Сказали бы: "Виновных нет", -
                       Когда б понять сумели.

                       - Кругом такая пустота...
                       Я ничего не вижу...
                       Я не любила вас всегда,
                       Теперь же ненавижу!..

                       - Все это бред. Я вам - не враг.
                       Я друг, поймите, Вилли. -
                       Они ускорили свой шаг,
                       Про тех не говорили.

                    И быстро и молча проходят они
                    Заводы, заставы, заборы, мосты...
                    Слилися вдали городские огни,
                    И ветру просторней, и тише дышать...
                    Виднеется вдруг словно вымерший дом -
                    По снам позабытым он сердцу знаком.

12. ПОСЕЩЕНИЕ

                      В окне под потолком желтеет липа
                      И виден золотой отрезок неба.
                      Так тихо, будто вы давно забыты,
                      Иль выздоравливаете в больнице,
                      Иль умерли, и все давно в порядке.
                      Здесь каждая минута протекает
                      Тяжелых, полных шестьдесят секунд.
                      И сердце словно перестало биться,
                      И стены белы, как в монастыре.
                      Когда раздался хриплый скрип ключа,
                      Сидевший у стола не обернулся,
                      А продолжал неистово смотреть
                      На золотую липу в небе желтом.
                      Вот перед ним какой-то человек.
                      Он в волчьей шапке, с черной бородою,
                      В руках он держит круглый белый хлеб
                      И узкогорлую бутылку с рейнским.
                      - Я навестить пришел вас. Может быть,
                      Не только навестить... - Молчит, ни слова.
                      - Мне все известно. Вы ведь Вильгельм Штуде.
                      У вас есть сестры, Марта и Мария,
                      И друг у вас Эрнест фон Гогендакель...
                      А Джойс Эдит вам не была невестой.
                      - Вот чудеса! Газетные известья!
                      Кто ж этого не знает? Имена!
                      - Ну хорошо. Тогда напомню то,
                      Что не было помещено в газетах:
                      Что вы Эдит совсем не убивали,
                      А взяли на себя вину затем,
                      Чтоб не коснулось подозренье друга.
                      - Зачем нам заново вести все дело?
                      В суде сказалося не мненье судей,
                      А чья-то правда правду оттолкнула
                      И мне не позволяла говорить.
                      Теперь мне все равно, как будто чувства
                      Мои исчезли, связки и суставы
                      Распалися. Одна осталась жажда
                      Да голод маленький. Вот, я читал,
                      Что дикари живьем съедают бога.
                      Того, кто дорог, тоже можно съесть.
                      Вы понимаете? я будто умер,
                      И приговор есть только подтвержденье
                      Того, что уж случилось. Право, так.
                      - Я вам принес хорошего вина.
                      Попробуйте и закусите хлебом.
                      - О, словно золото! А хлеб какой!
                      Я никогда такой не видел корки!
                      Вливается божественная кровь!
                      Крылатыми становятся все мысли!
                      Да это - не вино, не хлеб, а чудо!
                      И вас я вспоминаю. Вас видал,
                      Еще когда я назывался Вилли.
                      Теперь я, может быть, уж Фридрих, Карл,
                      Вольфганг иль как-нибудь еще чуднее.
                      - Идемте. Дверь открыта. Все готово.
                      Вас ждут. Вы сами знаете - вас любят.
                      И заново начать возможно жизнь.
                      - А Джойс Эдит, бедняжка, не воскреснет.
                      - Воскреснет, как и все. Вам неизвестно,
                      Что у меня предсмертное письмо
                      Ее находится? Улики сняты.
                      - Ах так!.. Я разучился уж ходить...
                      Я не дойду. Какое солнце! Липы!

13. ДОМ

                       Благословен, благословен
                       И сад, и дом, и жизнь, и тлен.
                       Крыльцо, где милый друг явился,
                       Балкон, где я любви учился,
                       Где поцелуй запечатлен!

                       Вот две сестры, учитель, друг.
                       Какой восторженный испуг!
                       Ведь я опять на свет родился,
                       Опять я к жизни возвратился,
                       Преодолев глухой недуг!

