у
зала под плакатом  с лозунгом:  "СМЕРТЬ НЕМЕЦКИМ  ЗАХВАТЧИКАМ!"  На скамейке
четверо   мужчин-трое  в  гражданском,  один  в  красноармейской  форме,   с
перевязанной ногой и костылями - играют в карты.
     -  Опять  проверка!  -  ворчит  тот,  что  в  красноармейской  форме, с
треугольниками сержанта в петлицах застиранной почти добела гимнастерки.
     Он белобрыс,  не старше тридцати  лет.  На  правой  щеке краснеет косой
шрам. Щеки покрыты золотистой щетиной.
     - Шпионов все ловят! - хмыкнув иронически, бормочет  один из цивильных,
шаря за пазухой.
     Все четверо молча протягивают свои мятые документы.
     Возвращая   раненому   сержанту  красноармейскую   книжку,   патрульный
уважительно берет под козырек.
     Самый старший из цивильных,  с висячими  черными усами, тихо,  настырно
напевает:
     Если завтра война, если враг нападет,
     Если темная сила нагрянет,
     Как один человек, весь советский народ
     За свободную Родину встанет
     Патрульный читает документы, отдает обратно.
     Другой  цивильный -  громада парень  с маленькими  голубыми  глазами  -
напевает песню другую, тасуя замусоленную колоду атласных карт:
     ...и врагу никогда
     Не гулять по республикам нашим!
     Патрульный проверяет сотни  людей,  изо  дня в день, из  ночи  в  ночь.
Осовелыми  глазами смотрит он, студент-недоучка, на четырех картежников. Тут
хоть  бумаги  с  печатями  круглыми,  на  машинке  все  напечатано,  отметки
коменданта   имеются...  А   сколько  попадается  полуграмотных  бумаженций,
нацарапанных   чернильным   карандашом   каким-нибудь  полковым   писарем  с
трехклассным образованием,  черт знает какой  части!.. Каждому  понятно - на
фронте  такое творится, что никакого настоящего порядка в канцелярском деле,
в  оформлении документов и быть  не может. А это значит:  гляди в оба, не то
проскользнет  враг  -  шпион, диверсант,  не говоря уже  о дезертире. А  эти
документы  в полном порядке.  Правда, с датами что-то не так - давно бы пора
этим цивильным быть в Воронеже...
     -  Из  Днепропетровска?  -  спрашивает  патрульный,  напуская  на  себя
строгость, - С какого завода?
     - Не видишь, что ли? - бурчит здоровяк с бычьей шеей.
     -  Почему  не следуете  в Воронеж,  а  здесь  вторую неделю торчите?  -
придирчиво спрашивает патрульный.
     - Сами бы рады, - усмехается верзила, - да билетов какие сутки  нет! Не
знаешь, что ли? С луны свалился? Вот ты, начальник, и выдай нам билеты.
     Он прячет за пазуху паспорт и командировочное удостоверение, смотрит  в
карты:
     -  Себе  не  вам -  плохо не сдам!  Патрульный  молча  уходит к  другой
скамейке.
     Гудят голоса, плачут дети беженцев, раздаются воинские команды:
     - Вторая рота! На посадку!..
     - Дай в темную, - говорит белобрысый, проводив взглядом патрульного.
     - Семнадцать, казна! - объявляет верзила.
     -  Плакали твои денежки,  - ухмыляется  белобрысый.  Оглядевшись,  тихо
добавляет:
     - Абверштелле при  штабе фон Рейхенау особенно интересуется минами. Это
очень и  очень  любопытно,  что начали делать  корпуса  для мин! Но где, что
будут минировать? Абверштелле штаба армии надо знать все об этих минах. Все.
Каждая  мина - это пушечный выстрел прямой наводкой  в наших солдат. В Киеве
немало  наших погибло на  этих проклятых минах. Надо поставить на ноги  всех
наших людей в городе, всю агентуру, всех, кому дорога самостийная Украина.
