юции,  и  она  ничуть  не   старалась   это   опровергнуть.   Имперское
правительство Индии и Теософское Общество встревожились  в  равной  степени.
Разумеется, теософия неофициально выступала  на  стороне  националистических
движений еще со времен прибытия в Индию Олькотта и Блаватской; однако до сих
пор она не породила  ни  одной  крупной  политической  фигуры.  Деятельность
Олькотта на Цейлоне была локальной, а А.О.Хьюм, беззаветно  трудившийся  над
организацией  Конгресса,  вышел  из   Теософского   Общества   прежде,   чем
националистическое движение, в котором он участвовал, по-настоящему  набрало
силу. Однако с Анни  Безант  -  избранной  наследницей  Блаватской  и  яркой
политической деятельницей - все обстояло иначе.
   При дворе вице-короля Индии отлично  знали  об  ирландском  происхождении
миссис Безант и о ее прошлом участии в  радикальных  кампаниях,  а  также  о
речах за независимость Ирландии и, что еще хуже, за реформы  в  колониальной
империи {1}. Само собой, британское правительство  было  не  в  восторге  от
того, что в постоянно напряженную атмосферу индийской политики вторгся белый
борец за права местного населения. Беспокойство  колониальных  властей  было
вполне оправданным. Националистические газеты, ознакомившиеся с политическим
кредо Анни Безант, восхитившиеся  ее  талантом  агитатора  и  польщенные  ее
симпатией к индуизму, превозносили ее как свою спасительницу и призывали  ее
возглавить  кампанию  против  колониального  правительства.  Иногда  местные
журналисты даже величали ее божеством - аватарой индийской богини-матери.
   Ситуация еще больше осложнялась тем, что при всем своем радикализме  Анни
была также  членом  правящей  элиты  в  Индии  -  благодаря  своему  статусу
англичанки из верхних слоев среднего класса и политическому влиянию на своих
старых  друзей,  которые  сейчас  стали  крупными  фигурами   в   Британской
Либеральной партии (среди  них  был,  например,  виконт  Халдейн  -  будущий
лорд-канцлер). Эти социальные и политические  связи  миссис  Безант  всерьез
смущали вице-короля и  его  двор,  тем  более  что  Анни,  в  свою  очередь,
пользовалась ими без колебаний.
   Олькотт тоже обеспокоился. Помимо проблем с правительством, которые могла
создать Анни, существовал еще и деликатный вопрос межрелигиозных  отношений,
который нельзя было сбрасывать со счетов.  На  практике  игнорируя  ислам  и
христианство, теософия тем не менее декларировала религиозный нейтралитет. В
общем-то сам Олькотт смог несколько отдохнуть от проблем с  ЕПБ  и  Джаджем,
развязав  кампанию  за  распространение  экуменического  буддизма  по  всему
Востоку. Полковник мечтал объединить северных и южных буддистов  под  эгидой
единого учения. Эта мечта довела его до Японии, где он побывал  дважды  -  в
1889 и 1891 годах, - встретившись с премьер-министром. Но несмотря  на  свои
личные пристрастия (и на свою кампанию в пользу  неприкасаемых,  отчужденных
от высших каст), Олькотт был твердо  убежден  в  том,  что  теософия  -  это
религиозное и общественное движение, а не политическая  партия.  Поэтому  он
попросил миссис Безант следить за своими словами.
   Как и прежде в жизни Анни, в эту ситуацию был снова вовлечен  мужчина.  В
1893 г., незадолго до отбытия в  Индию,  миссис  Безант  посетила  Всемирный
Религиозный Парламент в Чикаго как личный  представитель  Олькотта.  В  этой
поездке ее сопровождал еще один делегат от Теософского Общества -  Гьянандра
Нат Чакраварти, брамин и профессор математики, по пути из Адьяра заехавший в
Лондон. Блестящий оратор,  ревностный  индуист  и  привлекательный  мужчина,
Чакраварти очаровал  Анни  точь-в-точь  как  Мохини  когда-то  покорил  мисс
Леонард и миссис  Кингсфорд.  Миссис  Безант  сообщила  своим  друзьям,  что
наконец-то нашла своего личного гуру. Она  настолько  потеряла  голову,  что
даже стала говорить, будто дочь Чакраварти  является  реинкарнацией  недавно
умершей мадам Блаватской {2}. И то, что Чакраварти жил в Индии, возможно,  и
стало основной причиной того,  что  Анни  не  последовала  совету  Джаджа  и
отправилась на родину своего "гуру".  Зная  о  чрезмерной  впечатлительности
миссис Безант, Джадж обвинил Чакраварти в том, что тот загипнотизировал  ее.
