большие.
   Время провожу больше за чтением тех медицинских книг,  какие захва-
тил с собою.  Читаю так же и другие книги,  какие попадаются под руку.
Так вот, дорогая моя, невесело мне здесь живется. И долго ли это будет
продолжаться - одному Богу известно.
   На днях предстоит мне проехать до ст.  Манчжурия - привить  оспу  и
осмотреть  здоровье казаков,  расставленных на постах на промежуточных
станциях.  После этой поездки думаю попроситься на 2 дня в г. Читу для
закупки кое-чего из летнего платья.  Но все это развлечения очень пло-
хие и скучные.  Со своими полковыми офицерами компании вовсе не вожу -
народ  совершенно  неинтересный.  За исключением двух-трех человек все
производят тошнотное впечатление. Очень жалею, что связался с ними еще
и денежными делами, ссудив кое-кому в общем 400 рублей. Правда, этим я
выручил некоторых от крупных неприятностей;  но когда видишь, что люди
все-таки  продолжают лезть в петлю и снова пропивают и проигрывают ка-
зенные и свои деньги,  то досадно становится за  свою  слабость  и  уж
больше  во всяком случае ни один из них не получит от меня ни целково-
го.  Очень бы хотелось выручить Марию Егоровну,  да не знаю, куда пос-
лать и не опоздал ли я.  Если ты хочешь и можешь выяснить все это,  то
сделай, что нужно, и сообщи мне.
   Кормят меня  здесь  хорошо  и квартира довольно сносная,  так что в
этом отношении я устроился недурно.  За стол (обед и ужин) и чай  (3-5
раз в день) плачу в месяц 20 рублей.  По здешним ценам это очень деше-
во.  Есть у нас тут и своя офицерская столовая, но там и кормят худо и
обходится дороже, и я предпочитаю там не столоваться.
   Тося вероятно уже проехала.  Я ее не видел. Вряд ли удастся увидеть
и  Любовь Яковлевну.  Ведь если бы они хоть догадались из Читы мне те-
леграфировать, что едут, а то ведь некоторые поезда проходят ночью, да
и  днем  не хочется ходить к каждому поезду.  Все-таки завтра и после-
завтра,  16-го и 17-го Мая,  постараюсь побывать ко всем дневным поез-
дам.
   О событиях на театре войны ничего не  могу  написать.  Вероятно  ты
знаешь столько же,  сколько и я.  Одним словом,  ничего хорошего. Пока
русским не особенно-то везет, и уже жертв не мало.
   Ну довольно,  дорогая деточка моя,  надоедать тебе,  так как ничего
интересного сообщить, как видишь, не могу.
   До свидания,  мой  ангел!  Сердечно  желаю тебе здоровья и счастья!
Крепко жму твою руку; обнимаю и крепко целую! Пожалуйста, пиши!
   Остаюсь весь твой Н.  Кураев. Если двинемся отсюда, то я немедленно
   телеграфирую тебе. Поэтому будь
вполне покойна,  дорогая. Странное дело, бури с такими ветрами, "каких
   я никогда не видывал",
голая степь без признака растительности с горами на горизонте предъяв-
лены не в первый день,  не в первую неделю, а через три месяца сидения
в  этой  несчастной  Борзе.  Как неожиданно появляется этот пейзаж без
подробностей,  просто потому,  что их нет на протяжении десятков верст
голой степи.  И про оспу, и про возможность заразиться трупным ядом, о
прочих опасностях,  да про ту же инфлуэнцию дед пишет может быть пото-
му,  что это беды как бы проходящие или уже прошедшие.  А унылая голая
степь, эта давящая нежить, как и общество офицеров, вызывающих тошнот-
ное чувство, действует постоянно.
   И надо было мчаться, лететь, не задерживаясь ни в Красноярске, ни в
Иркутске,  ни в Чите, и это с дедовой любознательностью и явной склон-
ностью к путешествиям,  надо было после лихой,  кружащей голову скачки
через Байкал,  влететь в эту яму,  в эту Борзю, и чувствовать, как не-
достает здесь воздуха, недостает жизни.
   А каково воюется государю?  Полмесяца ни единого упоминания о войне
   на Востоке. Лишь 14-го мая
приглашенный на  завтрак командир погибшего "Петропавловска" откроет в
майской летописи Дальневосточную тему.  Но воинская тема и в мае  и  в
июне едва ли не главная. Начался сезон смотров и парадов!
