зличных  калибров),  а  также
установками для  реактивных  снарядов, летал очень  низко  над землей  -  на
высоте от 10 до 500  метров. Но при низком  полете  над землей самолет будет
подвергаться сильному обстрелу со стороны наземных  войск врага, что вынудит
его отказаться  от  атаки.  Отсюда  вытекало второе  основное  требование  к
самолету: сделать его  бронированным.  Однако,  с одной  стороны,  надо было
выбрать такой  толщины броню, которая  по  своему весу не лишила бы  самолет
хороших маневренных и  летных качеств,  с другой - нужно  было,  чтобы броня
могла защищать самолет от массового огня малокалиберного оружия противника -
винтовок, пулеметов и частично - от малокалиберных пушек.
 Первый  образец двухместного бронированного штурмовика  был  построен к
концу  1939 года. Во  время  испытания  были  обнаружены некоторые недочеты,
требовались   доработки,   переделки.  Поступила  команда   делать   самолет
одноместным. В  декабре 1940 года  началось испытание одноместного Ил-2.  Он
показал  хорошие  летные  качества  и   был   срочно  запущен   в   серийное
производство. 30  июня  1941  года  впервые наша штурмовая авиация совершила
налет на аэродром противника в районе Бобруйска. Как сообщало Совинформбюро,
в  результате  этого удара  были  уничтожены  или  сильно повреждены десятки
фашистских бомбардировщиков и истребителей.
 Как показал первый опыт боевого применения Ил-2, С. В. Ильюшину удалось
спроектировать поразительно  живучий  самолет, имеющий мощное бронирование и
вооружение. Единая сплошная сварная броневая  коробка охватывала всю носовую
и  среднюю часть фюзеляжа, надежно  защищались  летчик, двигатель, топливные
баки.  Броня весила  700 кг  при  взлетном  весе.  штурмовика около 6  тонн.
Скорость самолета  - 420 км в час. Ил-2 был вооружен двумя пушками  и  двумя
пулеметами, имел восемь  реактивных снарядов и мог брать 400 -  600 кг бомб.
Фронт требовал  все больше и больше таких боевых  машин. Понятно было и наше
нетерпение  быстрее  сесть в кабину штурмовика. В середине июля 1942 года на
аэродромной   стоянке   появились   двадцать  новеньких   одноместных  Ил-2.
Темно-зеленые, с  запахом аэролака и бензина, они  стояли, ожидая полетов. В
полку уже знали - самолеты предназначены для нас. По этому  поводу состоялся
короткий митинг. И сразу же начались полеты.
 Я  подошел  к  своей машине, погладил ее  плоскость. Здравствуй, боевой
друг! Скоро  мы  с  тобой вдвоем поднимемся в небо,  пойдем в  бой! Из штаба
полка спешит своей скорой походкой капитан Ширяев.
 - Готовим маршрут, - на ходу сообщает командир эскадрильи. - Вначале на
Саратов. Вылет завтра.
 Летим  двумя  девятками.   Ведущий  -  командир  полка   майор  Еськов.
Волнуемся,  конечно, и вполне  естественно: это  наш первый дальний перелет,
строем же  в составе  девятки  мы летели  всего второй раз. На аэродроме под
Саратовом  дозаправляемся топливом, обедаем.  И сразу команда  - подготовить
маршрут на Сталинград.
 -  Вот  теперь  кое-что проясняется, - Сергей Вшивцев подходит  ко мне,
достает из  планшета  карту.  - Смотри: аэродром посадки -  Гумрак. Недалеко
отсюда, в излучине Дона, идут бои...
 Вместе прикидываем  расстояние  до  излучины. Что ж,  возможно,  отсюда
будет первый  боевой  вылет.  Аэродром  в  Гумраке  поразил нас  пустотой  и
какой-то  сумрачной тишиной.  Рассредоточив самолеты, собираемся у  самолета
капитана Ширяева. После полета гудит в голове, в теле чувствуется усталость.
Командир эскадрильи улыбается открытой, добродушной улыбкой:
 - Что носы повесили? Все идет по плану командования.
 Улыбка  Ширяева,  его  спокойный  тон   действуют   на  нас  ободряюще.
Появляется уверенность. Охватившее волнение понемногу утихает. Хороший у нас
комэск! Настоящий боевой товарищ! Подошел командир полка, объявил:
 - Ночуем здесь. Готовность к вылету с рассветом...
 - А куда полетим дальше? - не выдерживает кто-то.
 - С рассветом и узнаем.
