уратными заплатками на локтях.
     За это дети дразнили его "заплаточником",  но,  кажется,  он их даже не
замечал.  Редко-редко он вдруг оглядывался и смотрел им вслед с нескрываемым
удивлением.  Тогда они стремительно уносились от  него,  хотя он  никогда не
ругался и не гнался за ними.
     Если с  ним вступали в  праздные разговоры,  то он отвечал односложно и
быстро уходил прочь, нахохлившись, как птица на холоде.
     Но  однажды Николай Николаевич появился на  улицах городка не один.  Он
шел  в  сопровождении девочки лет  двенадцати,  какой-то  необычно важный  и
гордый,  непохожий на себя.  Останавливался с  каждым встречным-поперечным и
произносил одну и ту же фразу, показывая на девочку:
     "А это Лена...  -  И, внушительно помолчав, добавлял: - Моя внучка". Ну
как будто рядом с  ним была не девчонка,  а  какая-нибудь всемирно известная
величина.
     А  внучка его,  Ленка,  каждый раз отчаянно смущалась и не знала,  куда
деваться.
     Она была нескладным подростком, еще теленком на длинных ногах, с такими
же длинными нелепыми руками.  На спине у нее торчали, как крылышки, лопатки.
Подвижное лицо  украшал большой рог,  с  которого почти  никогда не  сходила
доброжелательная улыбка. А волосы были заплетены в два тугих канатика.
     В первый же день своего появления в городке Ленка раз по сто появлялась
на  каждом из  четырех балкончиков и  с  любопытством смотрела во все четыре
стороны света.  Ее в равной степени интересовали и север,  и юг, и восток, и
запад.
     Жизнь  Николая Николаевича после  приезда Ленки  почти  не  изменилась.
Правда,  теперь в  магазин за  творогом и  молоком бегала Ленка,  а  сам  он
изредка покупал на базаре мясо, что раньше за ним не водилось.
     Осенью Ленка пошла в шестой класс.
     Вот  тогда-то  и  произошла  эта  история,   которая  навсегда  сделала
Бессольцевых - Николая Николаевича и Ленку - знаменитыми людьми. Отзвук этих
событий,  как  колокольный звон,  долго еще носился над городком,  отзываясь
по-разному в жизни тех людей, которые были в них замешаны.


                                Глава третья

     Весь  городок был  усыпан опавшими листьями -  сады,  дворы,  тротуары,
крыши домов.  И  даже  небольшая площадь,  именуемая главной,  расположенная
между  универмагом и  магазином "Хозтовары",  сплошь  была  покрыта сухим  и
ломким листом.
     Единственная уборочная машина и  не  думала бороться с  этим невиданным
листопадом.
     Ее  шофер  Петька,  молодой нахальный парень,  открыв  дверцу  кабины и
свесив наружу ноги в громадных болотных сапогах,  курил "Беломор" в ожидании
частных просителей, которым надо было что-то подбросить из магазина домой.
     Грачи готовились в  дальнюю дорогу.  Несметными стаями носились они над
городком,  криками сгоняя с  деревьев ленивых птенцов,  присевших не вовремя
отдохнуть.
     Ока вздулась и  потемнела от  осеннего паводка,  хотя по ней еще шустро
бегали последние катера.  Старый паром вытащили на  берег и  крепко-накрепко
привязали к  древним могучим ветлам,  чтобы его не унес неудержимый весенний
разлив.
     И  в  этой  кутерьме Ленка  целыми днями  носилась по  городу.  Она  не
уставала  удивляться странностям жизни:  грачи  улетали,  чтобы  обязательно
вернуться;  паром вытаскивали из воды,  чтобы весной вновь опустить на реку;
деревья опадали, чтобы снова обрасти молодыми и крепкими листьями. Вот такая
у нее была славная и интересная жизнь.