   Высочайшему смотру были подвергнуты войска в  Белгороде,  Харькове,
Кременчуге, в Полтаве, в Орле, в Туле, в Калуге, в Рязани, в Москве, и
уж,  конечно, в Царском Селе, в Красном Селе, в Петергофе и в Гатчине,
где отмечался юбилей лейб-гвардии Кирасирского полка,  в составе кото-
рого эскадрон Его Императорского Величества с успехом "проделал  немое
учение".  На смотрах и парадах успех был полный, не щедрый на оценки и
комментарии государь здесь задет за живое и удержаться не может: "Про-
хождение было отличное и атака благополучно окончилась", "Полки предс-
тавились отлично...",  "Порядок всюду был образцовый...", "34-й пехот-
ный  Севский полк и 35-й пехотный Брянский в Кременчуге "представились
чудно", а 33-й Елецкий и 36-й Орловский "представились еще лучше". Так
что  из  Полтавы выезжал на север "под самым лучшим впечатлением всего
пережитого". А потом еще и в Туле "полки представились отлично". И хо-
тя в Калуге от прошедших дождей поле для смотра превратилось в болото,
"несмотря на это войска проходили замечательно". Правда, парад юбилей-
ного Кирасирского полка из-за скверной погоды в Гатчине пришлось отло-
жить, но завтрак с офицерами и ветеранами полка состоялся. Похоже, что
выпивальный ритуал был непременным в этих смотрах, что также создавало
приподнятое настроение и вызывало хорошие  переживания.  "Выпив  чарку
перед фронтом,  вернулся на станцию". Во фронте стояли Конно-Гренадеры
и Уланы.  "Оба полка представились блестяще." И после учения  лейб-гу-
сар: "Заехал в дежурную комнату и закусил".
   Радуют государя и конница,  и пехота,  и саперы,  и артиллеристы, и
даже какая-то не очень понятная "команда учебного воздухоплавательного
парка с новыми усовершенствованиями и вьючным  обозом",  надо  думать,
предтеча доблестных ВВС.
   Радость смотров и парадов омрачают военные сводки:  "Последние  дни
получаются  известия из Японии о их атаке нашей укрепленной позиции на
Цзинчжоуском перешейке.  После нескольких боев они взяли  ее  штурмом,
наши войска отступили в П.-Артур, который таким образом совсем отрезан
от сухого пути".
   Приходится "военному  вождю" пользоваться сведениями из Японии,  он
им верит, свои полководцы что-то не спешат с донесениями.
   А дед умирает от скуки и ищет развлечения даже катаясь на паровозе.
   Ст.  Борзя.  Мая 27 дня. 1904. Дорогая Кароля! Вчера из Манчжурии я
   послал тебе письмецо, а сегодня, когда возвра-
тился в Борзю, получил два письма, одно твое, другое из Киева от Кати.
   О себе сказать нового положительно нечего.  Со вчерашнего дня пере-
   мен
никаких не  произошло.  Из  Манчжурии  я ехал товарным поездом и между
прочим прокатился между двумя станциями на паровозе.  Особенного  удо-
вольствия это мне, впрочем, не доставило; я ожидал, что ехать на паро-
возе более интересно.  Но это так,  между прочим, сознаю, что подобные
сообщения тоже особенного интереса не представляют.
   Как всегда с удовольствием прочитал твое письмо. Очень рад, что так
хорошо  погуляли  в  Петровском-Разумовском.  Судя по твоему описанию,
действительно у вас вышла великолепная прогулка.  Желаю от души почаще
доставлять себе подобные развлечения.
   Твоя мечта,  дорогая Кароля,  о поездке до Верхнеудинска, чтобы там
встретиться  со мной по окончании войны и даровании мне свободы,  сама
по себе превосходна!  Я не только ничего не имею против этого - наобо-
рот,  был  бы  бесконечно  рад  и счастлив,  если б этому суждено было
сбыться.  Но только вряд ли вся эта канитель окончится так скоро,  как
тебе  представляется.  Вероятно надолго затянутся военные действия,  а
расформирование полков последует еще позже.  Ну да когда бы ни было, а
постараемся  все  сделать,  чтобы  осуществить твою мечту и может быть
несколько видоизменить ее.  Тут все толкуют о том,  что  по  окончании
войны следует поехать в Порт-Артур и оттуда морем,  мимо Японии, Индии
и т.д.  в Одессу. Вообще сейчас-то можно думать и гадать о чем угодно,
а как все это сбудется - увидим.
