Бабушка охнула "Джо!"
                          И упала со стула.

                          Малый влетел, как шквал,
                          Собаку к куртке прижал,
                          Хлопнул грога бокал, -
                          Дом загудел, как улей.

                          Скрип, беготня, шум,
                          Трубки, побитый грум,
                          Рассказы, пиф-паф, бум-бум!
                          Господи Иисусе!

                          Нелли рябая: "Мам,
                          Я каморку свою отдам.
                          Спать в столовой - срам:
                          Мальчик-то не безусый".

                          Гип-гип, Вест-Индия!!

1922


476

                        У печурки самовары,
                        Спит клубком сибирский кот.
                        Слышь: "Меркурий" из Самары
                        За орешником ревет.

                        Свекор спит. Везде чистенько.
                        Что-то копоть от лампад!
                        "Мимо сада ходит Стенька".
                        Не пройтиться ли мне в сад?

                        Круглы сутки все одна я.
                        Расстегну тугой свой лиф...
                        Яблонь, яблонька родная!
                        Мой малиновый налив!

                        Летом день - красной да долгий.
                        Пуховик тепло томит.
                        Что забыла там, за Волгой?
                        Только теткин тошный скит!

1921


477

                          На площадке пляшут дети.
                          Полон тени Палатин.
                          В синевато-сером свете
                          Тонет марево равнин.
                          Долетает едкий тмин,
                          Словно весть о бледном лете.

                          Скользкий скат засохшей хвои,
                          Зноя северный припек.
                          В сельской бричке едут двое,
                          Путь и сладок, и далек.
                          Вьется белый мотылек
                          В утомительном покое.

                          Умилен и опечален,
                          Уплываю смутно вдаль.
                          Темной памятью ужален,
                          Вещую кормлю печаль.
                          Можжевельника ли жаль
                          В тусклом золоте развалин?

1921


478

                         Барабаны воркуют дробно
                         За плотиной ввечеру...
                         Наклоняться хоть неудобно,
                         Васильков я наберу.

                         Все полнеет, ах, все полнеет,
                         Как опара, мой живот:
                         Слышу смутно: дитя потеет,
                         Шевелится теплый крот.

                         Не сосешь, только сонно дышишь
                         В узком сумраке тесноты.
                         Барабаны, может быть, слышишь,
                         Но зари не видишь ты.

                         Воля, воля! влажна утроба.
                         Выход все же я найду
                         И взгляну из родимого гроба
                         На вечернюю звезду.

                         Все валы я исходила,
                         Поднялся в полях туман.
                         Только б маменька не забыла
                         Желтый мой полить тюльпан.

1921


479

                Сквозь розовый утром лепесток посмотреть на
                                                       солнце,
                К алой занавеске медную поднести кадильницу -
                Полюбоваться на твои щеки.

                Лунный луч чрез желтую пропустить виноградину,
                На плоскогорьи уединенное встретить озеро -
                Смотреться в твои глаза.

                Золотое, ровное шитье - вспомнить твои волосы,
                Бег облаков в марте - вспомнить твою походку,
                Радуги к небу концами встали над вертящейся
                                          мельницей - обнять тебя.

                Май 1921


VII. ПУТИ ТАМИНО

480. ЛЕТАЮЩИЙ МАЛЬЧИК

                                        "Zauberflote" {*}
                                        {* "Волшебная флейта" (нем.) - Ред.}

                          Звезда дрожит на нитке,
                          Подуло из кулис...
                          Забрав свои пожитки,
                          Спускаюсь тихо вниз.

                          Как много паутины
                          Под сводами ворот!
                          От томной каватины
                          Кривит Тамино рот.

                          Я, видите ли, Гений:
                          Вот - крылья, вот - колчан.
                          Гонец я сновидений,
                          Жилец волшебных стран.

                          Летаю и качаюсь,
                          Качаюсь день и ночь...
                          Теперь сюда спускаюсь,
                          Чтоб юноше помочь.

