ющего цирка.  Друзья,  преподаватели,  поклонники  и  просто
прихлебатели окружали группу из Таормины плюс детей леди Эмили,  Мьюриел  Де
Ла Барр, мисс Додж и случайных лиц. Мисс Додж обычно оставалась в  Уимблдоне
из-за своего артрита, и Кришнамурти с  братом  часто  навещали  ее  там  под
неусыпным надзором леди Де Ла Барр. В конце войны  основными  руководителями
этой группы стали  Джордж  Арундейл  и  Эмили  Летьенс,  причем  между  ними
разгорелась борьба за первенство, осложняемая тем, что  Арундейл  безуспешно
сватался к дочери леди Эмили Барбаре. Своего пика борьба достигла в 1915 г.,
когда Арундейл запретил Эмили посещать Кришнамурти, проживавшего в то  время
в Бьюде (Корнуолл), в очередной раз  готовящегося  к  поступлению  в  высшее
учебное заведение. Осуждая  сентиментальность  леди  Эмили,  Арундейл  писал
сопернице: "...вы использовали Кришну скорее для собственного  удовольствия,
чем ради какой-то другой цели... вы мешали работе Учителя,  уделяя  внимание
более низменным частям натуры Кришны...", и он упрекал  ее  в  эгоцентризме,
породившем "водоворот" чувств, которые только мешали  оккультному  прогрессу
мальчика.
   Расстроенная подобными обвинениями, леди Эмили тем не менее  признала  их
правоту, хотя  и  нашла  несколько  преувеличенными  и  на  некоторое  время
оставила своего любимца. Но фактически борьбу  с  Арундейлом  выиграла  она;
раздосадованный отказом
   Барбары и отстранением с должности Будды Меркурия, а также занятый  своей
новой  работой  в  качестве  генерального  секретаря   Британского   филиала
Общества, Арундейл начал постепенно терять интерес к Кришнамурти. Вскоре  он
начал  сомневаться,  действительно  ли  новый  мессия  привязан   к   своему
предназначению.  В  конце  концов  и  самому  Арундейлу  предстояло  сыграть
немаловажную роль в будущем Космоса - роль, которая не требовала присутствия
повсюду сующих свой нос немолодых дам или наивных мессий. В какой-то  момент
леди Эмили поняла, что потеряла Кришнамурти; с течением времени  становилось
все яснее, что никто не может претендовать  на  особую  руководящую  роль  в
жизни этого отстраненного, загадочного человека. Многим  казалось,  что  они
являются его близкими друзьями, но всем приходилось вскоре признать, что это
не совсем так.
   К счастью, леди Эмили тогда интересовало учреждение самоуправления  Индии
- в этом она пошла по стопам своего кумира, Анни Безант. Присутствие Анни  в
Индии к  началу  войны  оказалось  как  нельзя  кстати;  всегда  неспособная
сопротивляться соблазнам публичной деятельности, она  активно  включилась  в
индийскую национальную политику. Как обычно,  свои  действия  она  объясняла
божественным руководством. В 1913 г., во время судебного разбирательства  по
иску Нарьяньяхи, Владыка Мира повелел ей способствовать самоуправлению Индии
и она с готовностью согласилась. Она  выиграла  в  конце  концов  процесс  и
теперь могла целиком посвятить себя политическим делам. Миссия ее была  ясна
и занимала большую часть ее времени все следующее десятилетие.
   С энтузиазмом поддерживая  свою  руководительницу,  леди  Эмили  довольно
бестактно  проводила  в  своем  доме   собрания   в   поддержку   индийского
самоуправления,  пока  сэр  Эдвин  находился  в  Дели   и   составлял   план
строительства новой имперской столицы. В очередной раз  ей  был  дан  отпор.
Мало того что "Тайме" поносила ее собрания, она  совсем  пала  духом,  когда
миссис Безант, раздосадованная нападками прессы и не желавшая соперничества,
посоветовала ей держаться подальше от политики - не ради  Анни,  конечно,  а
чтобы не ставить в неловкое положение сэра Эдвина.
   Кришнамурти также должен был  прийти  к  какому-то  соглашению  с  миссис
Безант. Несмотря на всю любовь и чувство восхищения, которые  она  вызывала,
даже близкие  знакомые  побаивались  ее  стремления  действовать  по-своему.