   Ты спрашиваешь,  не нужно ли мне чего.  Пока, деточка, я ровно ни в
чем не нуждаюсь.  Разве только попросить, чтобы... ты себя выслала! Да
это, к сожалению, неосуществимо. Если что потребуется, то я сообщу те-
бе.  Пиши,  голубка,  как проводите время в Ивановском. Веселитесь ли,
гуляете,  устраиваете пикники,  или нет.  Устраиваются ли  на  фабрике
спектакли?
   Конечно передай привет Ивановцам!  Если Поповы там, то и им передай
мой сердечный привет. Писем не получаю ни от кого, кроме тебя. На Пав-
ловских я обижен за их молчание и им не пишу.  Увидишь Анюту  -  скажи
ей, что с ее стороны бессовестно так долго ничего не писать.
   Ну пока,  до свидания,  моя дорогая!  Приветствую всех  Ваших!  Жму
   крепко твою руку!  Весь твой Н. Кураев Я вполне здоров и благополу-
   чен - будь на этот счет спокойна.  Дедушка, оказывается, еще недос-
   таточно знает характер бабушки и пото-
му даже не может предполагать последствий своих переговоров о  встрече
в  Верхнеудинске  и  просьбы  "выслать себя".  А дед еще и декабристов
вспомнит, это же их места... Если бы он знал, сколько ему придется пе-
режить волнений и приложить сил, причем самых решительных, чтобы восп-
репятствовать бабушкиному приезду.
   Клише "национального характера" мало чего стоят. Бабушка, невенчан-
ная,  противу родительской воли, готова будет бросить все и мчаться за
тридевять земель, туда, где на десятки верст голая степь "без признака
растительности", а в мае нередко выпадает снег. Каролина-Юзефа-Мария с
русской бесшабашностью уже решила для себя - лететь,  нестись, а Нико-
лай Никандрович с педантизмом провинциального немецкого аптекаря  ста-
нет остужать ее порыв, приводя благоразумные и убедительные резоны не-
целесообразности этого шага длиной в семь тысяч верст.
   Но это все впереди, так же впереди, как и неотвратимая, неизбежная,
непременная победа над японцами.
   Наблюдая судорожную  бестолковость  воинских распоряжений,  получая
сведения о наносимых русским войскам и флоту уроне,  зная уже и о бло-
каде Порт-Артура,  он,  как и все,  толкует об удобстве морского путе-
шествия из Порт-Артура в Одессу,  когда вся эта канитель закончится, и
закончиться она может только победой.
   Диагноз этой чрезвычайно распространенной в России  болезни  совер-
шенно ясен - "гражданская слепота",  именно она не позволяет гражданам
России верить очевидному - негодяйству,  бездарности и  безжалостности
своих правителей. Совестливые граждане особенно преуспевают в придумы-
вании правителям совести,  умные придумывают мудрость,  дальновидные -
дальние виды.  А те,  знай, гребут под себя! Думающим гражданам России
как-то все время не верится, что их верховные правители "до такой сте-
пени...",  а они не то что "до такой", но каждый еще, как правило, но-
ровит превзойти предыдущих и дойти до степеней еще неизвестных!
   Далек дед от большевистского радикализма,  приветствующего "пораже-
ния царизма" на всех фронтах и во всех войнах.  Дед не только надеялся
на победу, но, как видно, был в ней уверен.
   Уверенность государя в победе подкреплялась  смотрами,  парадами  и
завтраками в офицерских собраниях по случаю блестящих,  великолепных и
чудесных прохождений и представлений полков. Да и сам царь был не про-
мах.  25-го мая - "Гулял долго и убил 2-х ворон",  а 27-го мая, наобо-
рот:  "Долго гулял и убил 2-х ворон", зато 4-го июня - "Ездил на вело-
сипеде и убил 2-х ворон;  вчера одну",  так что и 3-е июня нельзя счи-
тать пропащим днем. Ездить с ружьем на велосипеде это тоже, знаете ли,
надо уметь. 5-е июня: "Ездил на велосипеде и убил 2-х ворон".
   Наконец-то пришли и утешительные известия с Дальнего Востока.  7-го
июня:  "Получил приятное известие, что наши крейсера благополучно вер-
нулись во Владивосток,  потопив несколько японских транспортов с войс-
ками и военным грузом".