     И вдруг все это перестало существовать. Она не слышала голоса людей, не
видела, куда ее ведут дороги, не замечала, что ест и что пьет.
     Случилось это в начале ноября,  во время осенних каникул, а закончилось
в первый школьный день.  Всего-то несколько дней и продолжалась эта история,
а жизнь Ленке перевернула.
     В  тот  день  Ленка  долго  бродила по  городку,  пока  не  оказалась в
тополиной рощице около скульптуры "Уснувший мальчик".
     Мальчик лежал на спине, слегка подогнув ноги, вытянув руки вдоль тела и
склонив голову к плечу.
     Он  всегда  был  грустным,   а  сегодня  показался  Ленке  на  редкость
печальным. Может быть, оттого, что слишком низко висели над землей тучи, или
оттого, что на душе у Ленки было тревожно.
     Только она почувствовала себя одинокой и  никому здесь не нужной,  и ей
захотелось немедленно уехать из этого городка...


     Николай Николаевич,  мало что  замечая вокруг,  занимался своим любимым
делом.  Он  стоял  на  табурете и  легкими движениями мягкой волосяной щетки
смахивал невидимые пылинки с картин. Это занятие было ему так по сердцу, что
он даже напевал себе под нос. И когда в комнату вбежала Ленка, то он сначала
не заметил,  что она чем-то сильно возбуждена,  что куртка у нее нараспашку,
губы крепко сжаты, а в глазах отчаяние.
     Ленка  одним  махом  вытряхнула  из  портфеля  учебники  и   тетради  и
беспорядочно начала впихивать в  него  свои вещи,  которые попадались ей  на
глаза.
     - Тише!..  Тише!..  Безумная!  -  Николай Николаевич провел  щеткой  по
золотому эполету Раевского.  -  Лучше оглянись вокруг!  Посмотри, какая тебя
окружает красота.  Этим  картинам больше  ста  лет,  а  они  с  каждым годом
делаются все прекрасней и прекрасней...
     Ленка,   не   обращая  внимания  на  дедушку,   продолжала  лихорадочно
собираться.
     - Ничего ты в этом не смыслишь,  скажу я тебе,  Елена, хотя и не глупая
девица.  -  Николай Николаевич грустно покачал головой.  - Ну что ты топаешь
как слон, только пыль выбиваешь из досок.
     - Дай  мне  денег  на  дорогу,  -  сказала Ленка,  торопливо застегивая
портфель.
     - А ты далеко собралась?  -  Теперь Николай Николаевич провел щеткой по
многочисленным орденам генерала.
     - Я уезжаю.
     - А  почему в  такой спешке?  -  Он  улыбнулся,  и  лицо его  от  этого
непривычно помолодело. - Ты что, покидаешь тонущий корабль?
     - У Димки Сомова сегодня день рождения, - в отчаянии ответила Ленка.
     - А  тебя не  пригласили,  и  поэтому ты решила уехать?  Несерьезный ты
человек,  Елена.  Суетишься.  Переживаешь всякую  ерунду...  Бери  пример  с
генерала Раевского...
     - Дедушка,  дай мне,  пожалуйста,  денег на билет,  -  жалобно перебила
Ленка.
     - А  куда  ты  едешь,  если  не  секрет?  -  Николай Николаевич впервые
внимательно посмотрел на Ленку.
     - К родителям, - ответила Ленка.
     Портфель расстегнулся, и она со злостью вновь его застегнула.
     - К родителям?!  -  Вот тут Николай Николаевич забыл про свои картины и
соскочил с табурета.  -  И не думай!..  -  Он погрозил ей пальцем.  - Ишь ты
выдумала! Чтобы я отсюда? Никуда!.. Никогда!.. Ни ногой!
     - А ты мне не нужен! - крикнула Ленка. - Я сама уеду! Одна!
