е так ли? Один бог знает, удастся ли вам ее
получить. В приемной полно людей, принесших известия
о мятеже на севере, а также вельмож и советников,
ожидающих распоряжений и денег, главным образом
денег. Одним словом, король отменил на сегодня все
аудиенции: он никого принять не может. Так сказал мне
сам лорд Кромуэл.

Джекоб вынул из кошелька золотую монету и стал
вертеть ее в пальцах.

-- Понимаю, благородный герольд. Все же вы, может
быть, попытались бы послать кого-нибудь к лорду Кромуэлу? 
Если да, то вот эта мелочь...

-- Попытаюсь, мастер Смит, -- ответил тот, протягивая 
руку за червонцем. -- Но что ему передать?

-- О, скажите, что Розовая жемчужина хотела бы
узнать у его милости, где можно получить в долг тысячу
фунтов без процентов.

-- Странный вопрос, на который я сам, пожалуй, ответил 
бы: нигде, -- сказал герольд. -- Но, во всяком случае, 
найду кого-нибудь, кто передаст это лорду Кромуэлу. 
Постойте тут, в крытом проходе, чтобы не мокнуть
под дождем. Не бойтесь, я мигом вернусь.

Они сделали, как он сказал, и были очень рады, ибо
начало моросить, и Сайсели боялась, как бы не простудился 
мальчуган, на которого пребывание в Лондоне
влияло не очень хорошо. Так стояли они, развлекаясь
зрелищем пестрой толпы людей, шнырявших туда и
сюда. Болл, для которого все это было совершенно ново,
изумленно открыв рот, созерцал людскую толчею; Эмлин
быстрым взглядом пронизывала каждого, а старый Джекоб 
шепотом сообщал всевозможные, большей частью нелестные, 
сведения о всех проходящих мимо.

Что касается Сайсели, то вскоре мысли ее унеслись
далеко. Она знала, что сейчас решается ее судьба, что,
если нынче все обойдется хорошо, врагов ее, наверное,
постигнет возмездие, а она в богатстве и чести проведет
остаток своей жизни. Но не об этом она мечтала -- сердце 
ее было с Кристофером; без него все прочее не имело
смысла. Где-то он сейчас? Если то, что рассказал Джекоб, 
было верно, он перешил много опасностей, но еще
недавно был жив и здоров. Однако в те времена смерть
настигала человека внезапно, поражая его молнией из
неожиданно собравшихся туч или даже с ясного неба, -- 
так что кто мог сказать наверное? Кроме того, он думал,
что ее нет в живых, и потому, быть может, не старался
беречь себя или же -- самая ужасная мысль -- взял
в жены другую, что было бы вполне естественно. О, в таком 
случае...

В это самое мгновение шум какой-то перебранки вернул 
ее к действительности; и, подняв глаза, она убедилась, 
что Томас Болл вовлекает их в неприятность. Какой-то 
толстый неотесанный парень с огненно-красным
бугристым носом, несколько подвыпивший, забавлялся
тем, что поднимал на смех деревенский облик и рыжие
волосы Томаса, громко спрашивая, не пользуются ли им
в качестве пугала на его родных полях.

Сперва Томас довольно спокойно переносил эти насмешки, 
задав со своей стороны другой вопрос: не помогает 
ли нос толстого парня лондонским хозяйкам зажигать 
огонь в печи? Тот, заметив, что над ним потешаются
больше, чем над Томасом, указал своим приятелям на
ребенка, которого Сайсели держала на руках, и спросил:
не кажется ли им, что он вылитый папаша? Тут вен
ярость Томаса прорвалась наружу, хотя шутка была
глупая и безобидная.

-- Ах ты, паршивый лондонский подонок! -- вскричал
он. -- Вот я покажу тебе, как оскорблять леди Харфлит
мерзкими шуточками! -- И, протянув свой огромный кулак, 
он, словно железными клещами, вцепился в багровый 
нос своего недруга и принялся крутить его, пока
пьянчуга не завопил от боли. Тут сбежалась стража и
Томаса едва не схватили за нарушение мира в королевском 
дворце. И он, наверное, был бы задержан, несмотря
на все, что Джекоб Смит делал для его вызволения, если
бы в то же мгновение не появился человек, при виде
которого вся собравшаяся во дворе толпа расступилась
с низкими поклонами, человек средних лет с умным, проницательным 
лицом. На нем было богатое платье, отороченный 
мехом бархатный плащ и такой не берет.