   Радоваться победам,  хотя и небольшим, но прерывающим полосу сплош-
ных поражений,  конечно,  естественно, но назвать гибель транспортов с
войсками "приятной вестью" решится не каждый.  Человек с большим  так-
том,  или вкусом,  еще не граф, графом его объявят только в 1905 году,
Сергей Юльевич Витте вот как отозвался на газетное сообщение о  потере
японцами трех крупных боевых кораблей из 13,  блокировавших Порт-Артур
с моря в начале мая 1904 года:  "Хотя чужим несчастьям нехорошо  радо-
ваться,  но  не могу скрыть,  что последняя неудача Японии с ее флотом
как-то полегчила душу".  Эта японская неудача, кстати сказать, чрезвы-
чайно показательна. Броненосец и крейсер столкнулись в тумане, да так,
что оба затонули.  Второй броненосец подорвался на собственной мине  и
получил  тяжелые  повреждения.  Не  были  японские флотоводцы и моряки
скроены из какого-то особого непобедимого теста, но учились они непре-
рывно и умели смотреть вперед.
   Дневник императора.  16-го июня. Среда. Теплым и тихим утром отпра-
   вился на "Александрии" в Кронштадт. Войдя в
Среднюю гавань, осмотрел последовательно четыре достраивающиеся грома-
дины:  "Имп. Александр III", "Князь Суворов", "Орел" и "Бородино". На-
шел большой успех в произведенных работах,  после моего осмотра в мар-
те, особенно на двух первых судах. В час 20 м. вернулся в Петергоф.
   Сделал большую прогулку верхом через Настолово. Читал долго до обе-
да. Вечером около 11 1/2 увидели большой пожар в Кронштадте и услыхали
шесть или семь выстрелов. Оказалось, горела минная пристрелочная стан-
ция  и пропало 20 мин,  но,  слава Богу,  из людей никто не пострадал.
Легли спать с тяжелым впечатлением.
   Хотел ли царь все посмотреть, или хотели ему показать, не очень яс-
но, но видел он много.
   "Все виденное  мною имущество для вьючного парка пожертвовано люби-
телем воздухоплавания дворянином Максимовичем".
   "В нашем бассейне перед домом полк.  по адм.  Табулевич показывал и
объяснял устройство своего изобретения лодки с котлом  без  двигателя.
Модель такого судна ходила по воде. Удивительная мысль!"
   Хочется думать,  что посещения эти не были разновидностью прогулок,
и люди практические,  как у нас и до сих пор водится,  визиты именитых
гостей используют для "проталкивания" дела через узкие места. Особенно
можно  надеяться на успешное решение вопроса,  когда гость соглашается
"принять завтрак".
   Дневник императора.  23-июня.  Среда.  Встали с отчаянною погодою -
   дождь лил как из ведра и ветер дул
шквалами. В 10 ч. отправился в Ораниенбаум по ж.д. Там на станции меня
ожидал д.  Владимир с начальством.  Мы все разместились на дрезинах  и
поехали  по  ветке,  построенной 1-м жел.-дор.  батальоном,  но еще не
оконченной.  В имении гр. Зубова пересели в тройку и поехали дальше по
шоссе вдоль моря двенадцать верст до батареи,  построенной 18-м сапер-
ным батальоном у самого берега.  Осмотревши ее,  поднялись в гору, где
скрытно  за сосновым лесом построен большой форт на 24 крепостных ору-
дия Л.-Га.  Саперным батальоном и  частями  23-дивизии.  Работа  очень
трудная!
   Принял завтрак от сапер в их палатке в с.  Большие Ижоры. Оттуда на
тройке опять в Рамбов и на "Дагмаре" переехали на "Александрию".  Сня-
лись с якоря в 3 часа и пошли к Сестрорецку по весьма извилистому фар-
ватеру между северными батареями.  Ветер все свежел, волна становилась
все крупнее, становилось поздно и я решил отложить эту поездку до дру-
гого раза. Поэтому повернули назад. Нас валяло очень сильно до прохода
мимо форта "Обручева". Вернулись в Петергоф в 6 час. Обедал с нами Ор-
лов (деж.).
   Дед тоже не только по суху мотался.  Ст.  Борзя. Июня 23 дня. 1904.
   Дорогая, милая Кароля! Вчера я возвратился из новой командировки, в
   которую был послан через
три дня после возвращения из первой. Ездил опять по Байкальскому озеру
и в этот раз проехал все озеро на ледоколе "Ангара". Погода стояла оч.
тихая,  озеро было совершенно спокойно,  и переезд этот совершился без
всяких приключений,  и даже не могу сказать,  чтобы доставил особенное
удовольствие, хотя приятно было прокатиться по воде. Во время моей ко-
мандировки через станцию Борзя поехала Любовь Яковлевна,  и я с ней не
мог повидаться, хотя она и телеграфировала мне, но телеграмму дала оч.