     - Маловато у нас людишек, - качает головой верзила, снова тасуя колоду.
- Это не Западная  Украина. "Хайль Гитлер и Бандера!"  тут не  закричишь.  А
закричишь, живо в эн-ка-ве-де угодишь.
     - Чем трудней, тем почетнее. Абвер обещал  каждому из нас  по кресту за
выполнение задания в Харькове...
     - За  Львов в батальоне "Нахтигалль" тоже обещали, За Киев  этот  абвер
тоже обещал... Обещают златые горы и реки полные вина...
     - Молчать, Мыкола! -  обрывает его белобрысый. - Поменьше хами кацапам,
не перебарщивай. И я тебя предупреждал - избегай западноукраинских словечек!
Так  вот...  Мины-  это  вроде  игры в  карты.  Мы  с вами стоим  за  спиной
большевичков и должны видеть все их мины-козыри.  Ясно?  Скажите всем  нашим
агентам - за  каждую обезвреженную мину вермахт  будет щедро  платить. Пусть
засекают всех  офицеров и солдат с черными петлицами инженерных войск. Пусть
следят  за  каждым  их  шагом.  Нужна  по  возможности  более  полная  карта
минирования.  Ты, Мыкола, подключись  к городской телефонной связи поближе к
штабу   фронта,  к  обкому...  А  сейчас  -  на  связь!   Жду  вас  здесь  к
комендантскому часу. Мыкола, погоди минутку!..
     Двое  из  группы  харьковского резидента  абвера молча  растворяются  в
вокзальной толпе.
     -  Нужны ночные пропуска,  Мыкола,  -  говорит белобрысый  помощнику. -
Ночью пойдем охотиться на одиночек... Тем двум типчикам я не очень доверяю -
пойдем вдвоем. Ясно? Иди и не зарывайся. Слава Украине!..
     Долгим взглядом провожает Мыколу Конрад Матцке.

"КАЛЕНДАРЬ 1917 ГОДА"
     Всю  ночь возит  полковник  Маринов  Ясенева по  погруженному  во  мрак
Харькову, показывает ему объекты спецминирования.
     Время от времени  полковник заглядывает в карту.  Все объекты он помнит
наизусть,  но  по  карте легче сориентироваться,  какой объект  ближе к тому
месту, где находится "эмка" полковника,
     "Эмка" останавливается около большого четырехэтажного дома.
     - Объект номер пять, - говорят Маринов, - Здание штаба военного округа.
Две чудо-мины. Код "Оля". Здесь начнешь завтра. Посмотрим?
     - Обязательно! - говорит Ясенев,
     Это  здание  хорошо  знакомо  полковнику.  Не  раз  бывал  он  здесь  в
инженерном управлении, обедал в столовой...
     Вряд  ли  думает  часовой,  пропуская  полковника  и  подполковника  из
Генштаба, что  эти  двое  собираются... взорвать  этот  дом -  здание  штаба
Харьковского военного округа!
     Комендант  проводит гостей  из Москвы в  подвал, переоборудованный  под
бомбоубежище. И комендант не  знает, зачем  пожаловали эти инженеры,  что им
нужно в подвале.
     Возвращаясь к машине, полковник спрашивает;
     - Отделения саперов хватит?
     - Хватит, - отвечает Ясенев. - Ведь еще столько других объектов.
     Следующий объект -  площадь  Дзержинского, центральная  площадь города.
Давно  ли  - всего каких-нибудь пять месяцев назад - здесь развевались  алые
флаги,  пестрели  транспаранты  и  плакаты  над веселыми  колоннами  майских
демонстрантов, играли  духовые оркестры, горела  на  солнце медь труб, ухали
барабаны.  Сколько раз  любовался  Маринов  этой  огромной  площадью,  этими
громадными   зданиями,   почти   небоскребами,   построенными   харьковскими
строителями как раз в те годы, когда он жил и работал в этом городе.