                       Зачем же Мицци так бледна?
                       О чем задумалась она,
                       Как будто брату и не рада, -
                       Стоит там, у калитки сада,
                       В свои мечты погружена?

                       - О, тише, тише, - говорит, -
                       Сейчас придет сюда Эдит.
                       Она уснула - не шумите.
                       К окну тихонько подойдите
                       И посмотрите - тихо спит...

                       Нет, Вилли, нет. Ты был не прав.
                       У ней простой и нежный нрав.
                       Она мышонка не обидит...
                       Теперь она тебя не видит,
                       Но выйдет, досыта поспав.

                       Смешной нам выдался удел.
                       Ты, братец, весь позолотел:
                       Учитель, верно, дал покушать?..
                       Его по-детски надо слушать:
                       Он сделал все, что он умел.

                       Взгляни с балкона прямо вниз:
                       Растет малютка-кипарис,
                       Все выше траурная крошка!
                       Но погоди еще немножко -
                       И станет сад как парадиз!..

                       Как золотится небосклон!
                       Какой далекий, тихий звон!
                       Ты, Вилли, заиграл на скрипке?
                       Кругом светло, кругом улыбки...
                       Что это? сон? знакомый сон?.. -

                       А брат стоит, преображен,
                       Как будто выше ростом он...
                       Не видит он, как друг хлопочет -
                       Вернуть сознанье Мицци хочет -
                       И как желтеет небосклон...

