адра, свободная после падения Порт-Ар-
тура от морских беспокойств,  в течение полугода, поджидая эскадру Ро-
жественского,  в порядке тренировки расстреляла по пять  боекомплектов
на каждое орудие, после чего поменяли стволы на новые.
   Шумный инцидент,  обошедшийся казне в 67  тысяч  фунтов  стерлингов
штрафа, был преподнесен народу как подвиг.
   Дневник императора.  23-го октября.  Суббота. Утром успел погулять.
   Погода была ясная. Имел три доклада. После
завтрака принял Кладо (Н.  Л. Кладо - морской офицер, военный историк,
проф.  Морской  академии,  писавший о русском военно-морском флоте под
псевдонимом "Прибой".), который вернулся из Виго, прямо от Рожественс-
кого;  он был на "Суворове" в знаменитую ночь атаки неизвестными мино-
носцами в Немецком море.  Обедали и провели (вечер) Милица, Николаша и
Петюша.
   Уже в январе 1905 года в Москве вышла книга "Великие подвиги эскад-
ры вице-адмирала Рожественского".  Книга небольшая, восемь страниц, на
одной портрет вице-адмирала в полной форме в рост, на двух других сти-
хотворение, на остальных описание подвига, к сожалению, только одного.
На последних двух страницах напечатана телеграмма,  полученная Главным
морским  штабом от своего недавнего начальника,  сочинившего поход 2-й
Тихоокеанской эскадры,  а теперь его и возглавившего. К сведению всего
света,  Рожественский сообщал о том,  что любая попытка приблизиться к
нашей эскадре неизвестных или враждебных кораблей будет сурово  пресе-
каться.
   Поскольку книга,  хранящаяся в библиотеке Академии Наук, имела свои
листы  неразрезанными по истечении девяноста лет со дня выхода в свет,
можно предположить,  что стихи,  посвященные важному  случаю,  широкой
публике неизвестны.
   От берегов родного Петрограда,  Где для Руси взошла побед  заря,  В
   далекий путь могучая Армада Снаряжена велением Царя. Ее послал Рос-
   сии вождь Державный На страх врагам за тридевять морей,  Чтоб поло-
   жить  конец  борьбе  неравной И поддержать своих богатырей.  Святая
   Русь в тревоге и волненье Не сводит глаз с родимых кораблей  -  Ко-
   варный  враг  сулит  им истребленье Из-за угла чужих морей.  Но жив
   Господь,  и за грехи карая, Не до конца Он отступил от нас, Не уда-
   лась  врагам засада злая,  И от беды Творец Отчизну спас.  И в час,
   когда великое сраженье До самых недр взволнует океан,  Да ниспошлет
   Всевышний  одоленье Над тьмой врагов Армаде Россиян.  Конец октября
   император провел в пути, объезжая войска, представляв-
шиеся "блестяще, несмотря на отчаянную погоду - холод, дождь и ветер".
Впечатление от войск сильное,  в "Дневнике" следует перечисление  всех
представленных  на  смотр и выставленных в караул частей,  поименованы
все дивизии, полки, бригады, батальоны, артиллерийские батареи и диви-
зионы,  и все пестрит пометками: "Великолепный смотр", "Войска нашел в
блестящем виде, лошади хорошие", "Отлично представились" и т.п.
   В жизни деда события,  глубоко затрагивавшие его душу,  происходили
не столь шумно, не столь эффектно и многолюдно.
   Ушла в  монастырь  Мария Дмитриевна Горчакова,  духовная наставница
Кароли Васильевны, человек, оказавший на нее огромное влияние, душевно
ей близкий...
   Зная о независимом нраве деда,  о готовности даже на войне  отстаи-
вать  закон  и справедливость,  нет оснований ставить под сомнение его
смелость или предполагать душевную слабость, а стало быть, вовсе не от
слабости  он  хочет сознавать,  что рядом живут люди,  чья жизнь может
быть примером чистоты и самоотверженности.  И люди эти  считаны  не  с
икон, не из книг, они живут... жили рядом.
   В домашнем альбоме есть фотография Марии  Дмитриевны  в  монашеском
облачении,  стало быть,  она на ней уже и не Мария,  но есть и другая:
Мария Дмитриевна в светской одежде, стройная, рослая, красивая молодая
женщина,  ее  строгое  одухотворенное  лицо исполнено сосредоточенного
внимания.  На карточке рукой деда записано:  "Получено  в  Куанчендзы.