 Первая  ночь в  прифронтовой  зоне.  Со стороны  Сталинграда  виднеется
багровое  зарево,  слышны  уханье,  бомбежки и яростный лай  зениток. И хотя
перед новым перелетом нужно было отдохнуть, уснуть удалось далеко не всем.
 Утром из города возвратился командир полка, приказал:
 - Подготовить маршрут на Астрахань.
 Вот  это  новость!  Мы  были  уверены,  что  наше   место  здесь,   под
Сталинградом.  Ведь  уже  создан Сталинградский фронт. И вдруг  - Астрахань,
которая, по нашему мнению, являлась тогда тылом. Если бы мы могли нанести на
свои полетные  карты линию фронта и увидеть острые клинья немецко-фашистских
армий и  корпусов,  то убедились  бы,  что  Астрахань  -  не тыл. Гитлеровцы
планировали  захват  города в  устье  Волги  одновременно  со  Сталинградом.
Танковым тараном  нанесли они мощный удар по нашим войскам севернее Сальска,
моторизованные  вражеские  колонны  устремились на Астрахань. Это был  южный
фланг Сталинградского фронта. В его состав вошла 8-я воздушная армия. Для ее
усиления  Ставка направляла  десять  авиационных  полков - двести самолетов.
Однако об этом мы узнали позже. Итак, садимся в  Астрахани. На аэродроме уже
находится один штурмовой полк.  Вместе образуем 289-ю штурмовую  авиационную
дивизию, которая вошла в 8-ю воздушную армию. Позже  наши летчики убедились:
командование,  выбрав место  нашего  базирования,  поступило  благоразумно и
предусмотрительно.
 Кто  из участников войны, переживших 1942-й год, не  помнит  знаменитый
приказ э  227!  "Ни  шагу назад!" -  вот  основное его  требование. "Ни шагу
назад"! -  клялись бойцы и командиры.  "Ни шагу назад!" -  принимали решения
партийные   и   комсомольские  организации.  Дальнейшее  отступление  смерти
подобно,  врага надо остановить и отбросить во что  бы то ни стало. Приказ э
227  широко  обсуждался  в  полку.  Состоялось партийное  собрание.  Большое
впечатление на всех произвел  доклад комиссара майора Поваляева, вступившего
на эту должность перед нашим отлетом на фронт.
 Алексей Иванович вспомнил годы гражданской войны и защиту Астрахани  от
белогвардейцев. Тогда членом Реввоенсовета 11-й армии, защищавшей город, был
С. М. Киров.  В  ответ на  требование В. И.  Ленина "Астрахань  защищать  до
конца"  он  сообщил: "Астрахань не сдадим". 3  августа 1919  года состоялась
Астраханская  губернская  партийная конференция.  Ровно  23  года  спустя мы
проводили свое партийное собрание. Надо отдать  должное комиссару полка - он
точно учел дату. В докладе комиссар привел слова, сказанные С. М. Кировым на
губернской конференции: "Пока в Астраханском крае есть хоть один  коммунист,
устье реки Волги было, есть и будет советским".
 - Теперь это устье Волги приказано  защищать нам, - продолжал комиссар.
- Астрахань -  это ворота на  Кавказ, путь к  хлебу, нефти, соли. Мы  должны
плотно прикрыть эти ворота...
 Я слушал докладчика и думал о  том, как порой удивительно переплетаются
события в судьбах людей. Мне пришлось быть очевидцем прощания ленинградцев с
Миронычем.  Я  хорошо  запомнил 2  декабря 1934 года. В этот день  Ленинград
оделся  в траур -  накануне  был злодейски  убит Сергей  Миронович  Киров  -
любимец ленинградцев  и всей  партии,  стойкий ленинец, организатор  обороны
Астрахани. Обо всем этом я тоже  рассказал  коммунистам полка. Собрание дало
мощный толчок для усиления всей партийно-политической работы среди летчиков,
техников   и   механиков.  Было  решено   провести  в  эскадрильях  открытые
партийно-комсомольские собрания, на них  обсудить вопрос  о  личном  примере
коммунистов и комсомольцев в бою, о подготовке авиационной техники к вылету,
о  выполнении  воинского  долга.  Такие  собрания, выступления  партийных  и
комсомольских  активистов  перед  личным составом  подразделений еще  больше
повысили боевой дух бойцов, укрепили их веру в победу над врагом.
 Наш   аэродром  -  обыкновенный   заливной   луг   рядом  с  одним   из
многочисленных  рукавов  Волжской  дельты.  Название у  этого  рукава  почти
сказочное - Болда.