1928


ПРИМЕЧАНИЯ

     Поэтическое наследие М.А. Кузмина велико, и данный сборник представляет
его не полно. Оно состоит из 11  стихотворных  книг,  обладающих  внутренней
целостностью, и значительного количества стихотворений, в них не включенных.
Нередко в составе поэтического наследия Кузмина числят еще  три  его  книги:
вокально-инструментальный цикл "Куранты любви" (опубликован с нотами  -  М.,
1910), пьесу "Вторник Мэри" (Пг.,  1921)  и  вокально-инструментальный  цикл
"Лесок" (поэтический текст опубликован отдельно - Пг., 1922; планировавшееся
издание нот не состоялось), а также целый  ряд  текстов  к  музыке,  отчасти
опубликованных с нотами. В настоящий сборник они не включены,  прежде  всего
из соображений  экономии  места,  как  и  довольно  многочисленные  переводы
Кузмина, в том числе цельная книга А. де  Ренье  "Семь  любовных  портретов"
(Пг., 1921).
     В нашем издании полностью воспроизводятся все  отдельно  опубликованные
сборники стихотворений Кузмина, а также некоторое количество  стихотворений,
в эти сборники не входивших. Такой подход к составлению тома  представляется
наиболее оправданным, т. к. попытка составить книгу избранных  стихотворений
привела бы к разрушению  целостных  циклов  и  стихотворных  книг.  Известно
несколько попыток Кузмина составить книгу избранных стихотворений, однако ни
одна из них не является собственно авторским замыслом: единственный сборник,
доведенный до рукописи (Изборник {Список  условных  сокращений,  принятых  в
примечаниях, см. на с. 686-688}), отчетливо показывает, что на его составе и
композиции сказались как  требования  издательства  М.  и  С.  Сабашниковых,
планировавшего его опубликовать, так и русского книжного рынка того времени,
а потому не может служить образцом. В  еще  большей  степени  сказались  эти
обстоятельства на нескольких  планах  различных  книг  "избранного",  следуя
которым попытался построить сборник стихов Кузмина "Арена" (СПб., 1994) А.Г.
Тимофеев (см. рец. Г.А.Морева // НЛО. 1995. Э 11).
     Следует иметь в виду, что для  самого  Кузмина  сборники  не  выглядели
однородными  по  качеству.  10  октября  1931  г.  он  записал  в  Дневнике:
"Перечитывал свои стихи. Откровенно говоря,  как  в  период  1908-1916  года
много каких попало, вялых и небрежных стихов. Теперь - другое дело.  М
б, самообман. По-моему, оценивая по пятибальной системе  все  сборники,
получится: "Сети" (все-таки 5), "Ос Озера" - 3. "Глиняные голубки"  -
2, "Эхо" - 2, "Нездешние Вечера" - 4. "Вожатый" - 4,  "Нов  Гуль"  -  3,
"Параболы"  -  4,  "Форель"  -  5.  Баллы  не  абсолютны  и  в  сфере   моих
возможностей, конечно" (НЛО. 1994. Э 7. С. 177).
     Довольно  значительное  количество  стихотворных  произведений  Кузмина
осталось в рукописях,  хранящихся  в  различных  государственных  и  частных
архивах. Наиболее  значительная  часть  их  сосредоточена  в  РГАЛИ,  важные
дополнения  имеются  в  различных  фондах  ИРЛИ  (описаны  в  двух   статьях
А.Г.Тимофеева: Материалы М.А.Кузмина в Рукописном отделе Пушкинского Дома //
Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского  Дома  на  1990  год.  СПб.,  1993;
Материалы  М.А.Кузмина  в  Рукописном  отделе  Пушкинского  Дома  (Некоторые
дополнения) // Ежегодник... на 1991 год. СПб., 1994), ИМЛИ, РНБ,  ГАМ,  РГБ,
ГРМ, Музея А.А.Ахматовой в Фонтанном Доме (С.-Петербург),  а  также  в  ряде
личных собраний, доступных нам лишь частично.  Полное  выявление  автографов
Кузмина является делом будущего, и настоящий сборник не  может  претендовать
на исчерпывающую полноту как подбора текстов (по условиям издания тексты, не
включенные в авторские сборники, представлены весьма выборочно), так и учета
их вариантов. В соответствии  с  принципами  "Библиотеки  поэта"  ссылки  на
архивные материалы даются сокращенно: в случаях, если  автограф  хранится  в
личном фонде Кузмина (РГАЛИ, Ф. 232; РНБ, Ф. 400;  ИМЛИ,  Ф.  192;  ГЛМ,  Ф.
111), указывается лишь название  архива;  в  остальных  случаях  указывается
название архива и фамилия фондообразователя или название фонда.
     На протяжении многих лет, с 1929 и до середины 1970-х годов, ни поэзия,
ни проза Кузмина не издавались ни в СССР, ни  на  Западе,  если  не  считать
появившихся в начале 1970-х годов  репринтных  воспроизведений  прижизненных
книг (ныне они довольно многочисленны  и  нами  не  учитываются),  .а  также