     И вот полковник, подавив невеселый вздох, говорит:
     -  Две чудо-мины.  На случай  парада у гитлеровцев. Пусть услышат они и
наш салют!  Работа здесь идет днем под видом ремонта площади после бомбежек.
Мины заложишь в воронки от немецких авиабомб.
     - Остроумно! - замечает  подполковник Ясенев. - Но  две мины  маловато.
Парад так парад.  Четыре мины, а?  Одну под трибуну - она, видно, там будет.
Три под проезжей частью площади.
     - Ладно! - соглашается полковник. - Спасибо лейтенанту  Хомнюку - в ТОС
у  нас  нет недостатка.  Будем  считать  площадь объектом  номер  шесть. Код
"Паша".
     - Куда теперь? - спрашивает Ясенев.
     - Впереди еще  много объектов: железнодорожный мост, нефтебаза, вокзал,
депо. Одних заводов сколько!
     Всю  ночь колесит "эмка" по городу,  и всюду,  где она останавливается,
Ясенев  делает пометки в блокноте: "Объект номер пятнадцать...  Объект номер
шестнадцать..."
     Под  утро полковник привозит  Ясенева на главный  харьковский аэродром.
Садятся  ночные истребители. Вспыхивают  и  гаснут посадочные огни, взлетают
сигнальные ракеты. Видно, что совсем недавно побывали  здесь немцы  - дымит,
догорает один из ангаров.
     - Объект сорок один, - говорит полковник. - Код "Аня".Двадцать пять мин
замедленного  действия, пятьдесят нажимного.  Тут нужна карта,  точная карта
минирования.  Основные точки - взлетно-посадочная  полоса, якорные  стоянки,
ангары,  склады,  мастерские, вышка  - нет,  вышку  управления  полетами  мы
взорвем перед отходом, Еще - казармы летного состава, батальона аэродромного
обслуживания. В  общем, продумай все досконально. Каждая мина может заменить
нам боевой вылет бомбардировщика  без риска потерять этот бомбардировщик  со
всем экипажем.
     К полковнику подбегает капитан, берет под козырек,
     - Товарищ полковник!..
     - Как успехи, капитан? - прерывает его Маринов.
     - Сегодня  вбил "колья"  в  третьем и  четвертом ангарах,  под столовой
летчиков,  на  ВПП,  под фундаментом  прогревателя масла.  Нашел  пятнадцать
"орехов".  Продолжаю вбивать "колья" на якорных стоянках. Не  хватает  "муки
первого  сорта".  Считаю необходимым заявить: утром нашел около замини... то
есть, простите, над вбитыми "кольями" подозрительные метки  -  где  колышек,
где камень...
     -  Не   фантазируете,   товарищ  капитан?   -  недоверчиво   спрашивает
подполковник Ясенев.
     - Никак нет, товарищ подполковник, - обидчиво отвечает капитан, краснея
и хлопая белесыми ресницами. - У меня глаз - ватерпас.
     - Вот что! -  вдруг говорит полковник Маринов. - Все мы прошляпили и ты
прошляпил, глаз-ватерпас! Какого цвета у тебя околыш?
     - Черного, товарищ полковник, - недоуменно отвечает, помедлив, капитан.
     - А петлицы?
     - Тоже черного.
     - А что это значит?
     - Инженерные войска, саперы, товарищ полковник...
     -  То-то и  оно!  Наши  люди  афишируют  себя,  занимаясь  секретнейшей
работой! Немедленно сменить околыши и петлицы! Свяжитесь срочно с военторгом
-  я  попрошу  в  штабе  фронта  дать  сответствующее  распоряжение.  Берите
общевойсковые околыши и петлицы,  а не хватит  - любого  другого цвета,  это
даже лучше.