 Маскировка  хорошая. Как потом показали  события, вражеские  разведчики
так и не смогли обнаружить  нашу площадку в сплошной сетке дельты.  Да и нам
порой трудно  было с  воздуха отыскать свои  аэродром.  В первую же ночь нас
атаковали полчища...  комаров. "Противник" оказался надоедливым и  коварным.
Спасаться от него было трудно, и  к утру все мы  ходили в волдырях. Авиаторы
прозвали  комариные  десанты  вражеской  пятой  колонной,  которая  пыталась
изнутри   подорвать  нашу  боеспособность.  Капитан  Ширяев,  которому  тоже
досталось, шутил:
 - По фашистам хоть из пушек можно палить, а по комарам?
 Ничего,  скоро в бой, не  до них будет... Первоочередная проблема - как
защитить самолеты в случае бомбежки. Строить капониры? Нет сил и средств, да
и некогда. Кто-то из техников предложил:
 - Хорошо бы самолеты положить...
 - Как?
 - Выроем две канавки для шасси, и самолет словно ляжет.
 - А винт?
 - Отрегулируем глубиной канавки...
 Идею начальство одобрило.  Когда все штурмовики  распластались на лугу,
осмотр  с воздуха подтвердил  - в худшем случае аэродром похож на  ложный, с
макетами самолетов. Когда же их еще замаскировали травой  и ветками - совсем
хорошо  получилось. Перед  вылетом штурмовик выруливал на моторе. Закатывали
самолет в канавки хвостом вперед. Одним словом, проблема была решена. Запаса
горючего  на  "илах" хватало, чтобы  выполнить полет  с  учетом 15-минутного
воздушного  боя и  навигационных отклонений  в  радиусе 150  -  200  км.  От
Астрахани  до Сальска,  где шли  бои -  около 500  км.  Посредине  пустынная
калмыцкая  степь, без  мало-мальски  заметных  ориентиров  и  оборудованного
аэродрома. Надо  изучать район полетов, облетать  его. И мы занимались этим,
изо дня на  день  ожидая приказа на  боевое задание. Приказ на боевой  вылет
поступил внезапно. 18  августа, еще  затемно, перед  рассветом, к  дому, где
жили  летчики, прибежал  адъютант эскадрильи  и скомандовал подъем. Появился
комиссар   эскадрильи  Сатаев.   Его   коренастая   фигура  была  собранной,
подтянутой.  Почувствовав  ответственность  момента,  Ислям  Сатаевич   весь
преобразился.
 - Поторапливайтесь, товарищи. Машина ждет...
 В  полумраке  быстро  натягиваем  брюки,  гимнастерки,  комбинезоны.  У
кого-то  упал  шлем с очками, звякнули стекла.  Рядом со мной мелькают  руки
Сергея Вшивцева. Он уже готов, говорит:
 - Что ж, друзья, присядем перед дорогой...
 Комиссар  заколебался, зачем это? Он,  видимо, не знал старого русского
обычая.  Но,  как  и  все,  сел на солдатскую койку.  Несколько  секунд  все
молчали. Потом Вшивцев рывком поднялся...  У  машины уже был капитан Ширяев.
Он смотрел на восток, откуда  поднималась алая полоска  зари. Начинался день
18 августа 1942 года.
 - А ведь сегодня праздник, - вдруг вспомнил командир эскадрильи. - Наш,
авиационный!
 Все  оживились. Действительно, ведь сегодня - День авиации,  Воздушного
Флота страны! Перед войной он  отмечался  воздушными парадами,  торжествами.
Сегодня  тоже должно  быть  торжественное собрание.  Но,  по  всему  видать,
придется его отменить. Как-то сложится наш первый боевой вылет?
 Уже известно - противник занял город  Элисту, центр Калмыкии.  Аэродром
гудел двумя  десятками моторов.  Это  механики проверяли  их  работу на всех
режимах. Оружейники  проверяли  пулеметы, делая короткие очереди. Подъехав к
землянке командного пункта, летчики спустились по ступенькам вниз.  Землянку
ярко освещала  лампочка  от аккумулятора. Глаза всех устремились на висевшую
на  стене  карту.  Несколько  возбужденный  майор  Еськов,  отложив  толстую
самокрутку, объявил  приказ на боевой вылет.  Затем обвел на карте  кружок -
это  город  Элиста. В  городском  саду сосредоточились  танки противника, по
которым нам надо было нанести бомбо-штурмовой удар.
 До  Элисты  около  300  километров.  Значит,  полет возможен  только  с
дозаправкой  в  пути.  Иначе не хватит  горючего  на  бой и  на  возвращение
обратно.  Для  дозаправки избран  аэродром  "подскока" Утта, где  предстояла
посадка с полной бомбовой нагрузкой.