Но на самом деле очаровательный брамин был лишь очередным в ряду, включавшем
Брэдлоу, Стеда, Эвелинга, Шоу, Берроуза и, может быть, самого Джаджа.
   Итак, Джадж отвернулся от миссис Безант из-за того, что она переметнулась
на сторону Олькотта, а Олькотт - из-за ее  политической  деятельности.  Анни
оказалась в одиночестве. Она поселилась не  в  Адьяре,  а  в  Бенаресе,  где
купила дом на деньги своего друга. У  Анни  был  настоящий  талант  добывать
деньги и привлекать богатых покровителей; вероятно, именно  эта  способность
принесла ей влиятельное положение  в  Теософском  Обществе.  Бенарес  вскоре
превратился в штаб-квартиру Индийского филиала Общества,  Адьяр  же  остался
международным теософским центром. Олькотт управлял Обществом  и  боролся  за
распространение буддизма, а миссис  Безант  укрепляла  Эзотерическую  школу,
сделавшись теперь ее Внешней Главой. Кроме того, она начала учить санскрит и
основала в  Бенаресе  Центральный  индуистский  колледж,  национальный  курс
обучения  в  котором  приобрел  западный  теософский  оттенок:  в   колледже
преподавали  естественные  науки  и  прикладные  искусства.   Этот   колледж
поддерживали махараджи Кашмира и Бенареса, а также различные благотворители,
число которых резко возросло, когда имперское правительство обвинило колледж
в поощрении индийского национализма {3}.
   В десятилетие, прошедшее от поселения Анни в Бенаресе в 1896 г. до смерти
Олькотта в 1907 г., миссис Безант поровну делила свое время между теософией,
социальным реформаторством и  политикой.  Такое  сочетание  было  постоянным
источником конфликтов, особенно среди ветеранов  Общества.  Многие  теософы,
уже давно обозленные собственническим отношением миссис Безант к ЕПБ, пришли
в настоящую ярость, когда Анни взяла в свои руки контроль  над  литературным
наследием  Основательницы,  опубликовав  следующий  том  "Тайной  доктрины",
отредактированный  ею  самой  на  скорую  руку.  Кроме   того,   большинство
британских  теософов   были   представителями   среднего   класса,   верными
империалистической политике, и не имели ни малейшего желания  связываться  с
индийским национализмом. Братство всех людей было достойным девизом,  однако
теософы не видели  причины,  по  которой  это  братство  должно  быть  менее
иерархичным, чем Великое Братство, на котором покоилась их вера.
   Олькотт  старел,  молча  уступая  Анни  все  большую  власть,  и   жалобы
становились все громче. Основным предметом полемики был вопрос о наследстве.
Кого  можно  считать  полноправным  наследником  Блаватской?  Миссис  Безант
полагала, что знает ответ на этот вопрос,  и  в  доказательство  предъявляла
завещание ЕПБ, назначавшее ее  главой  Эзотерической  школы.  Однако  другие
придерживались иной точки зрения. В результате возникло  несколько  движений
под лозунгом "Назад - к Блаватской", развернувшихся в полную силу  незадолго
до смерти Олькотта. Их возглавляли ученики  ЕПБ,  появившиеся  в  Теософском
Обществе до Анни Безант, -  в  том  числе  Элис  Клизер  и  ее  друг  Уильям
Кингсланд, ведшие в Британии постоянную борьбу  против  миссис  Безант  {4}.
Клизер и Кингсланд утверждали, что преждевременная смерть Блаватской нанесла
непоправимый ущерб Теософскому Обществу, павшему жертвой причуд Анни Безант,
с легкостью дарившей свою преданность то одному, то другому мужчине.
   Однако они были еще не самыми могущественными врагами  Анни.  В  1895  г.
Элис Клизер примкнула к более успешной сопернице миссис Безант -  американке
Кэтрин Тингли, сменившей Джаджа на посту главы  Американского  филиала  {5}.
