Но так же пристально следит
                        За Вами взгляд, упрям и пылок.
                        Не бойтесь: он не повредит,
                        Не заболит у Вас затылок.
                        То караулит звездочет,
                        Каким путем звезда течет.

                        Март 1924

     {*   Гуль   и   гипнотизер   Мабузо  -  действующие  лица  в  известной
кинематографической  картине  "Доктор  Мабузо".  Взаимоотношения  их отчасти
выясняются из данного стихотворения.}


1

                    Ты слышишь ветер? Солнце и февраль!
                    Зеленый рай, Тристанов Irish boy {*}!
                    Крестильным звоном задрожал хрусталь...
                    Ленивых тополей теперь не жаль:
                    Взвился пузатый парус над тобой.

                       - Подобно смерти промедленье -
                       Один восторг, одно волненье
                       Сулит летучее движенье,
                       Где радостна сама печаль.

                    Не писанная - мокрая река,
                    Не призрачный - дубовый крепкий руль,
                    Жасминный дух плывет издалека...
                    И разгорается заря, пока
                    Не перестанет улыбаться Гуль...

                       В любви расплавятся сомненья.
                       Одна весна, одно влеченье!
                       Протянута, как приглашенье,
                       К тебе горячая рука.

                    Февраль 1924

                    {* Ирландский мальчик (англ.). - Ред.}

2

                       Античность надо позабыть
                       Тому, кто вздумал Вас любить,
                       И отказаться я готов
                       От мушек и от париков,
                       Ретроспективный реквизит
                       Ненужной ветошью лежит,
                       Сегодняшний, крылатый час
                       Смеется из звенящих глаз,
                       А в глубине, не искривлен,
                       Двойник мой верно прикреплен,
                       Я все забыл и все гляжу -
                       И "Orbis pictus" {*} нахожу.
                       Тут - Моцарт, Гофман, Гете, Рим, -
                       Все, что мы любим, чем горим,
                       Но не в туман облечено,
                       А словно брызнуло вино
                       Воспоминаний. Муза вновь,
                       Узнав пришелицу-любовь,
                       Черту проводит чрез ладонь...
                       Сферически трещит огонь...

                       Февраль 1924

     {* "Orbis pictus" - "Вселенная в картинах" - распространенные в старину
альбомы      -      географическая,      этнографическая,     историческая и
ремесленно-художественная   наглядная   энциклопедия.  Особенно  замечателен
"Orbis pictus" Д. Ходовецкого с учениками.}

3

                     Я этот вечер помню, как сегодня...
                     И дату: двадцать третье ноября.
                     Нас музыка, прелестнейшая сводня,
                     Уговорила, ветренно горя.

                     Недаром пел я "Случай и Дорину" {*},
                     Пропагандируя берлинский нрав!
                     Мне голос вторил: "Вас я не покину,
                     Открой глаза, сомненья отогнав".

                     Вдруг стало все так ясно, так желанно,
                     Как будто в руку мне вложили нить.
                     И я сказал: "Быть может, это - странно,
                     Но я Вас мог бы очень полюбить!"

                     С каким слова приходят опозданьем!
                     Уж сделался таинственным свиданьем
                     Простой визит, судьбу переменив.
                     А дурочка Дорина с состраданьем
                     Нас слушала, про шимми позабыв,
                     Как будто были мы ее созданьем!

                     февраль 1924

     {"Дорина  и  случай" ("Dorine und der Zufall") - оперетта Жильбера 1923
г.}

4

                         Разлетаются, как птицы,
                         Своевольные мечты.
                         Спится мне или не спится,
                         Но всегда со мною ты.
                         Притворяться не умею,
                         А всего сказать не смею,
                            И робею,
                            И немею
                         У пленительной черты.

                         От весеннего похмелья
                         Каруселит голова...
                         Сладость этого веселья
                         Мне знакома и нова!
                         Как должны быть полновесны,
                         Необычны, неизвестны,
                            И чудесны,
                            И прелестны
                         Легковейные слова!

                         И беру приготовишкой
                         Логарифмов толстый том.
                         Не поэтом, а воришкой
                         Чувствую себя во всем!
                         Но заминки, заиканья,
                         Неумелость, лепетанье,
                            И молчанье,
                            И желанье -
                         Все о том, о том, о том!