небольших подборок в разного рода хрестоматиях или  антологиях  и  отдельных
публикаций единичных стихотворений, ранее не печатавшихся.
     В 1977 г. в Мюнхене было издано "Собрание стихов" Кузмина под редакцией
Дж.Малмстада  и  В.Маркова,  где  первые   два   тома   представляют   собою
фотомеханическое воспроизведение прижизненных поэтических сборников  (в  том
числе "Курантов любви", "Вторника Мэри" и "Леска";  "Занавешенные  картинки"
воспроизведены без эротических иллюстраций В.А.Милашевского), а третий (ССт)
состоит из чрезвычайно содержательных статей  редакторов,  большой  подборки
стихотворений, не входивших в прижизненные книги  (в  том  числе  текстов  к
музыке, стихов из прозаических  произведений,  переводов  и  коллективного),
пьесы "Смерть Нерона" и  театрально-музыкальной  сюиты  "Прогулки  Гуля"  (с
музыкой  А.И.Канкаровича  под  названием  "Че-пу-ха  (Прогулки  Гуля)"  была
исполнена в 1929 г. в Ленинградской Академической капелле. См.:  "Рабочий  и
театр". 1929. Э 14/15), а также примечаний ко всем трем томам (дополнения  и
исправления замеченных ошибок были  изданы  отдельным  приложением  подзагл.
"Addenda et errata", перечень необходимых исправлений вошел также в  Венский
сборник).
     Названное   издание   является,   бесспорно,   наиболее    ценным    из
осуществленных в мире до настоящего времени как по количеству  включенных  в
него произведении, так  и  по  качеству  комментариев,  раскрывающих  многие
подтексты стихов Кузмина. Однако оно  не  лишено  и  отдельных  недостатков,
вызванных обстоятельствами, в которых оно готовилось: составители  не  имели
возможности  обращаться  к  материалам  советских  государственных  архивов,
бывшие в  их  распоряжении  копии  ряда  неизданных  стихотворений  являлись
дефектными, по техническим причинам оказалось невозможным внести необходимую
правку непосредственно  в  текст  стихотворений  и  т.п.  Ряд  стихотворений
остался составителям недоступным.
     Из изданий,  вышедших  на  родине  Кузмина  до  1994  г.  включительно,
серьезный научный интерес имеют прежде всего "Избранные  произведения"  (Л.,
1990) под редакцией А.В.Лаврова и Р.Д.Тименчика,  представляющие  творчество
Кузмина далеко не полно, но оснащенные в высшей степени ценным комментарием;
в  частности,  особый  интерес  вызывают  обзоры  критических  откликов   на
появление книг поэта, которые из соображении экономии места  в  предлагаемом
томе не могут быть представлены. Добросовестно откомментирован уже упоминав-
шийся нами сборник "Арена" под редакцией А.Г.Тимофеева, хотя его  композиция
не может быть, с нашей точки зрения, принята в качестве  удовлетворительной.
Книги, вышедшие под редакцией С.С.Куняева (Ярославль, 1989; иной  вариант  -
М., 1990) и Е.В.Ермиловой (М., 1989), научной  ценностью  не  обладают  (см.
рецензию Л.Селезнева // "Вопросы литературы". 1990. Э 6).
     Настоящее издание состоит из двух больших  частей.  В  первую,  условно
называемую "Основным собранием",  вошли  прижизненные  поэтические  сборники
Кузмина,  с  полным  сохранением  их  состава  и  композиции,   графического
оформления текстов, датировок и прочих особенностей, о чем подробно  сказано
в преамбулах к соответствующим разделам. Во вторую часть включены  избранные
стихотворения, не входившие в  авторские  сборники.  При  составлении  этого
раздела отдавалось предпочтение стихотворениям завершенным и  представляющим
определенные   этапы   творчества   Кузмина.   Более   полно    представлено
послеоктябрьское творчество поэта.
     Обращение к  рукописям  Кузмина  показывает,  что  для  его  творческой
практики была характерна  минимальная  работа  над  рукописями:  в  черновых
автографах правка незначительна, а последний ее слой практически совпадает с
печатными редакциями. Это дает возможность отказаться от  традиционного  для
"Библиотеки  поэта"  раздела  "Другие  редакции  и  варианты"  и  учесть  их
непосредственно в примечаниях. При этом  варианты  фиксируются  лишь  в  тех
случаях, когда они представляют значительный объем текста  (как  правило,  4
строки и  более),  или  намечают  возможность  решительного  изменения  хода
поэтической  мысли,  или  могут  свидетельствовать  о   возможных   дефектах
основного текста. Следует отметить, что далеко не всегда функция автографа -
беловой или черновой - очевидна. В тех случаях, которые невозможно разрешить