Сайсели сразу же распознала в нем Кромуэла,самого
могущественного в Англии, после короля, вельможу, и
старалась хорошенько запомнить его, прекрасно понимая, 
что в руках Кромуэла и ее судьба, и судьба ее сына. 
Она отметила и узкий, маленький, как у женщины,
рот, и маленькие карие глазки, посаженные близко друг
к другу и окруженные тонкими морщинками, что придавало 
им хитрое выражение, и, отметив все это, испугалась: 
перед ней был человек, который сейчас, по
всей видимости, мог считаться ее другом, но если бы ему
случилось оказаться врагом -- а ведь однажды его уже
подкупили, чтобы он стал врагом ее отца, -- он проявил
бы к ней не больше жалости, чем паук к мухе.

И в этом она была права, ибо Кромуэл высосал уже
немало мух, запутавшихся в расставленной им паутине;
находясь в самом расцвете могущества и славы, он забывал 
об участи своего учителя, кардинала Уолси@', в свое
время еще более жадного паука.

-- Что тут происходит? -- резким голосом спросил
Кромуэл. -- Нашли место, где поднимать суматоху, -- 
прямо под окнами его королевской милости! А, это вы,
мастер Смит? В чем дело?

-- Милорд, -- с поклоном ответил Джекоб, -- это слуга 
леди Харфлит, но он не виноват. Вот этот толстый
негодяй оскорбил ее, а слуга Болл, человек вспыльчивый,
вцепился ему в нос.

-- Вижу, что вцепился. Смотрите, он сейчас оторвет
ему этот самый нос. Дружище Болл, отпусти своего противника, 
не то в руке у тебя останется предмет, совершенно 
тебе не нужный. Стража, заберите-ка этот пивной

! У о л с и Т о м а с (1475 -- 1530) -- английский политический деятель, 
кардинал. Был лордом-канцлером при Генрихе У111, протестовал
против его развода и был уволен в отставку.

бочонок и минут пять подержите его голову под насосом,
чтобы он протрезвел, а если он после этого очнется, набейте 
ему колодки. Ты молчи, ни слова, это тебе поделом. 
Мастер Смит, следуйте за мною со своими спутниками.

Толпа снова расступилась; они пошли за Кромуэлом
к боковой двери, которая находилась тут же, и очутились
в маленьком помещении, где никого не было, кроме них
и Кромуэла. Там он остановился и, обернувшись, стал
внимательно разглядывать их, особенно же Сайсели.

-- Полагаю, мастер Смит, -- сказал он, указывая на
Болла, вытиравшего себе руки поднятыми с полу тростниковыми 
метелками, -- это и есть тот самый человек,
который, как вы мне говорили, разыгрывал в Блосхолме
черта. Я вишу, что он и дурака свалять способен: еще
минута, поднялась бы всеобщая суматоха, и вы, может
быть, на много месяцев упустили бы случай увидеть его
королевскую милость, ибо король решил завтра утром
выехать из Лондона на север, хотя, правда, к утру он
еще может изменить свое решение. Мятеж его сильно
беспокоит, и, не обещай вы ему заем -- а займы сейчас
очень нужны, -- весьма мало надежды было бы добиться
дли вас аудиенции. Ну, а теперь медлить нельзя, и будьте 
осторожны, не рассердите короля -- нынче он крайне
раздражителен. Но правде сказать, если бы не королева,
которая сейчас с ним и которой захотелось увидеть леди
Харфлит, едва не сожженную за колдовство, вам пришлось 
бы ждать более подходящего времени, а оно, чего
доброго, и вовсе не наступило бы. Стойте! Что это у тебя
в большом мешке, Болл?

-- Чертово облаченъе, если угодно вашей милости.

-- В Лондоне многие носят чертово облаченъе. Что ж,
тащи его с собой; может быть, его величество посмеется;
я бы тебе дал за это червонец, мне и то надоели про-
клятья и разносы и, -- добавил он с кислой усмешкой, -- 
даже тумаки. А теперь идемте, вы предстанете перед
лицом короля; говорите только тогда, когда он к вам
обратится, и не осмеливайтесь возражать, если он на вас
и нап устится .

Выйдя из этой комнаты, они пошли по коридору и очутились 
у другой двери, где двое часовых подозрительно
посмотрели на Болла и его мешок, но Кромуэл что-то
сказал им, и они пропустили их в просторную комнату
с камином, в котором пылал огонь. В противоположном
конце ее стоял высокий, надменного вида человек с плоским, 
жестоким лицом (которое Томас Болл сравнивал
впоследствии с бычьей мордой), в богатом одеянии из
темной материи и в бархатном берете. В руках он держал 
свиток пергамента, а против мете, по другую сторону 
дубового стола сидел чиновник, весь в черном,
и что-то писал тоще на пергаменте; кругом, на столе и
на полу валялось еще много таких же пергаментных
свитков.

