ил своему премьер-министру Бер-
мяте:  "Поверхностность - порок в почетных лицах,  поставленных высоко
над народом".  Похоже,  что осмотр изготовленного к бою и походу флота
был  все-таки  поверхностным.  Из  четырех "достраивающихся громадин",
предъявленных государю 16-го июня,  на  рейде  оказалось  только  три,
"Князь Суворов",  "Император Александр III" и "Бородино", однотипный с
"Александром III" броненосец "Орел", порвав швартовые канаты, которыми
он крепился к достроечной стенке, накренился и утонул. Не перевернулся
вверх килем только потому,  что девятиметровой глубины для такого  ма-
невра было недостаточно.
   Броненосец быстро поднимут,  подправят и пошлют в Цусиму,  где  он,
получив в первый день побоища пять двенадцатидюймовых,  два десятидюй-
мовых,  девять восьмидюймовых,  тридцать шесть шестидюймовых и два де-
сятка  более  мелких снарядов,  на второй день безнадежно проигранного
сражения сдастся в плен.  И слава богу, спасено семьсот девяносто душ!
Японцы  броненосец починят и введут в состав своего флота,  так же как
эскадренный броненосец "Император Николай I",  который  будет  плавать
под именем почти "Ники" - "Ики", и броненосцы береговой обороны "Синя-
вин" и "Апраксин",  переименованные японцами соответственно в "Мисима"
и "Окиносима".  "Орлу" дадут имя "Ивами". А эскадренный миноносец "Бе-
довый", на котором приплывет в плен сам инициатор и предводитель похо-
да адмирал Рожественский, будет до 1913 года плавать под именем "Сацу-
ки".
   Дневник императора.  29-го августа. Воскресенье. Поехали к обедне с
   детьми в 9 3/4, т.к. после нее отправился с Мама и
Мишей на "Царевну". Сейчас же снялись и пошли к Кронштадту. Завтракали
на пути.  Пройдя входные бочки,  увидели 2-ю эскадру Тихого океана под
флагом Рожественского, уходящую в Ревель. Нагнали ее, пройдя серединою
обеих колонн. Поравнявшись с головными судами, подняли штандарт Мама и
вся  эскадра произвела салют.  Очень торжественная и красивая картина.
Прибавив ходу,  вышли из строя эскадры и повернули назад.  Это было на
высоте  Красной Горки.  Приближаясь к Кронштадту встретили эскадру под
флагом Бирилева,  составленную из судов учебных отрядов,  и тоже выхо-
дившую в море.  Пришли на Петергофский рейд в 3 1/2 и пили чай на "Ца-
ревне".  Переждали ливень,  после кот. прояснило и мы съехали на берег
чрезвычайно довольные удавшеюся экспедицией.
   Читал много.  Вечер провели как всегда. Что ж, если бы целью экспе-
   диции Рожественского была задача произвести
впечатление на собственного царя,  моряков можно было бы поздравить  с
успехом.
   Корабль не иголка, в карман не спрячешь, а перед войной, да особен-
но во время войны,  противники друг за другом следят самым пристальным
образом,  так неужели никто не сказал царю,  что при относительном ра-
венстве русского флота с японским по броненосцам, японцы втрое превос-
ходят наш флот в крейсерах,  а против девяти русских эсминцев выставят
шестьдесят семь своих...
   29-го августа дед тоже катался по воде где-то  посередине  примерно
между Санкт-Петербургом и Цусимой.
   Кажется N 128. Иркутск. Августа 29. 1904 г. Дорогая голубка Кароля!
   Как видишь, я воспользовался своей командировкой и снова переехал
Байкал и очутился в Иркутске,  куда решил приехать  посмотреть  город,
который я не видел при моем проезде первый раз.