     - А кто тебя отпустит?..  Какая самостоятельная! Они тебя привезли, они
пусть и увозят.  - Николай Николаевич провел блуждающим взором по картинам и
сказал тихо-тихо:  - Пойми, я только этим и жив. - Он протянул руку к Ленке:
- Отдай портфель.
     Ленка отскочила, стала по другую сторону стола и крикнула:
     - Дай денег!
     - Никуда!  Ты  поняла?..  Никуда  ты  не  поедешь!  -  ответил  Николай
Николаевич. - И оставим в покое эти глупости.
     - Дай денег!  -  Ленка стала как бешеная.  -  А  не то...  я что-нибудь
украду и продам.
     - В нашем-то доме? - Николай Николаевич рассмеялся.
     Смех Николая Николаевича обидел Ленку.  Она беспомощно оглянулась,  ища
выхода из положения, и вдруг крикнула:
     - Я  твою  картину  украду!  -  Бросила портфель и  в  лихорадке начала
снимать со стены картину, которая висела к ней ближе других.
     - Картину?!  -  Николай Николаевич неожиданно быстро подошел к  Ленке и
отвесил ей такую пощечину,  что она отлетела в  угол комнаты,  а сам в ужасе
отступил.
     Ленка подхватила портфель и рванулась к двери. Николай Николаевич успел
ее схватить. Она укусила его за руку, вырвалась и убежала.
     - Я  тебе все равно не  дам денег!  -  крикнул он  ей вслед,  натягивая
пальто.  -  Не дам!..  Елена,  остановись!..  Вот бешеная! - и, торопясь, не
попадая рукой в рукава пальто, выбежал из дома.


                              Глава четвертая

     А в это время веселый шестиклассник Валька мчался по берегу реки, никак
не рассчитывая на то,  что вечером ему приклеят позорную кличку Живодер.  Он
был одет по-праздничному:  в  чистой рубашке и  при галстуке.  В руке крутил
собачий поводок с  ошейником,  а  носком  сапога  все  время  сшибал  пустые
консервные банки, разбросанные еще с лета там и сям нахальными туристами. Он
старался попасть в  птиц и кур,  тихо блуждающих в кустарнике,  или в котов,
мирно ловящих последние лучи осеннего солнца.  И если ему удавалось поразить
какую-нибудь  цель,  то  собственная ловкость вызывала в  нем  прилив бурной
радости.
     Валька  затормозил около  старого  дуба  -  из  его  дупла  торчали две
мальчишеских головы.
     - Вы что там делаете, мелюзга несчастная? - строго спросил Валька.
     - Мы ничего, - испуганно ответили те. - Мы в пожарников играем.
     - А  ну  вылазь!  -  Валька  выразительно хлопнул поводком по  голенищу
резинового сапога, как какой-нибудь американский плантатор из девятнадцатого
века,  хотя,  между прочим,  ничего не знал про них,  ибо плохо разбирался в
науке под названием история.  - Собирай листья! Засовывай их в дупло! Живо!!
Пошевеливайся!..
     Мальчишки,  ничего не понимая, собирали в охапку листья и засовывали их
в дупло.  Но вот они набили его доверху.  Валька чиркнул спичкой и... бросил
ее в дупло на листья - те тут же занялись пламенем.
     - Ты что?! - взбунтовались мальчишки и бросились к дереву.
     Но Валька перехватил их и не отпускал,  пока пламя не разгорелось, хотя
они бились у него в руках и ревели.  Потом с криком:  "Вперед!.. На пожар!..
Пожарники!.." - выпустил и удалился.
     Так он шел по земле, издавая вопли восторга, оставляя позади себя крики
возмущенных жертв.
     Валька  спешил  на  встречу со  своими дружками,  чтобы  идти  на  день
рождения к Димке Сомову.  Он еще издали увидел их:  Лохматого и Рыжего - они
сидели на скамейке у речной пристани,  - подскочил к ним, с размаху бухнулся
рядом и спросил:
     - Ну что, баламуты, жрать охота? - зашелся мелким смехом и добавил: - И
мне тоже!.. Как подумаю про сомовские пироги, слюнки текут.