8.01.1905".  (Получено в субботу,  назавтра - воскресенье, 9 января, в
Санкт-Петербурге десятки тысяч граждан с хоругвями и песнопениями дви-
нутся к царю выпрашивать справедливость как милость.) На обратной сто-
роне бабушкиной рукой:  "Моему хорошему  Коле  на  память.  15  ноября
1904".  И здесь же адрес монастыря,  куда мог бы дед написать: "Радог-
ницкий ж. монастырь, Люблинской губ., Замостского у."
   Дед не просил этой карточки, но за присланное благодарен. А пока на
   дворе все еще октябрь.  Ст. Борзя. Октябрь 24. 1904. Дорогая, милая
   Кароля!  Сегодня получил твое письмо.  Глубоко благодарен тебе, что
   написала
мне подробно  о  Марии  Дмитриевне.  Мне ее очень,  очень жаль бедную!
Весьма удивлен ее решением поступить в  Монастырь.  Во  всяком  случае
страшно  бы  хотелось с ней побеседовать об этом ее решении.  Зачем Вы
все,  ее хорошие подруги,  отпускаете ее от себя? Такие люди, как она,
нужны нам,  нужны тем, кто живет в мире: они нас поддерживают и укреп-
ляют в трудную минуту.  Мне страшно жаль и обидно за тех, кто лишается
Марии Дмитриевны... Ну, дорогая моя, как-то ты чувствуешь себя? Прими-
рилась ли с моим ответом,  неудовлетворившим тебя? Простишь ли мне это
и поймешь ли меня?  Ведь и отрицательный ответ,  моя милая, я давал не
только умом.  В этом отрицательном ответе говорит  столько  же  и  мое
сердце, сколько и ум. Мне самому больно и жаль так отвечать тебе, но я
не могу иначе ни думать,  ни чувствовать.  Тебе хороший совет дал свя-
щенник  и Мария Дмитриевна - примириться с моим ответом.  Но,  если бы
они знали,  чему ты подвергаешь себя, собираясь сюда, если бы они зна-
ли,  что за жизнь предстоит тебе здесь, я думаю, оба они, не задумыва-
ясь,  отклонили бы твое намерение. Если будешь писать Марии Дмитриевне
- то напиши ей мое большое сердечное спасибо,  мое горячее,  искреннее
пожелание ей всего, всего лучшего и главное, мира душевного и спокойс-
твия духовного.
   Ты видишь, деточка, я оч. тороплюсь писать. Прошу простить мои неб-
режности. Опять уезжаю в командировку. Проезжу вероятно с полмесяца.
   Чувствую себя здоровым и вполне благополучным. Ради Бога пиши о се-
бе и обо всем. Вероятно завтра или послезавтра, напишу еще.
   Крепко тебя,  дорогая, целую, сердечно приветствую и жму твою руку!
   Весь твой Н. Кураев. Трудно сказать, любил ли государь воевать, по-
   хоже, что нрава он был
все-таки не воинственного,  судя по тому, как он ответил в конце царс-
твования на бесконечные призывы жены ("заставь их дрожать перед  твоей
волей и твердостью...", "будь тверд и покажи железную волю...", "когда
ж ты наконец ударишь кулаком по столу",  "заставь всех  дрожать  перед
тобой", "если бы твои министры тебя боялись...", "будь более строг..."
и т.п.), ответил государь, хоть и не сразу, только 23 февраля 1917 го-
да, но ответил, по-моему, славно: "Ты пишешь о том, чтобы быть твердым
повелителем, это совершенно верно. Будь уверена, я не забываю, но вов-
се не нужно ежеминутно огрызаться на людей направо и налево. Спокойно-
го резкого замечания или ответа  очень  часто  совершенно  достаточно,
чтобы  указать тому или другому его место".  К сожалению,  "спокойного
резкого замечания" оказалось недостаточно, чтобы указать место госуда-
рыне,  почитавшей  своим долгом "помогать царю",  и дававшей советы на
все случаи жизни,  советы, неотличимые от указаний. Иные из них, впро-
чем,  государь принимал благосклонно.  Настоятельные советы государыни
показывать себя войскам царь принимал с большой охотой,  поскольку ар-
гументы государыни были неотразимыми: "Осчастливь войска своим дорогим
присутствием,  умоляю тебя их именем - дай им подъем духа,  покажи им,
за кого они сражаются и умирают... Десятки тысяч никогда тебя не вида-
ли и жаждут одного взгляда твоих прекрасных чистых глаз..."
   Дневник императора. 30-го октября. Суббота. С утра шел сильный снег
   и слегка таяло. Не доезжая Витебска, на плат-
форме была  встреча от города и уезда и почетный караул от 49-го драг.