Тингли и Безант  были  ровесницами.  Во  многом  схожие  друг  с  другом  по
характеру, они составили бы весьма интересное трио с Анной Кингсфорд. Тингли
родилась в 1847 г., рано вышла замуж, вскоре оставила мужа и стала  актрисой
в  захудалом  театре,  где  приобрела  вкус  к  пышным  нарядам  и   дешевым
украшениям. Второй ее брак  в  1880-е  годы  с  железнодорожным  инспектором
оказался бездетным, и Кэтрин усыновила детей  своего  первого  мужа  от  его
второй жены, но это не принесло ей счастья. Когда очередной сирота, которого
она пыталась опекать, удрал из дому, Тингли - с несколько большим успехом  -
взялась за благотворительную деятельность в тюрьмах  и  больницах,  а  затем
обратилась к спиритуализму.
   В 1888 г. она вышлд замуж в третий раз - за мистера Фило  Тингли;  однако
встреча, резко изменившая всю ее жизнь, произошла лишь шесть лет  спустя,  в
1894  г.,  когда  Кэтрин  познакомилась  с  Уильямом   Куаном   Джаджем   на
благотворительной кухне для бастующих рабочих в Нью-Йорке.  Почти  сразу  же
она вступила в Теософское Общество. Несчастная в личной жизни, Тингли  нашла
в   теософии   приложение   для   всех   своих   духовных,   материнских   и
филантропических потребностей. Кроме того, она и Джадж  почувствовали  нужду
друг в друге и не скрывали этого. Джадж обеспечил миссис Тингли организацию,
в которой она могла воплотить свои честолюбивые планы, а Тингли оказала  ему
моральную поддержку. Кроме того, в дневниках Джаджа говорится,  что  Кэтрин,
применив свои психические силы, помогла ему войти в контакт с ЕПБ (это стало
серьезным преимуществом в войне с Адьяром).
   К моменту встречи с Тингли вице-президент Теософского  Общества  уже  был
серьезно болен и жить ему оставалось недолго. Когда в следующем  году  Джадж
отделился от Адьяра, забрав с  собой  около  шести  тысяч  членов  Общества,
Тингли уже была самой доверенной его помощницей, и  после  смерти  Джаджа  в
марте 1896 г. она немедленно взяла в свои  руки  контроль  над  Американским
Теософским Обществом. Она столкнулась с мощной оппозицией, но отстояла  свое
право  на  апостольскую  преемственность  от  ЕПБ  на  том  основании,   что
Блаватская (никогда с ней не встречавшаяся)  однажды  спросила  у  Джаджа  в
письме: "Как насчет появления нового чела?" {6}. Кто еще мог подразумеваться
под новым чела, спрашивала Тингли, как не  она  сама?!  Кроме  того,  Кэтрин
утверждала, что покойный Джадж продолжает общаться с ней  из  потустороннего
мира и требует лишь одного - чтобы все его бывшие последователи повиновались
Тингли.  Слова  Джаджа  передал  его   приверженцам   Огаст   Нерешаймер   -
нью-йоркский   торговец   бриллиантами,   к   тому    времени    практически
превратившийся в покорного раба Тингли (по схеме, которая будет неоднократно
повторяться на протяжении последующих тридцати лет).
   Тингли укрепила свои позиции еще больше, добившись во время своего визита
в Индию аудиенции с одним из Учителей. Другие члены группы, путешествовавшие
вместе с ней (особенно ее главный соперник, Эрнест Харгроув),  хотели  также
принять участие в этой аудиенции, однако Тингли не собиралась делить  с  кем
бы то ни было свою исключительную привилегию. Однажды утром,  когда  путники
стояли лагерем близ Дарджилинга,  Харгроув  проснулся  -  и  обнаружил,  что
Кэтрин исчезла. В это время она находилась на личной  встрече  с  Кут  Хуми,
позднее описанной ею в книге "Боги ждут".
   Вскоре Харгроув вместе  с  другими  недовольными  последователями  Джаджа
вышел из общества Тингли и организовал свое  собственное.  Однако  Пурпурную
Мать (как теперь звалась миссис Тингли) это  уже  не  беспокоило,  поскольку
теперь она  добилась  известности  и  прочно  держала  под  контролем  своих
приверженцев.   Среди   них    был    Готфрид    де    Пуруккер    -    юный
швейцарско-американский теософ, которому предстояло сменить Кэтрин на  посту
главы Общества тридцать пять лет спустя. Учтивый, педантичный  и  аскетичный
Пуруккер, бывший почти на тридцать лет моложе  Тингли,  быстро  сделался  ее
правой рукой и заменил ей сына {7}.