     - А  я  меду  с  молоком  навернул,  -  ответил Лохматый и  мечтательно
добавил: - Липа в этом году долго цвела - мед вкусный.
     - А  мне бабка ничего не дала,  -  вздохнул Валька.  -  Чего,  говорит,
переводить продукт, раз ты в гости идешь.
     - Хитрая у тебя бабка, - сказал Лохматый.
     - Хитрая-то хитрая, а свою жизнь под откос пустила, - ответил Валька. -
Ни кола ни двора.  Вот Сомову хорошо.  В рубашке родился.  И родители деньгу
зашибают,  и  красавчик,  и голова работает на пятерки...  Так и хочется ему
мордочку почистить.
     - Завидущий ты, Валька, - сказал Лохматый.
     - А ты нет?..  -  Валька усмехнулся. - Чего там... Все люди лопаются от
зависти. Только одни про это говорят, а другие врут, что они не завистливые.
     - А мне-то чего завидовать?  -  удивился Лохматый.  - Нам в лесничестве
хорошо. Воля. И вообще я кого хочешь в бараний рог согну.
     - Ну и что?  -  Валька презрительно сплюнул. - Сила - не деньги. На нее
масла не купишь.
     Лохматый неожиданно схватил Вальку одной рукой за шею и крепко сжал.
     - Отпусти! - завопил Валька.
     - Рыжий, что главное в человеке? - спросил Лохматый.
     - Сила! - встрепенулся Рыжий, выходя из глубокой задумчивости.
     - А  Валька ее не уважает,  -  сказал Лохматый.  -  Говорит,  главное в
человеке зависть.
     - Отпусти!  -  вопил  Валька.  -  Уважаю  я  силу!..  Уважаю!  Отпусти!
Задушишь!..
     Лохматый разжал руку и освободил Вальку. Тот на всякий случай отбежал в
сторону.
     - Натрескался меду,  -  Валька потер шею. - Силища как у трактора. Не в
отца... - Он что-то в злости хотел еще добавить, но передумал.
     - Ты моего отца не трожь,  -  угрюмо ответил Лохматый. - Он у меня весь
изрешеченный и битый-перебитый всякой сволочью.
     - Смотрите! Шмакова идет! - сказал Рыжий. - Ну выступает!
     Лохматый и Валька оглянулись и обалдели.
     Шмакова была не одна, ее сопровождал Попов, но все смотрели на нее. Она
не шла, а несла себя, можно сказать, плыла по воздуху. Попов рядом с нею был
неказистым и неловким, потому что Шмакова нарядилась в новое белое платье, в
новые белые туфли и  повязала волосы белой лентой.  Не  по погоде,  конечно,
зато она блистала во всем своем великолепии.
     - Ну, Шмакова, ты даешь, - простонал Валька. - Тебя же в этих туфельках
на руках надо нести.
     - Артистка эстрады, - сказал Лохматый.
     - Сомов упадет, - констатировал Рыжий.
     - А мне на Сомова наплевать, - пропела Шмакова, очень довольная собой.
     - Что-то незаметно, - сказал Лохматый.
     - Хи-хи-хи! - вставил Валька.
     - Ха-ха-ха! - присоединился к ним Рыжий.
     Попов посмотрел на  Шмакову,  его круглая курносая физиономия приобрела
жалобное выражение.
     - Ребя, не надо, а? - попросил Попов. - Лучше пошли к Сомову.
     Все  радостно заорали,  что пора к  Сомову,  но  Лохматый перебил их  и
сказал, что надо подождать Миронову.
     - Наплевать нам на Миронову,  -  расхрабрился Валька. - Кто она такая -
Миронова?.. Кнопка.
     - Железная, - наставительно вставил Рыжий.