Архангелогородского полка. Сел тут же на лошадь и поехал к месту пара-
да 41-й пех. дивизии. Отлично представились: 161-й Александропольский,
162-й Ахалцыхский, 163-й Ленкоранский и 164-й Закатальский полки. Бла-
гословил их и,  простившись с ними,  вернулся в поезд. В 12 1/4 трону-
лись в обратный путь.  В Двинске встретились с Сергеем, кот. проехал с
нами до след. станции и обедал в поезде.
   Дед тоже провел конец октября в дороге и смотрах, смотрел он, прав-
да,  не парады, не выправку, не рубку лозы повзводно, а отхожие места,
кухни, бани, санитарное состояние помещений для личного состава, поря-
док в хранении продуктов и лекарств. Мысли же его при этом были заняты
не громким инцидентом в Немецком море и даже не огорчительным во  всех
смыслах  конфликтом  с собственным командиром полка.  Больше всего его
тревожило,  как будут прочитаны и поняты его  милой  голубкой  Каролей
письма, воспрещающие ей приезд сюда для подвига и любви.
   ...После энергичных,  решительных строк последних писем -  страшная
усталость,  тревожное ожидание,  непривычная сдержанность и разговор о
какой-то тужурке...
   Ст. Листвяная.  Октябрь 31 ч.  1904.  Дорогая голубка Кароля! Перед
   отъездом в командировку из Борзи написать тебе не удалось. Пишу те-
   перь,  когда со ст. Листвяная отправляемся обратно в Борзю. До Бай-
   кала доехали благополучно и очень удобно. Впрочем, до Читы ехал
с большим неудовольствием,  так как пришлось сидеть в одном купе с ко-
мандиром нашего полка.  Он впрочем был со мной весьма  любезен,  но  я
старался  как  можно  меньше  говорить с ним и вообще обращать на него
внимание, больше занимался чтением. Здесь, в Листвяной, провел время с
4-х часов утра и до сего момента у офицера нашего полка.  Время провел
не весело, но довольно приятно, выпивали с ним и "разговоры разговари-
вали". Теперь уже 11 1/2 ч. ночи, но ждать отправления поезда придется
по-видимому до утра,  так что я рано забрался на вокзал и сидеть здесь
будет скучно.
   Ну как ты там поживаешь,  моя дорогая,  славная деточка?  Теперь ты
уже  получила конечно все мои неприятные для тебя письма,  и что-то ты
мне ответишь. Этот ответ вероятно уже ждет меня в Борзе. Милая Кароля,
не  думай,  что у меня было желание огорчить тебя.  Если же это случи-
лось, то поверь, что мне страшно больно и тяжело сознавать это.
   Сообщи мне,  Кароля, о своем здоровье и самочувствии. Знаю, дорогая
моя,  что ты через три дня именинница, но я со своим поздравлением за-
поздал. Ты получишь это письмо уже много спустя после 4-го Ноября. Все
же от души тебя поздравляю с днем Ангела и сердечно желаю  здоровья  и
душевного спокойствия.
   Я вполне здоров и благополучен. На обратном пути в Борзю я останов-
   люсь на 2 суток в Чите, чтобы зака-
зать себе сюртук.  Думал, что одной тужурки хватит на все время войны,
однако,  оказывается нужно сделать свежую одежду.  Впрочем,  эта проза
вряд ли может тебя интересовать - ты уж прости,  дорогая, что я болтаю
тебе о такой чепухе.
   Передай мой сердечный привет твоим родителям.  Кланяйся  Ивановцам.
   Весь твой Н.  Кураев. Если соберешься ехать в Петербург, то извести
   об этом и сообщи свой
адрес. Дураков вообще-то нет, есть просто люди не на своем месте. Царь
   наш
был страшен не злобой,  а глупостью, порождавшей бедствия, и малодуши-
ем, оборачивавшимся для подданных жестокостью.
   В огромных  государствах  да при сложном хозяйстве и малая глупость
часто оплачивается страшной ценой.