     Ясеневу все эти хитроумные затеи явно кажутся излишними.  Пряча улыбку,
он спрашивает полковника:
     -  А  что с черными кантами делать, товарищ полковник?  На командирском
обмундировании?
     -  Кантами?  Ах,  да! Канты  придется  оставить.  Новой формы нам никто
сейчас не даст.  В  первую очередь, капитан,  надо  усилить  охрану объекта,
попробуйте  достать  служебных  собак.   Ройте  побольше  ложных  скважин  с
"орехами", натыкайте всюду колышки, разбросайте камни. А сейчас покажите нам
вашу работу.
     Возвращаясь в город с аэродрома, Ясенев скептически заявляет:
     - Померещилось, видно, капитану. Сейчас  многим  шпионы за каждым углом
чудятся. Колышки, камушки - мистика какая-то...
     - Нет,  брат, -  серьезно  возражает полковник. -  Не от мира  ты сего,
Владимир Петрович.  Бой  за Харьков, считай,  уже начался, но пока ведут его
бойцы-невидимки, тайный фронт воюет вовсю. Этот  капитан не  первый  из моих
командиров докладывает  о происках вражеских лазутчиков. И начальник Особого
отдела  говорил  мне,  что  его  люди  задержали  несколько   подозрительных
субъектов.
     -  Неужели?  - скептически спрашивает  Ясенев.  - А что за  чепуху этот
капитан нес насчет каких-то кольев, орехов, муки первого сорта?
     -  И  это не чепуха,  брат, а  переговорный  код, выработанный  нами  в
инженерном управлении  в  основном для телефонных переговоров. Не исключено,
что  нас может  подслушать  враг.  На, возьми  копию, зазубри.  -  Полковник
передает Ясеневу листок  бумаги. - "Кол" - это  мина замедленного  действия,
"орех" - мина-сюрприз, "поле" - аэродром, твоя чудо-мина - "колючка"...
     - "Мука первого сорта", - читает Ясенев, -  тол, "мука второго сорта" -
аммонит,  "мука  третьего  сорта"   -  динамит.  "Лес"  -  железная  дорога,
"тропинка" - автодорога с твердым покрытием... Придется и впрямь  зазубрить,
хоть все это мне кажется перестраховкой.
     Полковник Маринов становится еще более серьезным.
     - Владимир Петрович! Вы еще не поняли, что Харьков в планах абвера и СД
не  только шестой армии, но и всей группы  армий "Зюйд" - "Юг" -  это объект
номер один!  А в Киеве мы им так насолили своими минами, что мин в Харькове,
простите за  слабое  сравнение,  они  как  огня боятся.  Об этом  меня самым
серьезным образом предупреждали в  Особом отделе. Наша военная контрразведка
делает все, чтобы обеспечить секретность операции, но мы ничего не добьемся,
если сами не будем помнить о бдительности. Это слово у нас  до  войны, знаю,
употреблялось, где нужно и не нужно. Затаскали мы это слово -  бдительность.
Раздували  и  шпиономанию. Скажите,  Владимир Петрович,  вы  слышали  старую
сказку о шутнике-пастухе,  который,  чтобы поразвлечься,  все время  кричал:
"Волки!"
     -  Не  припомню  что-то...  -  отвечает  Ясенев,  пораженный  тем,  что
полковник  Маринов,  человек  в  общем-то  довольно  молчаливый,  так  вдруг
разговорился.
     -  Так вот,  поселяне да поселянки,  как  говорится,  устали бегать  на
выручку, услышав зов пастуха, и  вовсе не побежали на пастбище спасать своих
овец, когда наш шутник снова закричал:  "Волки!" А волки были, были волки! В
результате  слопали волки  и  овец и  пастуха. Старая  мудрая сказка. Добрым
молодцам и намек и урок.
     - И к чему эта притча? - все уже понимая, спрашивает Ясенев.
