смертна она – ни смерти, ни старости ты не подвластна.
        Все ж и при этом желаю и рвусь я все дни непрерывно
 220 Снова вернуться домой и день возвращенья увидеть.
        Если же кто из бессмертных меня сокрушит в винно-чермном
        Море, я вытерплю то отверделою в бедствиях грудью.
        Много пришлось мне страдать, и много трудов перенес я
        В море и в битвах. Пускай же случится со мною и это!"
 225         Так говорил он. А солнце зашло, и сумрак спустился.
        Оба в пещеру вошли, в уголок удалились укромный
        И насладились любовью, всю ночь проведя неразлучно.
                 Рано рожденная вышла из тьмы розоперстая Эос.
        Тотчас плащ и хитон надел Одиссей богоравный,
 230 Нимфа ж сама облеклась в серебристое длинное платье,
        Тонкое, мягкое, – пояс прекрасный на бедра надела
        Весь золотой, на себя покрывало накинула сверху.
        После того занялась отправкою в путь Одиссея.
        Медный вручила топор, большой, по руке его точно
 235 Сделанный, острый с обеих сторон, насаженный плотно
        На топорище из гладкой оливы, прекрасное видом;
        Также топор для тесанья дала и потом Одиссея
        В дальнее место свела, где были большие деревья –
        Черные тополи, ольхи, до неба высокие сосны –
 240 Давний все сухостой, чтобы легки для плаванья были.
        Место ему указавши, где были большие деревья,
        Нимфа Калипсо, свет меж богинями, в дом воротилась.
                 Начал рубить он деревья. И быстро свершалося дело.
        Двадцать стволов он свалил, очистил их острою медью,
 245 Выскоблил гладко, потом уравнял, по шнуру обтесавши.
        Нимфа Калипсо меж тем бурав принесла Одиссею.
        Бревна он все просверлил и приладил одно ко другому,
        Брусьями бревна скрепил и клинья забил между ними.
        Точно такого размера, какого обычно готовит
 250 Дно корабля грузового кораблестроитель искусный, –
        Сделал такой ширины свой плот Одиссей многоумный.
        После того над плотом помост он устроил, уставив
        Часто подпорки и длинные доски на них постеливши.
        Мачту в средине поставил, искусно к ней рею привесил,
 255 Чтобы плотом управлять, и руль к нему крепкий приладил.
        Сделал потом по краям загородку из ивовых прутьев,
        Чтоб защищала от волн, и лесу немало насыпал.
        Нимфа, свет меж богинь, холста принесла, чтобы сделать
        Парус на плот. Одиссей изготовил прекрасно и это.
 260 К парусу брасы потом подвязал, и фалы, и шкоты,
        Плот потом рычагами спустил на священное море.
                 День четвертый пришел, и кончено было с работой.
        В пятый день Одиссея отправила нимфа в дорогу,
        Платьем одевши его благовонным и вымывши в ванне.
 265 Мех один ему с черным вином на плот положила,
        Больших размеров другой – с водою, в мешке же из кожи –
        Хлеба, а также в большом изобильи различных припасов.
        Ветер попутный послала ему, не вредящий и мягкий.
        С радостным духом он ветру свой парус подставил и поплыл.
 270         Сидя на крепком плоту, искусной рукою все время
        Правил рулем он, и сон на веки ему не спускался.
        Зорко Плеяд наблюдал он и поздний заход Волопаса,
        Также Медведицу – ту, что еще называют Повозкой.
        Ходит по небу она, и украдкой следит Ориона,
 275 И лишь одна непричастна к купанью в волнах Океана.
        С нею Калипсо, свет меж богинь, Одиссею велела
        Путь соглашать свой, ее оставляя по левую руку.
        Целых семнадцать уж дней он по морю путь совершал свой.
        На восемнадцатый день показались тенистые горы
 280 Края феаков, совсем невдали от пловца. Походили
        В море мглисто-туманном на щит боевой эти горы.
        От эфиопов меж тем возвращался Земли Колебатель.
        Издалека уж, с Солимских он гор заприметил, как море
        Переплывал Одиссей. Сильней он разгневался сердцем
 285 И, покачав головой, обратился с такой к себе речью:
                 "Что это значит? Ужели решили насчет Одиссея
        Боги иначе, как только в страну эфиопов я отбыл?