однозначно, мы пользуемся просто словом "автограф".
     В  тексте  основного  собрания   сохранена   датировка   стихотворений,
принадлежащая самому Кузмину, со всеми  ее  особенностями,  прежде  всего  -
часто применяемыми поэтом общими датировками для целого ряда  стихотворений,
а также заведомо неверными датами, которые могут обладать каким-либо  особым
смыслом (как правило, в списках своих стихотворений Кузмин  обозначает  даты
весьма  точно,  что  говорит  о  его  внимании  к  этому  элементу  текста).
Исправления и дополнения к авторским датировкам вынесены в примечания.  Лишь
в нескольких случаях в текст внесены датировки,  намеренно  опущенные  самим
автором (чаще всего  -  при  включении  в  книгу  стихотворений,  написанных
задолго до ее издания);  такие  даты  заключаются  в  квадратные  скобки.  В
разделе "Стихотворения, не вошедшие в прижизненные  сборники",  произведения
датировались на основании: 1) дат, проставленных самим  автором  в  печатных
изданиях или автографах; 2) различных  авторских  списков  произведений;  3)
археографических признаков  или  разного  рода  косвенных  свидетельств;  4)
первых публикаций. В двух  последних  случаях  даты  заключаются  в  ломаные
скобки; во всех случаях, кроме первого, обоснование датировки  приводится  в
примечаниях. Даты, между которыми стоит тире, означают время, не раньше и не
позже которого писалось стихотворение или цикл.
     Орфография  текстов   безоговорочно   приведена   к   современной,   за
исключением  тех  немногих  случаев,  когда  исправление   могло   войти   в
противоречие со звучанием или смыслом стиха. Кузмин постоянно писал названия
месяцев с прописных букв - нами они заменены на строчные. В то  же  время  в
текстах поздних книг Кузмина слова "Бог", "Господь" и др.,  печатавшиеся  по
цензурным (а нередко и автоцензурным, т. к. такое написание встречается и  в
рукописях) соображениям со строчной буквы, печатаются с  прописной,  как  во
всех прочих текстах. Пунктуация Кузмина не была устоявшейся, она сбивчива  и
противоречива. Поэтому  мы  сочли  необходимым  в  основном  привести  ее  к
современным нормам, оставив без изменения  в  тех  местах,  где  можно  было
подозревать определенно выраженную авторскую волю, или там,  где  однозначно
толковать тот или иной знак препинания невозможно.
     Примечания содержат следующие сведения: указывается  первая  публикация
(в  единичных  случаях,   когда   стихотворение   практически   одновременно
печаталось в нескольких изданиях, -  через  двойной  дефис  указываются  эти
публикации;  если  впервые  стихотворение   было   опубликовано   в   книге,
воспроизводимой в  данном  разделе,  ее  название  не  повторяется).  В  тех
случаях, когда  стихотворение  печатается  не  по  источнику,  указанному  в
преамбуле к  сборнику,  или  не  по  опубликованному  тексту,  употребляется
формула: "Печ. по ...".  Далее  приводятся  существенные  варианты  печатных
изданий и автографов, дается  реальный  комментарий  (ввиду  очень  большого
количества реалий разного рода, встречающихся в текстах,  не  комментируются
слова и имена, которые могут быть отысканы читателем в "Большом  (Советском)
энциклопедическом словаре" и в "Мифологическом словаре", М., 1990), а  также
излагаются  сведения,   позволяющие   полнее   понять   творческую   историю
стихотворения и его смысловую структуру. При этом  особое  внимание  уделено
информации, восходящей к до сих пор не опубликованным  дневникам  Кузмина  и
его переписке с Г.В.Чичериным, тоже лишь в незначительной степени  введенной
в научный оборот. При этом даже опубликованные в различных изданиях  отрывки
из этих материалов цитируются по автографам или по текстам, подготовленным к
печати,  дабы  не  загромождать   комментарий   излишними   отсылками.   Для
библиографической полноты следует указать, что отрывки из  дневника  Кузмина
печатались Ж.Шероном (WSA. Bd. 17), К.Н.Суворовой  (ЛН.  Т.  92.  Кн.  2)  и
С.В.Шумихиным (Кузмин и русская культура. С. 146-155). Текст  дневника  1921
года опубликован Н.А.Богомоловым  и  С.В.Шумихиным  (Минувшее:  Исторический
альманах. [Paris, 1991]. Вып. 12; М., 1993. Вып. 13),  текст  дневника  1931
года - С.В.Шумихиным (НЛО. 1994. Э  7),  дневник  1934  года  -  Г.А.Моревым
(М.Кузмин. Дневник 1934 года. СПб.,  1998).  Обширные  извлечения  из  писем
Кузмина к Чичерину приводятся в биографии Кузмина (Богомолов Н.А.,