                         Февраль 1924

5

                    К вам раньше, знаю, прилетят грачи,
                    И соловьи защелкают на липах,
                    И талый снег в канавах побежит...
                    Но ласточки, что делают весну
                    И вечера жемчужные пророчат,
                    Уж прочертили небеса мои,
                    И если легкой рябью ваших глаз
                    Коснулися - то было отраженье
                    Моих зрачков, упорных и смущенных.

                    Февраль 1924

6

                     Он лодку оттолкнул. На сером небе
                     Заметил я неясную фигуру.
                     Высокий, плоский берег только тучи
                     Давал мне видеть да пучки травы.
                     Его лицо наклонено ко мне...
                     Я пристально старался угадать,
                     Не тот ли он, о ком мне говорили.
                     Глаза смотрели смело и легко,
                     Прелестный рот, упрямый подбородок,
                     И ожидание далеких странствий,
                     Друзей, завоеваний и побед...
                     Но в юности такое выраженье,
                     Пытливое и нежное, встречаем
                     Довольно часто... Вдруг он улыбнулся.
                     Я посмотрел еще раз и сказал:
                     "Мне говорили... нас предупреждали,
                     Что в этом месте, в этот день и час
                     Мы встретим человека, по приметам
                     Похожего на Вас. Он - тайный друг
                     И уготован для любви и славы,
                     Быть может, это Вы? Тогда садитесь,
                     Поедемте, - нам надо торопиться.
                     Но может быть... Я слышу запах роз...
                     Высокий берег этот так нелепо
                     Устроен, что никак нельзя узнать,
                     Что дальше там находится. Наверно,
                     Там - поле, сад и Ваш отцовский дом,
                     Невеста и шотландская овчарка...
                     Пожалуй, все это придется бросить,
                     Коль не хотите, сидя Вы на месте,
                     Скончаться мирно мировым судьей.
                     А если, мистер, Вы - простой прохожий
                     И просто так мою толкнули лодку,
                     Благодарю Вас и за то. Услуги
                     Я не забуду Вашей... Добрый путь!..
                     А очень жаль!.."

                     Март 1924

7

                        Слова - как мирный договор:
                        Параграфы и пункты,
                        Но прозвенел веселый взор,
                        Что к плаванью весна.

                        Взлетит волна, падет волна...
                        Мы не боимся качки!
                        Кому Голконда суждена,
                        Тому - не гладкий путь.

                        Люби одно, про все забудь!
                        За горизонтом звезды...
                        В единый вздох вместила грудь
                        И море, и поля.

                        Стою у смуглого руля, -
                        Безлюдно в плоском блеске,
                        Но с мачты, пристани суля,
                        Любовь кричит: "Земля!"

                        Март 1924

8

                       Я мог бы!.. мертвые глаза
                       Стеклянятся в прорезах узких,
                       И ни усмешка, ни слеза
                       Не оживят их отблеск тусклый...
                       Целую... ближе... грудь тепла...
                       Ни содрогания, ни пульса...
                       Минута в вечность протекла...
                       Непререкаемо искусство!

                       Я мог бы!.. в комнате своей
                       Встаете Вы. Луна ущербна.
                       Сомнамбулических очей
                       Недвижен взгляд. Утихло сердце -
                       Проспект, мосты, и сад, и снег -
                       Все мимо... Незаметно встречных...
                       Автоматический свой бег
                       Остановили... Дверь и свечи...

                       Я мог бы, мог!.. Напрасный бред!
                       Надежде верить и не верить,
                       Томительно ловить ответ
                       В твоих глазах прозрачно серых,
                       Взлетать и падать... Жар и лед...
                       Живое все - блаженно шатко. -
                       Таких восторгов не дает
                       Каббалистическое счастье.

                       Март 1924

9

                       Уходит пароходик в Штеттин,
                       Остался я на берегу.
                       Не знаменит и незаметен, -
                       Так больше жить я не могу!

                       Есть много разных стран, конечно,
                       Есть много лиц, и книг, и вин, -
                       Меня ж приковывает вечно
                       Все тот же взор, всегда один.

                       Ведь не оставишь сердца дома,
                       Не запереть любви на ключ...
                       Передвесенняя истома,
                       Хоть ты остановись, не мучь!

                       Ну вот и солнце, вот и тает...
                       Стекло блестит, сверкает глаз...
                       Любовь весенними считает
                       Лишь те часы, что подле Вас.

                       Мы ясновидим не глазами,
                       Не понимаем сами, чем,
                       А мне весь мир открылся Вами,
                       Вдали от Вас я - слеп и нем.