        Он уже близок к земле феакийской, где должен избегнуть
        Крепкой петли тех несчастий, которые терпит все время.
 290 Но еще досыта горя надеюсь ему я доставить".
                 Быстро он тучи собрал и море до дна взбудоражил,
        В руки трезубец схватив. И разом воздвигнул порывы
        Самых различных ветров и тучами землю и море
        Густо окутал. Глубокая ночь ниспустилася с неба,
 295 Евр столкнулись и Нот, огромные волны вздымая,
        И проясняющий небо Борей, и Зефир быстровейный.
        У Одиссея расслабли колени и милое сердце,
        В сильном волненьи сказал своему он отважному духу:
                 "Горе, несчастному мне! О, чем же все кончится это?
300 Страшно боюсь я, что всю сообщила мне правду богиня,
        Мне предсказавши, что множество бед претерплю я на море,
        Прежде чем дома достигну. И все исполняется нынче.
        Сколькими тучами вдруг обложил беспредельное небо
        Зевс! Возмутил он все море, сшибаются яро друг с другом
 305 Вихри ветров всевозможных. Моя неизбежна погибель!
        Трижды блаженны данайцы – четырежды! – те, что в пространном
        Крае троянском нашли себе смерть, угождая Атридам!
        Лучше бы мне умереть и судьбу неизбежную встретить
        Было в тот день, как в меня неисчетные толпы троянцев
 310 Сыпали медные копья над трупом Пелеева сына!
        С честью б я был погребен, и была б от ахейцев мне слава.
        Нынче же жалкою смертью приходится здесь мне погибнуть".
                 Так говорил он. Внезапно волна исполинская сверху
        С страшным обрушилась шумом на плот и его закрутила.
 315 Сам он далеко упал от плота, из руки ослабевшей
        Выпустив руль. Пополам разломилась на самой средине
        Мачта от страшного вихря различных сшибавшихся ветров.
        В море далеко снесло и помост и разорванный парус.
        Сам Одиссей под водой очутился. Мешал ему сильно
 320 Вынырнуть тотчас напор вздымавшихся волн исполинских.
        Сильно одежда мешала, ему подаренная нимфой.
        Вынырнул он наконец из пучины, плюясь непрерывно
        Горько-соленой водою, с его головы нистекавшей.
        Как ему ни было трудно, но все ж о плоте не забыл он.
 325 Вплавь через волны за ним погнался, за него ухватился
        И в середине уселся плота, убегая от смерти.
        Плот волна и туда и сюда по теченыо носила.
        Так же, как северный ветер осенний гоняет равниной
        Стебли колючие трав, сцепившихся крепко друг с другом, – -
 330 Так же и плот его ветры по бурному морю гоняли.
        То вдруг Борею бросал его Нот, чтобы гнал пред собою,
        То его Евр отдавал преследовать дальше Зефиру.
                 Кадмова дочь Левкотея, прекраснолодыжная Ино,
        Тут увидала его. Сначала была она смертной,
 335 Нынче же в безднах морских удостоилась божеской чести.
       Стало ей жаль Одиссея, как, мучась, средь волн он носился.
       Схожая летом с нырком, с поверхности моря вспорхнула,
       Села на плот к Одиссею и слово такое сказала:
                 "Бедный! За что Посейдон, колебатель земли, так ужасно
340 Зол на тебя, что так много несчастий тебе посылает?
        Но совершенно тебя не погубит он, как ни желал бы.
        Вот как теперь поступи – мне не кажешься ты неразумным.
       Скинувши эту одежду, свой плот предоставь произволу
        Ветров и, бросившись в волны, работая крепко руками,
 345 Вплавь доберися до края феаков, где будет спасенье.
        На! Расстели на груди покрывало нетленное это.
        Можешь с ним не бояться страданье принять иль погибнуть.
        Только, однако, руками за твердую схватишься землю,
        Тотчас сними покрывало и брось в винно-чермное море,
 350 Сколько возможно далеко, а сам отвернися при этом".
                 Так сказавши, ему отдала покрывало богиня
        И погрузилась обратно в волнами кипевшее море,
        Схожая видом с нырком. И волна ее черная скрыла.