     -  А  к тому,  Владимир Петрович, что  волки  были и  есть  не только в
веселых и  грустных сказках, но и наяву.  И,  думаю, немало  сейчас двуногих
волков с фальшивыми документами рыщут в Харькове. Подумай, брат, над этим. И
"академикам" своим внуши,  чтобы не хлопали  ушами. Так что, брат,  и  нам с
тобой надо менять черные петлицы...
     Уже совсем светает, когда забрызганная  грязью "эмка" подъезжает к дому
номер семнадцать на улице Дзержинского.
     На  цыпочках  -  как  бы  не разбудить  высокое  начальство  - проходят
командиры  в комнату генерала Олевского. Генерала уже нет - спозаранку встал
и уехал или в штаб, или на оборонительные работы.
     Полковнику удается застать генерала в штабе.  Он докладывает: в "поле",
в  "лесу"  забито  столько-то  "кольев",  на "тропинках"  найдено столько-то
"листовок". В доме заготовлено столько-то поленьев.
     -  Ночью был  у "Оли", "Паши", "Ани", "Шуры",  "Наташи", -  докладывает
полковник.
     А подполковник Ясенев улыбается. Можно подумать, послушав такой рапорт,
что примерный муж Илья Григорьевич Маринов - заправский донжуан.
     -   Сейчас  нахожусь  с  "Тосей",  -  продолжает  доклад  полковник.  -
Необходимо подбросить "муки первого сорта". График в целом опережаем. Москва
спрашивала?  Так  и скажите  Москве!  Не  меня -  рабочих  Харькова  и ми...
специалистов  по"кольям"  и "колючкам" благодарите.  Где  живет  "Тося"?  На
"кухне, где календарь 1917 года"...
     Когда полковник кладет трубку, Ясенев выпаливает;
     - Здорово! Ей-богу, здорово!
     -  Что  "здорово"?  -  искренне  удивляется полковник,  устало  проводя
ладонью по глазам, по лбу.
     - Здорово идет операция! Всего несколько дней, а столько уже сделано.
     Это не лесть, это товарищеское признание.
     -  Здорово, говоришь? - тихо произносит полковник. -  Ау меня,  Володя,
сердце разрывается. Ведь что минируем? Свое, себя минируем. К такой ли войне
мы готовились?...
     С улицы  доносится  сирена воздушной тревоги. Противный  замораживающий
душу звук.
     - Послушаем  известия, что ли? - безрадостно говорит полковник, включая
приемник.
     - Только не включай Киев, - просит Ясенев, -  не могу я сейчас  слышать
этих злопыхателей.
     Киев. Киев,  занятый врагом. Мать русских городов. Стольный град  Руси.
Немцы,  разгуливающие  по  Крещатику...  С  этим не мирится сознание, против
этого восстает сердце.  Уже наладили радиостанцию, ушатами льют яд  в  эфир.
Жаль, мало оставили люди Маринова "хлопушек" немцам в Киеве...
     Нет,  не  радуют вести  из  Москвы. Сдан Юхнов.  Оставлен остров Эзель.
Отступают  войска главного сейчас  Западного фронта.  Оставлен Карачев - это
восточнее Брянска. Пали Сухиничи. Под Мценском геройски дерется 4-я танковая
бригада подполковника Катукова.
     -  Молодец  какой!  - взволнованно  говорит  полковник  Маринов.  - Эта
бригада  формировалась  здесь,  в  Харькове,  на базе Харьковского  военного
училища...
     - Ну, а что немцы болтают? - спрашивает, передумав, Ясенев.
     -  Немцы  ликуют  - взят Брянск! Ну, пошли на работу, - мрачно  говорит
полковник Маринов.
     С  тяжелым  сердцем  спускаются  в подвал  командиры минеров.  Идут  на
работу.
     - Да! - вдруг вспоминает  Ясенев. - А  что такое "кухня,  где календарь
семнадцатого года", о котором ты говорил с генералом?