                       Без Вас и март мне не заметен,
                       Без Вас я думать не могу...
                       Пусть пароход уходит в Штеттин,
                       Когда и Вы - на берегу.

                       Март 1924

10

                         Я имени не назову...
                         Ни весел, ни печален,
                         Посеял садовод траву
                         На выступе развалин.
                            Свирель поет,
                            Трава растет,
                         А время быстрое не ждет.

                         Прогулкой служит старый вал,
                         Покрыт травою юной.
                         Влюбленный всякий повидал
                         И башенку за дюной,
                            И дальний бор,
                            И косогор,
                         И моря плоского простор...

                         Пришел и прежний садовод:
                         - Ого, как луг-то зелен!
                         Не думал я, что проживет
                         Зерно в сени расселин! -
                            Медвяный дух,
                            Жужжанье мух,
                         Да вдалеке дудит пастух.

                         Находит сладкий, теплый сон...
                         Вдруг голос, прост и тонок,
                         Поет: "Ты спишь, Эндимион,
                         Магический ребенок!
                            Меня взрастил,
                            Себя пленил,
                         Прими ж приток взаимных сил".

                         Март 1924

11

                         Держу невиданный кристалл,
                         Как будто множество зеркал
                            Соединило грани.
                         Особый в каждой клетке свет:
                         То золото грядущих лет,
                            То блеск воспоминаний.

                         Рука волшебно навела
                         На правильный квадрат стекла
                            Узорные фигуры:
                         Моря, леса и города,
                         Потоки, радуга, звезда,
                            Все "таинства Натуры".

                         Различных лиц летучий рой:
                         Поэт, отшельник и герой,
                            И звуки, и дыханья.
                         И каждый быстрый поворот
                         Все новую с собой несет
                            Игру и сочетанье.

                         Когда любовь в тебе живет,
                         Стекла ничто не разобьет:
                            Ни молоток, ни пуля.
                         Я ближе подхожу к окну,
                         Но как кристалл ни поверну -
                            Все вижу образ Гуля.