Продолжая поклоняться Кришнамурти как Великому Духу и  склоняясь  перед  его
духовным  авторитетом,  на  практике  она  продолжала  относиться   к   нему
покровительственно.   Сочетание   покровительства   и   преклонения   всегда
проявлялось в действиях его наставников - Ледбитера, Арундейла, леди  Де  Ла
Барр  -  и  многие  из  них  к  тому  же  испытывали  инстинктивное  чувство
превосходства перед мальчиком, стоявшим ниже их по  социальным  критериям  и
расовой  принадлежности.  В  результате  Кришнамурти  испытывал  болезненное
ощущение нереальности происходящего, что только способствовало  его  желанию
освободиться.
   После войны ситуация не  улучшилась.  Временами  Анни  относилась  к  уже
взрослому Кришнамурти как к Богу,  а  временами  как  к  личному  помощнику.
Подобное отношение началось с момента ее возвращения в Европу  в  июне  1919
г., когда она открыла серию  многочисленных  столь  любимых  ею  собраний  и
встреч. Она повсюду таскала за собой Учителя Мира, уговаривая его  принимать
участие в публичных собраниях и учить французский язык, чтобы  обращаться  к
толпам в Париже. Для застенчивого молодого человека все  эти  собрания  были
сущей пыткой, но они же задали образец всей его дальнейшей жизни, в  которой
было очень много поездок и встреч. Но  были  также  и  приятные  моменты.  В
свободные дни они совершали поездки в  Швейцарию  и  Италию,  сопровождаемые
Нитьей и другими теософами. Но  даже  эти  дни  были  омрачены.  Обычно  они
принимали форму чтений и медитаций, во время которых Кришнамурти должен  был
интенсивно общаться со всей компанией, что перемежалось теннисом и  гольфом.
Компаньоны беспрестанно надоедали ему просьбами  о  публичных  разговорах  и
личных  консультациях  по  поводу  их  духовных  состояний;  все,  казалось,
пребывали в состоянии лихорадочного возбуждения.
   Это возбуждение поддерживалось близостью Кришнамурти и тем,  что  все,  в
том числе и он сам, считали, что очень быстро продвигаются по пути духовного
усовершенствования. В ранние годы теософии ЕПБ особо подчеркивала, что  путь
ученичества долог и нелегок - хотя иногда и делала некоторые исключения  для
фаворитов.  Она  утверждала,  что  испытательный  период  -  первая   стадия
инициации - занимал семь лет, а срок последующих стадий зависел от  духовных
усилий ищущего. Ледбитер заметно сократил  эти  сроки,  особенно  с  момента
появления Кришнамурти. В 1920-х годах теософское  сообщество  было  охвачено
милленаристскими  настроениями,  и   его   предводители   постоянно   искали
возможности обрести духовные заслуги. Духовная жажда  охватила  и  тех,  кто
горевал  по  погибшим  сыновьям,   мужьям   и   братьям,   надеясь   обрести
доказательства продолжения их  существования,  пусть  и  в  какой-либо  иной
форме. Спиритизм вновь стал  популярен,  что  способствовало  росту  влияния
Теософского  Общества  и  увеличению  числа  его  последователей.  Казалось,
великие планы ЕПБ скоро должны воплотиться в жизнь.
   Теософия не была единственным в своем роде явлением. В период между двумя
мировыми войнами особенно усилились массовые движения, и всяческие вожди  от
Гитлера и Муссолини до Франка Бухмана и Эми Семпла Макферсона убеждали  всех
идти за собой и тем самым обрести спасение {10}. В это же десятилетие широко
развернулись и молодежные движения - подобно  тому,  как  девятнадцатый  век
открыл для себя понятие  "ребенок",  так  и  век  двадцатый  открыл  понятие
"молодежь". Религиозные и политические лидеры особое внимание начали уделять
молодым; к  тому  же  довольно  большая  часть  предыдущего  поколения  была
уничтожена  в  войне.  Таким  образом,  молодежное  движение  отражало   как
символическое строительство нового мира, так  и  реальную  действительность.
Возникли многочисленные общества различных направлений.  Такие  организации,
как "бой-скауты", "гиды",  "детские  бригады",  "Христианский  союз  молодых
людей" и т.д., были призваны  воспитывать  характер  и  закалять  физически.