                 Начал тогда размышлять про себя Одиссей многостойкий.
355 Сильно волнуясь, сказал своему он отважному сердцу:
                 "Горе мне! Очень боюсь я, не ткет ли мне новую хитрость
        Кто из бессмертных богов, мне советуя плот мой оставить.
        Нет, не послушаюсь я! Еще далеко, я заметил,
        Берег земли, где, сказала она, мне прибежище будет.
 360 Дай-ка, я так поступлю, – и будет всего это лучше:
        Время, пока еще крепко в плоту моем держатся бревна,
        Буду на нем оставаться и все выносить терпеливо.
        После того же как волны свирепые плот мой разрушат,
        Вплавь я пущусь: ничего уж тогда не придумаешь лучше!"
 365         Но между тем как и сердцем и духом об этом он думал,
        Поднял большую волну Посейдаон, земли колебатель,
        Страшную, с верхом нависшим, и в плот Одиссея ударил.
        Так же, как вихрь, налетевший на кучу сухую соломы,
        В разные стороны мигом разносит по воздуху стебли,
 370 Так весь плот раскидала волна. За бревно уцепившись,
        Как на коня скакового, верхом на него он уселся.
        Скинул одежду с себя, что ему подарила Калипсо,
        Грудь себе быстро одел покрывалом богини и, руки
        Вытянув, вниз головой в бушевавшее кинулся море,
 375 Плыть собираясь. Увидел его Земледержец-владыка,
        И головою повел, и сказал про себя, усмехаясь:
                 "Плавай теперь, настрадавшись, по бурному морю, покуда
       К людям, питомцам Зевеса, в конце ты концов не прибудешь.
        Тем, что случилось, и так не останешься ты недоволен!"
 380         Так он сказал и, хлестнувши бичом лошадей длинногривых,
        В Эги вернулся к себе, где дворец у него знаменитый.
        Новая мысль тут пришла Афине, рожденной Зевесом.
        Загородила богиня дороги ветрам бушевавшим,
        Всем приказала им дуть перестать и спокойно улечься,
 385 Только Борея воздвигла. И спереди срезала волны,
        Чтоб наконец Одиссей, от богов происшедший, достигнул
        Веслолюбивых феаков, и Кер избежавши и смерти.
                 Долго, два дня и две ночи, по сильной волне он носился,
        Сердцем смущенным не раз пред собою уж видя погибель.
 390 Третий день привела за собой пышнокосая Эос.
        Ветер тогда прекратился, и море безветренной гладью
        Пред Одиссеем простерлось. Высоко взнесенный волною,
        Зорко вперед заглянул он и землю вблизи вдруг увидел.
        С радостью точно такою, с какою относятся дети
 395 К выздоровленью отца, который в тяжелой болезни,
        Богом враждебным сраженный, лежал и чах все сильнее,
        После же боги, на радость им всем, исцеляют больного, –
        Радость такую же вызвали лес и земля в Одиссее.
        Поплыл быстрей он, ступить торопяся на твердую землю.
 400 Столько, однако, проплывши, за сколько кричащего мужа
        Можно услышать, он шум услыхал у прибрежных утесов.
        Волны прибоя кипели, свирепо на берег высокий
        С моря бросаясь, и весь был он облит соленою пеной.
        Не было заводи там – защиты судов – иль залива,
 405 Всюду лишь кручи виднелись, суровые скалы и рифы.
        У Одиссея ослабли колени и милое сердце.
        В сильном волненьи сказал своему он отважному духу:
                 "Горе великое! Дал мне увидеть нежданную землю
       Зевс, переплыл невредимо я эту пучину морскую,
 410 Но никакого мне выхода нет из моря седого.
        Острые скалы повсюду. Бушуют вокруг, расшибаясь,
        Волны, и гладкой стеной возвышается берег высокий.
        Море у берега очень глубоко; никак невозможно
        Дна в нем ногами достать и гибели грозной избегнуть.
 415 Если пристать попытаюсь, то волны, меня подхвативши,
        Бросят на твердый утес, и окажется тщетной попытка.