-- Негодяй! -- кричал король. -- Они догадались, что
то был он, -- ты неверно подсчитал эти цифры. И горькая 
же моя доля, что служат мне одни дураки!

-- Прошу прощения у вашей милости, -- дрожащим
голосом произнес секретарь, -- я их трижды проверял.

-- И ты еще смеешь возражать, лживый стряпчий! -- 
снова загремел король. -- Говорю тебе, они не могут
быть верными -- здесь на тысячу сто фунтов меньше,
чем мне было обещано. Куда девались эти тысяча сто
фунтов? Не ты ли их присвоил, ворюга?

-- Я присвоил, я? О ваша милость!

-- А почему нету И почище тебя люди крадут. Только
ты ведь болван -- ума у тебя де хватит. Попроси лорда
Кромуэла дать тебе несколько уроков. Его-то обучали
лучшие учителя, да к тому же и сам он из купцов. Убирайся 
ты вон и забирай свою писанину.

Несчастный чиновник поспешил подчиниться этому
приказу. Наскоро собрав пергаменты, он откланялся разгневанному 
монарху. Но у двери, когда между ним к коре.
нем образовалось расстояние футов в двенадцать, он
обернулся.

-- Всемилостивейший государь, -- снова начал он, -- 
итог подсчитан верно. Честью клянусь: я, как верующий
христианин, могу прямо смотреть в лицо вашему величеству, 
и в глазам у меня будет одна лишь правда...

На столе стояла массивная чернильница из бараньего
рога, оправленная в серебро. Генрих схватил ее и изо
всех сил швырнул в чиновника. Нацелился он отлично,
ибо тяжелый рог угодил злополучному писцу прямо в нос,
залил ему лицо чернилами, а его самого сбил с ног.

-- Теперь у тебя в глазах будет еще кое-что, кроме
правды! -- крикнул король. -- Поднимайся, покуда за
чернильницей не последовал стул.

Две дамы, которые стояли у камина и разговаривали,
не обращая внимания на эту грубую сцену, так как, по-
видимому, привыкли к подобным вещам, взглянули на
чиновника, засмеялись и продолжали свою беседу.

Кромуэл улыбнулся и пожал плечами. И вдруг среди
наступившего затем молчания раздался громкий голос
Томаса Болла, с разинутым ртом наблюдавшего за происходящим:

-- Вот это удар так удар! Я сам бы не метнул лучше!

-- Молчи, дурень, -- прошипела Эмлин.

-- Кто говорил? -- спросил король, бросив быстрый
взгляд в их сторону.

-- Прошу прощения, государь, это я, Томас Болл.

-- Томас Болл! А умеешь ты метать камень из пращи, 
Томас Болл, кто бы ты там ни был?

-- Так точно, государь, но, наверное, не лучше вас;
замечательный был удар!

-- Томас Болл, ты прав. Принимая во внимание
спешку и неудобство снаряда, удар был превосходный.
Пусть этот негодяй поднимется с пола, и я ставлю золотой 
нобль@' против медного гвоздя, что на таком
же расстоянии ты метче не ударишь. Как, этот парень
скрылся? Может быть, испробовать на милорде Кромуэле? 
Нет, сейчас не до забав. Какое у тебя ко мне дело,
Томас Болл и кто эти женщины?

Тут Кромуэл вышел вперед и с раболепными шестами
стал что-то тихим голосом объяснять королю. Тем временем 
обеих дам внезапно заинтересовала Сайсели, и
одна из них, бледная, но красивая женщина в роскошном 
одеянии, подошла к пей.

-- Вы и есть леди Харфлит, о которой мы уже слышали, 
та самая, что едва не была сожжена, как ведьма?
Да? А это ваш ребенок? О, какой прелестный! Держу
пари, что мальчик. Ну, поди ко мне, ангелочек, и впоследствии 
ты сможешь рассказывать, что тебя нянчила
королева.

С этими словами она протянула руки.

По счастью, ребенок не спал, и его привлек ласковый
голос королевы или же, может быть, блеск драгоценных
каменьев ее еж.ожерелья. Во всяком случае, он тоже протянул 
к ней ручонки и охотно прильнул к ее груди. Джен
Сеймур -- ибо это была она -- принялась ласкать его, а
затем э сопровождении своей фрейлины подошла к королю.