                          Малеванный тут замок
                          И ряженая знать,
                          Но нелегко из дамок
                          Обратно пешкой стать.

                          Я крылья не покину,
                          Крылатое дитя,
                          Тамино и Памину
                          Соединю, шутя.

                          Пройдем огонь и воду,
                          Глухой и темный путь,
                          Но милую свободу
                          Найдем мы как-нибудь.

                          Не страшны страхи эти:
                          Огонь, вода и медь,
                          А страшно, что в квинтете
                          Меня заставят петь.

                          Не думай: "Не во сне ли?" -
                          Мой театральный друг.
                          Я сам на самом деле
                          Ведь только прачкин внук.

1921


481. FIDES APOSTOLICA

                                                   Юр. Юркуну

                           Et fides Apostolica
                           Manebit per aeterna... {*}
                           Я вижу в лаке столика
                           Пробор, как у экстерна.

                           Рассыпал Вебер утренний
                           На флейте брызги рондо.
                           И блеск щеки напудренней
                           Любого демимонда.

                           Засвиристит без совести
                           Малиновка-соседка,
                           И строки вашей повести
                           Летят легко и едко.

                           Левкой ли пахнет палевый
                           (Тень ладана из Рима?),
                           Не на заре ль узнали вы,
                           Что небом вы хранимы?

                           В кисейной светлой комнате
                           Пел ангел-англичанин...
                           Вы помните, вы помните
                           О веточке в стакане,

                           Сонате кристаллической
                           И бледно-желтом кресле?
                           Воздушно-патетический
                           И резвый росчерк Бердсли!

                           Напрасно ночь арабочка
                           Сурдинит томно скрипки, -
                           Моя душа, как бабочка,
                           Летит на запах липки.

                           И видит в лаке столика
                           Пробор, как у экстерна,
                           Et fides Apostolica
                           Manebit per aeterna.

1921

     {* И Апостольская вера пребудет навеки (лат.). - Ред.}


482

                           Брызни дождем веселым,
                           Брат золотой апреля!
                           Заново пой, свирель!
                           Ждать уж недолго пчелам:
                           Ломкого льда неделя,
                           Голубоватый хмель...

                           При свете зари неверной
                           Загробно дремлет фиалка,
                           Бледнеет твоя рука...
                           Колдует флейтой пещерной
                           О том, что земли не жалко,
                           Голос издалека.

1922


483

                       Вот после ржавых львов и рева
                       Настали области болот,
                       И над закрытой пастью зева
                       Взвился невидимый пилот.

                       Стоячих вод прозрачно-дики
                       Белесоватые поля...
                       Пугливый трепет Эвридики
                       Ты узнаешь, душа моя?

                       Пристанище! поют тромбоны
                       Подземным зовом темноты.
                       Пологих гор пустые склоны -
                       Неумолимы и просты.

                       Восточный гость угас в закате,
                       Оплаканно плывет звезда.
                       Не надо думать о возврате
                       Тому, кто раз ступил сюда.

                       Смелее, милая подруга!
                       Устала? на пригорке сядь!
                       Ведет причудливо и туго
                       К блаженным рощам благодать.

1921


484

                      Я не мажусь снадобьем колдуний,
                      Я не жду урочных полнолуний,
                         Я сижу на берегу,
                         Тихий домик стерегу
                      Посреди настурций да петуний.

                      В этот день спустился ранним-рано
                      К заводям зеленым океана, -
                         Вдруг соленая гроза
                         Ослепила мне глаза -
                      Выплеснула зев Левиафана.

                      Громы, брызги, облака несутся...
                      Тише! тише! Господи Исусе!
                         Коням - бег, героям - медь.
                         Я - садовник: мне бы петь!
                      Отпусти! Зовущие спасутся.