 В довоенное время  в целях безопасности посадка с бомбами категорически
запрещалась,  но  сейчас  на это  никто не  обратил  внимания. Лишь командир
эскадрильи предупредил: на планировании перед посадкой скорость увеличить на
10 километров в час.
 В составе нашей девятки имеют боевой  опыт командир полка майор Еськов,
воевавший в Испании на  скоростном бомбардировщике  СБ,  и  капитан  Ширяев,
сражавшийся  в Финляндии  на двухместном разведчике и легком бомбардировщике
Р-5.  На аэродроме "подскока"  все летчики  с  посадкой  справились успешно.
Волнение,  которое  охватило  нас при получении боевого  задания, постепенно
улеглось, отошло на  второй план.  Пока несколько механиков, прибывших  сюда
для  обслуживания,  дозаправляли  самолеты  горючим,  летчики  собрались   в
сторонке,  курили  и  перебрасывались скупыми  фразами.  Чувствовалось,  что
настоящая разрядка еще не наступила, волнуют мысли о предстоящем бое.
 В последующие годы  войны, наблюдая за товарищами и за  собой, я сделал
вывод - перед боем волнуются все, только каждый выражает это по-своему. Один
молчалив, другой  - не в меру весел,  третий  - много говорит. Но все это до
тех  пор, пока летчик не сядет в кабину и не  запустит мотор.  Ведь  волнует
обычно  неизвестность. Поэтому если  случалось  вылетать на  одно  и  то  же
задание в день дважды,  то  второй раз  чувствовал себя гораздо  спокойнее -
знал, что ждет.
 Когда дозаправка подходила к  концу, послышался гул  моторов.  С запада
прямо на нас шел немецкий бомбардировщик Ю-88. Шел не спеша на  высоте 300 -
400 метров. Кто-то крикнул: "Ложись!", и все упали  там, где стояли.  В  это
время взревел мотор самолета командира полка. Летчик пошел на взлет прямо со
стоянки, с бомбами. Но пока он  взлетал и разворачивался на курс, гитлеровец
уже удалился в сторону Астрахани. Майор Еськов сделал круг  над аэродромом и
пошел  на  посадку. Мы были в  восторге от  смелого решения командира. Он же
объяснил, что если бы "юнкерс" начал  бомбить или стрелять, то постарался бы
его отогнать.
 - Но  догнать не успел бы, - заметил Еськов. -  У "юнкерса" скорость-то
на сорок пять километров больше, чем у нашего "ила".
 Из  этого эпизода мы  извлекли  главное: на  войне нужны решительность,
быстрота действий.
 Взлетев, пристально всматриваемся в горизонт. Внизу - голая  местность,
рыжая  калмыцкая степь,  по  ней  белые  блюдца солончаков. Но  вот  впереди
показался небольшой  городок  с  белыми  домиками,  почти  в  центре  его  -
темно-зеленый  парк.  Это  -  Элиста, еще  недавно наш,  советский город,  в
котором  сейчас   фашисты,  На  цель  заходим  с  юга,  со  стороны  солнца.
Рассчитываем точнее  сбросить бомбы, помня, что в городе живут наши  люди. А
может, там и нет никакого врага?  По  самолетам никто не стреляет, признаков
противника пока не обнаружено. Ведущий переводит самолет в пикирование. Надо
строго выдерживать свое  место  в  строю, чтобы  обеспечить  свободу маневра
ведомым. Каждый из них знает: сброс бомб производить  в момент отрыва первой
бомбы от  самолета ведущего. Чуть  впереди  и  ниже видны  запоздалые хлопки
мелких зениток. Враг явно  не ожидал налета. Но вот атака пикирующей девятки
штурмовиков  началась. В  городском  саду  от  бомб встают  султаны взрывов.
Замечаю  опрокинутые  коробки танков. Некоторые  танки  стремятся  выбраться
из-под  бомбежки, но "илы"  метко бьют по  целям.  Облегченный от  бомбового
груза самолет, как пробку  из воды, подбрасывает  вверх.  Вывожу  машину  из
пикирования, смотрю, где ведомые. Оба хорошо держатся строя.  Ловлю взглядом
ведущего,  одновременно  посматривая  на  землю. И  вдруг сердце  прямо-таки
екнуло: с запада по дороге к городу спешит большая колонна войск. Видно, что
противник боится попасть под налет на открытой местности, хочет спрятаться в
городских кварталах. Жаль, нет связи по радио. Видит ли капитан Ширяев цель?
Не успел  я  подумать об этом,  как ведущий устремился  в атаку на  колонну.