--------------------
Нобль -- старинная английская монета.


-- Взгляните, Гарри, взгляните, какой прелестный
мальчуган и как он меня полюбил. Послал бы нам бог
такого сынка!

Король посмотрел на мальчика и сказал:

-- Да, неплохо было бы. Это уж твои забота, Джен.
Понянчи, понянчи его; может быть, пол ребенка передается. 
И я и вся Англия ждем не дождемся, когда
у тебя наступят роды, дорогая моя. Что вы такое говорили, 
Кромуэл?

Могущественный министр продолжал объяснять, пока
королю не надоело слушать его и он не позвал:

-- Подойдите сюда, мастер Смит.

Джекоб приблизился, отвесил поклон и молча вытянулся 
перед королем.

-- Итак, мастер Смит, лорд Кромуэл говорит, что,
ежели я подпишу эти бумаги, вы, по поручению леди
Харфлит, дадите мне взаймы без процентов тысячу фунтов, 
э которых я в настоящее время нуждаюсь. Так где
же эта тысяча фунтов? Обещаний мне не надо, даже от
вас, мастер Смит, хотя известно, что вы свое слово держите.

Джекоб сунул руку под свой камзол, извлек из многочисленных 
внутренних карманов мешочки с золотыми
монетами и разложил их в ряд на столе.

-- Вот она, ваша милость, -- спокойно сказал он. -- 
Если вам угодно, золото можно взвесить и сосчитать.

-- Клянусь богом! Пожалуй, пусть уж оно лучше
останется здесь у меня: не ровен час, с вами на обратном
пути что-нибудь приключится, мастер Смит. Чего доброго, 
упадете в Темзу и утонете.

-- Ваша милость изволите говорить правду; пергаменты 
нести куда легче, даже если, -- добавил он многозначительно,
-- на них стоит подпись вашего величества.

-- Я не могу ничего подписать, -- нерешительно заметил 
король. -- Все чернила пролились.

Джекоб достал маленькую роговую чернильницу, которая, 
как у большинства купцов того времени, подвешена 
была у него к поясу, вынул втулочку и с поклоном
поставил на стол.

-- Вы и правда деловой человек, мастер Смит, слишком 
уж деловой для меня, простого короля. Вы так ко
всему подготовились, что мне, наоборот, хочется помедлить. 
Может быть, нам лучше встретиться после, когда я
буду посвободнее.

Джекоб снова поклонился и, протянув руку, медленным 
движением приподнял первый мешочек с золотом,
словно собирался вновь спрятать его в карман.

-- Кромуэл, падите-ка сюда, -- произнес король, после 
чего Джекоб, словно по рассеянности, опять поломил
мешочек на стол.

-- Перечислите еще раз все пункты этого дела, Кромуэл.

-- Государь, леди Харфлит жалуется на испанца
Мэлдона, настоятеля Блосхолмского монастыря, который, 
по всем данным, умертвил ее отца, сэра Джона Фотрела, 
и ее супруга, сэра Кристофера Харфлита, хотя прошел 
слух, будто последнему удалось вырваться из его
когтей и он в настоящее время находится в Испании.
Еще: означенный аббат захватил земли, которые присутствующая 
здесь госпожа Сайсели должна была унаследовать 
от отца, и она ходатайствует о том, чтобы они
были ей возвращены.

-- Клянусь страстями господними, правосудие над
Мэлдоном мы совершим и даром, если только сможем, -- 
ответил король, хватив своим мощным кулаком по столу.
-- Незачем терять время на перечисление обид, которые 
он нанес леди Харфлит. Это ведь тот же самый
негодяй испанец Мэлдон, который заварил нам чертову
кашу на севере. Ладно, он сварится в своем же собственном 
котле, мы тоще можем предъявить ему порядочный
счет. Что еще?

-- Леди Харфлит, урожденной Сайсели Фотрел, необходимо 
официальное признание законности ее брака
с Кристофером Харфлитом. Бракосочетание было, без
сомнения, совершено по закону, хотя аббат оспаривает
его в своих личных интересах. Есть также ходатайство 
о денежном возмещении за гибель тех людей,
которые пали в то время, когда означенный аббат напал 
на дом упомянутого Кристофера Харфлита и сжег
его.

-- Это было бы легче всего сделать, если бы сам
Мэлдон тоже пал, но я согласен. Что еще?