                      Хвост. Удар. Еще! Не переспорим!
                      О, чудовище! нажрися горем!
                         Выше! Выше! Умер? Нет?..
                         Что за теплый, тихий свет?
                      Прямо к солнцу выблеван я морем.

                      Май 1922



485. ПЕРВЫЙ АДАМ

                      Йони-голубки, Ионины недра,
                      О, Иоанн Иорданских струй!
                      Мирты Киприды, Кибелины кедры,
                      Млечная мать, Маргарита морей!

                      Вышел вратами, немотствуя Воле,
                      Влажную вывел волной колыбель.
                      Берег и ветер мне! Что еще боле?
                      Сердцу срединному солнечный хмель.

                      Произрастание - верхнему севу!
                      Воспоминание - нижним водам!
                      Дымы колдуют Дельфийскую деву,
                      Ствол богоносный - первый Адам!

                      Май 1922


486

                   Весенней сыростью страстн_о_й седмицы
                   Пропитан Петербургский бурый пар.
                   Псковск_о_е озеро спросонок снится,
                   Где тупо тлеет торфяной пожар.

                   Колоколов переплывали слитки
                   В предпраздничной и гулкой пустоте.
                   Петух у покривившейся калитки
                   Перекликался, как при Калите.

                   Пестро и ветренно трепался полог,
                   Пока я спал. Мироний мирно плыл.
                   Напоминание! твой путь недолог,
                   Рожденный вновь, на мир глаза открыл.

                   Подводных труб протягновенно пенье.
                   Безлюдная, дремучая страна!
                   Как сладостно знакомое веленье,
                   Но все дрожит душа, удивлена.

1922


487. КОНЕЦ ВТОРОГО ТОМА

                     Я шел дорожкой Павловского парка,
                     Читая про какую-то Элизу
                     Восьмнадцатого века ерунду.
                     И было это будто до войны,
                     В начале июня, жарко и безлюдно.
                     "Элизиум, Элиза, Елисей", -
                     Подумал я, и вдруг мне показалось,
                     Что я иду уж очень что-то долго:
                     Неделю, месяц, может быть, года.
                     Да и природа странно изменилась:
                     Болотистые кочки все, озерца,
                     Тростник и низкорослые деревья, -
                     Такой всегда Австралия мне снилась
                     Или вселенная до разделенья
                     Воды от суши. Стаи жирных птиц
                     Взлетали невысоко и садились
                     Опять на землю. Подошел я близко
                     К кресту высокому. На нем был распят
                     Чернобородый ассирийский царь.
                     Висел вниз головой он и ругался
                     По матери, а сам весь посинел.
                     Я продолжал читать, как идиот,
                     Про ту же все Элизу, как она,
                     Забыв, что ночь проведена в казармах,
                     Наутро удивилась звуку труб.
                     Халдей, с креста сорвавшись, побежал
                     И стал точь-в-точь похож на Пугачева.
                     Тут сразу мостовая проломилась,
                     С домов посыпалася штукатурка,
                     И варварские буквы на стенах
                     Накрасились, а в небе разливалась
                     Труба из глупой книжки. Целый взвод
                     Небесных всадников в персидском платьи
                     Низринулся - и яблонь зацвела.
                     На персях же персидского Персея
                     Змея свой хвост кусала кольцевидно,
                     От Пугачева на болоте пятка
                     Одна осталась грязная. Солдаты
                     Крылатые так ласково смотрели,
                     Что показалось мне - в саду публичном
                     Я выбираю крашеных мальчишек.
                     "Ашанта бутра первенец Первантра!" -
                     Провозгласили, - и смутился я,
                     Что этих важных слов не понимаю.
                     На облаке ж увидел я концовку
                     И прочитал: конец второго тома.

1922


VIII. ЛЕСЕНКА

488. ЛЕСЕНКА

                                                 Юр. Юркуну

                      Опусти глаза, горло закинь!
                      Белесоватая без пятен синь...
                      Пена о прошлом напрасно шипит.
                      Ангелом юнга в небе висит.
                      Золото Рейна... Зеленый путь...
                      Странничий перстень, друг, не забудь.