Неожиданно девятка штурмовиков оказалась в строю "змейка звеньев" - как  раз
то, что нужно для атаки узкой цели. Звено за звеном обрушиваемся на колонну,
бьем  из  пушек  и  пулеметов  по  автомашинам,  повозкам, бегущим  в  степь
вражеским солдатам. Охватывает боевой  азарт,  страстное  желание уничтожить
ползущего  по советской земле гада. На повторных  заходах  действуем  каждый
самостоятельно. У  меня  под  плоскостями восемь реактивных снарядов-эрэсов.
Перед вылетом было указание - использовать их только по танкам.
 На  очередном заходе рассмотрел  километрах в трех-четырех две огромные
колонны  войск. Вот это да! Значит,  мы навалились на  авангард? Надо  и  по
основным силам пройтись. Вот здесь можно  использовать и эрэсы. Летчики сами
выбирают цели,  увлеченно штурмуют  их, проходя  бреющим прямо  над головами
гитлеровцев. Однако нельзя терять осмотрительности. Появись сейчас хоть один
"мессер",  и наша увлеченность может дорого обойтись.  Видимо, и командир об
этом  думает, но  как предупредить  летчиков? В запасном полку не  оказалось
шлемофонов, и летаем пока  без радиосвязи.  Надеялись, что  получим шлемы на
фронте здесь,  в  потрепанных подразделениях тыла, их тоже не было.  Так  и
летали до марта будущего года: командиры руководили в воздухе  по старинке -
эволюциями своих  самолетов, покачиванием с крыла на крыло. Перед  последней
атакой  успеваю  заметить:  два  самолета  уходят  на  бреющем   куда-то  на
северо-восток. Выйдя  из пикирования, покачиваю  с  крыла на  крыло  - подаю
звену  сигнал сбора. Ко мне пристраиваются два  самолета, за фонарем  кабины
вижу  возбужденные  лица  Ивана  Брылякова  и  Григория  Панкратова.  Хорошо
поработали ребята! Теперь бы благополучно возвратиться домой. Где же ведущее
звено? Где? Нелегкое это дело - штурмовать цель, следить за землей,  небом и
товарищами,   держаться   строя.  Сумею   ли   самостоятельно   отыскать   в
безориентирной степи аэродром  Утта? Впереди выше кто-то виражит, поджидает.
Подхожу ближе и вижу бортовой номер машины командира эскадрильи. Ух,  гора с
плеч! Пристраиваюсь со звеном справа.
 Капитан  Ширяев  одобрительно  кивает, выводит на курс,  не  переставая
крутить головой, ищет еще одно  звено. А вот и оно! Значит, в сборе семерка,
нет только командира полка и его  ведомого.  Что  с ним? Над  целью никто не
падал,  стреляли по  нас в основном из пулеметов, а для бронированного "ила"
это не  страшно. Может,  пара майора Еськова  уже  на аэродроме  "подскока"?
Однако, когда  мы  подошли к Утте, ни  одного самолета там  не  было.  После
посадки собираемся у самолета капитана Ширяева. Летчики улыбаются, довольны.
Командир эскадрильи поздравляет нас с первым боевым вылетом, радуется вместе
со  всеми. Но нет-нет  да и  посмотрит  в  небо, замолчит, прислушается:  не
донесется ли знакомый гул мотора? Отсутствие командира полка и его  ведомого
тревожит.  Я сообщаю, что видел на последней  атаке  уход пары на бреющем на
северо-восток.
 - Значит, они проскочили аэродром севернее, - высказывает предположение
капитан Ширяев.
 Дорога на Астрахань  осталась справа,  впереди других ориентиров, кроме
Волги,  нет. Но  хватит ли горючего? Подбежал  техник и  доложил, что на всю
нашу  семерку  топлива  не  хватит. Сейчас  можно  заправить  только  четыре
самолета. Остальное горючее  подвезут через несколько часов.  Капитан Ширяев
хмурит высокий лоб, минуту размышляет. Спрашивает:
 - Ваши предложения, командиры звеньев?
 Ясно, что одна из троек должна ждать подвоза горючего. Но чья? Командир
эскадрильи уже принял решение:
 -  Остаются  Пальмов,   Вшивцев,  Полынов.  Старшим  назначаю  младшего
лейтенанта Пальмова. Справитесь?
 Ловлю улыбку Сергея. Чего это он?
 - Справимся, товарищ командир.
 Когда четверка улетела, спрашиваю у Сергея, чему это он улыбался.
 -   Очень  уж  интересно  получилось:  старшим   назначили...  младшего
лейтенан