   Иркутск довольно большой и красивый город,  очень оживлен, особенно
теперь,  в военное время. Расположен он на правом берегу р. Ангары, от
которой перпендикулярно тянется через весь город (четыре версты) глав-
ная улица "Большая". Собственно из улиц города эта только одна и может
называться хорошей улицей.  На ней  (единственной)  имеется  мостовая,
здесь сосредоточены торговые помещения и большие хорошие здания, осве-
щается она электричеством. Остальные улицы пыльны, малы и застроены по
большей части небольшими деревянными зданиями. Хотя сибиряки и считают
Иркутск столицей Сибири, но мне кажется это название больше приличест-
вовало бы г.  Томску.  Лично мне последний больше нравится.  К тому же
теперь он стал вероятно гораздо лучше,  чем 8 лет тому назад,  когда я
там  был.  К сожалению,  никаких удовольствий в Иркутске я получить не
могу.  Завтра тут открывается зимний театральный сезон. Приехала опер-
ная  труппа,  для открытия сезона завтра идет "Жизнь за Царя".  С удо-
вольствием бы пошел в театр,  но...  нужно  уезжать.  Все  развлечения
здесь  сводятся  к питью и еде в довольно хорошем и дорогом ресторане,
где слушал и музыку - порядочную.  Завтра утром уезжаю отсюда,  и  так
как на сутки остановлюсь еще в Чите,  то в Борзе буду числа 2-го, 3-го
Сент.  Пока полк продолжает стоять так же,  как и стоял. Из неприятных
новостей  могу сообщить о появлении в Борзе заболеваний брюшным тифом.
У нас в полку было три случая.  Возможно,  если заболевания не прекра-
тятся,  то  штаб  полка переведут куда-нибудь в другое место.  О нашем
движении на Восток продолжают только говорить.
   Сочувствую твоему одиночеству после отъезда племянницы и желаю пос-
корее успокоиться и придти в наилучший порядок в своих мыслях и в сво-
ем настроении. Пиши пожалуйста, что предпримешь на зиму: останешься ли
в Ивановском или уедешь куда-либо.  С своей стороны не хочу давать ни-
каких советов на этот счет.  Поступай так,  как найдешь лучше и прият-
нее.
   Дела наши на Востоке,  как ты и сама знаешь, все неважны. От Ляояна
наши удалились к Мукдену, а оттуда остается недалеко до Харбина. Приб-
лижается теперь самый решительный фазис войны;  вместе с этим является
надежда и на то или иное окончание всей этой канители.
   Я вполне  здоров  и  благополучен.  Чувствую себя довольно скверно.
Как-то тупеешь и дуреешь от этого безделья и этой неопределенности по-
ложения. Ни писать, ни читать не хочется, не хочется подчас даже и ду-
мать. С удовольствием бы сел сегодня в экспресс и уехал в Москву..., а
нужно опять тащиться в Борзю. Планида, черт возьми!
   Ну, до свидания, деточка! Привет мой сердечный тебе и твоим родите-
лям и всем меня помнящим!  Крепко, крепко целую тебя, дорогая, и обни-
маю.
   Весь твой Н. Кураев. Пиши! На привычную жизнь царя в "условиях тяж-
   ких испытаний" упала, вернее,
лишь надвинулась тень грозовой тучи - трагической, неизлечимой болезни
сына,  полученной в наследство от Гессен Дармштадтских предков. В роду
у  матери гемофилия,  несворачиваемость крови,  была болезнью наследс-
твенной.  Природе было угодно, чтобы беда эта передавалась только муж-
чинам, обрекая их на раннюю смерть.
   Дневник императора. 8-го сентября. Среда. В 11 час. поехал к обедне
   с детьми. Завтракали одни. Аликс и я были
очень обеспокоены кровотечением у маленького Алексея,  которое продол-
жалось с перерывами до вечера из пуповины!  Пришлось выписать Коровина
и хирурга Федорова;  около 7 час.  они наложили повязку. Маленький был
удивительно спокоен и весел! Как тяжело переживать такие минуты беспо-
койства!
   День простоял великолепный. Так же как в день рождения сына, в день
   первой тревоги, которая прод-
лится не  минуты и не часы,  а будет рядом до конца жизни,  царь забыл
про прогулку.
   9-го сентября.  Четверг.  Утром  опять на повязке была кровь;  с 12
   час. до вечера ничего не бы-
ло. Маленький  спокойно провел день,  почти не плакал и успокаивал нас
своим здоровым видом!
   В 10 час.  началось освящение церкви Л.-Гв. Драгунского полка в но-
вом его расположении.  Около 12 час. служба окончилась, после парада в
пешем строю, пошел в манеж, где был приготовлен завтрак. Выпив за здо-
ровье полка, вернулся домой в 12 1/2 час. Завтракала Стана; она завтра
уезжает в Крым.  Погулял с Аликс, потом еще один. Целый день стоял ту-
ман. Обедал в спальне. Вечером читал.
   Дед был изнурен,  тяготился морально,  но внешне его жизнь была до-
вольно спокойной, однако кончилась эта безоблачность и для него.
   Дед не принадлежал к тем лицам, что, поощряя смелость в других, са-
ми ее не имеют.