   Был бы Николай Александрович Романов, ну, если уж не кассиром в ти-
хой бане,  то хотя бы самодержцем в какой-нибудь солнечной  Помидории,
ну  посеяли  бы там вместо кабачков тыкву,  ну выросла бы вместо тыквы
редиска,  худо, конечно, но не катастрофа. А в России все такое огром-
ное, если где неурожай, так тут же и голод, если где эпидемия, так там
и мор. Послали было эскадру во Владивосток морем, а снаряды для трени-
ровочных стрельб отправили посуху, по железной дороге, вроде так быст-
рей будет,  опять же можно вместо снарядов на корабли больше угля заг-
рузить...  А результат?  Катастрофа.  Большая все-таки,  очень большая
страна,  и бедствия большие.  Где они,  "чудесные улыбающиеся парни  с
вихрами волос,  торчащих из-под шапок", что так тешили глаз на блиста-
тельных смотрах?  На реке Шахе вроде бы дело и выиграли,  а робкий ко-
мандующий,  не выходя из фанзы, опять приказал играть на всякий случай
отступление, чтобы не изменять своей отступательной тактике, вот, счи-
тай, еще сорок тысяч недосчитались. Впрочем, мудрая и дальновидная им-
ператрица такую тактику одобряла:  "Наше постоянное отступление сильно
растянет их фронт и усложнит им дело,  - а нам,  надеюсь, будет выгод-
но". Не зря же еврейская пословица говорит: "Ничего нет лучше на свете
хорошей жены, и ничего нет хуже - плохой".
   Кстати, об инородцах.  Население в России пестрое,  оно и  понятно,
пространство огромное,  история долгая, всем места хватило, но вгляды-
ваться,  разбираться и думать,  как всем в мире и довольстве  ужиться,
это же ума сколько надо и времени,  а где взять?  А когда же в домино,
когда же в безик,  а почитать семье вслух Чехова, Салтыкова-Щедрина, а
погулять часок,  минимум,  надо?  Вот и поделили всех, как попроще, на
"наших" и "инородцев". Вроде бы не каменный век на дворе, развитой фе-
одализм как-никак,  светлое будущее человечества, капитализм, на поро-
ге,  а подход тот же,  как в каменном веке. Но кто же согласится, хотя
бы и при развитом феодализме, живя у себя на родине, считаться "не-на-
шим"?  Вот народ и бунтует, и самое печальное, - прав! Хорошо, когда в
трудную минуту рядом,  как всегда, бежит царица да еще и с телеграммой
от "Союза Русского Народа",  организации свирепой, как раз и придуман-
ной, чтобы держать инородцев в узде.
   "Союз Русского Народа" просит меня передать дело тебе.  Одни - гни-
лое,  слабое, безнравственное общество, другие - здоровые, благомысля-
щие, преданные подданные - их-то и надо слушать, их голос - голос Рос-
сии,  а вовсе не голос общества или Думы... Бог поможет, я знаю, но ты
должен быть твердым. Распусти Думу сейчас же..."
   "Россия, слава Богу,  не конституционная страна, хотя эти твари пы-
таются играть роль и вмешиваться в дела, которых не смеют касаться. Не
позволяй им наседать на тебя.  Это ужасно, если им сделать уступку, то
они поднимут голову..."
   "О, мой  милый  мальчик,  заставь всех дрожать перед тобой - любить
тебя недостаточно, надо бояться тебя рассердить или не угодить тебе!"
   "Моего любимца  всегда  надо подталкивать и напоминать ему,  что он
император и может делать все,  что ему вздумается.  Ты никогда этим не
пользуешься..."
   И чего женщина бьется,  чего нервничает,  все делает государь,  что
вздумывается.  Вздумалось  тетеревей  пострелять  и пострелял от души,
вздумалось "козла" забить и забил с  "подвизающимися  в  домино"  фли-
гель-адъютантом Мордвиновым Анатолием Александровичем,  и генерал-адъ-
ютантом, адмиралом Ниловым Константином Дмитриевичем. Правда, очень уж
мешают государственные дела нормальному течению личной жизни.
   Когда сегодня скорбят безутешно прямые наследники "здорового и бла-
гомыслящего" дела "Союза Русского Народа",  скорбят о потере таких за-
ботливых,  все понимающих и щедрых вождей,  здесь,  как говорится, все
ясно, но что ж взахлеб плачутся те, чьих предков и за людей-то не счи-
тали,  они-то чего заходятся, да еще соревнуются между собой, кто пер-
вей и кто громче восскорбит. Нет, не услышит их голос матушка-императ-
рица, пока не наденут они смазные сапоги, не обрядятся в алые рубахи и
не возьмут,  поплевав в ладони,  хоругвь покрепче,  только этот "голос
России" по душе государыне, которая только и мечтала, "когда же, нако-
нец,  водворится  порядок,  которого нашей бедной стране не хватает во
всех отношениях". В здоровом лице "Союза Русского Народа" и славянская
натура императрицу устраивает.