   В течение следующего  десятилетия  Кэтрин  завоевала  полную  власть  над
Американским  филиалом  (теперь  носившим  имя  "Универсальное  Братство   и
Теософское Общество"), устранив соперников и закрыв большую часть лож, фонды
которых были экспроприированы на реализацию  ее  собственных  планов.  Кроме
того,  Тингли  начала  всемирный  крестовый  поход  за  укрепление   позиций
Универсального Братства за рубежом. Несмотря  на  все  таланты  Кэтрин,  эта
кампания не принесла успеха. Более того, она даже нанесла вред американскому
Братству, когда Анни Безант в ответ также стала выступать с речами в  других
странах. Анни была куда более красноречивым оратором, и  вскоре  ей  удалось
перенести борьбу на территорию самой Тингли - в  Соединенные  Штаты,  где  в
первую же свою поездку миссис Безант завербовала около тысячи  неофитов  для
Адьяра. Восхищенные  американские  журналисты  назвали  эту  борьбу  "Битвой
прекрасных теософок" {8J. Тингли ответила на удар новыми поездками по Европе
и даже смогла сделать особо удачный ход,  приобретя  бывший  дом  Безант  на
Эвенью-роуд. Однако зарубежные путешествия добавили ей немного приверженцев.
Впрочем,  это  не  имело  особого  значения  для  главного   плана   Тингли,
заключавшегося в создании новой общины в Америке.
   Тингли разделяла озабоченность Анни Безант социальными реформами,  однако
ее целью было не усовершенствование существующих общественных институтов,  а
создание некоего альтернативного общества, которое послужило бы основой  для
преображения всей американской жизни. Это должен  был  быть  "белый  город",
жители которого  приняли  бы  для  себя  новые  религиозные  и  политические
обязательства. Альтернативные общества стали традиционной чертой Америки XIX
века. Можно сказать даже, что вся Америка сама  по  себе  была  своего  рода
альтернативным обществом. Однако утопия Тингли, воплотившаяся на  Пойнт-Лома
(на калифорнийском побережье  близ  Сан-Диего),  была  самой  продуманной  и
искусной из всех, более напоминавшей Голливуд, чем Иерусалим.
   Формально  провозглашенная  на  большом  конгрессе  в  апреле  1899   г.,
включившем в себя религиозные обряды, лекции, выставки, спектакли и закладку
ирландского краеугольного камня, новая община  расположилась  на  живописном
мысе, вдававшемся в Тихий океан. Это романтическое  место  вскоре  покрылось
столь же романтическими  постройками.  По  распоряжению  Тингли  на  склонах
холмов  выросли  мусульманские  мечети  и  индуистские  храмы  вперемешку  с
египетскими арками и  греческими  театрами.  Смысл  такой  пестрой  мешанины
состоял в  идее,  по  которой  универсальная  религия  должна  отражаться  в
универсальной архитектуре.
   Строительными  работами  занимались  сами   члены   растущего   общества,
культурное и эстетическое процветание которого  Тингли  принимала  столь  же
близко к сердцу, как и духовное  развитие.  Образцом  для  Пурпурной  Матери
служил  театр  Вагнера   в   Бэйрете   и   вагнерианские   представления   о
художественном синтезе музыки, текста, движения и пластики во  всеобъемлющем
духовном опыте. Центром общественной жизни  на  Пойнт-Лома  стал  театр  как
святилище, директором, верховной жрицей и примадонной в котором была  Кэтрин
Тингли.