Особое   внимание   уделялось   воспитанию    силы    духа,    товарищества,
нравственности, а также выработке некоторых практических навыков. А главное,
они воспитывали подрастающее поколение  в  духе  патриотизма  и  преданности
социальным   реформам.   Хотя   большинство   детей,   объединенных   такими
организациями, принадлежало к среднему классу,  их  членами  могли  стать  и
выходцы из более  низких  слоев  общества.  Лети  и  молодые  люди  посещали
собрания, выезжали в летние лагеря, где многие городские дети впервые  могли
глотнуть  свежего  воздуха.  Такие  же  организации,  как  "Гитлер   Югенд",
"Коммунистический  союз  молодежи"  и  всевозможные  подобные  им  общества,
аналогичными средствами  осуществляли  политическое  воспитание.  В  течение
очень недолгого времени казалось,  что  Теософское  Общество  даже  лидирует
среди подобных направлений, но вскоре оказалось, что это всего лишь иллюзия.
Хотя в Теософское Общество и  вступило  большое  число  молодых  членов,  по
большей  части  их  привлекала  непосредственно  личность  Кришнамурти   или
общегуманистические идеалы. Лидеры теософии все больше отдалялись от рядовых
членов. Они старели. К концу войны Анни Безант было семьдесят  два  года,  а
Ледбитеру шестьдесят семь. Они  руководили  Обществом  на  протяжении  почти
двадцати лет.
   Некоторые считали, что Анни ослабляет свою "хватку"  по  мере  того,  как
усиливается ее  давнее  пристрастие  к  затейливым  униформам  и  оккультным
церемониям. Но несмотря ни на что, ей удавалось оставаться на  гребне  волны
популярности, и она инстинктивно понимала, что Кришнамурти был  ее  наиболее
ценным приобретением.  Тогда  он  еще  не  был  искусным  оратором,  но  его
застенчивость в сочетании с молодостью, вежливостью  и  приятной  внешностью
производили неплохой  эффект.  Он  не  был  ни  демагогом,  ни  высокопарным
миссионером  -  скорее  духовным  наставником,  говорящим  слова  внутренней
истины.  Вдобавок  он  походил  на  новое  явление  времени  -   на   звезду
кинематографа, не будучи при этом вульгарным.
   В 1921 г. Кришнамурти представилась прекрасная возможность показать  свои
таланты  перед  всемирной  аудиторией,  когда  барон  Филипп  ван  Палландт,
голландский аристократ, передал в  дар  Обществу  свое  поместье  в  Оммене.
Нидерланды становились важным теософским центром, и замок Ээрде,  изысканное
поместье семнадцатого века, окруженное рвом и пятью  тысячами  акров  земли,
как нельзя больше подходил для штаб-квартиры теософской элиты;  в  его  зале
можно было проводить массовые собрания Ордена Звезды Востока. На  протяжении
десятилетия Общество устраивало международные собрания в Оммене -  известном
как  центр  Ордена.  Часто  здесь  одновременно  собирались  тысячи   людей,
располагаясь на ночь в палатках, тогда как руководители  могли  пользоваться
роскошными спальнями с гобеленами или особыми помещениями, расположенными на
первом этаже и во дворе.
   В  лагере  царила  атмосфера  религиозного   возбуждения,   политического
идеализма и молодежных  представлений  о  самоусовершенствовании  и  простом
образе жизни, родившихся после войны. Тут проводились  лекции,  дискуссии  и
прочие виды теософской деятельности, но самым волнующим событием конечно  же
считались разговоры с самим  Кришнамурти  под  звездным  небом  у  пылавшего
костра. Эти беседы положили начало его практике общественного  наставника  и
научили  его  обращению  с  массами.  Люди  рассаживались  вокруг  него,  он
некоторое время ждал в тишине прихода  вдохновения  и  готовности  аудитории
слушать, чтобы начать говорить. Его современник  Гитлер  использовал  ту  же
технику, преследуя совершенно иные цели во время Нюрнбергского съезда, когда
молча ожидал нарастания психологического напряжения толпы.