   Ст. Борзя.  Сентября  9-го дня.  1904.  Дорогая голубка Кароля!  По
   возвращении в Борзю из командировки я получил здесь твое письмо.
Должен сказать, моя дорогая, что меня очень беспокоит твое сообщение о
том,  что у тебя не проходят головные боли.  Ты бы должна  посерьезнее
отнестись к этому и обратиться хотя бы к Доротее Игнатьевне.  Напрасно
ты,  голубка,  тревожишь себя мыслью о том,  что полк  скоро  двинется
дальше.  Кажется этому не суждено будет сбыться,  и мы,  чего доброго,
простоим здесь все время. До сих пор по крайней мере нас еще не двига-
ют.  Нового в Борзе ничего нет, на театре войны затишье. Прихожу прямо
в ужас при мысли о том,  что может быть придется зимовать в Борзе. Де-
лать все время нечего; я даже ударился в картежную игру (винт), и ред-
кий день проходит без винта.  Но и это начинает надоедать, и кажется я
скоро брошу и карты. Иногда играем дуэт - скрипка и мандолина; но осо-
бенного удовольствия от этих дуэтов не получаю.
   На днях  я  порядочно-таки поссорился с помощником командира нашего
полка.  Он (довольно грубое животное) позволил себе  повышенным  тоном
поговорить со мной в частной беседе.  Но я его так осадил, что уж вряд
ли он позволит себе еще что-нибудь подобное по отношению ко мне.  Было
это при командире полка и почти всех находящихся в Борзе налицо офице-
рах за обедом в офицерской столовой.  Командиру полка по-видимому  это
очень не понравилось,  но большинству офицеров было по душе.  Впрочем,
для меня это не важно.  Я вполне доволен,  что проучил и заставил пок-
раснеть и замолчать нахала.
   Командир полка, кажется, зол на меня и еще по одному поводу. Дело в
том,  что  я был тут приглашен в качестве врача эксперта по одному су-
дебному делу.  В своем заключении я высказался в том смысле,  что  нет
никаких данных для признания виновности казака (обвиняется казак наше-
го полка в изнасиловании девицы).  Командиру полка это мое  заключение
было очень не по нутру.  Он уже заранее решил,  что казак будет предан
смертной казни.  И когда прочитал мое заключение,  то заявил мне: "Вы,
Ник.  Ник., кажется, много на себя взяли, так категорически высказыва-
ясь в этом деле".  У меня не было ни малейшего желания разговаривать с
этим  болваном,  и поэтому я ответил ему,  чтобы прекратить дальнейшую
беседу:  "Я, г. полковник, отвечаю за свое мнение только перед судом и
своей совестью". На этом разговор прекратился, и теперь он что-то косо
на меня посматривает.  Ну да мне на это очень наплевать.  Ну их всех к
черту! А я никогда и ни перед кем не намерен изменять своих убеждений,
и никому не позволю насиловать эти убеждения.
   Интересно, чем кончится все это для казака. Теперь дело это направ-
лено к военному прокурору. О дальнейших результатах сообщу.
   Пиши, милая Кароля, как ты устроилась на зиму. Где будешь проводить
ее, и что поделывать? Постарайся больше развлекаться и как можно мень-
ше  предаваться  мрачным  думам.  Весьма рад,  что ты снова принимаешь
участие в спектакле.  Желаю полного успеха как тебе,  так и прочим ар-
тистам.
   Больше сообщить нечего.  До свидания!  Крепко тебя целую и обнимаю!
Привет  мой  твоим родителям и всем Ивановцам.  Желаю здоровья и всего
лучшего. Целую еще и еще раз.
   Весь твой,  любящий тебя Н.  Кураев.  О, как немилосердно жмут деду
   армейские сапоги!  Да мыслимое ли это дело на войне,  где врагов  и
   так, как правило, хоть
отбавляй, ссориться разом с командиром полка да еще и с его наглым по-
мощником!
   И дед и царь, я полагаю, имели убеждения о должном и необходимом не
заемные, не навязанные внешними обстоятельствами, взращенные, вошедшие
в мозг костей, и не нуждающиеся в пересмотре. Уже одним этим они реши-
тельно отличаются от великого множества людей то ли гибких, то ли про-
нырливых,  то ли забывчивых,  то они берут убеждения на прокат,  то их
сдают,  попользовавшись всласть,  и умеют еще в нужную минуту "сжигать
то,  чему поклонялись",  грея при этом на костерчике руки.  Отсутствие
вот  этой самой "гибкости",  пожалуй,  самая главная из немногих общих
черт в государе и его "покорном слуге".