        Если ж вдоль берега я поплыву и найти попытаюсь
        Где-нибудь тихую заводь морскую иль берег отлогий, –
        Сильно боюсь я, чтоб буря, внезапно меня подхвативши,
 420 Не унесла в многорыбное море, стенящего тяжко,
        Иль чтоб не выслало мне божество одного из огромных
        Чудищ из моря, питаемых в нем Амфитритою славной.
        Знаю ведь я, как сердит на меня Посейдон-земледержец".
                Но между тем как рассудком и духом он так колебался,
 425 Вдруг понесен был огромной волной он на берег скалистый.
        Кожу бы всю там содрал он и кости себе раздробил бы,
        Если бы вот чего в сердце ему не вложила Афина:
        Прыгнув, руками обеими он за скалу ухватился.
        Там он со стоном висел, покамест волна не промчалась.
 430 Так он ее избежал. Но вдруг, отразившись обратно,
        Снова его она сшибла, далеко отбросивши в море.
        Если полипа морского из домика силою вырвать,
        Видно на щупальцах много приставших к ним камней мельчайших;
        Так же и к твердому камню утеса пристала вся кожа
 435 С рук Одиссея. Его же волна с головою покрыла.
        Тут бы, судьбе вопреки, и погиб Одиссей несчастливый,
        Если б присутствия духа в него не вложила Афина.
        Вынырнув вбок из ревущей волны, набегавшей на скалы,
        Поплыл вдоль берега он и на землю глядел, не найдется ль
 440 Где-нибудь тихая заводь морская иль берег отлогий.
        Вдруг, плывя, добрался он до устья реки светлоструйной.
        Самым удобным то место ему показалось: свободно
        Было оно и от скал и давало защиту от ветра.
                 Сразу узнал он впаденье потока и духом взмолился:
 445         "Кто бы ты ни был, владыка, внемли мне! Молюсь тебе жарко,
       От Посейдоновых страшных угроз убегая из моря.
        Даже в глазах у бессмертных достоин почтения странник,
        Их о защите молящий, – вот так, как теперь, пострадавший,
        Я к теченьям твоим и коленям твоим припадаю!
 450 Сжалься, владыка! Горжусь, что тебя о защите молю я!"
                 Тотчас теченье поток прекратил и волну успокоил.
        Гладкою сделал поверхность пред ним и спас его этим
        Около устья реки. Подкосились колени и руки
        У Одиссея. Совсем его бурное море смирило.
 455 Все его тело распухло; морская вода через ноздри
        И через рот вытекала, а он без сознанья, безгласный
        И бездыханный лежал: в усталости был он безмерной.
                 После того как очнулся, и дух в его сердце собрался,
        Прежде всего отвязал он с себя покрывало богини
 460 И покрывало пустил по реке, впадающей в море.
        Быстро оно на волнах понеслось по теченью, и в руки
        Ино его приняла. И выбрался он из потока,
        Лег в тростнике и к земле плодоносной припал поцелуем.
                 Сильно волнуясь, сказал своему он отважному сердцу:
 465         "Что ж это будет со мной? И чем все кончится это?
        Если возле реки тревожную ночь проведу я,
        Сгибну я здесь, укрощенный холодной росою и вредным
        Инеем: обморок сделал совсем нечувствительным дух мой.
        Воздухом веет холодным с реки с приближением утра.
 470 Если ж на холм я взойду и в этой вон роще тенистой
        В частых лягу кустах, и прозяблость меня и усталость
        Там покинут, и сон усладительный мной овладеет, –
        Как бы, боюсь я, не стать для зверей мне добычей и пищей!"
                 Вот что, в уме поразмыслив, за самое лучшее счел он:
 475 К роще направил свой путь. Она на пригорке открытом
        Близко лежала от речки; пробрался под куст он двойной там
        Сросшихся крепко друг с другом олив – благородной и дикой.
        Не продувала их сила сырая бушующих ветров,
        Не пробивало лучами палящими яркое солнце,
 480 Не проникал даже до низу дождь, до того они густо
        Между собою ветвями сплелись. Одиссей погрузился
        В эти кусты и под ними нагреб себе тотчас руками
        Мягкое ложе из листьев опавших, которых такая
        Груда была, что и двое и трое б могли в ней укрыться
 485 В зимню