   Был порядок в "Союзе...",  был!  Однако  справедливости  ради  надо
   взглянуть на государя иными глазами,
глазами тех,  кого государь,  по совету жены и матушки, к себе прибли-
жал, кому доверял в практической жизни исполнять свою волю.
   Как он выглядел в глазах тех, кто имел возможность при обязательных
и  регулярных  докладах искать в лазоревых глазах царя одобрение,  или
видеть порицание,  искренним своим усилиям в сообщении поступательного
движения государственной машине?
   17-го октября 1904 года пышноусый и  высоколобый,  шестидесятипяти-
летний Иван Логгинович Горемыкин,  "милый старик Горемыкин", по словам
государыни,  действительный тайный советник 1-го класса, сенатор, член
Государственного Совета, бывший министр внутренних дел и будущий пред-
седатель Совета министров,  председатель Особого совещания по вопросам
о  мерах к укреплению крестьянского землевладения,  убитый в 1917 году
крестьянами при разгроме его имения,  доверительно беседовал  с  вновь
назначенным министром внутренних дел, генерал-адъютантом, генералом от
кавалерии по Генеральному штабу,  бывшим командиром отдельного корпуса
жандармов и заведующим департаментом полиции,  бывшим генерал-губерна-
тором Виленской, Ковенской и Гродненской губерний, любимцем вдовствую-
щей  императрицы,  сорокасемилетним  князем Петром Дмитриевичем Свято-
полк-Мирским.  "Помните одно: никогда ему не верьте, это самый фальши-
вый  человек,  какой есть на свете",  - имея в виду царя,  сказал Иван
Логгинович Петру Дмитриевичу,  мечтающему об отставке, но не предпола-
гающему,  что всего через четыре месяца, обрызганный январской кровью,
он будет отставлен от всех мест и должностей раз и навсегда.
   11-го ноября  1904  года государь,  встав в восемь утра,  поехал на
охоту в Знаменское.  Охота была удачной, собственные трофеи в "Дневни-
ке" выделены особо:  "Убил 144 фазана;  всего убито: 522. Фазанов 506,
зайцев 16".  Охота заняла четыре с половиной часа, включая часовой пе-
рерыв на завтрак в охотничьем домике.  Что ни говори,  а охотник госу-
дарь был блестящий - один фазан за полторы минуты!  Результат  велико-
лепный!
   А в это время на дальневосточном театре сочиняли и готовили  к  ис-
полнению знаменитый кавалерийский "набег" генерала Мищенко,  закончив-
шийся так же бесславно, как и все прочие военные предприятия этой кам-
пании. Командир Забайкальской казачьей бригады генерал Мищенко получил
возможность собрать под свою руку больше трети всей  нашей  кавалерии,
превзойдя  одним  своим  отрядом в семьдесят два с половиной эскадрона
всю японскую кавалерию, насчитывавшую шестьдесят шесть эскадронов. Не-
удачи  стали  обычнейшим  делом  этой войны,  не избежала своей участи
обанкротиться и кавалерия,  в том числе и казачья.  Нелепый замысел  и
бездарное его исполнение,  быть может, и не заслуживали бы упоминания,
но именно эта затея привела наконец-то в движение  3-й  Верхнеудинский
казачий полк. В связи с предстоящей громоздкой операцией на театре во-
енных действий дед напишет бабушке сдвоенное письмо за 13 и 14 ноября,
поэтому и "Дневник" государя должен быть представлен двумя датами.
   Дневник императора.  13-го ноября. Суббота. Утром было два доклада.
   В час с 1/4 отправился в город на освящение
Суворовского музея. После молебна осматривал подробно все залы, хорошо
устроенные и достаточно наполненные для открытия.  В 4 часа вернулся в
Царское.
   Дядя Сергей и Элла приехали из Москвы.  В 7 час. вместе с ними пое-
хали в Гатчину и обедали с Мама и т. Ольгой. Возвратились в 10 1/2.
   14-го ноября. Воскресенье. День рождения дорогой Мама и десятилетие
   нашей свадьбы! в 10 1/4 пое-
хали в Гатчину.  Обедня, поздравления и завтрак в Белой зале. Сидели у
Мама долго и вернулись в Царское в 3 1/2 часа.  Приняли  депутацию  от
Уланского  полка  по  случаю  10-летия со дня назначения Аликс шефом и
двух офицеров и команду с подводной  лодки  "Осетр",  отправляемой  на
Дальний Восток.
   За чаем дети устроили сюрприз и исполнили в лицах  и  в  надлежа