   То-то командир полка "что-то косо посматривал" на доктора,  апелли-
рующего к какому-то там "суду",  к какой-то там "совести", для челове-
ка,  взращенного в армейской дисциплине ума,  все это вещи несуразные,
ненужные и, главное, неуместные.
   Ну что ж, деду удавалось иногда выправлять и это начальственное ко-
соглазие.
   Если в истории с "их благородиями" нужно положиться на слово, кроме
письма других свидетельств не сохранилось, то выправление "косоглазия"
"их  неблагородиям",  то есть советским начальникам,  может быть подт-
верждено документом с подписями и печатью.
   ВЫПИСКА из протокола N<|>25 заседания Коллегии Курской Окр.  РКИ от
   15 апреля 1930 г.  23. Дело по жалобе Главврача Нарбольницы гр. Ку-
   раева Н.Н. на поста-
новление Спецкомиссии по чистке соваппарата по которому он отнесен  ко
II-й категории со снятием с работы из Фатежской Нарбольницы.
   Докладчик т. Кильянов, гр. Кураев присутствует. Постановили: Поста-
   новление Спецкомиссии по вопросу о т. Кураеве отме-
нить и считать его по чистке проверенным. Секретарь Комиссии подп. Се-
   люнин (печать) Фатежская нарбольница - это и есть больница в Ольхо-
   ватке, на краю
Фатежа, больница  -  выстраданная дедом,  с его участием выстроенная и
доведенная до ума.
   К началу 30-го года дед знал,  что он тяжко болен, догадывался, что
жить осталось недолго,  и действительно, через год его не станет. Сына
Николая,  занявшего  место старшего,  после смерти Сергея,  мечтающего
стать мостостроителем,  третий год не принимают в Технологический инс-
титут  в Ленинграде.  Экзамены сдает,  но мест для "социально чуждого"
элемента, сына врача и учительницы, в институте нет.
   Не приняли в институт и старшую дочь,  Маргариту, вынужденную пойти
на курсы стенографисток.
   Младшую дочь,  и  по  сей  день  вспоминающую пионерские годы,  как
счастливейшие, в 1929 году в комсомол не приняли. Товарищ Кумова, при-
шедшая на смену разоблаченному троцкисту пионер-организатору Ефиму Та-
раховскому, была четко ориентирована и знала, что деток д-ра Кураева в
институтах "режут".
   "В комсомол мылишься? В институт пролезть хочешь?" - спросила тетку
товарищ Кумова,  когда та принесла заявление. Тетка расплакалась и об-
рекла себя на пожизненную  беспартийность  необдуманными  словами,  со
слезами смешанными: "Ну и не нужен мне ваш комсомол..." Комсомол тако-
го не забывает и не прощает.  А вот в "Пироговку", в Московский первый
медицинский институт им.  Пирогова, что на Девичьем поле, приняли тет-
ку, что называется, с первого захода. А почему? А потому, что в прием-
ную  комиссию была предъявлена копия справки,  подлинник которой свято
хранится и по сей день.
   Р.С.Ф.С.Р. НКВД Административное Отделение Фатежского Районного Ис-
   полнительного Комитета Курского Округа Ц.Ч.О.  СПРАВКА Гр. гор. Фа-
   тежа Кураев Николай Никандрович и Кураева Кароля Васильев-
на, проживающ.  по улице Урицкого д.19 избирательных прав  не  лишены,
что и удостоверяется.
   Начальник РАО Штыков Делопроизводитель Алябьев N  140.  З.УП.  1930
   гор.  Фатеж Раз мы на крыльях, заверенных подписями и печатями, пе-
   ренеслись из
Японской войны  в  светлое  будущее,  есть смысл приоткрыть завесу над
тем, как дед после империалистической войны, где он провел три года на
Западном и Северном фронтах, снова оказался в Фатеже.
   С началом войны,  в четырнадцатом году, семья из Фатежа переехала в
Воскресенск,  где  Вильгельм  Францевич и Агнесса Карловна по мере сил
должны были заменить ушедшего на фронт Николая Никандровича. Как-никак
четверо детей,  младшая, пожизненно беспартийная, только что родилась,
в мае четырнадцатого. В шестнадцатом родится Аркадий.
   Окончательно с фронта дед вернулся в Воскресенск в шведской кожаной
тужурке,  в портупее и опять же с шашкой.  Если врачу в казачьем полку
шашка нужна хотя бы для единообразия в строю,  то зачем шашка главному
врачу военно-госпитального поезда, понять сложнее.