   В отличие от Гитлера, Кришнамурти никогда не повышал голоса и не приводил
толпу в яростное безумие, а, наоборот, давал  каждому  возможность  испытать
личный духовный подъем. В начале каждой речи  он  обычно  запинался  и  лишь
через некоторое время приходил к нужной теме и словам. Он не  репетировал  и
не составлял план, хотя иногда и развивал  тему,  объявленную  заранее,  все
время возвращаясь к одним и тем же проблемам: состраданию ко  всему  живому,
искренности, честному самопознанию и необходимости каждому найти  свой  путь
просвещения. Его речи действовали так убедительно еще и потому, что  он  сам
казался воплощением своих идей. По контрасту с достаточно театральными  Анни
Безант и  Ледбитером,  хрупкий,  непритязательный,  скромно  одетый  молодой
человек с тихим голосом не играл  заученную  роль,  а  искренне  и  свободно
импровизировал.
   У некоторых почтенных и  авторитетных  теософов,  естественно,  возникали
возражения по поводу содержания речей, которые шли вразрез с представлениями
о стадиях пути совершенствования, о периодах испытания, инициации и  т.  п.;
но большинство  слушателей  внимали  его  словам  всем  сердцем.  Любопытно,
правда, что присутствовавшие впоследствии не могли прийти к общему мнению  и
вспомнить, о чем конкретно говорил Кришнамурти, а когда речи записывали,  то
ясные и вдохновляющие отрывки казались темными и банальными. Одни  объясняли
это конкретным моментом восприятия, другие -  самой  личностью  Кришнамурти;
некоторые же верили в то, что на оратора нисходит божественный дух.
   Каково бы ни было объяснение этого феномена, ясно одно - не обращаясь  ни
к кому в особенности, Кришнамурти мог убедить каждого слушающего в том,  что
тема важна именно для него лично. Наиболее вдохновленные последователи  были
даже убеждены, что слышали его слова, обращенные непосредственно к ним, даже
если он говорил в действительности нечто противоположное. Возможно, все было
в  личном  обаянии  и  в  том,  что  каждый  охотно  находит   подтверждение
собственным мечтам и фантазиям. Странно, однако, что этот  красивый  молодой
человек, настаивавший на необходимости искренности, ясности и честности, сам
использовал те же театральные эффекты, что и Анни Безант. Однако его  приемы
казались  естественными  и  спонтанными,  тогда  как  ее  -  продуманными  и
рассчитанными, но тем большее  впечатление  они  производили.  Сдержанный  и
немногословный при  всех  других  обстоятельствах,  Кришнамурти  вечерами  у
костра в Оммене совершенно  преображался,  и  его  вдохновенное  красноречие
подтверждало его особый духовный авторитет.
   Как в случае со многими великими актерами, этот  феномен  проистекает  из
эмоциональной и психологической сторон характера  Кришнамурти.  Его  призывы
отказаться от предрассудков и иллюзий основаны отчасти на индуистских идеях,
впитанных им в юности, но отчасти на анализе своих собственных недостатков -
в детстве он часто бывал рассеянным. Годы спустя один из присутствовавших на
встречах с Кришнамурти, давно расставшимся с теософией, тонко  заметил,  что
при общении с людьми он ведет себя  подобно  зеркалу,  отражая  их  душевные
состояния.  Так,   одинокий   человек,   говоривший   перед   многочисленной
аудиторией, постоянно обретал все новых последователей, как это случилось  в
1909 г. в Адьяре, когда его впервые увидел Ледбитер.
 
 
   Любовь аудитории, возможно, и приятна, но  ее  требовательность  зачастую
вызывает раздражение, что может подтвердить любой актер.  Кришнамурти  начал
уставать. Вряд ли это  покажется  удивительным,  если  учитывать  не  только
постоянные публичные выступления, но и два других тягостных  обстоятельства.
Во-первых, он находился вдали от дома и привычного окружения. В  отличие  от
обладавшего сильным характером Гурджиева, который был в состоянии  возить  с
собой свою семью, и Штейнера, который никогда надолго не  покидал  привычной
ему обстановки и покровительствующих  женщин,  Кришнамурти  был  оторван  от
своих корней и из-за этого становился более замкнутым. С миром, в котором он
вырос, его связывал фактически только брат.
   К тому же в чужой стране он не мог создать собственную семью.  Одно  дело
ухаживания, но о том, чтобы Учитель Мира женился  или  вступил  с  кем-то  в
любовную связь, не могло быть и речи. Руководители Общества в  конце  концов
дали добро на союз Арундейла с индийской девушкой и согласились с  тем,  что
Раджа ухаживает за американкой, но Кришнамурти должен был  быть  выше  всего
земного. Кришнамурти и сам в теории поддерживал такую идею,  что  не  мешало
ему влюбляться в своих ровесниц - дочерей членов  Общества.  Большинство  из
них довольствовалось простым флиртом.