поздно. Мой товарищ - врач виделся с ней, и ему она передала посланные
тобою  вещи и письмо.  Все это я получил в целости и глубоко благодарю
тебя,  моя дорогая, за твои заботы обо мне. Постараюсь воспользоваться
всеми присланными тобою вещами,  а сочинением "Козьма Прутков" пользу-
юсь и теперь. Не только не стану упрекать тебя за выбор этой книги, но
наоборот,  должен сказать,  что я сам давно уже собирался купить ее, и
ты угадала мое прежнее желание. Ты пишешь, что он не особенно нравится
тебе. Но, милая, нужно знать, кто был этот Прутков, что, зачем и поче-
му он писал.  Тогда все его произведения будут понятны. Если ты прочла
помещенный в начале этой книги биографический очерк Пруткова, то могла
по этому очерку составить себе понятие о Пруткове и его сочинениях, их
смысле и значении. Во всяком случае и за эту посылку спасибо тебе, го-
лубка.  Вместе с твоей посылкой в этот день я получил посылку из Харь-
кова от Ивановых. Когда вскрыл ящик, то оказалось, что он наполнен ко-
робками с конфектами всевозможных сортов. Такой массы конфект мне хва-
тит на полгода по крайней мере, и потому я намерен поделиться этим бо-
гатством с некоторыми из офицеров полка, а то все равно от долгого ле-
жанья  конфекты будут портиться и терять вкус.  Посылку эту Ивановы из
Харькова отправили с знакомым полковником, который с полком проехал на
Дальний Восток. - Вот тебе интересные новости.
   В нашей жизни перемен нет. Все так же упорно сидим в этой же Борзе.
Все испытываем ту же ужасную скуку,  невыносимую тоску и мучаемся соз-
нанием бесполезности пребывания здесь.
   Физически я  здоров  вполне,  но  морально все так же болен,  как и
прежде, пожалуй даже больше.
   Получил я  тут  письмо  от одного из товарищей врачей из Фатежского
земства.  Он сообщает, что временно в Ольховатку приглашен врач Орлов,
но постоянное место там Санитарный совет оставил за мною.  Боюсь,  что
Орлов состряпает там больницу хуже,  чем можно это сделать.  Это будет
крайне обидно и досадно.
   Милая, славная Кароля, если б ты знала, как хочется видеть тебя! "О
Боже мой,  что дал бы я,  чтоб вновь расцеловать тебя,  прижать к моей
груди..." (Это из "Сумасшедшего" Апухтина,  и ко мне подходит немного,
т.к. кажется я тоже скоро сойду с ума.)
   Вероятно это письмо ты получишь уже после 6-го  Июля,  но  все-таки
прими  мое сердечное поздравление со днем твоего рождения!  Искренно и
от всей души желаю тебе здоровья и полного благополучия!  Когда-то нам
удастся вместе отпраздновать этот день?  Помнишь, как в Ивановском от-
метили этот день прогулкой на лодках в "Варозы"?
   Спасибо тебе,  дорогая,  за то, что ты не отказала дяде дать вторую
мою карточку для посылки ее в Мелихово.
   Шлю тебе мой сердечный привет! Передай таковой же твоим родителям и
сестрам. Приветствую всех Ивановцев.
   Крепко, крепко целую тебя,  моя голубка, и жму твою руку! Весь твой
   Н.  Кураев. Лошадка моя выздоровела, и теперь я снова совершаю про-
   гулки верхом.
Если будешь в Павловском - всем передай привет,  а Веруньку  Медведеву
расцелуй за меня.
   Ну, до свидания, дорогая! Пиши чаще! Шторм в Маркизовой луже, напу-
   гавший государя во время плавания из
Кронштадта в Сестрорецк,  такая же редкость, как тихий, спокойный Бай-
   кал. Но можно заметить и более существенные рифмы. В "Дневнике" ца-
   ря и в письмах деда, каковые безусловно тоже своего
рода дневник, обнаруживается интересное сходство. Оба автора, в разной
мере и по-разному, тяготятся своей несвободой. Они оба повинуются обс-
тоятельствам,  оба  вынуждены исполнять предписанные поступки,  делать
что-то им чуждое, тягостное, ненужное, отнимающее свободу.
   Полная сил душа деда,  чуждая стяжания,  тщеславия и властолюбия, в
сознании людского блага готова развернуться в своей полноте. И на вой-
не  он  устремлен  - на войну.  Сидение в Борзе угнетает его не только
отвлеч