     - Кому сказано - подождем Миронову! - грозно повторил Лохматый.
     - Конечно,  подождем,  -  испуганно согласился Валька. - Да и Васильева
еще нет.
     И тут они увидели Васильева - худенького мальчишку в очках.
     - А меня ждать не надо, - сказал Васильев. - Я к Сомову не пойду.
     - Почему? - раздался чей-то голос.
     Все  оглянулись и  увидели Миронову.  Она была,  как всегда,  аккуратно
причесана  и  подчеркнуто скромно  одета.  Под  курткой  у  нее  было  самое
обыкновенное форменное коричневое платье.
     - Привет, Миронова, - сказал Лохматый.
     - Здорово, Железная Кнопка, - угодливо вставил Валька.
     Миронова им  не  ответила.  Она не  спеша прошла вперед и  встала перед
Васильевым.
     - Так почему, ты, Васильев, не пойдешь к Сомову? - спросила она.
     - На  хозяйство брошен,  -  неуверенно ответил  Васильев и  поднял  над
головой авоську с продуктами.
     - А если честно?
     Васильев молчал;  толстые стекла  очков  делали  его  глаза  большими и
круглыми.
     - Ну что же ты молчишь? - не отставала от него Миронова.
     - Неохота мне к  Сомову,  -  Васильев с  вызовом посмотрел на  Железную
Кнопку. - Надоел он мне.
     - Надоел, говоришь? - Миронова выразительно посмотрела на Лохматого.
     Тот двинулся вперед - за ним остальные. Они окружили Васильева.
     - А  за  измену  идеалам  знаешь  что  полагается?  -  строго  спросила
Миронова.
     - Что? - Васильев посмотрел на нее круглыми глазами.
     - А вот что! - Лохматый развернулся и ударил Васильева.
     Удар был сильный -  Васильев упал в одну сторону, а очки его отлетели в
другую. Он уронил авоську и рассыпал продукты.
     Все ждали, что будет дальше.
     Васильев встал на четвереньки и начал шарить рукой в поисках очков. Ему
было трудно,  но никто ему не помогал -  его презирали за измену идеалам.  А
Валька наступил тяжелым сапогом на очки, и одно стекло хрустнуло.
     Васильев услышал этот хруст,  дополз до  Валькиной ноги,  оттолкнул ее,
поднял очки,  встал,  надел их и посмотрел на ребят: теперь у него один глаз
был круглый и  большой под стеклом,  а  второй сверкал маленькой беспомощной
голубой точкой.
     - Озверели вы! - с неожиданной силой закричал Васильев.
     - Иди ты!.. - Лохматый толкнул его. - А то получишь добавку!
     Васильев запихивал в авоську рассыпанные продукты.
     - Дикари! - не унимался он. - До добра это вас не доведет!
     Лохматый не выдержал и  рванул за Васильевым,  а тот дал деру под общий
довольный смех.
     - Поредело в нашем полку, - сказал Рыжий.
     - Зато мы едины, - резко оборвала Миронова.
     - Будем дружно,  по-пионерски уплетать сомовские пироги!  -  рассмеялся
Валька.
     - Все шутишь, - перебила его Миронова. - А мы ведь о серьезном.
     Они  уже  уходили крикливой,  пестро  одетой стайкой,  когда  глазастая
Шмакова увидела Маргариту Ивановну, их классную.
     - Маргарита, - сказала она.
     - В джинсах,  -  заметил Валька. - Оторвала в Москве. Небось на свадьбу
подарили.
     - Махнем  через  изгородь,   -   предложил  Рыжий.   -   А   то  начнет
воспитывать... Праздник испортит.
     - Не буду я никуда прыгать, - сказала Миронова. - Себя уважать надо.
     - Лучше спрячемся и испугаем ее, - хихикнул Валька.
     - Это уже интересно, - подхватила Шмакова.
     Они разбежались кто куда.
     Последней, не торопясь, встала за дерево Миронова.