     - Дом семнадцать по  улице Дзержинской,  - отвечает полковник,  -  этот
дом. Ты запомнил? Подъезжаешь к  дому - три коротких гудка,  один длинный. И
вот еще - нам с тобой вообще придется переодеться в штатское.
     - Зачем такой маскарад? - удивляется Ясенев.
     -  Эх, ты,  Фома неверующий!  - с усмешкой корит  его  Маринов. - Надо.
Чтобы обеспечить успех "Тоси".
     Ясенев стучит условным  стуком в дверь котельной -  тоже три точки одно
тире, с улыбкой смотрит на полковника.
     - Мы  тут  тоже  развели  тайны мадридского  двора...  Кто-то открывает
дверь. В котельной темно. Маринов  и  Ясенев входят, и  сразу же закрывается
дверь и вспыхивает яркий электрический свет.
     -  Молодцы!  -  говорит  Ясенев.  -  Догадались-таки  ввернуть лампочку
посильней, а то тут черт ногу мог сломать. Вольно! Продолжать работу!..
     Маринов оглядывается. Четверо  минеров - "академиков" усердно трудятся.
Один  -  это  Сергеев - роет  минный  колодец, видна  только макушка головы.
Другой  тщательно, будто сахар, насыпает землю  в мешок, совком  черпая ее с
разостланного  у ямы брезента, Третий вытаскивает новый  мешок с  землей  из
колодца. Четвертый нумерует мешок мелом.
     В  стороне куски вспоротого  бетона, ящики  с  толом  - "мукой  первого
сорта".
     Маринов все осматривает самым внимательным образом.
     - Да, работка ювелирная, филигранная, - вполголоса говорит он.
     У стенки - два черных дюралевых ящика.
     - Минеры знают, что это за дом? - шепчет Маринов.
     - Нет, что ты!
     - Это хорошо!.. Зря вы "Тосю" сюда уже привезли. "Академики" знают, что
это такое.
     - Уж так получилось.
     -  Ведь  вся работа может пойти насмарку... Минеров  придется сразу  же
эвакуировать  подальше от фронта. Используем инструкторами.  Эх, времени  на
все  не  хватает!..  Минеров  переодеть в гражданское  платье.  Изолировать.
Никуда отсюда не отпускать. Закончат - сразу эвакуировать.
     Ясенев молчит.
     - Ты, может  быть,  опять  думаешь,  что  я за  перестраховку?  -  сухо
спрашивает   полковник.   -   Пора  отрешиться  от  мирных,  интеллигентских
настроений, Владимир Петрович.
     - Товарищ полковник! - взрывается Ясенев. - Да разве я не понимаю!
     - Тихо! - строго говорит Маринов, - Не понимаешь. Но поймешь.
     Ясенев молчит.
     -  Владимир Петрович!  - все  так  же  шепотом  говорит Маринов.  -  Вы
переедете сюда из нашего номера в гостинице. Ваше место в гостинице остается
за вами. Там будете переодеваться  в военное. А сюда приедете в гражданском.
Вы понимаете, для чего нужен этот... этот маскарад?
     - Понимаю, товарищ полковник, -  тихо отвечает Ясенев, - чтобы немцы не
знали, что здесь орудовали саперы.
     -  Правильно!  И не сетуйте  на сверхбдительность. Вам кажется, что все
вокруг свои. Свои, да не все. Ясно?
     - Так точно, товарищ полковник! Маринов снова переходит на "ты":
     - Не надо так официально, Володя! Эх ты, профессор!..
     Что творится у  "Ани" - об этом капитан  говорил. У "Веры"- обломленные
ветки на  тополе.  У  "Шуры"  задержан  подозрительный... Вчера  у  "Наташи"
неизвестный швырнул гранату и улизнул в толпе. Один  минер убит, двое тяжело
ранены,  трое -  легко. Первые  жертвы  сверхсекретной  операций  "Харьков",
первые  -  после  Арсена  Бакр