                         Март 1924


ПРИМЕЧАНИЯ

     Поэтическое наследие М.А. Кузмина велико, и данный сборник представляет
его не полно. Оно состоит из 11  стихотворных  книг,  обладающих  внутренней
целостностью, и значительного количества стихотворений, в них не включенных.
Нередко в составе поэтического наследия Кузмина числят еще  три  его  книги:
вокально-инструментальный цикл "Куранты любви" (опубликован с нотами  -  М.,
1910), пьесу "Вторник Мэри" (Пг.,  1921)  и  вокально-инструментальный  цикл
"Лесок" (поэтический текст опубликован отдельно - Пг., 1922; планировавшееся
издание нот не состоялось), а также целый  ряд  текстов  к  музыке,  отчасти
опубликованных с нотами. В настоящий сборник они не включены,  прежде  всего
из соображений  экономии  места,  как  и  довольно  многочисленные  переводы
Кузмина, в том числе цельная книга А. де  Ренье  "Семь  любовных  портретов"
(Пг., 1921).
     В нашем издании полностью воспроизводятся все  отдельно  опубликованные
сборники стихотворений Кузмина, а также некоторое количество  стихотворений,
в эти сборники не входивших. Такой подход к составлению тома  представляется
наиболее оправданным, т. к. попытка составить книгу избранных  стихотворений
привела бы к разрушению  целостных  циклов  и  стихотворных  книг.  Известно
несколько попыток Кузмина составить книгу избранных стихотворений, однако ни
одна из них не является собственно авторским замыслом: единственный сборник,
доведенный до рукописи (Изборник {Список  условных  сокращений,  принятых  в
примечаниях, см. на с. 686-688}), отчетливо показывает, что на его составе и
композиции сказались как  требования  издательства  М.  и  С.  Сабашниковых,
планировавшего его опубликовать, так и русского книжного рынка того времени,
а потому не может служить образцом. В  еще  большей  степени  сказались  эти
обстоятельства на нескольких  планах  различных  книг  "избранного",  следуя
которым попытался построить сборник стихов Кузмина "Арена" (СПб., 1994) А.Г.
Тимофеев (см. рец. Г.А.Морева // НЛО. 1995. Э 11).
     Следует иметь в виду, что для  самого  Кузмина  сборники  не  выглядели
однородными  по  качеству.  10  октября  1931  г.  он  записал  в  Дневнике:
"Перечитывал свои стихи. Откровенно говоря,  как  в  период  1908-1916  года
много каких попало, вялых и небрежных стихов. Теперь - другое дело.  М
б, самообман. По-моему, оценивая по пятибальной системе  все  сборники,
получится: "Сети" (все-таки 5), "Ос Озера" - 3. "Глиняные голубки"  -
2, "Эхо" - 2, "Нездешние Вечера" - 4. "Вожатый" - 4,  "Нов  Гуль"  -  3,
"Параболы"  -  4,  "Форель"  -  5.  Баллы  не  абсолютны  и  в  сфере   моих
возможностей, конечно" (НЛО. 1994. Э 7. С. 177).
     Довольно  значительное  количество  стихотворных  произведений  Кузмина
осталось в рукописях,  хранящихся  в  различных  государственных  и  частных
архивах. Наиболее  значительная  часть  их  сосредоточена  в  РГАЛИ,  важные
дополнения  имеются  в  различных  фондах  ИРЛИ  (описаны  в  двух   статьях
А.Г.Тимофеева: Материалы М.А.Кузмина в Рукописном отделе Пушкинского Дома //
Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского  Дома  на  1990  год.  СПб.,  1993;
Материалы  М.А.Кузмина  в  Рукописном  отделе  Пушкинского  Дома  (Некоторые
дополнения) // Ежегодник... на 1991 год. СПб., 1994), ИМЛИ, РНБ,  ГАМ,  РГБ,
ГРМ, Музея А.А.Ахматовой в Фонтанном Доме (С.-Петербург),  а  также  в  ряде
личных собраний, доступных нам лишь частично.  Полное  выявление  автографов
Кузмина является делом будущего, и настоящий сборник не  может  претендовать
на исчерпывающую полноту как подбора текстов (по условиям издания тексты, не
включенные в авторские сборники, представлены весьма выборочно), так и учета
их вариантов. В соответствии  с  принципами  "Библиотеки  поэта"  ссылки  на
архивные материалы даются сокращенно: в случаях, если  автограф  хранится  в
личном фонде Кузмина (РГАЛИ, Ф. 232; РНБ, Ф. 400;  ИМЛИ,  Ф.  192;  ГЛМ,  Ф.
111), указывается лишь название  архива;  в  остальных  случаях  указывается
название архива и фамилия фондообразователя или название фонда.
     На протяжении многих лет, с 1929 и до середины 1970-х годов, ни поэзия,
ни проза Кузмина не издавались ни в СССР, ни  на  Западе,  если  не  считать
появившихся в начале 1970-х годов  репринтных  воспроизведений  прижизненных
книг (ныне они довольно многочисленны  и  нами  не  учитываются),  .а  также
небольших подборок в разного рода хрестоматиях или  антологиях  и  отдельных
публикаций единичных стихотворений, ранее не печатавшихся.
     В 1977 г. в Мюнхене было издано "Собрание стихов" Кузмина под редакцией
Дж.Малмстада  и  В.Маркова,  где  первые   два   тома   представляют   собою
фотомеханическое воспроизведение прижизненных поэтических сборников  (в  том
числе "Курантов любви", "Вторника Мэри" и "Леска";  "Занавешенные  картинки"
воспроизведены без эротических иллюстраций В.А.Милашевского), а третий (ССт)
состоит из чрезвычайно содержательных статей  редакторов,  большой  подборки
стихотворений, не входивших в прижизненные книги  (в  том  числе  текстов  к
музыке, стихов из прозаических  произведений,  переводов  и  коллективного),
пьесы "Смерть Нерона" и  театрально-музыкальной  сюиты  "Прогулки  Гуля"  (с
музыкой  А.И.Канкаровича  под  названием  "Че-пу-ха  (Прогулки  Гуля)"  была
исполнена в 1929 г. в Ленинградской Академической капелле. См.:  "Рабочий  и
театр". 1929. Э 14/15), а также примечаний ко всем трем томам (дополнения  и
исправления замеченных ошибок были  изданы  отдельным  приложением  подзагл.
"Addenda et errata", перечень необходимых исправлений вошел также в  Венский
сборник).
     Названное   издание   является,   бесспорно,   наиболее    ценным    из
осуществленных в мире до настоящего времени как по количеству  включенных  в
него произведении, так  и  по  качеству  комментариев,  раскрывающих  многие
подтексты стихов Кузмина. Однако оно  не  лишено  и  отдельных  недостатков,
вызванных обстоя