                      Кто хоть однажды не смел
                      Бродяжно и вольно вздохнуть,
                      Завидя рейнвейна звезду
                      На сиреневом (увы!) небосклоне?
                      Если мы не кастраты и сони,
                      Путь - наш удел.
                      Мертв без спутника путь,
                      И каждого сердце стучит: "Найду!"

                      Слишком черных и рыжих волос берегись:
                      Русые - вот цвет.
                      Должен уметь
                      Наклоняться,
                      Подыматься,
                      Бегать, ходить, стоять,
                      Важно сидеть и по-детски лежать,
                      Серые глаза, как у друга,
                      Прозрачны и мужественны мысли,
                      А на дне якорем сердце видно,
                      Чтоб тебе было стыдно
                      Лгать
                      И по-женски бежать
                      В пустые обходы.
                      Походы
                      (Труба разбудит) ждут!
                      Всегда опоясан,
                      Сухие ноги,
                      Узки бедра,
                      Крепка грудь,
                      Прям короткий нос,
                      Взгляд ясен.
                      Дороги
                      В ненастье и ведро,
                      Битвы, жажду,
                      Кораблекрушенье, -
                      Все бы с ним перенес!
                      Все, кроме него, забудь!
                      Лишний багаж - за борт!

                      Женщина плачет.

                      Засох колодец, иссяк...
                      Если небо не шлет дождей,
                      Где влаги взять?
                      Сухо дно моря,
                      С руки улетел сокол
                      Не за добычей обычной.
                      Откуда родятся дети?
                      Кто наполнит мир,
                      За райскую пустыню ответит?
                      Тяжелей, тяжелей
                      (А нам бы все взлегчиться, подняться)
                      Унылым грузилом
                      В темноту падаем.

                      Критски ликовствуя,
                      Отрочий клик
                      С камня возник,
                      Свят, плоского!

                      Гелиос, Эрос, Дионис, Пан!
                      Близнецы! близнецы!
                      Где двое связаны - третье рождается.
                      Но не всегда бывает тленно.
                      Одно, знай, - неизменно:
                      Где двое связаны, третье рождается.

                      Спины похитились
                      Впадиной роз,
                      Радуйтесь: рос
                      Рок мой, родители!
                      Гелиос, Эрос, Дионис, Пан!
                      Близнецы! близнецы!

                      Рождаемое тело небу угодно,
                      Угоден небу и рождаемый дух...
                      Если к мудрости ты не глух,
                      Откроешь, что более из них угодно.

                      Близнецы, близнецы!

                      Частицы, семя,
                      Легкий пух!
                      Плодовое племя,
                      Молочный дух!
                      Летишь не зря,
                      Сеешь, горя!

                      В воздухе, пламени, земле, воде, -
                      Воскреснет вольный Феникс везде.

                      Наши глаза полны землею,
                      Виевы веки с трудом подымаются,
                      Смутен и слеп, глух разум,
                      Если не придет сестра слепая.

                      Мы видим детей, башни, лес,
                      Мы видим радугу в конце небес,
                      Львов морских у льдистых глыб,
                      Когда море прозрачно, мы видим рыб,
                      Самые зрячие вскроют живот,
                      И слышно: каша по кишкам ползет.

                      Но мы не видим,
                      Как рождаются мысли, - взвесишь ли?
                      Как рождаются чувства, - ухватишь ли?
                      Как рождается Илиада, - откуси кусок!
                      Как летают ангелы, - напрасно нюхать!
                      Как живут покойники, - разговорись!

                      Иногда мы видим и не видим вместе,
                      Когда стучится подземная сестра,
                      И мы говорим: "Что за сон!"
                      А смерть - кто ее видел?

                      Кроты, кроты, о чем вы плачете?