   Жить двум  семьям в одном доме не легко,  и потому,  когда в начале
1918 года деда отыскали коллеги и позвали в больницу,  которую  он  по
праву считал своей, приглашение принял.
   Выписка из журнального постановления Пленарного заседания Фатежско-
   го  Уездного  Исполнительного Комитета от 24-го Июля 1918 года № 2.
   СЛУШАЛИ. Доклад т. Курдюмова о приглашении на службу доктора Курае-
   ва, как
опытного хирурга. По посылке на его имя телеграммы, он, доктор хирург,
   откликнулся и
приехал. Член Отдела Хоз.  и Труда т. Евдокимов говорит, что ввиду не-
состоявшегося  Пленума т.  Кураев в смысле обеспечения,  пока остается
открытым.
   ПОСТАНОВИЛИ. Заслушав доклад т. Курдюмова о принятии доктора Курае-
   ва, как опытного
хирурга на  службу.  Принять  доктора  Кураева на службу по Фатежскому
   уезду жительство г.
Фатеж. Оклад жалованья в месяц 1000 рублей, квартиру для врача Кураева
предоставить на усмотрение Отдела Хоз.  и Труда и Доктора Кураева. Ло-
шади для разъездов по уезду должны быть предоставлены от Отд.  Хозяйс-
тва и Труда безвозмездно по требованию врача Кураева.
   Утвердить окончательно не позднее 26 июля. Подлинное за надлежащими
   подписями Член Коллегии Исполкома Иванов Делопроизводитель Япифанов
   Какой первобытной свежестью веет от этих, корчащихся в поэтическом
косноязычии документов!  Дух замирает при виде пустившихся в одиночное
плавание придаточных предложений, ни к чему не приданных, и причастных
оборотов,  ни к чему не причастных!  Это хочется не  декламировать,  а
петь: "...ввиду несостоявшегося Пленума т. Кураева - пока считать отк-
рытым".  И музыку мог бы написать великолепный композитор,  положивший
на  музыку  -  "О моя юность!  О моя свежесть..." - Георгий Васильевич
Свиридов. Не зря же они вместе с ребятами доктора Кураева ходили в Фа-
теже  к Эльзе-Пельзе постигать музыкальные азы.  И имя доктора Кураева
для композитора Свиридова - не пустой звук!
   А как  прекрасен нетленный,  отпечатанный на буром шершавом картоне
документ, не имеющий родовых политических признаков, и потому действи-
тельный, надо думать, во все времена и при любой власти.
   ПРОПУСК N 18 Предъявителю сего КУРАЕВУ Николаю Никандровичу  разре-
   шается свободное
передвижение по городу Фатежу и его окрестностям во всякое время дня и
ночи, что подписью и приложением печати удостоверяется.
   4 ноября 1919 года Начальник гарнизона Коробов Какой гарнизон,  под
   каким флагом простирал свою власть и силу на Фа-
теж 4 ноября 1919 года?  На печати ни черта не разберешь, какая власть
из  быстро  менявшихся  в девятнадцатом году в Курской губернии выдала
это спасительное приложение к "безвозмездным" лошадям.
   Кроме деникинцев,  григорьевцев,  буденовцев и зеленых была еще ка-
кая-то сволочь, именовавшая себя "червоным казачеством". От этих "чер-
воных  казаков"  в  равной  мере страдали и белые и красные,  но более
всех, разумеется, обыватели. "Червоные казаки" были непобедимы, потому
что  победа им была как бы и не нужна,  та,  окончательная победа;  их
вполне удовлетворяла победа на неделю, а то и на пару часов.
   Именно "червоные  казаки"  то ли захватили Фатеж,  то ли от кого-то
освободили, но двое победителей тут же ворвались в квартиру д-ра Кура-
ева,  латавшего в это время в больнице какого-то раненого мерзавца,  и
тут же вытряхнули из кладовки дивные кожаные чемоданы,  с которыми ба-
бушка путешествовала за границей.  "Минуточку, господа! - всполошилась
бабушка,  ей было тогда тридцать восемь.  - Терпение,  я сейчас  найду
ключи".  Чемоданы, естественно, были под ключами. "Червоные казаки" не
оставляли впечатление опытных путешественников и о такой невидали, на-
до думать,  не слыхали. Они уставились на хозяйку, что-то деловито ра-
зыскивающую. На Большой Московской, куда выходили окна столовой, пост-
реливали и кто-то проносился галопом. Нетерпеливые освободители, устав
ждать,