-- Обещание вашей милости, что к леди Харфлит





отойдут земли Блосхолмского аббатства и Блосхолмской
женской обители в качестве компенсации за данную
агентом Сайсели Харфлит, Джекобом Смитом, взаймы
вашему величеству тысячу фунтов.

-- Требование немалое, милорд. Эти земли оценены?

-- Так точно, государь, вашим комиссаром, каковой
доложил, что стоимость их,то есть обрабатываемой земли
вместе с лесными угодьями, не достигает тысячи фунтов
золотом .

-- Наш комиссар? Гроша медного не стоит его
оценка; нет сомнения, что он подкуплен. Однако, вернув
долг, мы сможем получить обратно земли. Кроме того,
эта госпожа Харфлит и ее супруг тяжко потерпели от руки 
Мэлдона и от его вооруженных бандитов, так что я и
тут готов согласиться. Ну, а теперь все? Я устал от всех
этих разговоров.

-- Еще одно только, ваша милость, -- поспешно добавил 
Кромуэл, ибо Генрих уже поднялся, чтобы идти. -- 
Госпожа Сайсели Харфлит, ее служанка Эмлин Стоуэр
и одна старая полусумасшедшая монахиня были осуждены 
за колдовство церковным трибуналом, членом которого 
являлся аббат Мэлдон, по жалобе этого же самого
аббата на то, что они околдовали его самого и его владения.


-- Значит, он был и истцом и судьей в одном лице?

-- Точно так, ваша милость. Хотя приговор не был
утвержден королем, их возвели на костер, так что означенный 
Мэлдон тем самым присвоил себе прерогативы
короны. Однако ваш комиссар Ли подоспел вовремя и
освободил их, хоти и не без борьбы -- оказались раненые 
и убитые. И теперь все три обвиняемые смиренно
умоляют о даровании им вашим величеством монаршего
прощения за их участие в человекоубийстве, если такое
участие было; о том же молит и присутствующий здесь
'Томас Болл, по всей видимости и совершивший эти
убийства...

-- Вполне этому верю, -- проворчал король.

-- Ходатайствуют они также о признании суда над
ними и приговора незаконными, а их самих не виновными
в том, за что они были осуждены.

-- Невиновными! -- вскричал Генрих, который, потеряв 
терпение, придрался к последнему пункту. -- Откуда
же мы знаем, что они не были виновны, хотя правду
сказать, если госпожа Харфлит ведьма, то уж, наверно,
самая хорошенькая из всех которых мы видели и о которых .
рык слыхали. Вы, Кромуэл, как всегда, требуете непомерно 
много.

-- Умоляю вашу милость еще о минуточке терпения.
Здесь имеется человек, который может доказать их невиновность: 
вот этот рыжеволосый Болл.

-- Как? Тот, что похвалил наш удар? Хорошо, Болл:
раз уж ты такой удалец, мы тебя выслушаем. Доказывай, 
но покороче.

-- Теперь все пропало, -- шепнула Эмлин Сайсели. -- 
Болван Томас наверняка посадит нас в лущу.

-- Ваша милость, -- произнес Томас своим мощным
голосом. -- Повинуюсь вам и скажу лишь три слова:
чертом был я.

-- Черта с два ты им был! Как тебя понимать?

-- Ваша милость, в Блосхолме пошаливала нечистая
сила, а шалости-то были мои.

-- А как же иначе, раз ты там жил?

-- Сейчас я покажу вашей милости. -- И, без лишних 
слов, к величайшему ужасу Сайсели, Томас высыпал
из мешка все предметы своего адского облачения и принялся 
одеваться. Так как в этом деле он хорошо напрактиковался, 
не прошло и минуты, как на нем уже
была устрашающая маска вместе с рогами и шкурой
козла вдовы Джонсон, в руке он вертел трехзубую острогу 
с укороченной рукояткой. В этом одеянии он принялся 
выделывать разные штуки перед изумленными королем 
и королевой. помахивая хвостом, в котором продета 
была проволока, и стуча копытами по полу.

-- О, отличный черт! Замечательный черт! -- вскричал 
его величество, хлопая в ладоши. -- Повстречайся
ты мне, я бы пустился наутек, что твой заяц. Слушай,
Джен, загляни-ка в ту дверь и скажи мне, что за народ
там собрался.

Королева повиновалась и, вернувшись, сказала:

-- Там дожидаются аудиенции епископ со священником, 
но какой, не разобрала -- становится темно, -- и с
капелланом, а также всякие лорды королевского Совета.

-- Прекрасно. Испыт