   Недовольство  и  разочарования  тяжело   сказывались   на   эмоциональном
состоянии Кришнамурти, и в 1922 г. оно стало кризисным, когда они  с  Нитьей
посетили Америку по пути из  Австралии  в  Европу.  Кришнамурти  к  тому  же
серьезно беспокоился по  поводу  здоровья  своего  брата;  некогда  живой  и
энергичный,  Нитья  страдал  туберкулезом.  Болезнь   усиливалась,   и   ему
рекомендовали поехать в Швейцарию на лечение. Врачи считали, что путешествие
через Индию будет слишком утомительным для больного. Поэтому братья  поплыли
через Тихий океан  и  Австралию,  сделав  остановку  на  Западном  побережье
Америки, чтобы немного отдохнуть.
   В  Калифорнии  находилось  несколько  "мятежных"  ответвлений   теософии,
основанных после того, как Джадж порвал отношения с  Адьяром.  В  Пойнт-Ломе
Кэтрин Тингли до сих пор боролась с финансовым кризисом.  Существовал  также
культурный и миссионерский центр, основанный адьярским обществом в  Кротоне:
Анни Безант он служил своеобразным оплотом  на  "вражеской  территории".  Но
соперничество с Пойнт-Ломой  и  местными  обществами  было  не  единственной
причиной  его  основания.  Хотя  Ледбитер  предпочитал  жить  в   Австралии,
Калифорния в теософской мифологии оставалась  важным  регионом,  где  должна
была  предположительно   возникнуть   будущая   раса.   Секретарь   местного
Теософского Общества Джордж Уоррингтон предложил Кришнамурти с братом пожить
некоторое время в имении вблизи Лос-Анджелеса, расположенном в долине  Охай,
которая славилась своим здоровым климатом.
   После обычных мелких неприятностей на теплоходе, когда белые пассажиры не
были настроены допускать в свое общество  "цветных"  и  "ниггеров",  которые
теснились на нижней  палубе  и  в  кочегарке,  широкие  просторы  Калифорнии
произвели приятное впечатление на Кришнамурти.  Лос-Анджелес  вовсе  не  был
лишен расовых предрассудков, но атмосфера  в  нем  была  более  свободной  и
гостеприимной, чем в Европе или Австралии.
   Долина Охай, тогда практически незаселенная, находится  приблизительно  в
восьмидесяти милях от побережья и  представляет  собой  живописное  место  с
чудесными холмами, апельсиновыми рощами, свежим воздухом и теплым  климатом.
Братьев поселили в  коттедже,  принадлежавшем  местной  землевладелице  Мэри
Грей, под присмотром дочери мистера Уоррингтона.
   Однако здоровье Нитьи продолжало ухудшаться,  и  скоро  им  потребовались
дополнительное  внимание  и  помощь.  Семья  Уильямсов  проживала  в  другом
коттедже миссис Грей в Монтесито, и одна из  дочерей  -  Эрма  -  увлекалась
теософией. Она даже утверждала,  что  их  семейство  имело  давние  связи  с
теософией, восходившие ко временам ее дедушки, Карла Вальдо. По  ее  словам,
этот  немецкий  аристократ,   оказавшийся   на   чужбине   в   Нью-Йорке   и
зарабатывавший на жизнь сдачей  внаем  кебов,  присутствовал  на  похоронах,
которые полковник Олькотт организовал для  его  соотечественника  Барона  де
Пальма в 1876 г. Тогда Вальдо, правда, не стал теософом, но старинная  связь
с основателями Общества побуждала Эрму к особому отношению к теософии.  Эрма
познакомила Кришнамурти и Нитью со своей сестрой Розалиндой, которой недавно
исполнилось девятнадцать лет.
   Это была привлекательная девушка с голубыми глазами и  стройной  фигурой;
она  увлекалась  спортом,  любила  животных  и  не  особенно  интересовалась
духовными вопросами, что, очевидно, было только  к  лучшему.  Обоим  братьям
нравилась ее жизнерадостность и естественность,  и  вскоре  они  даже