   Кроме того, Тингли удалось удовлетворить свою давнюю  тягу  к  воспитанию
молодежи. Детей  на  Пойнт-Лома  окружали  особой  заботой.  Тингли  открыла
несколько школ, применяя в них новые оригинальные методы обучения. Здесь  ей
еще раз пригодился опыт работы в театре. Главными предметами в школах  стали
театральное  искусство,  музыка,  йога  и  танцы;  особый  упор  делался  на
постижение  прикладных  искусств,   развитие   творческих   способностей   и
медитацию. К 1910 г. в школах  на  Пойнт-Лома  насчитывалось  около  трехсот
учеников, среди которых были взятые  на  воспитание  "трудные  подростки"  и
малолетние правонарушители. Учиться  в  таких  школах  было  непросто.  Хотя
телесные наказания к ученикам не применялись,  от  детей  требовали  строгой
дисциплины. Работать и есть они должны были в полном молчании. Тем не  менее
эта система оказалась популярной - не только среди  родителей,  но  и  среди
детей. Участие в организации медицинской помощи пострадавшим на  Кубе  после
испано-американской войны 1898 г. подсказало  Тингли  идею  принять  в  свою
школу нескольких кубинских сирот, а затем и открыть несколько подобных  школ
(получивших название "школы раджа-йоги") на  самой  Кубе.  Заведующей  этими
школами стала английская последовательница Джаджа Нэн Герберт, дочь крупного
английского политика Оберона Герберта. Помимо этого, Тингли основала  приюты
для нищих детей, а в 1919 г. открыла Теософский университет.
   Одной из  основных  целей  общины  стала  деятельность  Школы  Древности,
соединявшей серьезные археологические исследования с теософскими фантазиями.
Один из ученых, работавших на Пойнт-Лома,  Уильям  Гейтс,  изучал  иероглифы
майя и надеялся воспользоваться  Школой  Древности  как  базой  для  научных
исследований. Тингли всячески поддерживала его, но ее интерес  к  науке  был
довольно поверхностным. Вернувшись к тому, с  чего  в  свое  время  начинала
Блаватская, Тингли решила, что Египет был куда более древней цивилизацией  и
более важным оккультным центром, чем Индия. Это мнение хорошо  сочеталось  с
ее решимостью сократить до минимума влияние Адьяра.
   К  тому  же  Тингли  подхватила  модные   идеи,   связанные   с   ранними
американскими поселениями и миграцией рас. Она была уверена, что раскопки  в
местах, где когда-то обитали майя и другие народы Центральной Америки,  рано
или поздно докажут, что "американская"  цивилизация  -  древнейшая  в  мире;
древность же можно приравнять  к  эзотерической  значимости.  Учитывая  одно
положение теософии, восходящее к рассуждениям Блаватской о "коренных расах",
- о том, что Калифорния могла находиться неподалеку  от  одного  из  центров
мировой  цивилизации  (а   следовательно,   и   космической   эволюции),   -
местонахождение Пойнт-Лома становилось еще более важным. Но, как и в  прочих
направлениях деятельности Тингли, серьезная  работа  в  Школе  Древности  со
временем заглохла и свелась к изощренным ритуалам (пристрастие Тингли к  ним
все росло и росло).
   Сравнение с Адьяром, также находившимся  в  живописном  месте  на  берегу
моря, было неизбежным, но утопия Тингли без труда выдерживала его. Некоторое
время ее школы процветали, их методики обучения  приобрели  популярность  за
пределами общины, а  сама  община  чрезвычайно  разрослась  и  стала  весьма
динамичной и разнообразной. Кроме построек, на Пойнт-Лома были большие сады,
орошавшиеся специально созданной ирригационной системой.  Члены  общины  так
увлеклись плодоводством, что разработали  новые  методы  в  этой  области  и
вывели новые сорта фруктов в собственных сельскохозяйственных  лабораториях.
Ничего подобного в Адьяре не было, не говоря уже  об  обширной  промышленной
программе, включавшей ткачество и окраску тканей,  производство  черепицы  и
частную типографию.
   Однако  за  блестящим  фасадом  скрывалось  множество  проблем.   Страсть
Пурпурной  Матери  к   грандиозным   проектам   превышала   ее   способность
финансировать их; большинство видов деятельности, к которым она  обратилась,
требовали  больше  вложений,  чем  приносили  дохода;  и  все  планы  Тингли
осуществлялись лишь до тех пор, пока их кто-нибудь спонсировал.
   К примеру, несмотря на  все  усилия  и  достижения  в  области  сельского
хозяйства, община не могла обеспечивать себя питанием, и  даже  процветающие
плодовые фермы были убыточными, поскольку на ирригацию  приходилось  тратить
очень много денег. Закрытие большей части лож в Обществе Тингли на некоторое
время спасло положение,  но  на  поверку  оказалось  катастрофой,  поскольку
община  лишилась  основного  источника  дохода.   Пришлось   полагаться   на
пожертвования от богатых членов общества - таких, как Нерешаймер, который со
временем фина