     А  Маргарита Ивановна,  не  замечая никого,  веселой походкой пересекла
сквер и склонилась к окошку кассы речного пароходства.
     Валька  вышел  из  укрытия,  неслышно подбежал к  учительнице и  громко
крикнул:
     - Здрасте, Маргарита Ивановна!
     Маргарита Ивановна от неожиданности вздрогнула и оглянулась:
     - А-а-а, это ты... Что у тебя за манера подкрадываться?
     - А вы испугались?  -  спросил Валька.  -  Испугались...  Испугались...
Ребята, Маргарита Ивановна испугалась, - паясничал он.
     - Просто  я  задумалась,   -  ответила  Маргарита  Ивановна  и  неловко
покраснела,  то ли от обиды на Валькину бесцеремонность,  то ли оттого,  что
она действительно испугалась, но не хотела в этом признаваться.
     Ребята окружили ее, здороваясь.
     - Какие вы все нарядные,  -  Маргарита Ивановна рассматривала их.  -  А
Шмакова просто взрослая барышня.
     - Маргарита Ивановна,  а  вам  нравится мое платье?  -  пристала к  ней
Шмакова.
     - Нравится, - ответила Маргарита Ивановна. - Кто тебе его сшил?
     - Известно кто! - с восторгом вмешался в разговор Попов. - Моя мамаша.
     - Под моим руководством,  -  сказала Шмакова и зло зашептала Попову:  -
Кто тебя за  язык тянул?..  А  может,  мне его из  Москвы,  из  Дома моделей
привезли. "Моя мамаша... Моя мамаша..."
     - А  ты  что  же,  Миронова,  отстаешь от  всех?  -  спросила Маргарита
Ивановна.
     - Я?..  Тряпок не терплю. - Миронова с высокомерием посмотрела на своих
друзей. - Извините, Маргарита Ивановна, мы опаздываем.
     - А  вы куда?  -  Маргарита Ивановна была несколько ошарашена резкостью
Мироновой.
     - К Сомову, - ответил за всех Рыжий. - Гуляем по случаю увядания.
     - Передайте ему  привет.  Скажите,  что  я  ему  желаю...  -  Маргарита
Ивановна задумалась.  -  Сомов  человек незаурядный,  не  останавливается на
достигнутом. В главном смел, прямодушен, надежный товарищ...
     - В самую точку, Маргарита Ивановна, - проникновенно сказала Шмакова.
     - Значит, я ему желаю...
     - А вы опять куда-то уезжаете? - перебил Рыжий Маргариту Ивановну.
     - Хочу показать мужу Поленово.  Он  же  здесь еще  ничего не  видел.  А
времени  у  него  мало,  ему  возвращаться в  Москву.  -  Маргарита Ивановна
посмотрела на часы. - Ой!.. Убегаю. Да, чуть не забыла про Сомова... - И уже
на  ходу выкрикнула:  -  Пожелайте ему,  чтобы он оставался таким,  какой он
сейчас... Всю жизнь таким... - И исчезла.
     - А  с  нами никак до Поленова не доберется...  -  начала Миронова,  но
последние слова  замерли у  нее  на  губах,  потому  что  она  увидела Ленку
Бессольцеву.
     И  Ленка увидела ребят -  остановилась как вкопанная.  И ребята увидели
Ленку и в восторге замерли.
     - Перед  нами  исторический экспонат  -  Бессольцева!  -  Впервые  губы
Мироновой растянулись в сдержанную улыбку, а голос зазвенел: - Она пришла за
билетом!.. Она уезжает!
     Ленка  резко  повернулась ко  всем  спиной и  подошла к  кассе  речного
пароходства.
     - Точно! - крикнул Лохматый. - Она уезжает!
     - Сила победила! - радостно поддержал его Рыжий.
     - А знаете,  что мы ей посоветуем? - Миронова озарилась вдохновением